Кубок теней

      Астория не видела, что происходит с Грейнджер.       Дурацкое зеркало стояло на месте, транслируя зрительному залу гнездо акромантулов.       Кошмарная хреновина. Астория так и не поняла, почему оно решило отпустить Грейнджер.       Она сделала мысленную пометку поговорить с Пэнси о том, чтобы зачаровать зеркала на стойкость к паутине. Астория отчаянно хотела услышать, что сказал акромантул. Но ещё больше ей хотелось увидеть, что там с Грейнджер.       Приходилось напрягать слух, цепляясь за её затихающие крики.       Зеркало, точно почувствовав собственную беспомощность, осветило одинокий коридор замка.       По истёртому ковру прошаркал человек, и Астория подавилась приглушённым вздохом.       Она настолько увлеклась Грейнджер, что не заметила отсутствия в лаборатории зелий Тео.       Теперь она видела его: дрожавшего и обхватывавшего себя руками. С посиневшими губами и фиолетовыми пальцами он выглядел так, словно был отравлен.       Отравлен.       С мольбой в глазах она повернулась к Драко.       — Сделай хоть что-нибудь.       Он проигнорировал её, не отрывая взгляда от экрана.       Тео медленно вошёл в класс, обнаружив, что тот почти пуст. Внутри находились лишь Джастин, Деннис и Джинни.       Остальные отправились обыскивать территорию Хогвартса в последней отчаянной попытке найти Грейнджер и Сьюзен.       Они не смогут.       Время почти истекло.

***

      Гермиона слышала эхо своего тяжёлого дыхания, отдававшееся от деревьев, — в лесу было пугающе тихо. Дрожащими пальцами она потянулась к камню.       Как только ладонь коснулась его поверхности, перед ней материализовалась Сьюзен.       — Гермиона, — прошептала она, и мягкая улыбка осветила её черты лица. — Всё нормально.       — Сьюзен? — прошелестела Гермиона потрескавшимися губами.       — Я в порядке. Всё будет в порядке, — твердила ведьма, опускаясь перед ней на колени.       Гермиона ловила ртом воздух, распахнутыми глазами рассматривая безмятежную девушку. Её волосы были безупречно уложены — ни одна прядь не выбивалась из причёски. На платье не было ни складки, и даже ветер не трепал его. Кожа — чистая и без единого пятнышка, не тронутая ветками и колючками, через которые они пробирались.       Но её голос.       Её голос был спокойным. Отдающий принятием. В нём слышался лишь слабый намёк на печаль. Но печаль эта была не за себя — она была за Гермиону.       Сьюзен говорила.       Сьюзен говорила.       — Сьюзен? — снова спросила Гермиона полувсхлипом.       Ведьма вытянула руку и положила ладонь Гермионе на грудную клетку, расставив пять пальцев.       — Всё нормально, Гермиона.       Бессмыслица. Сьюзен была ранена. Сьюзен не могла говорить. Сьюзен была напугана.       Понимание уже пустило корни внутри неё, а ответ тяжёлым грузом лежал в сжатой ладони. Всё, что Гермионе нужно было сделать, — это впустить его в себя. Но она не могла. Пока нет. Ей нужно было больше времени. Им нужно было больше времени. Им нужно было…       — Гермиона, — продолжая настойчиво говорить, Сьюзен обхватила её подбородок и заглянула в глаза. — Я в порядке. Тебе больше не нужно беспокоиться обо мне. Возвращайся к Деннису. Прими противоядие. Скажи ему, что я…       — Нет! — Гермиона зарычала, вырываясь из её рук.       Она должна была вернуться. Она должна была вернуться.       Вернуться, вернуться, вернутьсявернутьсявернуться.       — Гермиона…       — Ненастоящая, — Гермиона всхлипнула. — Ты ненастоящая.       — Да. И это нормально, Гермиона…       — Это не нормально! — взревела она, дико оглядывая тропинку, по которой они бежали.       Почувствовав её намерения, Сьюзен бросилась преградить дорогу.       — Гермиона, нет. Ты ничего не сможешь…       Камень ударился о мягкую листву, и в лесу стало тихо.       Раскрытая ладонь Гермионы безвольно болталась рядом. Пустая.       Сьюзен беззвучно исчезла, стоило артефакту выскользнуть из руки.       Ответ внутри уже расцветал, змеёй заползая в сознание. Гермиона сделала единственное, что могла.       Она убежала от него.       Оставив воскрешающий камень в лесу. Вновь брошенный и всеми забытый.

***

      Прошло всего пятнадцать минут.       Пятнадцать минут, как с громким хлопком в кабинете зелий появилась Винки, быстро исчезнув.       Тринадцать минут, как Джастин заметил на полу, куда аппарировала эльфийка, стеклянные флаконы, в которых безошибочно угадывался зелёный блеск яда акромантула.       Десять минут, как он начал нагревать солёную воду, добиваясь её точной температуры.       Восемь минут, как Деннис и Тео выпили противоядие, возвращая себе на лица, на первый взгляд, здоровый румянец.       Пять минут, как Джинни, Тео и Деннис находились в полнейшей тишине. Нотт расхаживал из одного конца кабинета в другой, бескровной рукой стискивая флакон с только что приготовленным противоядием.       Две минуты, как Деннис вяло выпрямился, настаивая на своей помощи с поисками. Джастин уговорил его сесть обратно, заверив, что всё будет в порядке. Их найдут.       Минута, как их троих окружили зеркала, фиксируя выражения лиц. Почему — они ещё не знали.       Ответ на этот вопрос нашёлся несколько секунд назад.       Секунд, которые, казалось, длились вечность. Секунд, которые — по какой-то необъяснимой причине Джинни знала это — будут прокручиваться в её голове всю оставшуюся жизнь.       Деннис простонал. Прерывистый свист сквозь зубы, будто у него не осталось сил кричать. Он промчался мимо Джинни и прильнул к стене с пергаментом, находившейся в передней части класса.       — Нет! — взмолился он, сминая пальцами края листа. — Нет, нет, нет, нет, нет!       Список имён — их имён — сменился с пятнадцати на четырнадцать.       Одну строку перечёркивала грубая линия.       Одно имя.       Сьюзен Боунс.

***

      Гермиона отчаянно карабкалась по грязному холму, глядя на расположившееся внизу гнездо.       Растекаясь подобно жидкости, акромантулы перелезали друг через друга в борьбе за место поближе к центру.       Море пауков с точкой в центре. Подле самого крупного из хищников образовался небольшой круг — все они с нетерпением ожидали своей очереди.       И там, в пасти их матери, лежало тело Сьюзен Боунс.       Это зрелище что-то надломило в Гермионе. Мозг отчаянно пытался понять то, что видели глаза.       Зелёное платье, освещённое лунным светом. Каштановые волосы, аккуратно обрамляющие бледное лицо. Сомкнутые веки. Обмякшее тело.       Она выглядела спящей.       Почти.       Если бы не резкий изгиб шеи.       Осознание начало просачиваться внутрь. Разбившаяся птица в траве и стекле, преподававшая урок смерти ребёнку.       Гермиона начала прозревать — осмысление наполнило лёгкие огнём.       Кровь. Слишком много крови.       Как одно тело могло вырабатывать столько жидкости?       Она заливала грудь Сьюзен, капая на грязь. Её горло было разорвано, и клыки злобно высасывали её нектар.       Её зелёное платье было в красных пятнах.       И на миг, на долю секунды, Гермиона увидела Гарри.       Два незрячих зелёных глаза и лужица гриффиндорского красного.       Зелёный и красный.       Красный и зелёный.       Красный. Красный. Красный. Красный.       Красный, красный, красный, красный, красный…       Красныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасныйкрасный…       Ответ молнией пронзил виски, и Гермиона рухнула на землю в сопровождении молчаливого крика, вырвавшегося из горла.       Сьюзен была мертва.       Сьюзен была мертва.       Не было ни воздуха, ни звука. Всё внутри сводило судорогой, сокращалось и болело. Гермиона понимала, что должна наполнить лёгкие, и она могла это сделать… но, подобно приступам задержки дыхания у ребёнка, она не контролировала себя.       Гермиона вцепилась пальцами в землю, оказавшись не в состоянии выдержать вес собственного тела при передвижении. Она превратилась в младенца — отчаяние лишило её основных функций. Слёзы градом потекли по щекам, и она исчезла в темноте.       Между приступами всепоглощающего горя Гермиона сумела сделать один полушёпот-полувдох.       А потом мир раскололся надвое.       Леденящий холод, живший в ней, вспыхнул и заклубился. Жидкий мороз обжёг своей силой. Он разрастался внутри, открывая что-то — некую древнюю, первобытную силу, которую, Гермиона клялась, она помнила.       Плавание, подводные лодки и плач.       … отпусти её.       Шёпот объятий. Вспышка боли в спине.       Гермиона зарычала.       Рык, чужой и тёмный, рассёк воздух, поднявшись из глубины её естества.       Акромантулы взвизгнули от этого звука. Их мать, королева, прервала пиршество, подняв взгляд.       Гермиона дёрнулась. Рефлекс. Инстинкт.       Она вытянула руку, призывая палочку.       Ладонь вверх с разведёнными пятью пальцами.       Молитва. Подношение. Знак между друзьями.       Команда.       И вдруг она вскочила на ноги, заметив летевшую к ней по воздуху палочку.       Гермиона всё ещё слышала свой крик, когда обжигающий холод коснулся её протянутой руки. Он вырвался из кончиков пальцев, невидимыми нитями протянувшись между плотью и древком.       Когда ладонь сомкнулась на палочке, заклинание уже было приведено в действие.       Адский огонь устремился к акромантулам волной неудержимой силы. Он кружил вокруг неё, внутри неё, поглощая всё на своём пути.       Королева растворилась в небытии, пока бледно-голубое пламя поднималось всё выше и выше. А в центре огненного урагана стояла Гермиона.       Пламя сжигало всё. Существ, деревья и жизнь. Зеркала разбились и испарились, но не от жара.       От холода.       Вместо дыма от разрушений поднимался пар.       Гермиона не остановилась, даже когда палочка рассыпалась и исчезла от силы заклинания.       Пламя вырывалось из её рук, рта, глаз и ушей. Она была окутана синевой, кровь бурлила, а горло саднило от криков на весь мир. На всё, что он у неё отнял.       Внезапно просто смерть перестала её устраивать.       Ей захотелось наказать, сломать, уничтожить всё, что у них было. Она будет брать и брать, пока не останется ничего.       И тогда она убьёт их всех.       Голубое пламя погасло, стоило Гермионе исчерпать всю свою магию, и она свалилась на холм, когда силы покинули тело. И скатилась по грязной насыпи в руины гнезда.       Мороз поцеловал кожу — земля стала обжигающе холодной. Гермиона постаралась взять себя в руки, борясь с подступавшей темнотой, которая хотела завладеть её сознанием.       Она подползла к нетронутому телу Сьюзен и обняла ведьму.       — Сьюзен, проснись, — всхлипнула Гермиона. — Пожалуйста, пожалуйста, проснись.       Глаза Сьюзен оставались закрытыми, а на носу и губах запеклась кровь. Гермиона заключила подругу в объятия, и получившийся кокон из платьев — единственное яркое пятно в мире холода и разрушений.       — Ещё пять минут, — шептала Гермиона. — Дай мне ещё пять минут, Сьюзен.       Ведьма неподвижно лежала в её руках, не реагируя ни на что.       — Пожалуйста, — взмолилась Гермиона, — Геката, пожалуйста. Пожалуйста. Мне нужно лишь ещё пять минут.       Мольбы Гермионы остались без ответа, и она провалилась в темноту.

***

      Драко вскочил, когда зеркало почернело, сигнализируя о разрушении связи.       Асторию сковал ужас, едва в её сознании запечатлелся образ Гермионы Грейнджер, объятой голубым пламенем.       Нетнетнетнет.       Сердце забилось где-то в горле, и она стальной хваткой вцепилась в руку Драко, ожидая, что он в любой момент упадёт замертво.       Но секунды шли.       Драко повернулся к ней с расширенными глазами, словно тоже не мог поверить, что всё ещё дышит.       — Уходи! — прошептала Астория, отпихивая его от себя.       Драко посмотрел ей за спину в сторону Тёмного Лорда, который наблюдал за происходящим с неуловимым интересом. Плечи друга расправились, в глазах загорелся вопрос.       Волдеморт коротко кивнул.       Драко отрывисто поклонился в знак благодарности и мгновенно с треском аппарировал.       В наступившей тишине Астория надеялась, что это был не последний раз, когда она видела Драко Малфоя живым.

***

      Прихрамывая, Джинни вышла на улицу, оставив позади громкие рыдания Денниса. И тогда она услышала это.       Звучало как буря. Рёв ветра, барабанящий в оконное стекло. Грохот поезда, который не приближался. Прилив, разбивающийся о берег, волны, бесконечно сталкивающиеся с песком и не находящие отступления.       Джинни привыкла к шуму. В её жизни всегда было слишком много людей. Маленький дом. Общая спальня. Двухъярусные кровати в убежище. Однако этот шум пробудил что-то глубоко внутри неё. Инстинктивный страх, который, как ей казалось, она преодолела.       Известно, что все люди рождаются с тремя страхами. Они закладываются в мозг в тот момент, когда младенцы делают первый вдох. Врождённые страхи, которые остаются неизменными во всех культурах, цивилизациях и во все времена.       Высота. Громкие звуки. Человекоподобные лица.       Джинни поборола первый ещё в юном возрасте. Прилив адреналина от полёта на метле был вызван скорее азартом, чем ужасом.       Со вторым Джинни вроде как тоже справилась. Она привыкла к шуму взрывов и крикам. Научилась не реагировать, дабы выжить в кровавой бойне войны.       С последним же ей никогда не приходилось сталкиваться. Нечто похожее на человека, но не являющееся им. Существо, которое внешне ничем не отличалось от них. Что угодно, но не человек.       Но потом Джинни вновь встретилась с Гермионой Грейнджер.       И тогда она поняла, что, возможно, последний страх был самым жутким из всех. Потому что странность Гермионы казалась неправильной. Не плохой. Не злой. Просто… нечеловеческой.       Джинни ещё не понимала, в чём дело. Физически ведьма явно прошла через ад. Эмоционально — тем более. Всё это могло объяснить её непонятное поведение. Её раздробленное существование.       Но это не объясняло того чувства, от которого волосы на затылке вставали дыбом. Неправильность.       Когда Джинни ступила во двор замка навстречу свежей траве и приближающемуся рассвету, она почувствовала, как страх превращается в ужас.       Лес был залит электрическим синим светом. Треск ломающихся деревьев и крики умирающих существ сливались в рёве пламени. Оно простиралось до самого горизонта, и у Джинни подкосились ноги, когда она поняла, что кентавров, с которыми она разговаривала несколько часов назад, больше нет в живых.       Она знала. Инстинктивно она знала. Что это Гермиона Грейнджер. Интервью Парвати эхом отозвалось в памяти.       Всё горело, но… было холодно. Ничего холоднее я раньше никогда не чувствовала…       Видение Парвати воплотилось в жизнь. Отсутствие жара от пламени служило тому убийственным подтверждением.       В груди заклокотало внезапное желание рассмеяться, и Джинни пришлось подавить истерику.       Она была такой наивной. Как глупо было считать, что она справилась с чем-то, не говоря уже о величайших страхах человечества.       От звуков что-то дрогнуло глубоко внутри. Она знала — нечеловеческая копия Гермионы Грейнджер стояла за этой синей стеной, заставляя голову вжиматься в плечи.       И вдруг Джинни почувствовала, что падает. Срывается с обрыва, который был слишком высоким.       Джинни не хотела умирать. Она не хотела смерти Тедди. Она не хотела больше никого терять.       Но потеряет. Это было неизбежно.       Никто не переживёт Гермиону Грейнджер.       Был только один вариант — один путь, ведущий к смягчению этого падения.       Джинни придётся убить её.

***

      Гермиона существовала в промежуточном состоянии.       Не было ни страха. Ни боли. Ни света, ни звука, ни мысли.       Только холод.       Только темнота.       Только ощущение возвращения домой.       Гермиона пошевелилась, почувствовав чьё-то осторожное прикосновение к талии. Вокруг заплясали блики света, лаская кожу, прежде чем исчезнуть под покровом мрака.       Снег. Шёл снег.       Раздалось негромкое дребезжание, отдавшееся эхом под боком, и её тело покачнулось из стороны в сторону.       Она поняла, что её несут. Крепкие руки держали её с невероятной нежностью. Гермиона почувствовала себя маленькой девочкой, которая делала вид, что спит, пока отец выносил её из машины. Оба знали правду, но предпочитали притворяться, чтобы хоть немного растянуть момент.       Гермиона подняла голову и всхлипнула от облегчения.       — Дэррил?       Дементор погладил её лицо, и из его горла вырвался низкий гул.       По щекам Гермионы потекли слёзы, и он смахнул каждую.       — Дэррил, я хочу домой, — пробормотала она по-детски умоляющим голосом.       Снег повалил сильнее, укутывая его тёмный плащ белым покрывалом. Он незаметно покачал головой.       Я не могу. Прости.       Гермиона завыла, сотрясаясь всем телом от громкого плача.       Дэррил опустился на колени и крепко стиснул её в своих объятиях. Каждое движение его рук было извинением.       Прости. Прости. Прости.       Гермиона вцепилась в тёмные одеяния, не в силах насладиться его присутствием из-за ожидания неизбежного.       Что-то горячее обожгло горло.       Гермиона потянулась к его лицу.       А потом её унесло.

***

      Зрительный зал оглушили радостные возгласы — барьер опустился, возвещая об окончании первого этапа.       Астория отрешённо хлопала в ладоши, мыслями находясь где-то далеко.       Совсем скоро ей придётся забрать Тео в своё поместье. Его Залог, кузен Гарри Поттера, отправится с ними.       Казалось немыслимым, что он вернётся в её дом. В её жизнь.       Это был лишь первый этап. Первый из семи.       Дальше — хуже.       Астория сморгнула слёзы, нацепив на лицо улыбку.       И отправилась поздравлять Тёмного Лорда.

***

      Гермиона закашлялась от жжения в горле.       Тёплое тело держало её в своих тисках.       Сьюзен?       Она разомкнула веки, столкнувшись карими радужками с серебряными.       — Нет, — прохрипела Гермиона.       На неё смотрел Малфой, нахмурив брови.       — Я начинаю уставать от твоих суицидальных наклонностей, Грейнджер.       Гермиона покачала головой и слезла с его колен, подрагивая от изнеможения.       — Нет, — всхлипнула она. — Что ты сделал? Что ты, чёрт возьми, сделал?!       — Я спас тебя, — фыркнул он, поднимая пустой пузырёк.       Перед глазами блеснуло зеленоватое стекло.       Гермиона схватилась за горло.       — Нет. Нет! — запричитала она, закрывая лицо руками. Бледная кожа встретилась с пылающими от жара ладонями.       Немного успокоившись, Гермиона отняла руки от глаз.       — Кретин, — выплюнула она. — Как ты…       — У каждого Наследника есть пропуск на любой из этапов, чтобы помочь своему Чемпиону, — просто ответил он. — Свой я сейчас использовал.       Гермиона припечатала Малфоя взглядом, вложив в него всю свою ярость.       — Я убью тебя, — прошептала она.       Он приподнял бровь.       — Знаешь, второй этап не за горами. Можешь немного подождать и убьёшь нас там.       — Я не намерена ждать, — прошипела она, поднимая руки.       Питон на шее вспыхнул, обдав её огнём. Гермиона сжалась, захрипев, пока ошейник медленно лишал её воздуха.       Чернота вновь заволокла зрение, и она подумала, что, возможно, всё-таки умрёт. Когда тело обмякло, Малфой отпустил её, впуская драгоценный воздух в лёгкие.       Гермиона зажмурилась — перед глазами плыло.       — Как бы то ни было, — пробормотал Малфой, — я сожалею. Насчёт Сьюзен.       С губ сорвался горький смешок.       — И будешь, — пообещала она.       Малфой взмахнул палочкой, заклинанием левитации поднимая её на ноги. Гермиона споткнулась, и он выставил руку, чтобы поддержать её.       — Не прикасайся ко мне, — она хлопнула его по ладони.       Он вздохнул и отошёл.       Гермиона выпрямилась и резко заморгала, когда иней озарили оранжевые блики. На тело Сьюзен упал свет, и она проследила взглядом за золотыми лучами, уходящими в небо.       Наступил рассвет.