Пока мир не сгорит до тла

      Мир продолжал пылать. Огонь раз за разом возвращался на руины городов, с жадностью набрасывался на разрушенные дома и, разъярённый, уходил ни с чем. Он забрал всё, что мог, но как алчный правитель требовал ещё, ещё и ещё.       Мир продолжал меняться. Люди всё чаще собирались в группы, чтобы противостоять другим, чтобы скармливать их ненасытному огню. Люди продолжали из последних сил цепляться за жизнь и делали то, что у них получалось лучше всего. Они продолжали выживать.

***

      С новой группой было не так плохо. Тэхён медленно привыкал к тому, что он больше не один, но продолжал засыпать с ножом в руках, а на вылазках — держаться позади. Он каждый день думал сбежать и каждую ночь оставался. Начал думать «мы», когда находил банку консервов, и забывал про «я».       Кай учил его наслаждаться жизнью в этом бесконечном аду, Бомгю — улыбаться. Субин, как старший брат, которого у Тэхёна никогда не было, учил его доверять. Они заново учили его жить.       А ещё был Ёнджун, с глазами цвета выжженной травы и с алыми, как кровь, губами. С несмешными шутками и мягкой улыбкой, с тёплыми объятиями и хрипловатым голосом. Он всегда был рядом, казалось, протяни руку — и дотронешься.       Тэхён его не понимал — никого из них, но Ёнджуна — особенно. То, как они приняли его в свою группу, в семью, ничего не спрашивая и не требуя взамен — в этом мире такого быть не могло. В этом мире люди лгали, предавали и убивали. В этом мире никому нельзя было доверять. Но они, все они, верили, и Тэхён хотел поверить им.

***

      Тэхён проснулся резко — открыл глаза и сжал в руке нож, напряжённо прислушиваясь. Он оглянулся, пытаясь понять, что его разбудило, и заметил Бомгю на фоне разбитого окна.       — Никак не привыкнешь? — хмыкнул тот, обернувшись через плечо. Винтовка стояла рядом с ним, прислонённая к стене, на полу валялись смятые банки из-под консервов.       Тэхён пожал плечами, пряча нож во внутренний карман, и поднялся со своего места, медленно, стараясь не разбудить Ёнджуна, который спал рядом с ним, раскинувшись звездой.       — Сменить тебя? — Тэхён подошёл к окну и выглянул наружу, поморщился, когда ветер швырнул ему в лицо горстку пепла.       — Не, я всё равно не усну, — отмахнулся Бомгю, — можешь составить компанию.       Тэхён сел прямо на пол, согнув ноги в коленях и обхватив их руками, устроив подбородок сверху. Мысли роились в голове, беспокойные, злые, он пытался отмахнуться от них, но они больно жалили, подобно языкам пламени.       — Хочешь, угадаю, о чём ты думаешь? — спросил Бомгю, не отводя взгляда от окна.       Тэхён поднял голову, вглядываясь в его профиль, — чёткие линии и острые углы. Он устало вздохнул и откинулся назад, упираясь затылком в стену.       — Ну и?       — Ты хочешь уйти, но тебе страшно. — Тэхён хотел было возмутиться, но Бомгю цыкнул на него и продолжил: — Тебе страшно не там, снаружи, тебе страшно здесь, с нами. Ты привязываешься к нам. Когда Ёнджун-хён вчера приставал к тебе с объятиями, ты даже не потянулся за ножом. Скажешь не так?       Воспоминание пронеслось перед глазами: как он сидел один с банкой кукурузы, как сзади навалился Ёнджун, весело смеясь, как звал его «Тэхён-а» и лез под руку. Как сидел потом рядом с ним в уютной тишине и смотрел на огонь, как задремал, уронив голову Тэхёну на плечо.       И это был не только Ёнджун. Когда Субин клал руку ему между лопатками, подталкивая вперёд во время вылазок, Тэхён не вздрагивал. Когда Бомгю начинал кричать, потому что кто-то съел последний рамён, он не хватался за нож. Когда Кай, громко топая, бродил между комнат, он не подрывался с места, чтобы сбежать.       — К чему ты ведёшь, Бомгю-хён? — Тэхён снова вздохнул и провёл ладонями по своим джинсам, потирая загрубевшую от крови, пыли и времени ткань.       — Бояться нормально, — равнодушно сказал Бомгю, пряча руки в карманы. — Все мы потеряли кого-то, убили или оставили позади. Я слышал, ты потерял мать. — Тэхён кивнул. — А я застрелил отца. — Бомгю вдруг засмеялся, тихо, надрывно, полуистерически, а потом резко замолк и уставился на Тэхёна широко открытыми глазами, почти не моргая. — Они ели его, медленно смакуя каждый кусочек, срезали мясо с ещё живого и поджаривали на огне. У меня оставалось всего две пули, и я застрелил сначала их главного, а потом и отца. Я спас его, понимаешь, спас!       Бомгю шептал, но Тэхёну казалось, что он кричит — громко, надрывно, оглушающее. И ему захотелось кричать в ответ: о собственной боли, о страхе, о том, как он устал от всего этого мира, как он устал жить. Но Тэхён молчал, смотрел перед собой, сжав руки в кулаки, и ждал.       — А потом меня спасли Субин-хён и Ёнджун-хён, — продолжал Бомгю тихо, но из его голоса исчез надрыв, казалось, он улыбается. Тэхён поднял голову, чтобы убедиться — и, правда, улыбался. — Я сначала начал стрелять в них, даже ранил Ёнджун-хёна, а он всё равно мне руку протягивал, представляешь? И с собой звал. И я, сам не знаю почему, согласился. Но ты и так понимаешь, да? Спал первое время только сидя, не выпускал из рук винтовку, Кай говорил, что со мной внутри было находиться страшнее, чем снаружи. А он тогда мелкий совсем был, когда они меня нашли, ниже тебя, и за Субин-хёном хвостом ходил.       Бомгю засмеялся своим воспоминаниям, тихо, тепло так, а внутри Тэхёна змеёй заворочалась зависть — уродливая, чёрная, злая.       — Я тоже поначалу завидовал, — хмыкнул Бомгю, будто прочитав его мысли. — И злился, и думал, что сбегу, когда все уснут. И просыпался от каждого шороха. И стрелял. Но, как видишь, остался. И ты останешься. Сегодня мы есть, а завтра может и не наступить.       Снаружи вспыхнул огонь, горячим языком лизнул окно, Бомгю отпрянул и чертыхнулся сквозь зубы, хватая с пола винтовку.       — Иди спать, Тэхён-а, тебе нужно отдохнуть.       Уходить не хотелось, но Тэхён послушно поднялся на ноги и поплёлся к своему месту возле стены. Он улёгся на импровизированную постель из старых одеял и куска брезента и уставился на покрытый трещинами и следами пламени потолок. Ёнджун заворчал что-то во сне, зашептал лихорадочно, а потом перекатился к Тэхёну, закинул руку ему на грудь и затих. Морщинка между его бровей разгладилась, дыхание стало ровным. Тэхён наблюдал за ним ещё какое-то время, прежде чем протянуть руку и погладить легонько по чёрным, покрытым бетонной крошкой волосам.

***

      Дни сменяли друг друга. Менялись улицы, дороги под ногами и дома. Тэхён — вместе с группой — перемещался между руинами разрушенных многоэтажек в поисках того, что могло стать их убежищем. Прошлое сложилось как карточный домик, когда разъярённое ревущее пламя набросилось на каменные стены. Они чудом успели сбежать, отделавшись парой ожогов, а Субин — подпаленными бровями, над чем вовсю потешался Ёнджун, пока огонь не добрался и до него, оставив несколько ожогов на руках.       Они скитались, держась теней, обшаривали каждый угол в поисках завалявшейся пачки рамёна или бутылки воды. Однажды им повезло найти разрушенный магазин, в недрах которого попались обугленные консервы и несколько банок колы. Ёнджун с горящими от восторга глазами бегал вокруг, прижимая их к себе, как величайшее сокровище, и чуть ли не рычал, когда Бомгю пытался взять одну из них. Они затеяли потасовку, свернув несколько стеллажей, пока не вмешался Субин и не растащил их за шкирку, как маленьких котят. Ёнджун дулся в углу, жалуясь Каю на то, что он тут хён, но его никто не уважает, а Бомгю, кровожадно улыбаясь, щёлкал затвором. Субин прятал лицо в ладонях, а сам Тэхён едва сдерживал смех.       Медленно, но он привыкал к ним: к их привычкам, к манерам, к голосам. К ощущению постоянного присутствия рядом, к улыбкам, к горячим рукам. Он начинал думать «семья», глядя на то, как они сооружают ловушки у выходов; как ещё минуту назад дувшийся Ёнджун ерошит Бомгю волосы, а тот хмурится недовольно, но подставляется под ласковую руку.       Тэхён пил приторную горько-сладкую колу, которую Ёнджун дал ему, и почти не думал о маме, о её последних минутах жизни и застывшем на губах крике.

***

      Тэхён заметил её первым — маленькую девочку, стоявшую посреди улицы. Её красный сарафан ярким пятном выделялся на фоне серого бетона. Она оглядывалась по сторонам, теребя в руках ленточки, вплетённые в длинную, перекинутую через плечо косу. Он хотел пройти мимо, но Кай, тоже заметивший её, остановился на мгновение, замер пойманным в ловушку зверем, побледнел, а потом поджал губы и двинулся к ней. Тэхён хотел остановить его, но дорогу ему преградил Ёнджун, улыбнулся грустно и покачал головой, перекладывая биту из одной руки в другую.       — Это может быть ловушка! — выпалил Тэхён, пытаясь обойти Ёнджуна. Но тот поймал его в объятия и крепко сжал, не позволяя сдвинуться с места.       — Это она и есть, скорее всего.       — Так почему?..       — Ты знал, что у Кая была младшая сестра? — На тихое «нет» Тэхёна, он только сильнее прижал его к себе. — Это не моя история, чтобы рассказывать, но однажды она потерялась, и Кай винит в этом себя.       — Не понимаю. — Тэхён уткнулся лицом Ёнджуну в шею, вдыхая привычный запах пота и гари. Тот погладил его по голове.       — Ты — другой, ты можешь пройти мимо плачущего ребёнка, а Кай — нет.       — Прости, — начал было Тэхён, но Ёнджун сжал его напоследок и отстранился, говоря с ухмылкой:       — Не извиняйся. Я такой же. Плачущие дети меня не волнуют, а вот за Кая я переживаю. Пойдём, если это ловушка, нам лучше держаться вместе.       Тэхён последовал за ним, обводя взглядом широкие плечи, стройную талию и длинные ноги. Он помотал головой, стараясь избавиться от странных мыслей, и чуть было не пропустил движение справа от себя.       — Ловушка! — заорал он.       Где-то в стороне выругался Субин, Ёнджун напрягся, крепко сжимая биту, захохотал Бомгю. Люди окружили их — мужчины, женщины — Тэхён насчитал двенадцать человек, включая ту самую девочку в красном сарафане, что стояла среди них и улыбалась. Он медленно вытащил собственный нож, находя глазами Кая, что виновато опустил голову, кусая губы. Одна женщина выступила вперёд, оскалилась, кривя разбитые губы, и подняла топор, указывая им на них.       — Будьте послушными мальчиками, и больно не будет. — Она облизнулась, а по группе прошлась волна смешков.       Тэхён похолодел.       — Аджумма, может, договоримся? — спросил Бомгю, незаметно снимая винтовку с предохранителя.       — Что ты можешь мне предложить, щенок? — ухмыльнулась она, поднесла топор к лицу и демонстративно провела по лезвию языком.       — Вы отпустите нас, а мне не придётся тратить драгоценные пули на всякую мразь. — Бомгю поднял винтовку, целясь женщине в голову, но та только захохотала, не воспринимая его всерьёз. — Последний шанс, аджумма.       — А пули-то у тебя есть, мальчик?       — Вот и узнаем, — ухмыльнулся он в ответ и нажал на курок.       Раздался выстрел, женщина упала на землю, из раны на её голове тоненькой струйкой потекла кровь, в глазах застыло удивление. Кто-то закричал. Пользуясь паникой, Тэхён рванул вперёд и всадил нож в живот ближайшему человеку, прокручивая лезвие. Мужчина захрипел, медленно оседая, хватался за Тэхёна, но тот выдернул нож и отпрянул назад, сбрасывая с себя чужие руки. Рядом махал битой Ёнджун, с глухим хрустом раскраивая черепа. Субин прикрывал Кая, пытаясь отбиться сразу от двоих, и Тэхён, не мешкая, отправился на помощь. Он подкрался сзади к женщине с трубой в руках и, дождавшись, когда она снова замахнётся для удара, с силой дёрнул за завязанные в хвост волосы. Та вскрикнула, запрокидывая голову, и Тэхён быстро полоснул ножом по беззащитному горлу. Второй мужчина отвлёкся на них и пропустил удар в лицо от Субина, за которым последовали несколько точных ударов ножом: в грудь, живот, шею.       Прозвучало ещё несколько выстрелов, а потом всё стихло. Тэхён устало опёрся руками о колени, тяжело дыша. Пропитавшиеся чужой кровью джинсы неприятно липли к коже, он поморщился, распрямляясь, и нашёл взглядом Ёнджуна, который, заметив, что на него смотрят, подмигнул и улыбнулся. Тэхён улыбнулся в ответ, а потом снова стал серьёзным, когда понял, что не все были мертвы. Та самая девочка стояла на коленях перед Каем, тёрла ладони друг о друга и просила пощадить. Тэхён почувствовал к ней отвращение, Бомгю, поравнявшись с ним, сплюнул и закинул винтовку на плечо.       — Только пули зря потратил, — проворчал он, — слабаки.       К Каю подошёл Субин и начал быстро что-то говорить. Тэхён не слышал, но мог догадаться по выражению лица — Кай с каждой секундой становился всё мрачнее.       — Ёнджун-хён, ты или я? — крикнул Бомгю, поворачиваясь в его сторону и щуря глаза.       — На «камень-ножницы»? — Ёнджун подошёл ближе и вытянул вперёд сжатую в кулак руку.       — Давай. — Бомгю начал отсчёт: — Раз, два, три! Ёнджун выбросил «бумагу» и поморщился, когда Бомгю помахал ему «ножницами».       — Тэхён-а, одолжи нож, — попросил Ёнджун.       Тэхён послушно протянул нож, забирая из рук Ёнджуна биту, и только хотел спросить, что происходит, как вмешался Бомгю. Положив руку ему на плечо, он подбородком указал вперёд:       — Смотри.       И Тэхён смотрел: Ёнджун подошёл к Субину, сказал что-то, на что Кай тут же напрягся, попытался было выступить вперёд, но Ёнджун ожёг его тяжёлым взглядом, и тот тут же сдулся, обнял себя руками и отвернулся. Субин погладил его по сгорбленной, дрожащей спине и кивнул Ёнджуну. Тот направился к маленькой девочке, присел перед ней на колени и заговорил, поигрывая ножом в руках. Девочка затряслась, сжалась в комок, закричала пронзительно и отчаянно, когда Ёнджун всадил нож в её маленькое тельце. Она упала навзничь, её рыдания оседали у Тэхёна в ушах, пока совсем не стихли.       — Вот что бывает с теми, кто вредит семье, — жарко выдохнул ему в шею Бомгю и зло улыбнулся, прежде чем отступить в сторону.       Тела лежали вокруг изломанными куклами с застывшими в страшных гримасах лицами. Асфальт под ними потемнел от крови, в воздухе повис стойкий запах железа. Тэхён переступил через женщину, забросил на плечо биту и направился к своей группе, что стояла поодаль. Он старался не смотреть на маленькое тельце, скорченное на земле, но взгляд то и дело возвращался к красному сарафану и ленточкам в длинных волосах.