Назад в СССР

После завтрака лагерь снова устроился на той площадке, в этот раз сев чуть поудобнее. Мари схватила Юрку за локоть и посадила его рядом с Володей-младшим и Тайлером, что хихикал над лицом Юры. «Ну, не отделаешься ты теперь от неё. Она тебя и накормить вкусно может, и на кол посадить... Слава Богу, тьфу! Я же не верующий... Ну, на себе не проверял. И на том спасибо» - думал Тайлер. - Ну? Кто читать будет? - спросила Камелия, которая до этого двигала бедного Эвана поближе к Тайлеру, а сама села чуть ближе к Мари. - Я могу, наверное, - неловко пожал плечами Володя, поправив очки, съехавшие на кончик носа. Мари улыбнулась и протянула толстую книгу Володе. - Читай. Мы готовы. - Хорошо... Глава 2. Натуральный балаган Лёгкий ветерок принёс со стройки удушливый запах жжёной солярки. Он казался настолько чуждым для этого места, что хотелось от него скрыться. К тому же дождь, до сих пор только накрапывавший, усилился. И Юра немедля отправился в кинозал. Не будь ядовитого ветра и холодного дождя, он всё равно не смог бы не свернуть туда, ведь это место больше других полнилось воспоминаниями того лета. Кинозал стоял рядом с эстрадой — он был одновременно и театром, и танцполом, где в пасмурные вечера проводились дискотеки. Высокое деревянное здание сохранилось на удивление хорошо, только большие окна зияли чёрными провалами с торчащими осколками в рамах. Ступеньки кинозала скрипели точно так же, как два десятка лет назад, в первый вечер их знакомства. В глубине души Юра даже порадовался скрипу — так ли часто услышишь ничем не искажённые звуки из детства? Некоторые соотрядникики переглянулись с мягкой улыбкой. Как меняются люди... Хотя, наверное, они просто не знают, что Юрка всегда был такой. Возможно, да, измененный, да, другой, но что-то, что было тогда, в прошлом, осталось. Вот бы ещё услышать фортепиано: нежную глубокую «Колыбельную» — лейтмотив того лета. Ирина потрепала Юрку по волосам. «Эх, балда балдой, но как человек, Юрка очень хороший. Наверное, и девушку себе хорошую найдёт. И будет жить с ней в... Германии» Это здание всегда ассоциировалось у Юры с музыкой: и раньше, когда ноты звучали здесь каждый день, и сейчас, когда в кинозале царила мёртвая тишина. Но почему этот зал даже в безмолвии продолжал напоминать о ней, Юра не понимал. «Все-то ты понимаешь» - думал Володя старший и с любовью, совсем незаметной (кроме как Маши и квартета из будущего) для остальных, посмотрел на Юру. Снаружи дом сохранился неплохо, а внутри — так себе. На окнах колыхались плотные, изъеденные молью шторы. Утеплённую войлоком дверь выбили, из пустого проёма внутрь полутёмного зала падала полоса дневного света. Она расстилалась по спинкам зелёных зрительских кресел, до сих пор стоявших ровными рядами. Она падала на голую стену, оттеняла фактуру облупившейся краски. Освещала бурый, грязный пол. Взгляд следом за лучом упал на выбитые паркетные досочки, Ольга Леонидовна поджала губы. и Юра понял, отчего именно музыка стала для него такой яркой ассоциацией. Россыпь бурых брусков где-то лежала кучкой, а где-то ровным рядом — точь-в-точь как выбитые фортепианные клавиши. - Даже фортепиано разломали..., - грустно произнесла Ульяна. «Колыбельная» — красивая мелодия, вот бы снова сыграть. - Снова? - Сыграть? - В смысле? Пионеры голосили, пытаясь узнать ответы на свои вопросы. - Ну..., - протянул Юра, зарывшись тонкими, длинными пальцами себе в шевелюру, - Я немного... - Музыкант? - Усмехнулся Володя старший. - да, я немного музыкант... - Ух ты! Юра! - радостно вскрикнула Ира - Ты... Ты играешь? Правда? А... А почему тогда сей-... В 1986 не играл? И раньше? Поняв, что оба Конева не особо хотят отвечать на вопрос, Володя-младший продолжил читать. Сцена. Слева, на месте, где тем памятным вечером сидел Володя, Володя — тот, что младший — смутился (уж поверьте, старшему теперь смущаться нечему. Он бы поцеловал Юрку прямо сейчас, но... Правила приличия в СССР не изучали что ль? Пф!). теперь росло деревце — тонкая, совсем молодая берёзка пробилась через фундамент наружу, выломала истлевшие доски и потянулась к свету, к провалу в потолке, через который в тёмный зал попадали косые бледные лучи. Необычайно пушистая крона лишь подчёркивала пустоту справа. Эта пустота резала Юре глаза, он отчётливо помнил, что раньше там стояло пианино. Ступая по досочкам-клавишам, Юра направился к берёзке. Только коснулся чуть пыльных листочков, как понял: он ни за что не хочет уходить отсюда. Вот бы остаться здесь дотемна, смотреть на берёзку и ждать, когда откроется тяжёлый занавес и актёры выйдут на сцену. Маша из 2008 улыбнулась. Воспоминания сами собой лезли в голову. Он прислонил лопату к стене, сел в ветхое зрительское кресло, оно заскрипело. Юра улыбнулся, вспомнив, как в вечер первой репетиции пол жалобно выл под ногами, когда Юрка мялся перед обитой войлоком дверью, что валялась сейчас на крыльце. Как же он тогда злился на Иру Петровну, как злился! - Юра? Конев смутился. *** «Ну Ира, ну Петровна, ну на кой ляд мне сдался этот театр?!» Ольга Леонидовна цокнула, а оба Юры мысленно проклинали селёдку вяленую... То есть, старшую воспитательницу! Настроение у Юрки было хуже некуда — ещё бы, при такой толпе народа его и отругали, и выставили полным болваном. Чёрт бы побрал и эту Ольгу Леонидовну вместе со своими нравоучениями! - Конев! «Бе-бе-бе. Бесит» - думали оба Конева. Юрка весь день гневался, обижался и пытался найти причину, чтобы не идти на репетицию. Ирина нахмурилась. Но отвертеться не получилось, пришлось унять свои капризы, ведь Юрка понимал, что не пойди он вечером в театр — подведёт Иру Петровну, которая отвечает за него головой. - Эх, и на том спасибо! - тяжело вздохнула Ирина Петровна. - Всегда пожалуйста! - радостно ответил Юра старший. - Конев! Не меняешься ведь! Но злость-то никуда не делась! Юрка даже намеревался грохнуть дверью, чтобы всем показать, что думает об этой дурацкой самодеятельности. Но только замахнулся, только тихонько скрипнул ступенькой, как замер на пороге. Володя был один. Сидел слева на самом краю сцены, читал что-то в тетрадке и грыз грушу. - Откуда ты грушу взял? - удивлённо спросила Ирина, глядя на младшего Давыдова. - А... Эм... Не важно! - отмахнулся Володя. Ира пожала плечами. Рядом стоял радиоприёмник, шипел и скрипел от постоянных радиопомех, пытался играть «Канон» Пахельбеля. Володя, слыша, что помехи опять перебивают звуки фортепиано из динамиков, клал тетрадку на колени и, не глядя, поворачивал антенну. Юрка обомлел — таким этот Володя показался ему простым и даже трогательным. Володя старший усмехнулся, исподлобья глядя на Конева. Без тени бравады, сосредоточенный и ссутуленный, вожатый сидел прямо на полу и болтал ногой. Он хрустнул грушей, задумчиво прожевал, проглотил — чуть не поперхнулся и вдруг тряхнул головой — похоже, в тексте что-то не понравилось. Очки сползли на кончик носа. «Ещё бы не сползали, на таком-то ровном», — заметил про себя Юрка и кашлянул. Случайно. Он бы ещё постоял, посмотрел, полюбовался и позавидовал Володе - Мне очень интересно, чему там ты позавидовал? - усмехнувшись, пробормотал Володя из 2008. — не носу, разумеется, а груше — уж очень он их любил. Володя поднял голову, бросил тетрадь, рефлекторно устремил указательный палец себе в лицо, но вдруг передумал, разжал руку и аккуратно, со слегка надменным видом, поправил очки за дужки. — Привет. Уже вернулся с полдника? Юрка кивнул. — А где это груши раздают? В столовой нет ничего… — Меня угостили. - Кто? - хмуро спросила Ольга Леонидовна. Володя — тот, что младший — смутился, но решил промолчать. — Кто? — автоматически спросил Юрка, вдруг это его знакомый, тогда можно было бы за так выпросить или на что-нибудь обменять. — Маша Сидорова. Ольга Леонидовна недовольно посмотрела на младшую Сидорову. Та поджав губы, отвернулась. Она у нас на пианино играет, скоро придёт. Юра из 2008 хмыкнул. Давай поделюсь? — и протянул ему ненадкусанную половину груши, но Юрка помотал головой. — Не хочешь — как хочешь. — Так, и что я буду здесь делать? — поинтересовался Юрка, поднявшись на сцену и деловито скрестив руки на груди. — Сразу к делу, да? Хороший подход, мне нравится. Действительно, что же ты будешь делать?.. — Володя встал на ноги и задумчиво уставился в чистый белый потолок. — Смотрю сценарий, думаю, какую тебе дать роль, но представляешь, нет для тебя — здоровенного лба — роли. — Как это нет? Совсем? — Совсем, — Володя уставился ему в лицо. — Может, дерево… ну или волк… В любом детском спектакле есть либо волк, либо дерево. - Конев! — Дерево? — Володя усмехнулся. — У нас будет тайник в полене, но это реквизит, а не роль. — Ты всё-таки подумай над этим. Уж что-что, а полено я сыграю отлично, профессионально даже. Показать? Не дожидаясь ответа, Юрка лёг на пол плашмя и вытянул руки вдоль туловища. — Как тебе? — спросил, приподнявшись и глядя на Володю снизу вверх. — Не смешно, - О, а вот этот «выкидон» от Юры, я запомнил надолго, - чуть посмеявшись, сказал Володя старший. - Ой, да, ладно тебе! Это же правда! И это смешно, у тебя просто чувства юмора нету! - хмыкнул Юра. — сухо отрезал тот. — Ты кое-чего не понимаешь. У нас не юмористический спектакль, а драма. Даже трагедия. У лагеря в этом году юбилей — тридцать лет со дня основания, Ольга Леонидовна говорила на линейке. — Ну, говорила, — подтвердил Юрка. — Так вот. То, что лагерь носит имя пионера-героя Зины Портновой, ты, конечно, сам знаешь. А то, что первым массовым мероприятием здесь был спектакль о жизни Портновой, — это должно быть для тебя новостью. Так вот, именно этот спектакль мы поставим на дне рождения лагеря. Так что полено, Юра, не в этот раз. - А я то рассчитывал!.. - наигранно-драматично сказал Юра, приложив тыльную сторону ладонь ко лбу. Говорил Володя вдохновенно, с видом человека, намеревающегося сделать что-то особенное и значимое. Но Юрку не проняло. — Фу! — скривился он. — Скучно… - Конев!.. - Ольга Леонидовна задыхалась от гнева - Как ты можешь так говорить!? - Хочу и говорю, - Юра скрестил руки на груди. - Конев! Если твои родители узнают!... Но Ольге Леонидовне не дал закончить говорить Володя, что продолжил читать. Володя сперва нахмурился, потом посмотрел на него оценивающе и наконец ответил: — Нет уж, скучно не будет — во всяком случае, тебе. Раз роли не нашлось, будешь мне помогать с актёрами. А что? Тут у нас, кроме меня, всего один взрослый — Маша. Кстати, она ведь из твоего отряда. А остальные все малыши. Если с девочками справляться не надо, они сами по себе послушные, то мальчики прямо-таки бешеные. - Володя, ты плавда так думаешь? - спросил Олежка обиженно. - Что ты! Нет! Просто... - Володя пытался придумать оправдание. - Просто с мальчиками сложнее, ведь они более бойкие и резвые, чем девочки! - договорил за Володю Юра-младший. - А... - протянул Олежа - Тогда ясно! Тут не просто глаз да глаз, тут и авторитет нужен. — Пф… Ну и пусть Маша с ними нянчится, я им что, мамочка? - Юра... - начал говорить один из мальчиков пятого отряда. - Кхм... Продолжай чтение, Володя! - нервно сказал Юра. — Говорю же, Маша не справится: - Раньше бы не справилась, а сейчас... - деловито протянула Мария. - Ну, да. Мы это прекрасно знаем, матушка-Мария, - хихикнул Юра-старший. Маша и Юрка из 1986 удивленно посмотрели на этих двоих. мальчикам нужен не кто-нибудь, а авторитет. У меня нет времени, чтобы… — И с чего это ты взял, что я соглашусь? Володя тяжело выдохнул: — Согласишься. Потому что у тебя нет выбора. — Да ну? — Ну да. На твоём месте я бы лучше подтянул свою дисциплину… — А то что? - Ты не станешь комсомолом! Особенно с таким поведением! - А какое у меня должно быть поведение? - выгнул бровь Юра. - Эх, подростковый бунт. Хотя, я из вашего времени здесь очень прав, - хмыкнул Конев-Давыдов. — А то, что если опять натворишь бед, тебя просто выгонят из лагеря! — Володя повысил тон, в его голосе прозвучали сердитые нотки. — Я серьёзно. Знаешь, как сегодня Ирину отчихвостили за гирлянду? И кстати, Ольга Леонидовна просила тебе напомнить, что это было последнее предупреждение. Юра насупился. Как же неприятно! Юрка даже не нашёл, что на это сказать. Вскочил, заходил кругами. Потом остановился как вкопанный, задумался. Скучно ему в лагере? Ну да. А уезжать хочется? На самом-то деле не очень. Сказать по правде, Юрка не мог определиться с тем, чего хотел, но вылетать из лагеря с позором… Он-то ладно, пусть с позором, а Ира Петровна как? С выговором в личном деле и ужасной характеристикой? Хорош мужик, мало того что за вожатской юбкой прятался, так ещё и подвёл её, Иру. Нет, такое точно не входило в Юркины планы. - Юрка, - Ира тепло улыбнулась, - Эх, какой же ты хороший, но иногда ты... Ведёшь себя неправильно, но если исправишь поведение, то все будет хорошо. Юра и Володя из 2008 переглянулись. — Поручились, значит, и теперь шантажируете? — пропыхтел он, начиная злиться то ли на них, то ли на самого себя. — Никто тебя не шантажирует и уж тем более не хочет выгонять. Просто веди себя хорошо, слушайся вожатых, помогай. — Слушаться? — прошипел Юрка. Он почувствовал себя загнанным в угол. Казалось, что все вокруг сговорились и теперь ищут повод и способы, как бы насолить посильнее, как бы забраться поглубже в самые мысли и чувства, как его затравить, задушить… Только приехал, а на него уже набросились, обвиняют, ругают, поучают. Это несправедливо! - Очень даже справедливо, Конев, - прошипела Сидорова из 1986. Юрка цокнул и закатил глаза. Совершенно не соображая, что несёт, Юрка будто озверел. Хотелось выплеснуть задавленный гнев, хотелось ломать и крушить всё на своём пути. — Да кто вы все такие, чтобы я вас слушался? - Взрослые всегда правы, - сказала девочка Зина из 2 отряда, - У них больше опыта и они знают как жить. Квартет из 2024 громко фыркнул. - Ага-ага, конечно, - пробурчала Мари. - Не обращайте внимания на эту дурочку, - тепло улыбнулась Камелия, обняв подругу с боку, - Она из нас четверых самая младшая, да и самая импульсивная из нас, когда слышит то, что ей не нравится. А так, она довольно спокойная и милая. - Но все же, взрослые не всегда правы, - хмыкнул Тайлер, - Разумеется, они знают как жить, но лишь в тех годах, когда они родились, времена и люди меняются. Ха! Да я вам покажу, я тебе покажу! Спектакль, значит? Да я вам такой спектакль устрою, мало не покажется! - Манипулятор.., - прошипела Маша Сидорова из 1986. — Грозится ещё, — хмыкнул Володя. Его совершенно не тронула Юркина тирада. — Ну и устраивай. Тебя выгонят, и поминай как звали. А за спектакль кого накажут? Тебя? Нет, меня! Только я-то тут при чём? При том, что правду сказал? А будто ты сам не знал, что застрял у администрации костью в горле. Непонятно, как тебя вообще сюда определили. - Я тоже удивляюсь, - пожала плечами Ульяна. Мари перевела взгляд на нее и ее подружек, сидящих рядом. «Я совсем забыла про этих троих» - подумала Мари и переключилась на книгу. — Я ничего плохого не делал! — выпалил Юрка и вдруг скис. — Это всё… оно всё само: - Да так уж! - фыркнула Оля Хрулёва, что была соотрядницей Юры, ее блондинистые волосы, собранные в высокий хвост, чуть развивались из-за легкого ветерка. На лице пудра и помада светло-розового оттенка. Вряд ли Ирина разрешила ей нанести на лицо что-то кроме этих косметических средств. Все же, Оля — будущая комсомолка и находится в лагере с октябрятами и пионерами! «Какие же эти девчонки расфуфыренные!» - думал пианист. и тарелки эти, и гирлянда… я не хотел! И насчёт Иры не хотел… — Ясное дело, что не хотел, — Володя произнёс это так искренне, что у Юры вытянулось лицо. — В смысле? — Я верю тебе, Послышались шепотки от некоторых девочек. Маша (та что младшая) громко ахнула . - Володя!.. - начала было девушка, но так и не закончила говорить, оставшись перебитой покрасневшим Володей, что продолжил чтение. — кивнул он, — поверили бы и другие, если бы репутация у Юры Конева была не такой плохой. - Тут, я согласна.., - пробормотала Ксюша. После твоей прошлогодней драки сюда проверки как к себе домой ходят, одна за одной. Леонидовне только повод дай, она тебя выгонит. Так что, Юра… Будь мужчиной. Ирина за тебя поручилась, а теперь и я отвечаю. Не подведи нас. Юра мысленно согласился. Ещё раз. И еще. Он бы очень хотел, чтобы Володя не расстраивался и был рад. Хоть немного. Но рад. На сцене справа стояло пианино, а в центре — бюст вождя пролетариата. От досады Юрке захотелось разбить голову Ленина об пол, чтобы разлетелась вдребезги, Пионеры, октябрята, вожатые и взрослые громко ахнули . - Да как ты!.. - Что?! - Как так можно?! - Это ведь... Это ведь!.. - Какой позор! - Еще и пионером себя зовет! - Ужас! - Это ведь сам Ленин! - Ага-ага! - Он ведь Бывший Председатель Совета Народных Комиссаров РСФСР! - Порча имущества, Конев, а ведь ты еще и говоришь, что собственность лагеря не портишь! Володя нахмурился, чтобы (скорее лишь бы) Юру не ругали, тот продолжил читать. но он попытался успокоиться и отдышаться. Подошёл к Ильичу, облокотился, приник лбом к холодной лысине и грустно так посмотрел на Володю. — Раз ты такой честный, скажи… Вы роль не даёте, чтобы я физиономией на людях не светил и лагерь не позорил? — Что за глупости? Роли нет, потому что я пока ничего не придумал. Актёры-мальчишки у нас все маленькие, ты среди них будешь смотреться великаном в стране лилипутов, а по сценарию великанов у нас нет. — Он улыбнулся. - Эх, Володя, ты слишком добрый. Этот Конев тебе все испортит, - фыркает Оля .  — Ты лучше скажи, что вообще умеешь? Петь, танцевать? Играть на каком-нибудь инструменте? Сердце Юры младшего кольнуло, пальцы стало легко подрагивать, а дыхание немного сбилось, но вскоре восстановилось в норму. Юрка покосился на пианино, в груди неприятно кольнуло. - Что это значит? - Ну, наверное... - Без понятия. - Может, эм... Юра из... Будущего говорил, что в из времени музыкант. Может в 1986 у него пианино вызывали какие-то неприятные воспоминания?.. - выложила свою догадку Варя . Он насупился и уставился в пол: — Ничего не умею и ничего не хочу, - Конечно, ты же как.... Ой, Конев, зла на тебя не хватает! Тебя нужно в ежовых рукавицах держать! — соврал, прекрасно понимая, что обманывает сейчас не столько Володю, сколько самого себя. — Ясно. Значит, вернёмся к тому, с чего начали — будешь мне помогать, а заодно подтянешь свою дисциплину и восстановишь репутацию. - Его репутацию уже нечего не спасёт! - раздражённо фыркнула Сидорова-младшая. Ее раздражала вся эта ситуация. Ее задражал Юра. Внимание, что приковано к Коневу. И... Володя. Тот совсем не обращал на нее внимание в романтическом плане. А ведь он даже принял грушу, что она ему дала! А ведь не должен был! Но сделал! Так почему же не воспринимает ее, как девушку? Разговор зашёл в тупик. Они молчали. Юрка косился левым глазом на нос Владимира Ильича, сдувал с него пылинки. Другой Владимир, не Ильич, а Львович, и не вождь, а худрук, снова уставился в тетрадку. Пионеры и октябрята расхохотались. Иронично... Время шло, полдник, с которого Юра ушёл раньше всех, закончился, в кинозал начали подходить актёры. Первой явилась Маша Сидорова. Юрка фыркнул. Маша (та что старшая) легко улыбнулась, но ей все равно было хоть и немного (все же, та понимает, что в детстве поступала не очень... Хорошо... По отношению к Володе и Юре). Улыбнувшись Володе и проигнорировав Юрку, она легонько качнула бедром в юбке-солнышко и уселась за пианино. Юрка пристально посмотрел на неё — за прошедший год Маша преобразилась. Вытянулась, похудела и отрастила волосы до пояса, научилась кокетничать, совсем как взрослая. Сидела теперь вся из себя с прямой спиной и длинными загорелыми ножками. - Может все же Коневу нравится Сидорова? - А как же «В»? - Да ну! Может быть он в шутку написал! - Но там ведь было сказано, что имя возлюбленной Юры точно начинается на букву «В»! «Там даже о возлюбленной и речи не шло» - мысленно возмущался Конев-Давыдов - «Но им еще рано знать...» — Людвиг Ван Бетховен, — объявила негромко. — Соната для фортепиано номер четырнадцать до-диез минор, опус двадцать семь, - Ох, прекрасная мелодия! — и, взмахнув волосами, коснулась пальцами клавиш. Юрка закатил глаза — «Лунная соната»! А ничего пооригинальнее Маша не могла придумать? “Соната” всем уже оскомину набила, каждый второй её играет. - Вот сам возьми и сыграй что-то «оригинальное»! - взмахнула волосами недовольная Маша из 1986. - Вот возьму и сыграю! - А ты докажи, что сможешь что-то сыграть! - Да я!.. - Хватит! - крикнула Мари. Юра фыркнул. - Читайте дальше без меня. И ушёл в сторону своего корпуса. - Конев!.. - начала Ольга Леонидовна, но Мари остановила гневный поток женщины. - Дайте ему отдохнуть и «прокипеть». Он же подросток. - И что? Да мы раньше!.. - Вот именно, - закатила глаза Камелия, глядя в зеркальце и поправляя свои волосы, - «Вы», «раньше». - Тем более, для подростков это абсолютно нормальное состояние. Все же у них, да и у нас самих, - Мари глянула на своих друзей, - Нестабильное эмоциональное состояние. Гормоны, эмоции, пубертатный период в конце концов. А на него и так куча всего свалилось. Эмоции, чувства, неприятие себя, в прошлом году драка, там у него еще кое-что не очень хорошее произошло, а еще и мы со своими книгами и знанием о будущем. Камелия, Эван и Тайлер согласно кивнули. - Вот-вот. А у вас в СССР, буквальное обезличивание личности человека, подавление эмоций, «Все должны быть как один», - цокнул Эван, - К черту! Пусть отдохнёт паренек. Маша (как и любая мать современного подростка) кивнула. - Я о том же! Вот даже взять наш, 2008 год, это, конечно, не 2024, но... - Ой, да лучше бы 2024, - покачал головой Тайлер, - У нас же буквально задание под звёздочкой это — «Доживи до 18». Там вот этот ваш Ураган Милтон, вторая Луна в космосе, пустыню Сахара заливают дожди, которых там почти не было, если вы это помните по истории или географии... В Антарктиде тоже пиздец какой-то, вон, температура до +30—+40 поднялась. Пиздец в политическом мире, такой же с Украиной и Россией, - а уже вскоре Тайлер получил по голове от Мари. - Не матерись! - Ой.., - покраснел Тайлер. - Вам это еще рано знать, вот доживете до нашего времени, тогда и поговорим! - нервно улыбается Мари, а после быстро кидает предупреждающий взгляд на Володю младшего. «Ну, капец какой-то... Меня перебили» - обиженно думает Маша старшая. А уже через пару секунд возвращается Юра. - Явился Конев.., - холодно замечает Леонидовна. - Прекратите, пожалуйста. Володя, продолжай, - говорит Мари, смотря на Володю. Как бы Юрка ни ворчал, ему стало чуточку завидно, ведь не на него, а на Володю Маша бросала робкие, но полные нежности взгляды, и не для него, а для Володи играла. - Ты сильно смелым стал? - смотрит на Юру Маша. - Ой, да ладно тебе, подруга. «Какая еще «подруга»?! Она же ненормальная!» - думает Юрка, а Маша треплет Конева-Давыдова по голове и что-то шепчет Володе, от чего тот краснеет и громко говорит: - Мария! Ты чего такие непристойные вещи говоришь! Мы же в СССР. Та лишь загадочно хихикает и отворачивается от Давыдова со словами: - Ну, я же права, - подмигивает и смотрит на младшего Володю, который от взгляда этой женщины продолжает чтение. «Мда, все же, все Марии держат мужиков под каблуком» - думает Эван и смещает свой взгляд с (очень) красивого Тайлера, сначала на Мари, а потом и на Сидорову. Тем временем Маша закончила и тут же начала по новой — видимо, чтобы Володя ещё немного постоял близко-близко и ещё поглядел одобрительно да поулыбался ей. Маша младшая покраснела и сжалась под взглядами. Но ничего у Машки не вышло. «Так тебе и надо, коза» - думает младший Юрка . Грохнув дверью, как хотел сам разгильдяй Юрка, ватага юных актёров ввалилась в зал. Захватила и Володино внимание, и его самого. Оцепленный кольцом орущих детей Володя поджал губы. Кто бы, что не говорил, но за маленькими детьми сложно следить, и пусть взрослые говорят, мол, нет! Все фигня! Это очень легко, а вот со старшими сложнее. Тьфу! — каждому непременно требовалось сообщить худруку что-то крайне важное, — Володя пытался их успокоить. Но вскоре пришлось успокаиваться ему самому — в зал явилась троица. Нет, не так, — Троица! ПУКи переглянулись и тихо посмеялись себе в кулачки. Конечно, без отца, сына и духа… Девушки не выдержав, рассмеялись, заражая смехом и остальных ребят. Хотя духом повеяло, но не святым, а парфюмерным. Ульяна намотала на аккуратный пальчик, блондинистую прядь волос . Полина, Ульяна и Ксюша, по первым буквам имён Юрка называл их ПУК. Эти трое были живым воплощением символа трёх обезьян «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу», только наоборот — всё вижу, везде подслушаю и всем расскажу. Полина цокнула. - Ой, ничего ты не понимаешь, Конев, - Да, ну? - Ну, да, - фыркнула Мари. Вот и сейчас они вошли в зал, шаря вокруг любопытными взглядами, и грациозно вспорхнули на сцену. Приодетые, расфуфыренные, с одинаковой помадой на губах и пахнущие одинаково — польскими духами «Быть может». - Неужели ты, Конев, знаешь про женские духи? - удивленно проговорила Оля. - Ой, вся страна духарится только одной маркой духов, как тут уж не узнать, - хмыкнула Маша из 2008. - Да, по крайней мере, в наше время выбор духов настолько огромен, что хватит на всех, - хихикнула Камелия. Юра знал этот запах, потому что полстраны пользовалось такими же. - А я говорила. - Ведьма, - хмыкнул Володя из 2008. Сперва он подумал, что Володя соврал про единственную взрослую в труппе, но только Юрка взглянул на вспотевшего худрука, как понял — тот сам удивился, что спектакль приобрёл такую популярность. А тут ещё Полина, совсем обнаглев, подхватила его под локоть. — Володя, а давай современное ставить? Я знаю такой интересный спектакль про любовь и, кстати, могу сыграть… — Девочки, а вы разве не в курсе, что набор уже окончен? — вмешалась бледная от злости Маша. Видимо, догадалась о том, что популярность приобрёл вовсе не спектакль, а вожатый. - Ну, - протянула Мария, - С внешностью Володи это не удивительно. - Да-да, но не забывай, что он только мой, - тихо прошептал Конев-Давыдов на ухо Маши. Та рассмеялась. - Как об этом забыть? Правильно. Никак. — Уходите, вы опоздали! — Н-ничего страшного. — Володя засмущался, аж щёки заалели. Ещё бы, столько красавиц вокруг и все глядят на него… - Не ревнуй, - пропела Маша из будущего на ухо Юры. Щеки Юры раскраснелись. Юрка тоже засмущался бы. — В «Юных мстителях» было много девушек, оставайтесь. Найдём вам роли. Фрузы Зеньковой, например, у нас нет… — Ах так! Им, значит, найдём роли, а я — нянчись?! — взбесился Юрка. Его протест остался неуслышанным. К визгу детей присоединились и вопли взрослых, начался натуральный балаган. - О... — А можно я буду костюмером? — пискнула Ксюша. — Я вам такие красивые платья сделаю. — Какие ещё красивые платья на войне? — возмутился Юра. — Так спектакль про войну? — разочарованно протянула Ксюша. — А-а-а… — Ага! — рявкнул Юрка. — Ясное дело, что про войну, про Портнову же. Пошла на спектакль, а о чём он, даже не знает… Володя! Почему я нянчиться должен? - Потому что тебе так сказали. Значит — нужно делать, - Ольга Леонидовна недовольно посмотрела на Юру. Такой балаган утроили! Ужас! — Вовчик, ну давай современное! - Я не Вова, - хмыкнул Володя из будущего. — не унималась Полина. — Давай «Юнону и Авось»! - Никакой вашей... Этой «Юноны и Авось»! Маша, оставив пианино, верещала на соперниц, Юра верещал о несправедливости, дети верещали из-за спектакля — что-то придумали, — а Володя орал на всех, чтобы замолкли. Никто никого не слушал. - Оу, как у нас на искусстве, - Мари посмотрела на Тайлера, - Так же все орут. Никто никого не слушает. - Потому что люди не умеют слушать других и не хотят это делать. — А кто говорил, что спектакль скучный. А, Уля? — растрёпанная от ярости Маша дёргала подол своего ситцевого платья. — А ты что ухмыляешься, Поль, будто не поддакивала? — А тебе-то что, боишься, что уведём? — язвила Уля. — Сам ты — мамка! — обижался Юра. — Московское метро такое красивое… — хвастался толстенький мальчик из Володиного отряда. — Володя, Володя, Володя! Можно я, можно я скажу? Володя! — Малыши прыгали и хватали худрука за руки. — Да подождите вы. Ребята, по одному… — успокаивал их вожатый. — Я на самом краю платформы стоял, а поезда такие вжюх, вжь-жюх! Прямо на самом краю, вот как сейчас… Вжюх… — вертелся пухлый хвастун. — Саша, отойди от края сцены! - Упадет ведь. - И упал. - Надо было слушать вожатого! — Вжь-жюх! — Мымра! - Нельзя так выражаться! Вы же пионерки, девушки! Будущие комсомолки! - возмущалась Леонидовна. — Можно я? — Это несправедливо! — Я буду костюмером. — Боже, да хватит! — Володин рык катком прокатился по залу, примял собой гомон. Стало тихо. Так, что можно было услышать, как пыль падает на пол. Как сердце стучит: бах-бах… Как Машка пыхтит. Все замерли, только пухленький хвастун вертелся на самом краю высокой, не ниже метра, сцены. Бах-бах… бах… Вдруг он подвернул ногу, нелепо раскинул руки в стороны и медленно, тяжело полетел вниз. У Юрки ёкнуло сердце, Маша зажмурилась, у Володи запотели очки. Сашка покраснел. Он точно помнил этот момент! Боже! Как стыдно! Ба-бах! — А-а-а! Нога-а-а! — Са-а-аня… На хвастуна было больно смотреть, но на Володю ещё больнее. Как он забегал вокруг раненого, как у него задрожали руки, как он принялся себя проклинать: «Ну ведь мог бы предотвратить, мог бы…» Юрка, хоть и сердился на Володю, всё же первым пришёл на помощь. - Спасибо, Юра.., - пробормотал покрасневший Саня. - Ой, да ладно тебе. Растолкал актёров-зевак, мгновенно оказавшихся рядом с Сашей, процитировал героя модного иностранного фильма: «Отойдите все, у меня отец — врач!» — и встал на колени. Квартет переглянулся, подавив в себе желание рассмеяться. Вообще-то, Юрка не шутил. Отец тысячу раз показывал ему, как проводить осмотр, вот Юрка и осмотрел поцарапанную лодыжку и ободранное колено и с видом эксперта заключил, что больного требуется немедленно доставить в медпункт. Авторитетно заверил, что носилки не нужны. Володя попытался взять пострадавшего под руки, но тот зарыдал и наотрез отказался стоять на здоровой ноге. — Юр, помоги. Встань слева, я од… я один не… — пыхтел Володя. Вертлявый ревущий Сашка и без того весил не меньше вожатого, так ещё и сопротивлялся. — Мама! Ма-ма-а-а! — стенал он. — Давай, взяли! И р-р-раз! — деловито скомандовал Юрка, старательно делая вид, что днём, при падении с яблони, у него ничего не было отбито и не болит. Хотя ему даже нагибаться было трудно. - Эх, Юрка-Юрка, - тяжело вздохнула Маша из 2008. - Да, это в стиле Юры, замалчивать обо всех своих проблемах, - сказал Володя из того же времени. - Кто бы говорил, - Юра выразительно посмотрел на Володю, что смутившись отвернулся. «Ласточка» непонимающе посмотрела на взрослых Володю и Юру. - Что это значит?.. - шептали пионеры. — Маша, ты за главную, — велел Володя. Маша победно зыркнула на соперниц. — Можно я буду костюмером? — вклинилась настырная Ксюша. — Да можно, можно, — раздражённо ответил Володя, но успокоился и напутствовал: — Читайте по бумажкам, я позж… Господи, Саша, я понимаю, что больно, но хватит так орать! *** Шли в медпункт медленно и долго, под аккомпанемент воплей пострадавшего. Саня еще сильнее сжался. Какая стыдоба! Только слепой не понял бы, что Саша верещит не от боли, а от страха и для привлечения внимания. Юрка сосредоточенно молчал, думая только о своём копчике, Володя уговаривал: — Саня, ну потерпи, совсем чуть-чуть осталось. На вопли выбежала врач, закудахтала курочкой, засуетилась, принялась жалеть несчастного. Юрку грубо отпихнула, а на вожатого глянула строго, даже зло. Юрка, пожав плечами, не стал заходить в медпункт, вдруг Лариса Сергеевна поинтересуется, помогла ли мазь, и Володя узнает о позорной Юркиной травме. Мелочь, а неприятно. Но он всё-таки решил дождаться скрывшегося за дверью Володю. Хотел узнать, верным ли окажется его диагноз: безмозглость и немногочисленные ушибы, никаких вывихов и растяжений. - Конев! - Ну, что сразу «Конев»!? Будто вы других фамилий не знаете! Возле крыльца в зарослях цветущего шиповника стояла уютная лавочка. Юрка лёг на неё, уставился в небо и, вдохнув полной грудью свежего, благоухающего цветами воздуха, понял, как ему хорошо сейчас и как было душно в кинозале. Володя вышел минут десять спустя: подвинул Юркины ноги и устало плюхнулся на лавку. Тяжело вздохнул. — Ну как он? Жить будет? — лениво поинтересовался Юрка, продолжая наслаждаться воздухом — до чего он хорош: чистый и прохладный, хоть пей. — Да там расцарапанная коленка и пара синяков — ничего серьёзного. И зачем было так орать? — Как зачем? — Юрка приподнял голову, но садиться не спешил. — У вас ведь сегодня прослушивание, вот он и выделывался. Видимо, хотел показать все свои таланты разом. А ты бы на ус мотал — такой голосище зря пропадает! Саня гордо выпятил грудь. Ира тихонько посмеялась. Володя улыбнулся, и на его усталом лице эта улыбка показалась такой искренней, что Юрка удивился — разве он стал её причиной? И обрадовался, это приятно. Но улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. — Как мне все это надоело! — Володя потёр виски. - Что же тебе надоело, Давыдов? - грубо спросила Леонидовна. Володя, находясь на «прицеле» у старшей воспитательницы, лишь что-то негромко пробормотал себе под нос. — Что надоело? Командовать? — потянувшись, Юрка убрал руки под голову, посмотрел в небо и сощурился от его голубизны. — Только первый день в лагере, а уже всё надоело! За малышней следить, перед воспитателями за каждую мелочь отчитываться, нагоняи получать — и тоже за каждую мелочь! Ещё кружок этот театральный навязали… А сейчас так вообще — травма у ребёнка. - Вовчик, ну, не переживай, - успокаивающе сказала Полина, - Ну, подумаешь.., - И столкнулась с взглядом Володи. — Так зачем ты поехал? Не знал, что будет сложно? — Знал… но не думал, что настолько. Когда ездил в лагерь пионером, мне казалось, что это нетрудно — подумаешь, за детьми последить? - Ой, Володя, это очень и очень трудно, - вздохнула Ира. - Я уж понял. Да ещё и с пользой: тут тебе и зарплату платят, и отдых на природе, и жирный плюс в характеристику — для комсомола, да и, если удастся, в партию пригодится. «Сдалась ему эта партия» А на деле-то всё не так. — Володя пододвинулся ближе, чуть склонился над Юркой. — Мне сунули самый младший отряд, якобы с маленькими легче. А с ними, наоборот, одни нервы! Мари понимающе похлопала Володю по плечу. - Ой, понимаю тебя, Володя. У самой младшая сестра. Я по три раза в час их пересчитываю, они бегают от нас со второй вожатой и совершенно не слушаются. Мне что, орать на них в самом деле? — Почему бы тебе не орать, если орёт даже старшая воспитательница? Педагог, чтоб её… - Конев! Тебя учили рот вовремя закрывать? - Нет. — Юрка нахмурился. — Зря она так сделала, конечно, — кивнул Володя. — Сама же учила — не повышать на ребёнка голос, но если придётся ругать, то не его самого, а его проступок. И самое главное — не при других. — Это она так говорила? — Юрка хохотнул. — Во дела… — Она, лично. Но это было до того, как вчера проверка нагрянула и выявила кучу замечаний. Они ходят теперь каждую смену. И угадай, из-за кого это всё? - Из-за Конева, - сказал весь лагерь хором. Юра старший тем временем, понимающе улыбнулся и покачал головой. - Ну, да. Я. Кто же еще? Что-то в лагере случилось, так сразу — Конев. — Ой уж прям из-за меня! — не поверил Юрка, но настроение начало портиться. — А кто додумался устроить драку в пионерлагере? Ты ещё спасибо сказать должен, что тебя в милицию не забрали. — Володя грозно сверкнул глазами, но порыв научить Юрку уму-разуму сошёл на нет, как только вожатый взглянул на зелёный домик медпункта. Он тут же поник и превратился из воспитателя в обычного парня. Тяжело вздохнул, видимо, одно напоминание о травмированном Сашке тут же затянуло его в омут переживаний и проблем. Когда Володя заговорил снова, его голос прозвучал хрипло и безжизненно: — Мне пятый отряд завтра на речку вести. Не одному, конечно, со второй вожатой, Леной, а она поопытнее будет. Плюс на пляж придёт физрук, тоже поможет следить за детьми. И лягушатник им уже отгородили, всё как положено. А я всё равно боюсь до ужаса. И Лена тоже боится. Она рассказывала, что её знакомую вожатую судили в прошлом году — у неё девочка в реке утонула. Пионеры и октябрята ахнули. - Володя, мы не будем, честное пличестное , плавать далеко! - взволнованно сказал Олежка. - Да-да! Не будем! Днём, у вожатых на виду… Сегодня мы на речку не успели — пока приехали, пока устроились, уже и дело к обеду. Но завтра — всё, на пляж вести. Моя бы воля, вообще к воде не подпустил! Юрка поёжился — да, на самом деле и в “Ласточке” когда-то бывали несчастные случаи, он слышал о таком. - Плавда ?! - испуганно вскрикнул Олежка - А что произошло? Расскажите! - Обойдешься, Пчелкин. — Ну не унывай, — Юрке захотелось подбодрить Володю, а то совсем поник. — Только начало смены, впереди ещё много времени, втянешься и привыкнешь. Вон Ира Петровна, например, уже не первый год вожатая, значит, есть что-то хорошее во всём этом? — Я пока из хорошего вижу только зарплату и характеристику, чтобы потом в партию… — Да сдалась тебе эта партия?! - Конев! Ты не должен так говорить! Еще раз услышу что-то подобное... Ух! Тебе не поздоровится! - Плесень подзаборная.., - прошептал Юра старший, но услышал его только Володя, который не сумев сдержать смешок, рассмеялся. — вспыхнул Юрка. — Уже второй раз про неё говоришь. Его по-подростковому раздражало в людях стремление жить по инерции, по указанному направлению, и нежелание хоть изредка шагнуть в сторону и сделать что-то не так, как их научили. Володя на это пожал плечами. — Сдалась, конечно! Юра, ты будто не знаешь — без партбилета ты ни работы хорошей… действительно хорошей не получишь, ни съездишь никуда. Да, политсистема не идеальна, в чем-то устаревшая, в чем-то избыточная, но рабочая ведь. - Что? Да какой ты пример пионерам подаёшь, Давыдов! Я... Я никакую рекомендацию писать не буду! — Чего? — Юрка удивлённо вздёрнул бровь. От Володи он совсем не ожидал услышать нечто подобное. Тот как раз всем видом походил на человека, рьяно следующего указке этой самой «работающей» системы, а тут оказывается — избыточная, устаревшая… — А того. Только между нами, ладно? Не при Сталине, конечно, живём, но мало ли что… — Естественно! — он аж сел. Копчик потянуло, Юрка скривился. Сидорова младшая усмехнулась. — Наверное, каждый прогрессивный человек недоволен, что у нас в стране все живут, как пятьдесят лет назад — пионерия, комсомол, партия. Я тоже не слепой, но другого выхода нет. Володя снова и снова поджимал губы. Ему не поздоровится. Никакой рекомендации... А если... Если... Если по мере прочтения узнают о его... «проблеме»? Сразу же в психушку сдадут! А родители? Что будет с ними?! — Не согласен! — Юрка даже выпрямился и повернулся, чтобы смотреть Володе в глаза… — Выход всегда есть. Тот улыбнулся — немного надменно и снисходительно, но Юрку снова почему-то обрадовала даже такая улыбка. — А ты вообще, Конев, часто со всем не согласен. Но так тоже жить нельзя. Конечно, выход есть. В этом случае — делать что должен, идти в комсомол, потом в партию, какой бы бесполезной ты её ни считал. А упираться рогом и пытаться крушить несокрушимое — вот это действительно бесполезно. И Юрка, на самом деле привыкший со всеми спорить и быть несогласным, внезапно не нашёл, что ответить. Признавать правоту Володи не хотелось, но в глубине души возникло понимание, что доля истины в его словах есть. Особенно в части бесполезности Юркиного сопротивления. А ещё именно в тот момент изменилось Юркино отношение к Володе. Вожатый вдруг перестал казаться таким себе роботом и превратился в обычного человека — со своими переживаниями и проблемами, с которыми не всегда знал, как справиться. - Это здорово, Юр, - улыбнулась Ира Петровна, - Каждый человек имеет свои проблемы, и не всегда способен с ними справиться. Юрке нравилось, что их мысли в чём-то сходятся, и ему захотелось его поддержать. — А хочешь, я буду тебе помогать? - Вот! Ольга Леонидовна! Видите, он не такой мародёр ! - Посмотрим, - холодно заметила Ольга Леонидовна. — сказал он, поддавшись этому порыву. — В смысле? — Ну, хоть с той же малышней. То есть не только за театралами твоими следить, но и за отрядом. Вот завтра, когда на речку их поведёшь, хочешь, приду?.. — Юрка запнулся, удивившись собственному пылу. — Ну, раз ты за них так переживаешь… — объяснил сконфуженно. Володя тоже удивился, но просиял: — Правда? Это было бы здорово! — Вдруг Володя всплеснул руками. — Что-то мы всё обо мне и моих проблемах. Нехорошо получается. Расскажи что-нибудь о себе. Но рассказать Юрке о себе не дал громогласный вой из динамика, висящего на столбе. Но выли не иерихонские трубы, а горн, зовущий лагерь на ужин. И земля задрожала не от крушения вечных стен, а от топота пионерских ног. Подобно генералам, вожатые кричали своим армиям: «По двое в колонну стройся! Ша-а-агом марш!» Жизнь в лагере забила ключом. Только заслышав шипение из репродуктора, Юркин собеседник удрал в театр собирать труппу и вести её в столовую, а сам Юрка, кряхтя, поднялся и отправился в медпункт — пусть Лариса Сергеевна ещё помажет. Ему, как-никак, завтра в плавках щеголять, а сиять подбитым хвостом стыдно. Юра смутился. Юрка знал, что первый отряд завтра тоже отправят купаться, но почему-то, размышляя о хвосте, он думал не о своём отряде, а о пятом. Точнее, о вожатом пятого отряда. - Глава закончилась, - Володя неловко поправил очки, которые опять съехали на кончик носа. - Уф, я уже устала, - простонала Мари, - Ладно, следующая глава будет называться «Пугало парнокопытное», - девушка хмыкнула. - О, - протянула Ксюша, - Я помню, что тогда было. - Я тоже, - хитро улыбнулась Полина, Ульянка ей поддакнула. Эван встал, а за ним и остальные трое (Мари, Ками и Тайлер). - Мы скоро придём. Нам нужно кое-что обсудить... - Мы вернемся через 20 минут. И трое, сверкая пятками, побежали к реке...