Дары судьбы

Вознесение этого божества не вызвало громов и молний, да и взглянуть на него собралась лишь небольшая толпа любопытствующих. Ли Ляньхуа осмотрелся, дивясь дворцам, мостам и цветущим садам. Небесная столица сияла солнцем и золотом, и глаза, еще минуту назад с трудом различавшие предметы, болели с непривычки. Встретила его совершенная владыка Линвэнь. Тогда Ли Ляньхуа, конечно, не знал, кто эта госпожа в строгом черном платье ученого, но понял, что кто-то важный, раз перед ней расступались свидетели его вознесения. — У нас множество богов войны, — по-деловому листая шуршащие свитки, пояснила она, проводив его в свой дворец, где, выполняя многочисленные поручения, бесшумно носились младшие духи литературы. — При смертной жизни вы были выдающимся воином, прославленным и благородным. Ли Ляньхуа отвел глаза, с любопытством осматривая здешнее внутреннее убранство (а точнее, беспорядок). При более внимательном рассмотрении младшие духи выглядели усталыми и изможденными: похоже, работы им хватало. — Я давно оставил мир боевых искусств, — скованно улыбнулся он, осознав необходимость ответить. — Не думаю, что из меня получился бы достойный покровитель. Совершенная владыка Линвэнь кивнула. От ее пристального, расчетливого взгляда, будто взвешивающего каждое его внутреннее качество, было неловко. Ли Ляньхуа добавил: — Я никогда не думал, что вознесусь. Этим славятся люди благородного происхождения, а я… — он вспомнил, что был наследником пусть исчезнувшей, но все же королевской династии, и смешался. — Я мог бы стать покровителем… к примеру, рыбаков. Только не лекарей. При жизни я был довольно посредственным врачом, можно сказать, люди выздоравливали вопреки моим стараниям, а не благодаря им. — У нас как раз не хватает божества, которое взяло бы на себя заботы о земледельцах, — мягко прервала его Линвэнь. — Вы, кажется, любите заниматься садоводством. Так Ли Ляньхуа стал богом, помогающим крестьянам не умереть с голоду. Если посмотреть — важная должность. Но пусть у него было множество последователей, они не могли построить ни золотых храмов, ни отблагодарить его щедрыми подношениями. Возможно, другие божества, более могущественные и важные, смотрели на Ли Ляньхуа с легким снисхождением и сплетничали, будто нет ничего особенного в выращивании редиса или тыквы. Ли Ляньхуа любил то, что делал. Наконец в его жизни настал покой. К сожалению, продлился он недолго. В один светлый сияющий день — а в Небесной столице каждый день был светлым и сияющим, — раздался громовой раскат колокола, и в блеске славы и искрах пламени на площади появилось новое божество. Ли Ляньхуа как раз вернулся из мира людей и остановился поглазеть. Не каждый день кто-то возносится с такой помпой! И пусть колокол не сорвался с места, разрушив несколько дворцов, как, ему рассказывали, было во время третьего вознесения наследного принца Сяньлэ, зрелище все равно впечатляло. Совершенная владыка Линвэнь уже стояла на мостике со свитком, поджидая, пока новый собрат материализуется полностью, чтобы поприветствовать его по всем правилам. Однако, когда искры рассеялись, а языки пламени погасли, возникший на площади воин невежливо проигнорировал богиню литературы, безошибочно высмотрев в собравшейся толпе Ли Ляньхуа. Тот застыл, вцепившись в корзину с репой. Темные глаза нового небожителя нехорошо загорелись, по узким губам скользнула торжествующая улыбка, и Ли Ляньхуа недостойно попятился, вознамерившись бежать. — Стоять! — прогремел знакомый повелительный голос, и вместе с Ли Ляньхуа замерли все присутствующие на площади — такой силой и властью он обладал. Даже Линвэнь застыла на долю мгновения. — Что? — озадаченно поинтересовалась она. Ли Ляньхуа сглотнул, помимо всякого здравого смысла ощутив сковавший его ужас. Нет. Не может быть! — Ли Ляньхуа, стой на месте, или я догоню и обездвижу тебя сам! — снова прогремел голос, принадлежавший, конечно же, Ди Фэйшэну. Кто еще мог быть столь упрям, что преследовал его даже после окончания земной жизни? — Глава Ди, ты, как всегда, весьма конкретен в своих угрозах, — кисло поздоровался Ли Ляньхуа. Небожители вокруг заинтересованно зашептались, обрадованные бесплатным развлечением. Шутка ли? Не успев появиться, новый бог сразу принялся угрожать тихому и безобидному покровителю земледельцев! Что же их связывает? А ведь Ли Ляньхуа несколько лет жил так спокойно! — Вы знакомы, — констатировала Линвэнь, заинтригованно разглядывая вознесшегося Ди Фэйшэна. — Владыка Ли, это ваш друг? — Лучше, — отрезал Ди Фэйшэн. — Я его враг. Ли Ляньхуа смиренно вздохнул и отделился от толпы, хотя это было не обязательно — едва поняв, что у нового божества на него зуб, окружающие отошли на безопасное расстояние. Ди Фэйшэн явился в Небесную столицу во всем блеске своей славы: начищенный доспех поверх багровых одежд, глаза мечут молнии — того и гляди прожгут. Сам Ли Ляньхуа вознесся в жалкий период жизни — полуслепой, потерявший обоняние и почти лишившийся слуха, кашляющий кровью калека, который доживал последние дни. Он умирал, но умирал без сожалений — в смертном мире не осталось ничего, что могло бы его задержать. Разве что дорогие сердцу люди, однако и те, погоревав, смирились бы рано или поздно. Кто же знал, что именно в таком виде он достигнет наивысшей точки духовного развития и восстанет словно феникс из пепла — не человеком, но небожителем. — Кажется, у нас появилось новое божество огня, — задумчиво пошуршала свитками совершенная владыка Линвэнь. — Эту должность до сих пор никто так и не занял. — Мне все равно, — отмахнулся Ди Фэйшэн, продолжая прожигать Ли Ляньхуа взглядом, от которого нехорошо подводило живот. — Я здесь из-за него. — Снова будешь заставлять меня сражаться? — вздохнул Ли Ляньхуа, осторожно оглядываясь. За семь лет жизни среди небожителей он ни разу не обнажил меч. Дни его боевой славы остались позади, и кто-то даже шутил, мол, оружие ему нужно исключительно для красоты: мирный покровитель земледелия мог им разве что вскопать грядку. Ди Фэйшэн нехорошо сощурился. — А что, у тебя опять какие-то отговорки? — насмешливо спросил он. — Сначала ты был отравлен, потом умирал, дальше сломал меч — такая утрата! Что теперь? — Теперь я скромное божество земледелия, — улыбнулся Ли Ляньхуа и выставил перед собой корзину с репой в доказательство. — И не сражаюсь вовсе. Глава Ди скривился, словно репа нанесла ему несмываемое оскорбление. Ли Ляньхуа беспечно улыбнулся. Его невозможно было переспорить и заставить делать что-то против воли в смертной жизни, а уж теперь и подавно. Линвэнь переводила взгляд с одного на другого, а потом, скатав свиток, убрала его в рукав. — Похоже, мое присутствие здесь не требуется, — сухо констатировала она. — Добро пожаловать, владыка огня. Если у вас возникнут вопросы — дворец литературы в вашем распоряжении, меня можно найти там. Ваш друг… простите, враг покажет, как пользоваться сетью духовного общения. — Благодарю, — не посмотрев на нее, отстраненно отозвался Ди Фэйшэн. От его пылающего взгляда Ли Ляньхуа было не по себе, задеревенели даже руки, словно щит удерживающие корзину. — Что ж, обустраивайся, глава Ди, — попытался ускользнуть Ли Ляньхуа, чувствуя на себе множество любопытных взглядов — толпа и не думала рассасываться, став даже немного больше. На плечо легла тяжелая, словно гранитная плита, рука. Знакомо сжала, породив волну дрожи, и Ди Фэйшэн непреклонно заявил: — Ты хотел показать мне все, так куда собрался. После этого жизни Ли Ляньхуа, спокойной, словно озеро в солнечный день, пришел конец. Небожители шептались, будто грозный владыка огня настолько одержим схватками и битвами, что было бы куда понятнее, стань он божеством войны. Другие возражали: их и так хватает, появление нового пошатнуло бы равновесие сил. Мыслимо ли — небожителям уже приходится делить одну территорию, порождая склоки между верующими! Это не мешало Ди Фэйшэну с завидным упорством вызывать на схватку богов войны, и некоторые особенно вспыльчивые соглашались помериться силами. Исполняющий обязанности верховного божества Пэй Мин смотрел на это сквозь пальцы. Пока разрушения, постигающие Небесную столицу, ограничивались дворцами сражающихся и тренировочными площадками, он предпочитал делать вид, что не происходит ничего особенного. Однако после каждого раза Ди Фэйшэн безошибочно находил Ли Ляньхуа и сверлил жадным взглядом, словно желанное и недоступное ему угощение. — Что ты смотришь на меня, глава Ди, будто собираешься покусать, — в какой-то день не выдержал Ли Ляньхуа, когда тот, без спросу ворвавшись к нему во дворец, снова устроился поблизости и принялся душить своим присутствием. Распугавший всех младших духов Ди Фэйшэн пристально наблюдал, как Ли Ляньхуа перебирал свитки с просьбами и молитвами, доставленными из дворца Линвэнь. Одни требовали отклика немедленно — к примеру, многочисленные уговоры сделать что-нибудь с нашествием саранчи, которая безжалостно уничтожала урожай. Другие же могли подождать. Ли Ляньхуа раскладывал на столе мольбы и чаяния, нахмурив брови, и ему было не до Ди Фэйшэна, который как будто поселился в его покоях, хотя располагал собственными, причем гораздо более роскошными. — А может, и хочу, — отозвался Ди Фэйшэн, нависнув над его столом так, что у Ли Ляньхуа не получилось бы выбраться, не столкнувшись с ним при этом. Ли Ляньхуа моргнул, поняв, что перечитывает прошение второй раз и не понимает, о чем оно. Отложил свиток, поднял голову. И провалился в пылающий взгляд, как в темный глубокий колодец — так смотрел на него бывший глава союза Цзиньюань и нынешний владыка огненной стихии. Впервые за время, проведенное вместе на небесах, в голову пришло осознание, что не зря Ди Фэйшэн стал повелителем именно этой стихии: страсти и присущей огню жадности в нем было хоть отбавляй. — Я не сражусь с тобой, — напомнил Ли Ляньхуа. — Оставь эти мысли и живи спокойно дальше. Ди Фэйшэн выдержал его взгляд с непробиваемой уверенностью. Этот человек и при смертной жизни не ведал препятствий, а уж став небожителем и впрямь забыл обо всех запретах. — Сражаться можно не только на поле боя, — спустя мгновение напряженной тишины произнес Ди Фэйшэн. В горле Ли Ляньхуа пересохло. Он не был наивным юношей, равно как и распутником. В его жизни так и не представилось случая возлечь с другим человеком, однако он понимал намеки. — Мы не будем соревноваться в количестве верующих, — уклончиво ответил Ли Ляньхуа, решив сделать вид, что не прочитал скрытого смысла. — Плевать на последователей, меня волнуешь ты, — обрубил его попытки юлить Ди Фэйшэн, придвигаясь еще ближе. Ли Ляньхуа слегка отклонился. Сердце забилось сильнее обычного, к щекам прилил жар. Немыслимо. — Что же тогда имеет в виду глава Ди, — сглотнул он. — Каких еще сражений жаждет его дух. — С тобой — тех, где в выигрыше окажемся мы оба, — опалил его ухо дыханием Ди Фэйшэн. Ли Ляньхуа повернул голову, чтобы снова ответить отказом, но стоило лишь разомкнуть губы, и Ди Фэйшэн подался навстречу, смяв их поцелуем — порывистым, страстным и обжигающим, как подчиняющаяся ему стихия. И обхватил Ли Ляньхуа за затылок, удерживая на месте, когда тот попытался дернуться назад. В итоге Ли Ляньхуа зажмурился и ответил на ласку. Послышался грохот — это Ди Фэйшэн неосторожно смахнул с его стола чернильницу, которая тут же раскололась при ударе о каменные плиты. Ли Ляньхуа вздрогнул, поднял руки, чтобы оттолкнуть — и сам не осознал, как вцепился в ворот чужой одежды. Когда их губы разъединились, и Ли Ляньхуа открыл глаза, то обнаружил, что Ди Фэйшэн неудобно склонился над ним и тяжело дышал, сверля все тем же пронзительным взглядом. — Что это было? — прохрипел Ли Ляньхуа, кое-как разжимая пальцы на чужом одеянии. Ди Фэйшэн ухватился за его руки, прижав к своей груди. Ладони у него были сухие и горячие, смуглые по сравнению с Ли Ляньхуа. Он сглотнул и поднял взгляд, наткнувшись на улыбающийся узкий рот, на блестящие темные глаза, на пятна румянца, неожиданные на этом суровом, словно высеченном из камня лице. Так Ди Фэйшэн смотрел, пожалуй, всего раз: когда они пили свадебное вино за памятный бой в Восточном море. Ни до, ни после Ли Ляньхуа не видел его таким расслабленным и довольным, и желал сохранить ту симпатию и тепло между ними на всю оставшуюся жизнь. Ди Фэйшэн глядел и словно видел не Ли Ляньхуа — бывшего воина, посредственного лекаря и мошенника — а сокровище, которое не ждал, но вдруг получил и теперь не знал, что с ним делать. Он молчал, и Ли Ляньхуа снова попытался отнять свои руки — и ему не позволили. Ли Ляньхуа нахмурился и взглянул на снизу вверх, в его склоненное лицо: — Глава Ди? — Ты сбегал от меня столько раз, что я затруднился бы сосчитать, — хрипло проговорил тот спустя долгую многозначительную паузу. — Притворялся мертвым, скрывал личность, отказывался принимать помощь, когда я страстно желал вылечить тебя. Когда все закончилось, я преподнес тебе лекарство, но ты отверг и его. Я думал, что противен тебе, но ты ответил на поцелуй с такой готовностью, что я до сих пор не могу перевести дыхание. Ли Ляньхуа не верил ушам. На его памяти глава Ди никогда не произносил столько слов подряд, да еще с таким пылом. Кто бы мог подумать, что его разговорит всего-то один поцелуй. — Напомню, ты жаждал сразить Ли Сянъи, но Ли Сянъи уже много лет как мертв, глава Ди, — мягко произнес Ли Ляньхуа. — На поцелуй ответил Ли Ляньхуа. Ты уверен, что он — тот, кто тебе нужен? У вас нет общего прошлого. — Мне не важно прошлое Ли Ляньхуа, — выдохнул Ди Фэйшэн. — С ним мне хотелось бы общего будущего. Ли Ляньхуа смущенно отвел взгляд. Этот человек был страшно упрям в смертной жизни, настойчив и нетерпелив, а уж став небожителем, он сделал эти черты основой своей несгибаемой личности. Ладони согревались в чужих руках, сердце Ди Фэйшэна болезненно откровенно стучало в них, выдавая своего владельца. Тот весь был как открытая книга, и впервые Ли Ляньхуа не захотел убежать от того, что ему так прямолинейно предлагали. Однако это не могло помешать ему хитро улыбнуться: — Глава Ди не знает, что в любовной игре тоже есть правила? Один должен быть отдающей стороной, другой — принимающей. Какую же роль он предлагает Ли Ляньхуа? Ди Фэйшэн улыбнулся, и нежность в его взгляде точно не была поддельной — для того, чтобы изобразить нечто настолько ему непривычное, глава Ди был слишком прямым и честным. — Собираешься торговаться даже в таких мелочах? Я достаточно жил, чтобы понять: ты оказываешься в выигрыше на любой стороне. Любовная битва хороша тем, что в ней нет проигравших, если с умом подойти к выбору партнера. Ли Ляньхуа заморгал, по-новому взглянув на Ди Фэйшэна. День был полон открытий, больших и малых. — Не ожидал услышать от тебя подобные слова, — признался он. — Мне казалось, ты всегда и во всем стремишься одержать верх. Ди Фэйшэн с новой силой прижал его ладони к груди. — Ты чувствуешь, как бьется мое сердце, и можешь сказать, пытаюсь ли я слукавить. Разве я когда-то обманывал тебя? Ли Ляньхуа молча покачал головой и поднялся, приняв решение. В противовес Ли Сянъи он был ленивым человеком, и потому, поразмыслив, отдал бразды правления главе Ди — хотя бы на этот, самый первый их раз. В его покоях, светлых и тихих, умиротворяюще пахло сандаловым деревом и было тепло от бьющего в окна солнечного света. Глядеть на склонившегося над ним Ди Фэйшэна было странно и волнующе. Еще более волнующе оказалось выдерживать его щедрые ласки. Как не скупился на силу в битве, так же легко он отдавал нежность, которая, видимо, копилась в нем годами, не находя применения. Ли Ляньхуа раскинулся среди подушек и покрывал, наслаждаясь обжигающим взглядом и с замиранием сердца ощущая на себе горячие прикосновения. — Глава Ди такой сосредоточенный, — поддразнил он, когда в него вторгся сначала один скользкий от масла палец, а потом и два. Ощущения были слишком непривычные, чтобы лежать и смиренно принимать ласку. — Если ты будешь всегда так хмурить брови, появятся морщины. — И что, ты станешь любить меня меньше? — не повелся на подначку Ди Фэйшэн. И прежде, чем Ли Ляньхуа ответил что-то едкое, наклонился и широким движением языка приласкал его член, успевший не только заинтересованно приподняться, но полностью окрепнуть. Ли Ляньхуа должен был спросить, почему тот решил, что он вообще испытывает подобные чувства, но влажный язык заставил его забыть все слова, кроме поощрительных. А когда неулыбчивые мягкие губы сомкнулись на нем, позволяя ощутить нежный жар этого рта, кончились и они. Ли Ляньхуа вцепился в густые тяжелые волосы Ди Фэйшэна, сильно потянув пряди, и тут же, опомнившись, отдернул руку. Тот выпустил его изо рта и улыбнулся: — Можешь делать все, что захочешь, я не против боли. Если до этого Ли Ляньхуа думал, что вся его кровь уже находится ниже пупка, то теперь-то это точно было так. Он откинул голову и застонал, когда Ди Фэйшэн вернулся к прерванному занятию, облизывая и посасывая его, как желанное лакомство. Горячие руки не бездействовали ни единого мига — одна удерживала отведенное бедро, выставляя его напоказ в уязвимой позе, а пальцы другой продолжали скользить внутрь и наружу, растягивая неподатливые, непривычные к вторжению мышцы. Пользуясь разрешением, Ли Ляньхуа снова запустил руку в чужие волосы, лаская кожу головы и прочесывая пряди. Его пальцы дрожали, но Ди Фэйшэн одобрительно застонал и опустился на него ртом еще яростнее. Значит, он все делал верно. С закрытыми глазами происходящее обретало особенную глубину. Каждое прикосновение жгло как тавро, любой скользкий неприличный звук отзывался в солнечном сплетении и заставлял вздрагивать, инстинктивно пытаясь свести ноги. Удобно устроившийся между ними Ди Фэйшэн поглаживал свободной рукой бедро, разгоняя мурашки хозяйским жестом, словно делал это множество раз. Ли Ляньхуа оказался распят между двумя удовольствиями — действия пальцев внутри приводили его в трепет, когда задевали особенно чувствительное к ласкам место, а нежный и горячий рот вот-вот должен был вознести его прямо к сияющему пику. Словно почувствовав это, Ди Фэйшэн отстранился и вынул пальцы. Навис над ним и, утерев губы, произнес: — Попроси меня. — Глава Ди, — открыл глаза не ждавший такой подлости Ли Ляньхуа. — Тебе не кажется, что это немного нечестно. Соблазнить его, распалить и требовать просьб — о каких еще гнусных сторонах заклятого недруга не знал Ли Ляньхуа? Тот довольно сощурился и, найдя его ладонь, поцеловал ее. — Ты обманывал меня и заставлял ждать годами, а я прошу тебя произнести всего одну фразу, — оставив его руку и наклонившись ниже, коснулся губами шеи Ди Фэйшэн. От горячего выдоха в чувствительную кожу Ли Ляньхуа с головы до пят покрылся мурашками. — Давай, скажи это. Видишь, я изнываю не меньше тебя. — И все же предпочитаешь мучить нас обоих, — бросив взгляд на вздымающийся член Ди Фэйшэна, покрасневший от прилива крови и блестящий от естественной влаги, усмехнулся Ли Ляньхуа. — Я не гордый, А-Фэй. Пожалуйста, доведи до конца то, что начал. Ди Фэйшэн придвинулся вплотную, потерся губами о его подбородок, коснулся уголка губ, но увернулся, когда Ли Ляньхуа попытался углубить поцелуй. — Назови меня так снова, — выдохнул он. — А-Фэй? Тот поцеловал его, голодно, жадно, горячо вталкивая язык. Смял губы, выпил дыхание, торопясь так, словно боялся, что Ли Ляньхуа растает вечерним туманом. Не успел он отдышаться после этого нападения, как Ди Фэйшэн выпрямился над ним и, помогая себе рукой, втолкнулся внутрь, заполняя собой с такой силой, что Ли Ляньхуа выгнулся, распахнув в беззвучном крике рот. Передышки ему не дали. Ли Ляньхуа разлепил невесть когда сомкнутые мокрые ресницы и увидел согнувшегося над ним Ди Фэйшэна, сияющего в солнечном свете, с темными жадными глазами и красным зацелованным ртом. Пробормотал его имя — и продолжал звать до тех пор, пока горячая ладонь не обхватила его, сжав именно так, как нужно, пока удовольствия не стало слишком много, и Ди Фэйшэн не застонал, изливаясь внутри. После, лежа рядом среди подушек и покрывал, Ди Фэйшэн глядел на него не отрываясь, и Ли Ляньхуа чувствовал себя выставленным напоказ и очень довольным. Ему нечего было стесняться: все божества выглядели как в свои наилучшие годы, и все же он не привык столь беззастенчиво демонстрировать обнаженное тело. — Глава Ди, почему так пристально смотришь, боишься, что растворюсь в воздухе? — неловко пошутил он, перехватив очередной темный взгляд, от которого бежали мурашки. — Если чувствуешь себя уязвленным, можешь так же смотреть на меня, — бесстыдно отозвался тот и потянулся хорошо сложенным телом. Ли Ляньхуа против воли воспользовался предложением — взгляд скользнул по ладным плечам, красиво вылепленным мышцам груди и живота, по темным волосам в паху и расслабленному члену, по сильным ногам. Зацепился только за два шрама — на плече и груди, как раз там, где в ладонь еще недавно тяжело билось сердце. — Нравится то, что видишь? — самодовольно поинтересовался Ди Фэйшэн, перекатываясь на бок и подпирая рукой растрепанную голову. Ли Ляньхуа отвел взгляд, осознав, что беззастенчиво пялится. — Ты красив, глава Ди, — признал он. — Однако не могу не спросить про шрамы. При вознесении можно стереть все следы прошлой жизни. Разве ты не хотел бы?.. — Эти два шрама напоминают мне о первой любви, — усмехнулся Ди Фэйшэн, рассматривая его с той же беззастенчивостью, с какой недавно целовал. — Не думал, что ты такой романтик. Тот подобрался ближе, коснулся губами плеча, пустив волну дрожи по телу. Внутри все еще приятно тянуло после первого раза, но совсем скоро Ли Ляньхуа не отказался бы от повторения. Он не двинулся с места, ожидая, что будет дальше. Ди Фэйшэн кинул на него короткий взгляд исподлобья и принялся целовать плечо, сполз ниже, сжал губами мгновенно затвердевший сосок. Легко потянул зубами, вынудив Ли Ляньхуа протестующе зашипеть, отпустил и обезоруживающе произнес: — Забыл, что ты сам оставил их мне в Восточном море? Как я мог от них избавиться? Ли Ляньхуа сглотнул. Ему нечего было ответить на эти слова — вся хитрость и красноречие сгорели в жарком взгляде напротив. Вместо того, чтобы что-то произнести, Ли Ляньхуа потянул Ди Фэйшэна на себя и поцеловал. Не сказать, что после этого жизнь в небесных чертогах стала спокойной и гладкой, как раньше. Все еще гибли от морозов высаженные слишком рано семена, молитв было по-прежнему много, и Ли Ляньхуа по-прежнему уходил в мир смертных, путешествуя под личиной хитрого лекаря на передвижном доме. В деревнях, которые посещал плутоватый врачеватель, чудесным образом рождалось много редиса и тыквы, и крестьяне не уставали благодарить своего небесного покровителя за щедрость. Иногда чудо-лекаря сопровождал сыщик — громкий, немного наивный, но вызывающий симпатию у всякого, кто сводил с ним знакомство. Часто в их компании можно было увидеть и рослого угрюмого воина. Подходить к нему боялись, однако романтично настроенные молодые девы шептались, хихикая, что при взгляде на лекаря каменное лицо воина становится мягче. Все в жизни Ли Ляньхуа было хорошо. Впервые за долгие годы он перестал бегать от судьбы, и судьба была к нему благосклонна.