Север

      С официального обращения главы запада о варварском нападении северными спецслужбами на Совольский военный лагерь и незамедлительной мобилизации противоборствующих сил прошел один месяц две недели и три дня. В ответ Чонгук выступил с разоблачением, в котором обнародовал доказательства непричастности севера к атаке, но было слишком поздно: посольство северного округа на территории вражеской столицы подверглось «ликвидации» вместе со всеми находящимися внутри дипломатами и гражданами. Тогда Чонгук впервые заговорил с трибуны без заготовленной речи: - Сегодня Западный округ отказался от мирного урегулирования конфликта, как это предлагал сделать я. Вместо этого Ким взял в руки оружие и направил его нам в спину, пытаясь истребить великий народ, лишить нас духа. Это оскорбление моей нации и меня лично. Я спрашиваю у всех вас, у каждого, кто называет север домом, есть ли смысл вести переговоры, когда наша любовь к миру и мое терпение расценены как слабость? Не питайте иллюзий, запад не принесет вам ничего, кроме разрухи и голода, они разграбят наше наследие, уничтожат историю, передохнут и пойдут с новой войной уже на восток и юг с нашими детьми на передовой. Отныне я - первый солдат в борьбе за независимость. Эта форма для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражение и есть смерть. Если север и утонет, то только в крови врага.       С момента начала телеэфира в военную часть обратилось около десяти тысяч добровольцев. Линия была сорвана от перегрузки. Всеобщим решением парламента глава Чон возведен в звание Верховного Главнокомандующего. Восток и юг попрятались по углам, выдерживая нейтралитет. Они не спешили делать ставки. В данный момент нужно ставить на победителя.       Первыми стычками на границе враг отброшен на километр, потери составили тридцать процентов к семидесяти от шести батальонов. И все же Север понимал: Ким Намджун отводит внимание от настоящего удара. Осведомленный в расположении секретных объектов, он выбирает цель, потеря которой серьезно пошатнет уверенность соперника на поле битвы. Чонгук отдал приказ эвакуировать тяжелую авиационную и сухопутную технику, оснастить оружейные заводы системами обстрела, а также обеспечил населенные пункты бомбоубежищами. Только Намджун прицелился точнее - первая цель лежала в десятках километров от ближайшего населенного пункта. Крупнейший Анганский топливный завод. Эта огромная потеря буквально связала Чонгука по рукам. Без топлива даже самая смертоносная техника не больше чем кусок высокотехнологичного металла. В ответ Главнокомандующий взял под контроль пару электростанций, едва соизмеримых по значимости с понесенными потерями. - Запад следует давно выработанной тактике, - Академик заправил волосы в хвост, глядя из окна третьего этажа на кучку детей со школьными рюкзаками на плечах и пакетами со сменкой в руках. Они стреляли друг в друга воображаемыми пулями с криками «Умри!». - Я тут покопался в архивах. Они проделывали такое и раньше на столетней войне. Полностью обездвижили противника и взяли его измором. Изначально, границы запада охватывали лишь половину от нынешних территорий. Они расширились за счет этой тактики с минимальными потерями. - Тем не менее север им не по зубам. Ни тогда, ни сейчас.       Академик посмотрел на бывшего товарища по камере с толикой отцовского одобрения. Так было всегда: Чонгук умел, упав, взлететь в два раза выше. Хоть иногда столь страстное желание жить пугало даже старого стратега. Север прошел в центр кабинета и встал перед расписной картой округов на всю стену. Альфа проследил линию границы с западом от горного хребта и до самого залива. - Ким рассчитывает на быструю победу. Ему не нужна игра на выносливость, когда восток дышит в висок, а юг - в спину. Стоит одному из нас ослабнуть - они слетятся как коршуны, почуявшие смерть. Нет, Ким Намджун не идиот. Трус, но не идиот. - Будь по твоему, - задумчиво кивнул старший. - В таком случае, сыграем на опережение. Нам нужны союзники, мы окружим их с двух сторон, отрежем выход к морю. Только так можно избежать потерь. - Пора навестить Ким Сокджина, - взгляд Чонгука упал на дальнюю красную точку внизу карты. Столица загадочного юга. - Ты не можешь покинуть север. Ненужное внимание. - Значит, он приедет ко мне.

***

      В отличие от правителей других земель, глава юга Ким Вон почти не выходил в свет. В этом году ему пошел восьмой десяток, шесть из которых молчаливый старик под влиянием совета исполнял роль управленца, а первые пятнадцать лет своей жизни провел в пугающем ожидании своей очереди на трон. Под тем же влиянием парламента Вон породил на свет шесть сыновей-альф от трех разных омег, чтобы не повторить судьбу своего отца, оставившего юг в руках пятнадцатилетнего мальчишки - единственного наследника с характером мягким, без таланта к лидерству. Все эти годы, Ким Вон был лишь номинальным главой, на самом деле выполнял указания сначала своего отца, затем парламента, а сейчас и собственных сыновей, одному из которых доверял безоговорочно. Ким Сокджин не был самым старшим, как и самым умным, зато умел, оставаясь в тени, оборачивать любое дело в свою пользу. Он был прозорлив, знал людей и на что они способны, умело манипулировал советом и заработал огромный вес в обществе. С самого рождения Сокджин вел борьбу за выживание с собственными братьями, каждый из которых метил на место отца. Чонгуку все это было известно и поэтому он хотел в союзники именно его.       Ким Сокджин прибыл из Ханмуна (центр юга) инкогнито. Он вышел из черного мерседеса, порывы ветра с мокрым снегом грозились унести зонт-трость из рук охранника, прочесывающего взглядом служебный вход в отель на предмет лишних глаз. На пороге в «North Crown» уже ждал человек Чонгука. Он провел дорогого гостя на последний этаж через армированные двери. Сокджин бывал здесь и раньше, но теперь отель казался пустым, лишь пара вооруженных бойцов на входе в пентхаус. Война дает о себе знать.       Услышав шаги за дверью, Чонгук устало потер глаза. Казалось, он не спал целую вечность. Говорил из-за войны, но в душе понимал - потому что Юнги не было рядом. Омеги, алкоголь, снотворное - все испробовал. Результат в виде мешков под глазами и раздражительности налицо. - Выглядишь паршиво, - Сокджин опустился в кресло напротив и закинул ногу на ногу. От протянутого стакана с виски отказался. Разговор предстоял короткий. - Я приехал, только потому что ты попросил, но должен предупредить, я не намерен ввязываться в твою войну. - Сурово, - хмыкнул Север. - С чего ты взял, что война моя? В случае моего проигрыша, ты - следующий в очереди. Он успокоится только с флеш роялем на руках. - Все как я и думал. Понимаешь, он сказал все тоже самое во время своего визита к моему отцу. «Кровожадный север хочет прибрать к рукам все четыре округа».       Гость прочертил пальцем по границам настольной карты. Что-то подсказывало Чонгуку - заготовленные аргументы сегодня не сработают. Южный принц безжалостно продолжил: - Но это не самое главное. Даже будь я уверен в твоих словах, мое решение остается неизменным: я не поддержу ни одного из вас. За последние годы вы набрали большую военную мощь и мне только на руку, если игры в солдатиков ее ослабят. Наши силы сравняются. Такой баланс меня устраивает.       Север отпил из своего бокала. Прямой ответ Кима его ничуть не смутил, вернее он ожидал чего то подобного и теперь усиленно обдумывал следующий шаг. Правда в том, что думать ему мешала человеческая усталость и он немного отступил: - Ты приехал по моей просьбе в неспокойное время, так останься еще на день. Уверен, я смогу повлиять на твое решение. - Очень сомневаюсь. Но я и вправду предпочел бы не выезжать до утра. Найдется в этом отеле номер с видом на Холмы?       Чонгук приказал подготовить лучший номер со всеми «удобствами» и, проводив альфу взглядом, послал Лютика за Кано, Дазаем и близнецами. - У нас есть несколько часов, чтобы Ким Сокджин встал на нашу сторону, без его поддержки количество жертв будет расти. Однако, больше всего я опасаюсь, что аргументы Намджуна покажутся ему убедительнее, в таком случае придется истребить оба округа, - глаза альфы блеснули злым холодом.       Кано и Дазай поглядывали на брата с беспокойством, Чену и Рони стало не по себе. Дело было не в словах Чонгука, все дело в его глазах. В последнее время в них было что-то чужое, инородное, или то что раньше они старались не замечать. - Ищите. Приведите ко мне самых опытных политиков, дипломатов, отборных шлюх, любого, кто решит эту проблему. Ким не переступит границу, не дав слово. - Кажется, он не в настроении слушать, - промычал Лютик, поворачивая алюминиевую бусинку на самодельном браслете веревочке - единственном напоминании о годах в заключении (не считая шрамов и порванного уха). - Пораскиньте мозгами. Ему что-то нужно. Нечто определенное, чего он не может попросить напрямую. Иначе нахуя было приезжать, верно?       Север опустошил стакан виски одним глотком. - Оставь это на нас. Ты себя в зеркало видел? - Хосок обвел брата обеспокоенным взглядом. - Уж прости, братан, но выглядишь ты дерьмово. Тебе нужен сон.       Чонгук медленно поднял на него глаза, словно неверя, что за чушь он только что услышал. Хосок забил на красноречивый взгляд и продолжил жать на газ: - Езжай в особняк, расслабь извилины. Должен же ты нам верить или мы здесь для красоты? В моем словаре слово доверие созвучно с глупостью.       Хосок сжал руки в карманах брюк. - Слушай, может мы не учились в элитных школах, - сказал он без тени веселья. - И прирожденными политиками нас не назовешь, но не забывай кто был рядом все эти годы. Видит Бог, мы ни разу тебя не подвели. - Вы были со мной на дне, - согласно кивнул Чонгук. Он все еще был отстранен, смотрел в одну точку, может куда-то глубоко в себя. - И вот мы на вершине, и власть над миллионами в наших руках, также как и ход истории. О нас будут писать в учебниках, слово даю. А теперь когда вы увидели обе стороны медали, даю и выбор здесь и сейчас: вы можете уйти. Какой бы ни была причина я отпущу, пожав руку на прощание. Начните новую жизнь, благо средств и возможностей у всех находящихся в этой комнате предостаточно. - Парни всматривались лидеру в лицо, ожидая улыбки или любого другого намека на розыгрыш, но Север говорил всерьез, и смотрел сквозь, прямиком в будущее. - Потому как дальше будет хуже. Мы снова отправимся на войну и вы возьмете в руки оружие, возможно против своих собратьев. Соглашайтесь, только если насмотрелись на лица родителей, если не мечтаете о семье и сыновьях. Соглашайтесь только в том случае, если готовы умереть. Уйти сейчас - не трусость, так поступил бы любой здравомыслящий человек.       В комнате стояло молчание и воздух застыл, это сыновья Гувона затаили дыхание. Пара секунд тянулись вечность. - Здравомыслящий - это не про меня, - голос Лютика прозвучал как никогда твердо. - Семья отказалась от меня как только загремел, так что вы - моя единственная семья. До конца.       Север не сказал ни слова и даже не повернулся. Вспомнил, как они с парнями учились стрелять ночью за насыпью в полумиле от тюремного двора. Тогда малыша Лютика пугал даже оружейный выпал, отдача и вовсе откидывала на пару шагов назад, такой он был легкий и тощий. Теперь мальчишеские черты лица смещали морщинки вокруг рта и глаз, как у человека, пережившего тысячи бед и смеющегося над каждой по очереди. Лютик был самым младшим из камеры 10/2, но и он давно стал мужчиной. - Мы в деле. Если уж взламывать и беспределить то на государственном уровне! - Рони повис у брата на шее. - При условии, что этот тормоз прекратит ходить за мной по пятам. Ай! - локоть Чена встретился с ребрами шутника. - Ты без меня на первой же кочке откинешься, черт пернатый, - шутливо толкнул его в бок Чен. - До конца.       Близнецы загоготали в унисон и здесь они были похожи и различать их позволяло лишь безумие на голове Чена: то есть крашенная в ярко-алый шевелюра, подсвечивающая синеватые сосуды на щеках. - Два имбецила, - Кано устало потер лоб, скрывая улыбку. Чонгук перевел тяжелый взгляд на здоровяка, задал немой вопрос. - А ты как думал? Я буду прикрывать тебе задницу, сколько бы ты не вилял ею перед огнеметами. До конца.       Север вздохнул и тяжело, и с облегчением. Другого он и не ждал. - Тогда решено. Предупреждаю, наше прошлое никак не повлияет на мои решения. А значит, если вас схватят, станут пытать или будут грозить северу вашими жизнями - спасать не побегу и вам запрещаю. Мы каждый час теряем солдат, такова цена победы.       Он, гонимый призраками умерших северян, вышел на террасу со стеклянными бортами, отчего казалось, что он парит в ночном небе. Остальные смотрели ему вслед с неким уважением, еще раз убеждаясь в правильности принятого решения. Парни прекрасно знали - ни у кого из них не хватит воли и твердости духа править округом с подобным остервенением. Север не был рожден главой; но стал им у них на глазах и да, действительно, только благодаря ему они - бывшие заключенные имели возможность писать историю собственными чернилами.       Дазай вышел следом, встал поодаль в тени, прислонившись к высокому дверному проему. Руки и ноги его были скрещены, а за ухом ждала своего часа полувыкуренная сигарета - привычка из тюрьмы, где табак на вес золота. - Дазая даже не спросил, - усмехнулся Рони, складывая кубики льда в стакан.       И вот сигаретный дым сочится в ночное небо, Хосок что-то говорит и спина главы расслабляется, плечи опускаются и он снова становится Чонгуком, маски летят под ноги. - Я никогда не встречал человека интереснее чем наш Дазай, - Лютик улыбнулся глядя на силуэты мужчин, под ногами которых раскинулся весь север. - Помните, даже в тюрьме опрятнее и свежее него не было, носил робу с пятнами, только если это были пятна чужой крови? В Гувоне он был самый нелюдимый, полный собственного достоинства и оттого самый пугающий, но пришел Чонгук и сделал с ним что-то невообразимое. И теперь вернее Дазая я не видал в этой жизни. И вряд ли увижу.       Кано плюхнулся рядом на диван, отчего остальные подскочили как на батуте. - Если Чоны перестали сражаться рука об руку - значит один из них мертв.       Братья вернулись в комнату и Чонгук снова натянул маску Севера. В нем все еще чувствовалось наваждение, но уже не так яростно, он был спокоен и решителен и этим пугал еще больше. - На выход, - Дазай устремился в сторону двери, остальные, не сговариваясь последовали за ним. Он остановил Кано за дверью и сказал так чтобы услышал только он: - Пригласи к нему Лима.       Здоровяк тут же помрачнел. - Серьезно? Снова? - Делай как говорят. Ему нужна разрядка.       Кано проводил друга красноречивым взглядом. Дазай отправился за Академиком, в то время как сам гигант отдал распоряжения привезти Лима и поспешил в особняк. Юнги встретил его в кабинете со стопкой бумаг из административного архива. В последнее время Кано приносил копии документов, чтобы держать омегу в курсе происходящего. И чтобы он не сошел с ума от безделья.       С каждым шагом Кано одолевали сомнения. Что он тут забыл? Все же мужчина работал на Мина в администрации и знал - Юнги может убедить фермера, что молоко черное. Да, именно поэтому он здесь. - Забавно наблюдать за борьбой преданности и здравого смысла на твоем лице, - бросил омега, делая пометки в блокноте в ярко красном кожаном переплете. - Не стой на пороге, лучше зажги лампу. Я и не заметил, как стемнело.       Кано уловил нотки нетерпения в ровном голосе. Глубоко за маской безразличия Юнги рвало от желания выйти из дома и стать частью чего-то большего чем изучение черных букв на белоснежной бумаге. - Есть дело, - несмело начал гигант. Вот и настал час выбирать. Чонгук погонит его соломенными метлами! - Я бы не пришел.. короче, тут поможет только твоя наглость. - К сути.       Кано рассказал, все что знал на одном дыхании. Боялся передумать или струсить. Альфа полностью отдавал себе отчет, в том что Чонгук будет рвать и метать, обвинит его в предательстве, возможно отстранит от дел. Все же он верил - Юнги варился в этом дерьме с детства, если кто и поможет, то только он. - Вывези меня отсюда. Только тихо.       Юнги сорвался с места устремился в спальню, прикидывая сколько у них времени, пока прислуга не обнаружит пропажи. Он наскоро сменил пижаму на прямые темно-синие брюки и кремовый пуловер с v-образным вырезом, подчеркивающий тонкую талию; пригладил иссиня-черные волны волос и подкрасил глаза и губы. Руки не слушались, в последний раз он наносил косметику, чтобы Чонгук стер ее поцелуями.       Кано вывел омегу в гараж и помог ему забраться в просторный багажник тонированного внедорожника. Ехали целую вечность. Юнги старался ни о чем не думать. Он покидал опустевший особняк, а не дом. Дом его вел свои войны вдали, вершил судьбы миллионов и не желал его видеть. Юнги хотел помочь и сохранить рассудок. Неужели, и здесь неправ? Так было нужно.       Перестало трясти. Омега прислушался к звукам города. Вот рядом с машиной прошла толпа омег с визгливыми голосами, обсуждая что угодно, но не войну. Война их не трогала, у них и своих забот хватает. Конечно, Три Холма - не север.       Дверь багажника распахнулась, в лицо ударил порыв свободы. Юнги представить себе не мог, что будет скучать по городскому смогу. Кано поднял его как ребенка и поставил на тротуар в квартале от отеля. Коронообразная верхушка небоскреба виднелась со всех улиц и окон. - Только не говори, что он поселился там, - закатил глаза омега. - Серьезно? В военное время? Даже целиться не нужно, стреляй вслепую. Господин главнокомандующий у нас бессмертный? Куда глаза твои глядели? - Ты же знаешь, он не из пугливых.       Кано виновато опустил глаза. Будто он не предупреждал! Омега и его огромная тень пробирались сквозь городские дебри под недовольное ворчание парня и хруст снежной соли на асфальте. Кано провел Юнги через парадный вход прямиком в лифт, где вручил парню ключи, затем увлек охрану от двери на плановый досмотр.       Юнги постучал в апартаменты 1223. Ответа не последовало. Время поджимало, он решил не ждать, пока поймают. Омега приложил карту к замку и вошел в тихий холл. Поначалу он показался пустым, только отдаленный плеск воды из глубины коридора. - Господин Ким, - Мин стал понимать всю абсурдность ситуации. Он - сын врага народа, омега нынешнего главы севера врывается в номер к южному принцу посреди ночи, чтобы просить его ввязаться в конфликт межгосударственного масштаба. Великолепно. Просто сногсшибательный план. - Я вхожу!       Ноги понесли его дальше и вскоре незваный гость оказался в спальне королевских размеров, вдвое больше той, где Чонгук держал его в первые дни похищения. Неожиданно, дверь напротив кровати распахнулась, а омега благодарил человека, придумавшего полотенца, ибо только белоснежная банная ткань отделяла его от созерцания наготы сына главы юга. Сокджин на секунду замер, сдерживая ругательства, вопросительно поднял бровь. Капельки воды опадали с влажных волос на нагую грудь и под ноги. Оба опешили, уставились друг на друга: один с неприкрытым интересом, другой в ужасе, словно неопытный вор, застанный врасплох. - Приятный сюрприз, - первым пришел в себя Ким. На лице его заиграла насмешливая улыбка. - Оденьтесь, есть разговор, - Юнги сделал пару уверенных шагов из спальни в гостиную и, скрывшись из виду, ударил лбом о ближайший выступ в стене. - Миротворец хренов! Че тебе дома не сидится?       Сокджин нашел омегу сидящим на диване нога на ногу, ему наконец удалось разглядеть Юнги как следует. Джин в который раз отметил, несмотря на ощущение силы и решимости, исходящие от этого парня, лицо его излучало мягкость и даже нежность. Взгляд непрошенного гостя был направлен в сторону тронутого зарей города. Затуманенный, но цепкий, каким-то неведомым образом он сочетал в себе простоту и тайну. - Тонкий ход, - нарушил предрассветный покой Ким. Парень посмотрел вопросительно, будто не он, а Сокджин ворвался к нему в спальню посреди ночи. Альфа подвязал халат на талии и уселся рядом с бутылкой кальвадоса и парой бокалов. - Север знал, что делал. Будь это не вы, я бы и слушать не стал. Помнится вы пьете шампанское. Могу отправить парней.. - Мне больше не хочется шампанского, - опустил взгляд Юнги и пододвинул пузатый бокал альфе. Тот без лишних вопросов наполнил его терпким коньяком. - Чонгук меня не посылал. Я импровизирую.       Голос омеги звучал спокойно, но от альфы не укрылась тщательно спрятанная грусть. - Ясно, он не знает, что вы здесь. - Ему бы это не понравилось. - Мягко говоря.       Джин видел разглядеть, потерявшим самообладание, два раза в жизни. И оба раза война была ни причем, дело касалось Мин Юнги. В таком состоянии Север вызывал трепет даже у Кима. - Любопытно. Надеюсь доводы, которые привели вас ко мне посреди ночи, стоят внимания, - альфа закинул ногу на ногу и приготовился слушать. - Я не намерен убеждать вас ввязываться в конфликт.       Сокджин пришел в замешательство. - Тогда к чему весь этот разговор? - Тем не менее, вы нам поможете. Без непосредственного участия. Наши солдаты высадятся на границе юга и запада и начнут наступление одновременно оттуда и с севера. Это повысит уровень прессинга, - Юнги оглянулся в поисках бумаги и ручки, а, не обнаружив, взял горсть сахара с стола, рассыпал белый порошок перед альфой и стал вырисовывать схему границ. - Намджун кинул основные силы на защиту рубежа с севером, теперь же ему придется распределить батальоны на два очага, что приведет к потере фокуса. От юга требуется только устное разрешение на высадку. - В случае вашего проигрыша это сделает меня первой целью к нападению. - Вы не поняли. Расправившись с нами, Намджун сразу начнет наступление на юг. Уж не обижайтесь, но вы для него легкая мишень. Около трех лет назад глава Ким подписал пакт о гуманитарной помощи населению трех районов: Усам, Тару и Кенсу. Конечно, по счастливой случайности именно там проходят военные маршруты к западному рубежу. Ваш отец обменял полную логистическую карту военного оснащения от лабораторий военных разработок до складов на пару новых школ.       Действительно, Сокджин прекрасно помнил тот день, когда впервые пошел против решения парламента. Идиоты. Они светились как жирные ложки на солнце, думая что лед между двумя округами тронулся. - Дальше он нападет на восток с трех сторон. Это сложнее всего, местность по большей части горная. Думаю, он возьмет их осадой.       Юнги замолчал и посмотрел на альфу. Они встретились глазами. Мин понял, что все это время рисовал впустую, Сокджин изучал не импровизированную карту из сахара, все его внимание было приковано к омеге. - Вы меня не убедили.       Омега почти застонал от досады. - Мне нужны гарантии, что Север не поступит также.       Юнги и не подумал клясться. Он больше не знал Чонгука, не понимал, что творится в его голове, но он знал как поступил бы его отец. В последнее время они стали думать одинаково. - Вам не интересно, что я попрошу взамен? - Сокджин вновь поймал взгляд омеги и придвинулся ближе. - Вас.       Из губ Мина сорвался нервный смешок. - Я серьезно. - оборвал веселье Джин. - Я соглашаюсь на ваши условия, взамен вы едете со мной на юг. Север не посмеет предать уговор, пока его омега у меня.       Юнги отрицательно покачал головой. - В таком случае, простите, что отнял ваше время. - Он встал и направился к выходу. Голос Ким Сокджина заставил его замереть в шаге от спасительной двери. - Господин Мин, я могу показаться наглым, но убеждение - мой конек. Может я делаю это не так виртуозно, как вы. - Это не обсуждается, - кинул Юнги через плечо. - Наверное вы неправильно истолковали мои слова, я предлагаю вам работу.       Омега обернулся и Сокджин залюбовался мягким профилем, подсвеченным первыми лучами солнца. Сегодня я соглашусь на сделку и мы выедем на юг, чтобы я представил вас парламенту как моего официального представителя на севере. Понимаете, я всегда умел различать в людях потенциал и могу с уверенностью сказать, что не видел человека наглее и острее. Невероятно печально наблюдать, как Север тратит такого человека впустую. Вы вернетесь на север в моей компании не позже чем через пару месяцев. Именно столько потребуется, чтобы я проверил ваши слова о планах Ким Намджуна на правдивость. Если это окажется правдой, мне понадобится, тот кому я смогу доверять. Я могу вам верить, Юнги?       Сокджин назвал Юнги по имени, отчего омеге стало совсем не по себе. - Вынужден отказаться, прощайте.       Юнги вышел в коридор и наконец выдохнул. Он знал, что принял правильное решение, ведь согласившись на свободу от севера и прошлого, пришлось бы снова отказаться от Чонгука. Я переживу эту жизнь в цепях, забытый целым миром, но не брошу и не откажусь, хоть удавись в своей ненависти! Костью в горле встряну, тромбом в сердце, а ты живи с этим. Такая уж у нас любовь.       Он вошел в лифт окрыленный, гордый собой и вместо положенного первого этажа надавил на кнопку последнего. Если Чонгук не спит - Юнги все ему расскажет и заставит принять его помощь, все-таки мозги у него на месте; а если уснул, то посидит немножко рядом, украдет один поцелуй и вернется к себе в темницу, где будет ждать хоть всю жизнь, когда любимый переступит порог и они снова разругаются в пух и прах. - Что он здесь забыл? - опасливо ткнул напарника в бок громила у дверей пентхауса. - Сообщить хозяину? - растерялся тот. - Он не любит, когда его беспокоят в такие моменты. - Не, голосни-ка Кано.       Охранник набрал номер начальника, вкратце обрисовал ситуацию и уже спустя пару минут Кано был на месте. Он схватил Юнги за руку и потянул к выходу. Омега вывернулся, прошмыгнул ему за спину. - Его там нет.       Кано знал, что ему не поверят. У Севера и его омеги связь космическая на уровне молекул и атомов. - Врешь, он там. Я ненадолго. Расступитесь..       Парни посмотрели на босса, тот покачал головой. - У нас приказ.       Юнги посмотрел на Кано и его отбросило назад. Он никогда не видел его таким испуганным. - Что такое, здоровяк? - омега взял огромные ледяные руки в свои. - Кано, ты меня пугаешь. Посмотри на меня, - Кано посмотрел. - Что происходит? - альфа сглотнул. Тревога овладела каждой клеточкой тела. - Почему мне нельзя войти?       Омега понизил голос, стараясь звучать спокойно. - Зря я тебя привез. Юнги, не нужно тебе входить.. - Послушай, позволь взглянуть на него. Всего на секундочку. Он мне снится, понимаешь? Каждую ночь. Я только посмотрю и поедем. - Я не должен был тебя останавливать, когда ты был готов уйти. Это моя вина.       Кано отнял руки, отступил на шаг назад. Юнги медленно приблизился к двери. Рвение его значительно поубавилось, он со страхом наблюдал, как один из дозорных ввел замысловатый код на цифровом замке, после чего дверь с писком приоткрылась. Омега вошел в просторный холл, готовый в любой момент развернуться и уйти. Что-то подсказывало: то что ждет его там, оставит неизгладимый след через всю жизнь, вместе с тем ноги несли его вглубь, откуда доносились жалостливое поскуливание и приглушенная музыка. В нос ударил запах горной грозы. Неправильный, нечистый, было в нем что-то еще приторно-сладкое, цветочное. Жасмин. Юнги задержал дыхание, лишь бы не вывернуло наизнанку раньше времени. Тогда он все понял.       Омега собрал остатки сил и заглянул внутрь. А там Чонгук. И кто-то еще. Омега.. - Чонгук! - стонет, почти кричит.       Распластался под ним и выгибается от желания, тянет руки к шее, скрюченными пальцами царапает грудь. Чонгук весь мокрый смотрит прямо на Юнги. Их глаза встречаются, альфа продолжает вдалбливать парня во влажные простыни с еще большей яростью. Уголок его рта тянется вверх и Юнги улыбается в ответ.

-Юнги-

      Провал памяти.То что осталось от меня выныривает из пентхауса. Кричать не хочется, да и не вышло бы: ледяные руки сжимают горло. Хочу смыть этот запах из легких, желательно хлорной известью. Кано что-то говорит неразборчиво, просит сесть. Снова провал.       Срываюсь в лифт и зажимаю кнопку, парни за мной не поспевают, кричат вслед. Глазам больно. Закрываю. Затмение.       На улице полно людей, все смотрят на меня. Иду вперед, путаясь в собственных ногах, фонари и вывески, слишком ярко, больно глазам. Хочу в темноту. Провал.       Сижу на асфальте. Передо мной Сокджин обеспокоено вытирает щеки от слез и коленки бежевым шарфом, но теперь он испачкан красным. И когда я успел заплакать? Хочу сказать, что все в порядке, слова застревают в горле. Становится тепло. Слышу голос Кано. Наверное, злится, что я убежал, ловит меня за руку, тащит. Сокджин толкает его в грудь, они долго говорят, а я хватаюсь за сердце. Оба подбегают ко мне. Холодно. Хорошо, что у Кано всегда есть мои таблетки.       Сегодня я уезжаю в Ханмун. И слезы катятся не переставая. Не о том что теперь абсолютно одинок и что не о ком теперь заботиться. Просто не могу смириться, что после десяти лет разлуки, существования в страшном сне, мы расстаемся именно так, когда получили уютный дом, где прятали друг друга от всего мира, сад, который так и не успел прорасти нашими цветами, расстаемся таким грязным способом, пронеся друг друга в сердцах через все круги ада и уронив прямо перед вратами в «новую» жизнь… И все это потеряли, не успев как следует насладиться. Я так верил, что в твоих объятиях застрахован от всякой беды.       20 февраля. На юге дни кажутся длиннее, а ночи короче и мне всегда хочется спать. Сокджин представил меня парламенту, как и обещал, а потом мы долго играли в шахматы у него на усадьбе, где мне выделили весь второй этаж. Нет, между нами ничего нет. Джин на меня не давит. Обычно мы видимся только за ужином и в администрации, где я наверстываю положение и историю юга на мировой арене. Хотя он любит повторять, что готов проводить со мной все свои минуты.       На прошлой неделе он показал мне южное зимнее море. И зачем я только согласился? Когда-то приехать к морю было мечтой. Оказалось, мечтой было не море, а люди, с которыми делишь волны. Все таки я рад, что Джин был там со мной. Он очень тонко читает мое настроение, а в тот день меня чертовски манила вода. Смотри, сказал он, опуская теплый шарф на мои плечи, В этом вся разница: север ранит, юг - лечит. Джин очень добр ко мне, скорее для того чтобы обрести мою верность. Даже не представляю, зачем еще я ему такой нужен.       Первый день весны. Мы с Джином работаем на износ, забывая про еду и сон. Говорят глава Ким сильно болен, так что Джин волен выступать от его имени. Уговор с севером выполнен, отряды начали наступление с двух сторон, пока безрезультатно. С недавних пор, в прессе меня стали звать женихом будущего главы юга и по совместительству его правой рукой. Джин смеется над первым, зато второе признает полностью, мы, действительно, прекрасно сработались.       Дни проходят как в тумане, кажется, я больше ничего не чувствую, ночью же все намного сложнее. Эта ломка.. меня зовет Север. Во сне вижу его злые глаза, смотрящие прямо в мои, вижу отвратительную улыбку, пока он трахает другого и я просыпаюсь и срываюсь в ванную. Меня рвет всем что есть в желудке, почти всю оставшуюся ночь лежу на холодном полу, чтобы выровнять дыхание. Мне очень холодно и одновременно накатами одолевает жар, суставы выворачиваются в неестественных судорогах, катаюсь по полу словно что-то пробивается изнутри, трусь головой о кафель. Впервые в жизни хочу стереть его из памяти. Он меня отравляет, каждая клеточка тела просится к нему, ноет и замирает, при упоминании его имени.       16 марта. В эти дни мне безумно хочется жить. Не для себя, скорее из любопытства: настанет ли день, когда воспоминания о Севере перестанут приносить боль? Или я погряз навсегда? Все остальное лишь скользкие ступени лестницы, чтобы я попытался выбраться: работа, долг, война, Сокджин. Каждый день я взбираюсь по ним руки в кровь, а к ночи скатываюсь назад.       2 апреля. Сегодня Джин впервые меня обманул. Сказал, мы срочно выезжаем на встречу с парламентом, на самом деле вывез в ресторан загород. Там были только мы и мне было не по себе. Я убеждал себя, что наша связь с Чонгуком оборвана, теперь я волен ужинать с кем захочу и когда захочу, но ощущение неправильности происходящего не давала покоя ни мне, ни Джину.       Мы уехали, не дождавшись десерта. Тэхён сказал бы, что я полный кретин. Скучаю.       12 мая. Вышло поручение о назначении Мин Юнги на пост Чрезвычайного и Полномочного представителя главы юга в Северном округе. Что-то подсказывает, что Джин будет тянуть с моим переездом на север. «Пока нам удается решать вопросы на растоянии, не имеет смысла подвергать тебя опасности». Я не упрямлюсь, думаю, нет, знаю - не готов.       Заработал некий авторитет в администрации. Признаться честно, это было довольно просто. Удивлять, когда от тебя толком ничего не ожидают - неплохо, но вычислить западного информатора из парламентских бесшумно, так чтобы никто и носом не повел - совершенно другой уровень дофамина. Когда я говорил, Сокджин смотрел на меня с гордостью. Говорят, он часто смотрит на меня, а еще чаще - что смотрит только на меня. Глупые. Не понимают, что нас связывает только работа.       29 июня. У меня снова болит сердце. Таблетки больше не помогают. Стараюсь не показывать, точно знаю: Джин расстроится и снова потащит по больницам. Он очень серьезно относится к здоровью, в прошлый раз отказался уезжать в регионы, только потому что у меня помутнело в глазах. Мы много смеялись, когда я попытался сбежать от охраны в больничной ночнушке. Он хороший друг.       11 июля. Запад начал контратаку. Чон и Джин приняли решение об официальном объединении сил, Пакт о военном союзе будет подписан 17 июля в Ханмуне, а значит во главе миссии прибудет сам Север. Мне страшно. Готов ли я вновь столкнуться лицом к лицу со своей неизлечимой болезнью? Хочется верить готов. Я похоронил свои мечты и любовь под смятыми простынями в пентхаусе North Crown. Хуже уже не будет.       17 июля. По дороге в конгресс-холл пробило колесо. Конечно, я не успел к подписанию. Север уже покинул юг, я видел его кортеж, выезжающий из центра. Видимо, он окончательно оставил меня в прошлом, раз не ищет встречи. С разочарованием понимаю, что все мое существо по прежнему тянется к нему. Ненавижу.       Уже в администрации мы с Джином смотрим друг на друга. «Какое совпадение», говорю, складывая несказанную речь в красную папку с золотым тиснением. Он еле заметно улыбается, не оправдывается, не отрицает. «Я бы смог. Не веришь?». «Верю», отвечает Джин, улыбнувшись уголками губ. Удивительный человек!       Он видит, что я немного обижен. Прошу водителя отвезти меня домой, вместо этого оказываюсь на Золотом базаре - в сердце Ханмуна. Здесь, в воздухе, смешались ароматы свежих специй, жареной уличной еды и тонкий запах свежих овощей и фруктов, манящий покупателей у входов в лавки. С навесного потолка переливаются витражные лампы всевозможных оттенков. Безумие. В этом месте царит добрая суета: торговцы окликают горожан попробовать товар на вкус, запах или ощупь. Бегу от одной лавки к другой, гружу купленное на водителя, понимаю, что следующий пакет придется вешать на нос. Жаль, у людей только по две руки. Двое охранников сталкиваются друг с другом из-за кучи пакетов, перекрывающих обзор. Смеюсь. Джин смотрит на меня, не отрываясь, затем смеется тоже. Белобородые беты и шумные омеги почтительно расступаются при виде моего спутника, смуглые торговцы предлагают свой лучший товар за бесплатно. Так сильно уважает его простой народ.       Перед самыми воротами в усадьбу Джин кладет мне в руку небольшой сверток. Внутри переливается маленькая витражная лампа на одну свечу от злых снов. Мне нравится лето на юге.       4 сентября. Лето прошло. Ушел в работу с головой. Север пережил шквал ударов по нескольким крупным городам. Юг переполнен беженцами, раненых доставляют в военных тракерах, по населенным пунктам близ границ проносятся волнения. Это и понятно раньше война была где-то далеко, сейчас она перешла и на мирные земли. Парламент давит на Сокджина, так как не верит в нашу победу.       Я думал, семьи хуже моей этот свет не видал, пока не познакомился с кланом Ким. Братья готовы перегрызть друг другу глотки, а их отец наблюдает за этим, будто смотрит гладиаторские бои. Джин говорит, привык. Только все эти склоки мешают ему действовать. Двое из его братьев (хоть и не имеют веса у народа) - полноправные члены парламента. Из-за них каждое решение приходится согласовывать по нескольку дней - теряем драгоценное время.       Глава Ким совсем плох. Не сегодня так завтра покинет этот мир. С последнего визита в резиденцию Джин выглядит немного обеспокоенным. Думаю дело в том, что его отец - единственная сдерживающая сила пред настоящей бойней за право наследования между братьями.       15 сентября. Нашел способ общаться с Тэ без лишнего внимания парламента, подкупив одного чиновника отвечающего за международную связь. Мы проговорили всего семнадцать минут, но и этого хватило, чтобы понять: дела обстоят хуже некуда. Тэхён хоть и держится особняком, уверен ему сейчас тяжелее всех. Мой друг остался промеж двух огней: север считает его шпионом, а запад - называет предателем. При всей силе железного духа, я боюсь, что скоро он сдастся. Хочу перевезти его на юг, но Тэ отказывается. Из-за Хосока, я полагаю. Так или иначе, я не позволю ему навредить. Если кто и заслуживает счастья в этом мире, так эти двое.       Удалось поговорить и с Кано, совсем недолго, всего пара слов. Он большую часть времени молчал, угукал и просил беречь себя. О Чоне ни слова, за что я безмерно благодарен. Рад, что, позволив мне сбежать, он не потерял работу и не лишился своей семьи. Для моего пугающего здоровяка с мягким как пломбир под солнцем сердцем, клан Гувона - семья. Как бы то ни было, даже уволь его господин глава, я бы все равно переманил Кано к себе. Неважно, что об этом подумает парламент, грех разбрасываться такими людьми.       22 сентября. На Джина было покушение. Кортеж подорвали прямо на выезде из парламента. Четверо пострадавших, трое скончались на месте. Слышу новости и срываюсь к машине, с места давлю на газ, мотор рычит, почти скулит от обиды. Гоню на красный, выезжаю на встречную полосу. Снова вспоминаю Бога. Господи, только бы с ним ничего не случилось! Шины визжат, оставляют после себя ленты дыма на свежем асфальте. Сердце стучит как бешеное, а при въезде на оцепленную территорию администрации замирает и жмется к горлу. Вокруг шум, мигалки, прохожие ахают и закрывают рты руками. Пара полицейских перекрывают вход перед самым носом, пытаюсь объяснить кто я, параллельно рыщу по карманам джинс в поисках удостоверения, которое благополучно оставил на тумбе в спальне. Срываюсь на крик, чтобы отвлечь внимание, в то же время выжидаю момент для броска вперед.                         Прошмыгиваю между альфами и бегу, бегу как никогда в жизни. Двери администрации открываются и я останавливаюсь, не веря глазам. Невредимый Джин в сопровождении прессы и охраны выступает вперед, дает комментарии. Брови его сдвинуты, прикусывает внутреннюю сторону щеки, как всегда, когда раздражен или думает о чем-то очень важном. Срываюсь к нему, повисаю на шее. Он ловит меня в воздухе, нежно похлопывает по спине, убоюкивает словно ребенка. «Я думал, больше тебя не увижу!», хныкаю у самого уха, позабыв про папарацци и сотни других свидетелей. «Стоило попасть под прицел раньше».       Дурак! Высказываю все что о нем думаю, но рук не разжимаю.       Оказалось, в том кортеже его не было. Не могу избавиться от мысли, что западные спецслужбы здесь ни при чем. Наши фотографии в обнимку обходят по рейтингам новости о покушении.       29 сентября. Глава Ким Вон, царствующий, но не управляющий, скончался в возрасте восьмидесяти лет в полном одиночестве. Ни один из его многочисленных омег и сыновей не был рядом, когда старик закрыл глаза в последний раз. Следующий глава будет выбран путем парламенсткого голосования, после окончания траурной недели (обычно месяца, однако в военное время подобная блажь непозволительна). Я боюсь за Джина, знаю, что корона делает с людьми. Он выглядит невозмутимым, но мне кажется, он единственный скорбит об отце. В эти дни я стараюсь всегда быть рядом, чтобы ему было с кем поговорить, посоветоваться и наконец помолчать.       7 октября. На юге царит суматоха. Теперь покушались на старшего брата Джина, Временно Поверенного в делах главы. Покушение увенчалось успехом. Он был отравлен в собственном кабинете. Джин почти всегда в разъездах между севером и югом. Новость застала его как раз в дороге. Прошу дать мне наконец в полной мере исполнить свои обязанности. Он сейчас нужен в Ханмуне как никогда, а я могу вести работу на севере. Джин все медлит с моим переездом. Понимаю чего он боится, но меня обижает его недоверие. Клянусь, мои личные дела с Чоном в прошлом, я способен разделять сердце и разум. Знаю, сейчас не лучшее время для капризов, но мне осточертело отсиживаться в администрации, пока Джин воюет на двух фронтах, Тэхён загнан в угол не за свои преступления и каждую минуту кто-то отдает жизнь, охраняя границы моей родины.       31 октября. Парламент настаивает на моем отбытии в дипломатический корпус для оперативного взаимодействия округов-союзников в вопросах военного диалога. Это озвучил председатель парламента на очередном слушании. «Какой толк в Полномочном представителе, если он отсиживается на юге, вместо того, чтобы защищать интересы юга в столь непростое время?». Улучив момент за трибуной, я заверил старика, что готов отбыть хоть сегодня, если парламент даст соответствующие распоряжения. В тот момент меня переполняли холодная решимость и чувство облегчения.                               Отвратительный тревожный червь, поедающий меня изнутри все это время, наконец уснул, я вдохнул полной грудью. Осталось дело за малым: получить разрешение Джина. Дождавшись его в кабинете, я передал ему папку с указом, а он ее даже не раскрыл, заранее знал, что внутри. «Я так понимаю, все уже решено», - сказал он уставшим голосом. «Осталось только получить твою подпись».       Я прогонял этот разговор в голове сотни раз, готовил аргументы, собирал ответы на любое возможное «нет». Ким Соджин никогда мне не отказывал, но когда дело заходило о моем отъезде, стоял намертво, как умел только он: деликатно и дипломатично поворачивал разговор в другое русло, вроде: кстати, напишешь мне речь для завтрашнего выступления, что-нибудь патриотичное, но не слишком, как умеешь только ты; или я еду в госпиталь на границе, можешь составить мне компанию, если готов провести три часа дороги, слушая записи симфонического оркестра. Сегодня же все было по-другому - он молча подписал указ и взглянул на меня только мельком, а в глазах то ли печаль, то ли разочарование. Мне не понравилось видеть его таким и я несмело обнял его за плечи сзади. Джин замер, затем развернул меня к себе и уткнулся в носом в грудь, глубоко вдохнув. «Почему мне кажется, что я тебя теряю?» - его слова обвили мои ребра терновыми лозами. Не смея вдохнуть, я положил ладонь на его волосы и стал перебирать локоны пальцами. Мне было нечего ответить. - «Невозможно потерять, то что никогда тебе не принадлежало, верно?»       За столько месяцев борьбы с моим прошлым, мы никогда не были ближе. Если бы у меня только был выбор.. я бы выбрал его сотни, нет, тысячи раз. Джин позволял мне быть собой, вернее быть тем, кого из меня сделала жизнь, отрастил мои отрубленные крылья и вновь отправил в полет. «Ты потрясающий» - проговорил я, еле сдерживая слезы.       Мы оба чувствовали тень, следующую за мной по пятам. Так будет всегда. Запах Севера въелся в кожу, в каждую клеточку тела, если не он - значит мне суждено прожить эту жизнь в одиночестве. Такое вот клеймо. Я просто не способен полюбить снова.