Один день из жизни Джонатана Крейна

Этот жалкий тихоня с французскими корнями тянет билет. Быстрее же! Знаешь — отвечай, не знаешь — пошёл вон! Но по глазам видно, что ни черта не знает. Джонатану очень хотелось прикрыть лицо рукой и принять мученический вид, но по его виду и так заметно, вот студенты и шарахаются, как только в кабинет заходят. И правильно делают. Его бы воля, всех бы отчислил без права восстановления. И вот эти вот все — будущее Готэма! Или даже страны. Гм. Наконец Алан тянет билет, косится на Джонатана, потом на билет и снова на Крейна. Дела плохи. Джонатан закатил глаза и тяжело вздохнул. — Ну… — тянет Алан. — Ну-у… Молчит. И снова: — Ну-у-у… — Незачёт, — недовольно говорит Джонатан. — … — О пересдаче будет написано на стенде. *** Тед робко подошёл к столу, так же робко сел на стул и не менее боязливо положил листок перед собой. Крейн без интереса посмотрел на листок: формула — зачёркнута, ещё одна формула — обведена в кружок, зачёркнута. Несколько строчек чего-то, дальше белизна бумаги, не тронутой мыслями Теда. — Я бы хотел рассказать про «серебряное зеркало»… — тихо начал Тед. Джонатан поднял глаза к потолку. И за что ему это всё?! — Какая честь, — иронично ответил он. Тед замолчал, потерялся в своих трёх мыслях, завис почти окончательно и бесповоротно, и дело могло закончиться практически катастрофой кабинетного масштаба, если бы Джонатан не постучал пальцами по столу. Тед посмотрел на пальцы, на Крейна. Отвис. — Так вот… — продолжил Тед. — Для «серебряного зеркала» используется… э… так… серебро. Джонатан чуть не рухнул головой на стол. В идеале было бы идеально зарыдать. Теду. Крейн тяжело вздохнул. — Столовое? Тед завис с немым вопросом. — Э… наверное… Крейн вздохнул ещё тяжелее. — …потом его смешивают с… э-э… аммиаком… — Тед терял оставшуюся в живых уверенность, а Джонатан — терпение. — Кого смешивают? — со стоном спросил он, закатив глаза. — Э-э… Зеркало… — … — Или не зеркало… — промямлил Тед. — Но потом серый осадок… Джонатан не стал себе отказывать и прижал руку к лицу. Очки поднялись на лоб. — Вон. Отсюда. Тед выпучил глаза, уставившись на Крейна. — Но там же ещё муравь… — ВОН ОТСЮДА!!! Тед издал что-то, похожее на писк, и вылетел из кабинета. *** Малькольм плюхнулся на стул и небрежно положил — почти бросил, малолетка бессовестная! — перед Джонатаном пустой лист. — … — … Молчание — золото. Крейн было открыл рот, чтобы объявить незачёт, как Мальком заговорил так, будто он праправнук самой королевы Елизаветы II: — Сколько стоит ваш зачёт? Джонатан аж моргать перестал от такой наглости. — Незач… — Никаких обещаний, только наличка. Прямо сейчас. — Незач… — Всё чики-пуки. Малькольм достал кошелёк и положил перед собой. Кошелёк внушительно пухлый, лежал на столе весь такой чёрный из натуральной кожи с конгревом «Армани». Джонатан моргнул. — Родителей завтра ко мне! Незач… — Мой отец — Федерикко Апаччи, судья в отставке, моя мать — Терезия Бергуччи, в прошлом помощник прокурора. У Федерикко Апаччи много прекрасных связей, в том числе с Сицилией, а Крейну до сих пор не удавалось наладить импорт-экспорт с этими прекрасными людьми: Сакра Корона Унита, Стидда, да что там, Коза Ностра! У терезии Бергуччи связи в Бразилии. Джонатан сузил глаза. — Ты собираешься работать по профессии? Малькольм чуть не захлебнулся смешком и замотал головой: — Да ни за что в жизни! Меня сюда запихнула бабушка! А мне оно с неба на хрен не упало! Родители мне уже составили бизнес-план на будущее, и химии там точно нет места! Крейн кивнул. — Пятьдесят тысяч наличными. Сейчас. Малькольм взял кошелёк, послюнявил пальцы и отсчитал сумму. Взял лист, лежавший перед Крейном, сложил его пополам, вложил в него деньги и пальцем пододвинул обратно к Крейну. — Зачёт. Малькольм улыбнулся и поднялся из-за стола. — Завтра родителей ко мне, в три. Улыбка слезла с лица Малькольма. — Э-э…. — протянул он. — У нас будет взрослый разговор о взрослых делах, — ответил Джонатан. Малькольм снова улыбнулся. *** Софи лучезарно улыбалась коралловым отблеском, её карие глаза сверкали бриллиантами. Именно так её описывала мужская половина фармакологической химии. Софи протянула Крейну два исписанных с двух сторон листа и поправила волосы. Она зубрила химию как чёрт, но она ни черта в ней не разбиралась, как истинный гуманитарий уровня «мы с Оскаром Уайльдом на одной волне». Если её спросить о чём-то, что «шаг вправо, шаг влево», Софи сначала застывала, потом расплывалась в улыбке, затем чеканила то, что уже было написано или в учебнике, или в конспекте, но что не входило в её модель «нам этого не давали». Так что Софи оставила на факультете фармхимии? Всё просто: она пришла сюда искать мужа, потому что на остальным факультетах, предметы которых она была в состоянии вызубрить, места «невест» уже заняли другие искательницы приключений. Мужей. А Софи положила глаз на Айзека, а у Айзека потенциал, у него в перспективах блестящее химическое будущее, а если он в ответ положит глаз на Софи, то женится, обзаведётся семьёй, детьми, у него не останется времени на научную деятельность, он её в итоге забросит, уйдёт работать в аптеку, впадёт в депрессию из-за нереализованной карьеры, сопьётся, влезет в долги, из-за долгов у него отберут дом, они с семьёй переедут в трейлерный парк, жена подсядет на наркоту, найдёт любовника, Айзек тоже подсядет на вещества, начнёт бодяжить что-то своё, чтобы прожить и худо-бедно прокормить ораву маргинальных детей, его поймают, посадят лет на двадцать, через пятнадцать он выйдет по УДО и станет бродягой, а однажды перепьёт в канун Рождества и замёрзнет насмерть в парке, и его похоронят за госсчёт в безымянной могиле, присвоив только номер, так как маргинальные выросшие дети сами бродяги к тому времени, а жена будет числиться в списках пропавших без вести. — Незачёт, — холодно сказал Джонатан. — Как так?! — Барби-голосом возмутилась Софи. — Я ведь даже не начала рассказывать! — Ты списывала. — Что-о?! Нет! — Барби ударилась в слёзы. — Придёшь на пересдачу, — отчеканил Джонатан. — Я буду жалаловаться! — рыдала Барби. Джонатан надменно пожал плечами и высокомерно посмотрел на Софи. — И кому из нас поверят? — Тогда… Тогда я буду требовать, чтобы на пересдаче была комиссия! — сквозь слёзы угрожала Софи. Джонатан снова пожал плечами. — Комиссия так комиссия, — саркастично ответил он.