Только попробуй!

. . . Обаная нередко можно было застать на излюбленном дереве неподалёку от корпуса истребителей. Так уж сложилось, что столпы, руководствуясь своим печальным опытом, взяли за привычку обходить это место стороной, ведь никто не желал лишний раз навлечь на себя гнев человека с весьма строптивым нравом. Лишь один «безумец» то ли в силу незнания, то ли по простоте душевной игнорировал это негласное правило. Сидя в тени раскидистых ветвей, уставший от вечной работы и навязчивых мыслей, он пробегался по строкам любимых книг, мирно дремал, а временами просто рефлексировал, усердно копаясь в песке деревянной палкой, до того момента, пока сверху на него градом не посыпятся шишки «возмездия» и ехидный голос не приведёт его в чувство. — Гию, убирайся отсюда ВОН, пока я не скинул на тебя змею! — с явным пренебрежением бросил Обанай без толики милосердия к своему на контрасте тихому соседу. Гию было трудно вывести из себя или в чём-либо разубедить, однако его давний знакомый знал, на какие рычаги следует надавить, чтобы взять Томиоку испугом, знал о его печальном опыте с собаками и патологической боязни быть укушенным зверьми. Однако, запутавшись в беспорядочных мыслях на несколько секунд, Гию выдержал короткую паузу, после чего очнулся и, будто только сейчас разобравшись что к чему, удостоил собеседника кротким ответом: — Хорошо, тогда я вернусь по твоём уходе. Обаная данный ответ что ни на есть как ошарашил. Те невероятные спокойствие и такт, присущие столпу воды в разговоре, выводили юношу из себя, создавая у него обратное впечатление, будто бросали вызов своими убеждённостью и хладнокровием. — Ах так! Ты только попробуй, и… #.! +.#* //! — взбесился Обанай, машинально замахиваясь кулаками в воображаемого противника перед собой. В один миг ветка издала мучительный треск и предательски скинула своего наездника в объятия острой гальки. Первое, что увидел перед собой ушибленный юноша — 2 пары глаз, змеиные и человечьи, удивлённо вылупившиеся на него оценивающим взглядом. Быстро придя в себя и без чьей-либо помощи поднявшись на ноги, рассерженный столп пригрозил Гию кулаком, после чего стремительной походкой скоропостижно удалился восвояси, оставив жертву своего сквернословия без возможности открыть рот. . . . Дом, милый дом… По возвращении, не долго медля, Обанай с громким стуком плюхнулся на пол и тотчас принялся оборот за оборотом наматывать стерильные бинты на недавно заработанные ссадины, то и дело причитая себе под нос, однако долгожданное спокойствие снова было прервано злоключением: ворон ворвался в открытую дверь с важным объявлением. — Кааар~ Требуется помощь в убийстве демона в 10 тё отсюда! Каааар~ — Ну что сегодня за день такой… — буркнул себе под нос столп змеи, поспешно цепляя на пояс катану, прежде чем удалиться в холодном свете восходящей луны. Только на половине пути Игуро заметил неладное: от ночного холода по его шее начали пробегать мелкие мурашки, чего ранее с ним никогда не случалось. Будто не хватало греющей ленты, крепко обвившейся вокруг его стройных плеч, извечного друга, который не давал своему хозяину почувствовать себя неладно в любых обстоятельствах. — Кабурамару… — нервным шёпотом промолвил обеспокоенный воин. . . . Измотанный долгим сражением столп змеи медленно плёлся в сторону дома, однако тревожные мысли о потерянном питомце непроизвольно заставили его ускорить темп. — Где же я его оставил… — усиленно думал Обанай, прокручивая в памяти весь вчерашний сумасбродный день. Он прекрасно знал способности Кабурамару выживать в дикой природе и ничуть в них не сомневался, однако ночью прошёл бешеный ливень, а холода змеи не переносят. Дверь в дом, единственное надёжное укрытие, было не открыть простой рептилии, Обанай же по привычке всегда запирал створки на засов, дабы избежать нежелательных гостей. Как и ожидалось, в доме Кабурамару и след простыл. В бешеном темпе безрезультатно обыскав все окрестности, Игуро остановился у тенистого дерева, чьи ветви всё ещё обтекали дождевыми каплями вперемешку с утренней росой. Он вспомнил, что тогда в спешке покинул это место, и надеялся застать потеряшку здесь. Однако при виде одинокого дерева Обанаю в голову как назло ударила неприятная догадка. В его мыслях непрестанно крутилась навязчивая фраза: «Я вернусь по твоём уходе… Я вернусь по твоём уходе… ” — Томиока… — мысленно рявкнул негодующий столп, чьё состояние от чрезмерного волнения граничило с настоящим безумием. — Ты совсем страх потерял? Пердак порву, если с Кабурамару хоть чешуйка упадёт! Ты будешь вариться у меня на медленном огне, пока твоя плоть не размякнет, чтобы я вынул из твоей груди чёрствое сердце и сварил из него обед для моей змеи! . . . «Хоть внешне по нему и не скажешь, этот тип давно метал в мою сторону громы и молнии, лишь поджидая удобного случая отплатить мне той же монетой, которой платил ему я. И теперь он нашёл повод выкрасть Кабурамару, чтобы подвесить её на дереве мёртвым узлом или хуже, подвязать ею волосы вместо ленты. А может он решил скормить ей крысиный помёт, который наверняка можно найти у него под домом в большом количестве… Вот моральный урод, тебе это с рук не сойдёт!» Подобные мысли незримой завесой окутывали разум Обаная, заставляя бедолагу окончательно помешаться. С ноги он выбивает дверь дома своего «недоброжелателя», меч сам собой вылетает из ножен, исподтишка направляя свой острый конец на крайне оторопевшего столпа воды, из чьих рук от шока выпало мокрое полотенце. Разъяренный до предела, Обанай было хотел разом обрушить на «источник бед» все самые изощрённые ругательства сего мира, но увиденное заставило юношу опасть в осадок. Среди просторной комнаты, утопающей в тёплом свете, на треноге стоял небольшой чан, из которого перьями струился водяной пар, не давая деревянным стенам промёрзнуть. В этой специализированной ванночке клубочком свернулась белая змея, в то время как Гию, одетый в юкату, старательно оттирал от каждой чешуйки въевшуюся дождевую грязь, параллельно рассказывая новому маленькому другу содержание недавно прочитанного романа. Со злости Обанай было хотел опрокинуть чан на своего нелюбимца, обливая того с ног до головы, но вмиг руки будто окоченели. Резким движением он выхватил полотенце, как следует обтёр драгоценную Кабурамару, нежно усадил её к себе на шею, притопнул ногой и напоследок рявкнул на Томиоку: — Не твоё это дело, «товарищ». Ты на неё плохо влияешь… — после чего с силой захлопнул за собой дверь, возмущённо махнув на прощанье широким рукавом хаори. Не понимая иронии, Гию лишь улыбнулся в ответ одинокому входу и вновь погрузился в глубокую думу.