A night at the opera (Ночь в опере)

Все. А ведь сложилось очень даже неплохо, но даже у вечности, кажется, есть неизбежный конец. А так ли была хороша эта жизнь, что продлилась более 6000 тысяч лет, и могла бы существовать ещё столько же, если не больше? В целом, он бы ответил - да, оно того стоило. Все те ссоры, пари, договоренности, может, даже, свидания? А можно ли было их назвать таковыми, кто они друг для друга? Как жаль, что ответ на этот вопрос так и останется похоронен где-то глубоко, в их душах, так и не дождавшись ещё парочки столетий, чтобы, возможно, оказаться открытым. И пока один, вроде, старался рыть эту землю всем, чем можно - и руками, и лопатами -, другой лишь прискорбно смотрел в почву и тихо, тихо плакал. Им не суждено было быть вместе, не в этой жизни, не в этом облике. И как бы крепка не была та связь, что тянулась ещё намного раньше чем с Эдема, ещё тогда, когда они, кажется, воображали о звёздах и любви. Тогда все было обречено, тогда все это было неправильным, но они слишком умело удерживались за ту тонкую надежду, которая, все же, порвалась. А где те заветные слова? Где все то, что называют романтикой и влюбленностью? Где хоть капля сострадания и жалости? Где из настоящее "я", а ещё лучше - где их настоящее "мы"? Не уже ли, все должно было прийти к этому, такой ли ценой? Он сделал это. Он поцеловал. Это ведь называют смертные "проявлением чувств"? Парочки целуются, обнимаются, говорят друг с другом, а они - не те самые. У них могло бы быть что-то большее, чем просто "отношения" - понятие, что было придумано людьми, но совершенно не подходило им. Это даже не назвать дружбой, была ли это она? Разве друзья так общаются, так выпивают вместе, так ездят на машине, так наблюдают на ночным небом, так смотрят друг на друга? Точно, те мимолетные взгляды, случайные, уж точно лишние. Почему он ощущал, что так и должно быть, что ангел должен его рассматривать? Почему он решил, что ангел хотел этого? Тот простил. Простил проклятого. А самое страшное, что он не понял за что. Он изначально был окрещен "непрощаемым падшим", когда Он его выгнал, когда Он его лишил всего, чем тот дорожил. Он так погряз в грехе и своих желаниях, таких земных и человечных, что забыл про свою сущность. А был ли он тем, кем мечтал быть? Желал ли он быть плохим парнем, хотел ли, чтобы его называли злом? Жил ли он этим? Он ушел. Сам, по своей воле. Зачем ему быть там, зачем ему напоминать себе обо всем том, что когда-то было важным для него? Если бы он сейчас спалил бы это место, не оставив ни следа, ни пепла? Для него больше не было книжного, не было вечерних посиделок, не было красного вина. Не было его запаха. Это все было порочно, все это было запрещено, от того и ломило в нутре физического тела. Вот бы освободиться из него, взлететь так, как раньше, белоснежными крыльями. И увидеть просторы Его творения. Но увы, не такой ценой. То было прекрасно, но все могло бы быть ещё лучше. Если бы только его дорогой друг сказал нет. Почему он не сказал? Он думал. Думал много и тяжело. Конечно, он догадывался, но верил, что все это бред. Что его ангел любит, любит его. Не так, как он успел повидать на Земле - страстно и со всей пылкостью -, а по другому. Ему это было не нужно, это удел смертных. Ему хватало просто быть рядом и чувствовать ту самую связь. Ангел был чем-то непостижимым, по настоящему, а не на словах, и дело вовсе не в его праведности и вере в Небеса. Там, в саду, он увидел это и сразу все понял. Но может, то было Божьим наказанием, его вечным страданием и желанием? "Полюбить" святого, будучи упавшим ниже некуда, очень наивно и самонадеянно. Ему повезло, что на него хотя бы обратили внимание, а не тут же с отвращением оттолкнули куда подальше, в кусты, дальше ползти и заниматься своими искушениями. Ангел даже позволил искусить себя самого, но не на близость. Ему ее правда не хватало, однако тот наоборот предпочитал сторониться, а в редкие моменты единения - делал шаг назад. А дело в том, что он - демон, не так ли? Ангел ведь сам сказал, что будь тот ему подобным - они могли бы быть вместе, как он и желал, так отчаянно. Но он не хотел - он хотел просто быть, без делений на стороны. Но его возлюбленный слишком упертый, такой принципиальный, и, скорее всего, все ещё боялся его и презирал, может, ненавидел. Да, он понял, ангел его ненавидел, как можно хотя бы уважать его и его сородичей? Ему ещё оказали большую милость, дав пробыть рядом такое большое время. Он прибыл "домой". В бездушные стены. Те давили, ещё больше нагружая голову, казалось, что та сейчас готова расколоться ещё до того мига, когда он сам это сделает. Саморучно. Самый большой грех. Но когда ему было запрещено что-либо подобное? Все мосты сожженны, он готов принять объятия настоящей Смерти. Не той, которой пугают юных ангелов, что случайно могут развоплотиться. Самой реальной и холодной, но такой тягчуей и спокойной. Та, что не приходит случайно и не уходит бесследно. После нее ты не вернешь себе земное тело. Ты вообще не сможешь что-то возвращать. Это тупик, окончательный. И он готов. Радио нервировало, не настраивалось на волну, постоянно шумело. Демон уже начинал что-то отстукивать на столу, дерганно крутя и тыкая какие-то кнопки. Кажется, что из-за гнева он вновь вызвал замыкание в электросети, так что с телевидением пришлось распрощаться. В прочем, оно Кроули никогда не нравилось, так что он рад провести последние мгновения без его бормотания. - Ну же, давай, чертов ящик.. Ещё несколько попыток, и он наконец услышал приятные звуки пианино, сразу улавливая знакомые ноты. Ему уже было все равно, что будет играть, главное, что чудо сработало и хорошая музыка зазвучала:

"She came without a farthing

A babe without a name

So much ado about nothing

Is what she'd try to say.."

Он схватил бутылку виски, которую собирался выпить с Азирафаэлем в эту субботу. Жаль, что ее откроют намного раньше, да и второго выпивающего она не дождется. Но, конечно же, все не обойдется одним алкоголем. Святая вода. Когда он казнил Лигура, это все казалось лишь игрой, и даже когда он намеревался грабить церковь ради нее, не подозревал, настолько все же могучая эта веща. Сейчас он бережно доставал тот самый термос, дабы случайно не разлить и не уйти слишком рано. Пару мгновений ему ещё нужно. Необходимо. Там все ещё должны были остаться пару капель воды, что с такой нежностью вручил ему Азирафаэль в 1967 году. Как уже тогда дрожали руки демона, а как он пытался скрыть своего волнения и свои глаза, когда предлагал подвезти ангела куда-то. И как хотелось кричать и биться об руль, когда тот сказал ту самую фразу, что так отпечаталась у Кроули в памяти. - "Ты слишком быстр для меня"..., - он задумчиво проговорил, разливая спиртное, - Тогда и сейчас сделаем все быстро, да? Глаза тут же метнулись к клетчатому сосуду. Он ненавидит клетку, но его любимому она шла, как бы он не отрицал. А ведь этот безумец не менял стиль примерно 90 лет, хотя раньше всегда следил на тенденциям моды всех времён. И вот опять - непостижимый. Демон даже позволил себе улыбнуться. Ненависть и обида - это все понятно -, но не может же он просто все перечеркнуть? Вот и этот момент. Трясущимися руками яд был налит в тот же стакан, что и виски. И почему он замер, смотря на это убийственное пойло? Почему он рыдал? Почему позволил эту слабость, которую никогда не приветствовал в любых проявлениях? Песня добавляла эмоций, увеличивая пелену перед глазами. Так влажно и противно, но так необходимо. Последний крик о помощи, воображение, которое сейчас рисовало, что все это кошмарный сон. Его ангел придет. Придет, вернется и все наладится. Все будет как раньше, они будут вместе. Они, наконец, будут собой и будут счастливы. Он впервые молил Бога. Искренне, будто на исповеди. Но для него Бога нет. Есть только орудие смерти, будто сам Сатана, бывший босс, шепчет, чтобы тот скорее отпил. Он это сделает, сомнений нет. Но почему все ещё надеется? Кроули потянулся к напитку, тело не слушалось. Подняв голову, показывая всю свою уязвимость и беспомощность, он будто собирался лично говорить со Всевышним, но ждал ответ лишь от одного существа. - Кто бы мог подумать, да? Что все так закончится..Ты слышишь, я знаю, ты услышишь. Пожалуйста, послушай меня хотя бы сейчас, потому что ты всегда этого избегал. Но раз сейчас я готовлюсь.., - он замялся, - отправиться вслед за Лигуром, то ты просто обязан послушать, хочешь ты знать правду или нет. Тишина, приглушенные звуки со стороны эфира на радио. - Мне было хорошо с тобой. Мы провели вместе 6000 тысяч лет, не считая того времени, когда я был ангелом. Ты бы хотел это вернуть, я знаю, ты сам сказал. Но, Азирафаэль, ты скоро поймешь, как ошибался. Они - не те, кто тебе нужен, кто нужен нам. Мы всегда справлялись вдвоем и справились бы сейчас, но ты любишь усложнять. Я..не осуждаю тебя за выбор, надеюсь, что ты понимал, что в любом случае я желал тебе благополучия и никогда, слышишь, никогда бы не сделал больно. Но, чувствую я, что ты не разделяешь со мной этого. И сейчас..я бы хотел соврать, что мне все равно, но перед Небытием я должен забыть, что демон, правда? Вообще, я должен был сделать это давно..Но я тоже не меньший глупец чем ты, ангел. Мы могли быть вместе, но, кажется, что изначально наши пути должны были разойтись, может, это часть Великого замысла. Я бы хотел винить тебя, но, знаешь..слишком привязан и ценю тебя, чтобы злиться. Надеюсь, что у тебя получится что-то изменить, но, все мы понимаем, что это неправда, - она сжал губы, поднеся к рту стакан, но все не касаясь, - Ты был для меня всем, Азирафаэль. Ты простил меня пару часов назад, значит, простишь и сейчас. Но я тоже должен извиниться за все, что я сделал. Прости, что посмел тебя желать, любовь всей моей жизни. Буду молиться об тебе до последней своей секунды, мой ангел. Мы ещё встретимся, как тогда, в звёздах..

"All dead and gone

Her ways are always with me

I wander all the while

But please you must forgive me.."

Звон стелка и истошный стон. Теперь он лишь лужа, что когда-то была кладезью чувств, таких светлых, что ослепили бы поярче Рая, и воспоминаний, что могут стать лишь частью истории, если второй их носитель так же исчезнет на век. Как бы прискорбно то не было, но кажется, что где-то на Небесах были услышаны последние слова демона, что безответно любил. А безответно ли? То мы не узнаем наверняка, но если сожжение нового верховного архангела, милого ангела, которого так безобидно желали, по собственной воле значит безграничные чувства, то все было и вправду не зря. Только жаль, что если бы они имели возможность слышать друг друга, то могли бы стать отличным дуэтом. Однако, став вторыми Ромео и Джульеттой, они остались лишь памятью в умах некоторых людей, что проживут свое время, после чего грустная история будет завершена навсегда. А может, они и вправду встретились там, где начинаетмя Вселенная и их жизни, где начались они. И были прощены друг другом за свою безрассудность.