Шут и Дурак

Ланселот всегда был известен своей собранностью, он был воплощением идеального рыцаря во всех аспектах, а его дисциплина была многократно подчёркнута всеми, кто имел удовольствие хоть минуту лицезреть рыцаря стоящем на посту. Даже его стойка была чётко выверенной и в ней он был больше похож на статую, нежели на живого человека. Тем более в такие шаткие времена, когда король погиб, не оставив наследника, Ланселот чувствовал себя ещё больше обязанным поддерживать тонус. Так с каким же стыдом в его сознание теснился факт, что вся эта военная сдержанность пошатнулась от одного глупого шута. Как и любая болезнь, подобно чуме или чахотке, всё это начиналось незаметно. Мягкими и плавными шагами оно подкрадывалась к нему, постепенно пробираясь всё глубже в сердце. Известие о новом придворном шуте не было воспринято им как-либо особенно. Персонал замка часто менялся, даже в отсутствие короля, и пока это не относилось к его работе рыцаря, Ланселоту не было нужды заострять на этом своё внимание. К тому же, на всех крупных мероприятиях его внимание почти никогда не было обращено на развлекательную часть. Итак, безразличие - всё, что было у него на тот момент. Затем началось первое светское мероприятие с участием нового шута. Ланселот не планировал вслушиваться, он был куда более обеспокоен в сохранении своего поста охраны, в то время как красная ехидна - его сослуживец, известный как сэр Гавейн, хоть и не оставлял свои обязанности, всё же порой с интересом косил взгляд в сторону гостей, оглядывая новичка быстрым и небрежным взглядом. А порой даже хихикал над выступлением. И вот, последнее слегка задело интерес Ланселота, Гавейн умел веселиться в умеренных пределах, но увидеть его настолько расслабленным на посту было просто нонсенсом. Ланселот тяжело вздохнул и наконец слегка перевёл голову к новому шуту, с лёгким интересом, что же могло так сильно увлечь его напарника по оружию. Это был первый раз, когда он увидел Соника. Не просто услышал бестолковую болтовню служанок о нём, а именно что увидел его собственными глазами. И Соник по-настоящему смог слегка завладеть его интересом, в роли шута он казался весьма нетипичным. Ланселот привык видеть шутов как уродливых людей, внешность которых считалась потешной в дворцовом окружении. А Соник таковым не выглядел абсолютно. По телосложению тот был более похож на рыцаря или вельможу, а изысканные иглы синего цвета, подразумевающий достоинство и богатство, даже под одеждой шута выглядели по-царски. Более того, его яркая улыбка и убедительность слов не получалась похожей на кривляние от дурмана. В его руках была скрипка, ещё одна поражающая деталь. Для шутов играть на музыкальных инструментах было нормально, это весьма ценилось и шуты с музыкальными навыками могли далеко продвинуться. Но всегда это было нечто простое: арфа или дудка. Но нечто величественное как скрипка никогда не была частым гостем в их руках. Если бы не шутовская одежда, ежа можно было бы легко принять за придворного музыканта. Играл он в перерыве от прибауток, заполняя тем самым паузы для смеха, однако сама музыка звучала куда лучше нежели просто мелодия для пауз, она была восхитительной и казалось, каждая нота дополняла звучание, наворачивая в музыкальную бесконечность. Было что-то совершенно особое в том, как он держал инструмент, словно тот и был продолжением его тела. Ланселот задержал на нём взгляд, непозволительная роскошь — отвлечься от своих обязанностей на выступления шута, от такого Ланселот сам чувствовал себя дураком из-за того, что по своим меркам так сильно отвлёкся. Но шут продолжал выступления, не давая и шанса отвести взгляда. Рыцарь пытался игнорировать это и сохранить свой привычный стоицизм, но очарованность моментом никак не спадала. Было позорно, что он будучи рыцарем, воином с юношества, обученный сдерживать бурю чувств, но всё же это умение погубила самая простая вещь: шут. Тот, казалось, подходил к концу выступления, ёжик начал кружиться в акробатических номерах всё также продолжая процесс музицирования. Внезапно, во время одного из выступлений Шут не удержал равновесия и упал прямо во время пируэта, закручиваясь в небольшой вихрь, прежде чем не оказаться сидящим на голом полу. Как только толпа успела разглядеть его позу, Соник, явно этого ожидающий, проиграл на скрипки грустную мелодию с нотками комедии, зал тут же рассмеялся. Так и прошло первое выступление шута на его глазах. Ланселот никак не мог выбросить из головы этот саспенс. Он молча ругал себя за такое чувство, всё это не должно произвести такой сильный эффект, а лишь мгновенно раствориться в памяти. Но правда в том, что ёж всё же оставил на нём сильный след. В конце того же мероприятия был громко объявлен турнир, для назначения нового короля. Это вызвало волну колебаний у народа. Все знали, что после смерти короля в центре королевства появился огромный камень с мечом внутри, на рукояти которого было написано: «Экскалибур, достоин я руки надёжной короля». Однако человека, способного вытащить меч во всём королевстве так и не нашли. И так, в качестве альтернативы турнир не звучал так уж плачевно. Многие среди рыцарей поддерживали кандидатуру Ланселота. И хоть сам рыцарь не считал себя полностью подходящим для подобных обязанностей, желание принять участие в турнире изъявил. И, боже милостивый, как он об этом пожалел. В рамках турнира в Камелот съезжалось множество значимых личностей: как из окрестностей, так и из совсем дальних королевств, желающих отхватить себе трон. Однако Ланселота заботила не их конкуренция, а количество банкетов в честь их приезда. Потому что на каждом банкете просто обязан был быть он со своей пёстрой шапкой. Ланселот присутствовал отныне не в качестве охраны, а как участник турнира, он сидел за столом, где пиршествовали и хохотали все остальные, стараясь сохранять свою дисциплинированность до конца. Но все эти старания рушались, как только синее пятно выходило на сцену и взмахивало своими руками в театральной манере. Было сложно не запомнить имя шута, когда каждый вечер он слышал громкое «Соник» от всех зрителей. Выступления каждый раз рознились, разили креативом, а повторения были настолько незначительными, что кто-то их вряд ли заметил бы. Но Ланселот замечал, он поглощал каждое выступление жадно, с каждым разом всё более и более бесстыдно отстранялся от мира вокруг и концентрировался исключительно на игре шута. Причём он никогда не смеялся, может, подмечал моменты, которые объективно считались забавными, и на который весь зал отвечал смехом, но на лице Ланселота никогда даже не было намёка на улыбку. Только багровый отблеск из-под шлема. На одном из очередных мероприятий внезапно выступает другой шут, это нормально – шутов было множество. Соник, вероятно, выступал так часто только потому, что пришёлся любимчиком публики. Но ничто не вечно, поэтому было вопросом времени, когда вместо него на публике появится другой скомороха. И Ланселот снова увидел более привычный образ шута, слегка неряшливого и по карикатурному уродливого мужчину, выступающего скучно и тошно. Зал, однако, всё равно смеялся, хоть и не так часто, как при Сонике, но Ланселот не нашёл в этом сатирике ничего привлекательного. Быстро утратив интерес, он снова вернулся к тому, чем занимался всю жизнь на подобного рода ужинах до того, как видел выступление Соника – рассматривал присутствующих на поиск потенциальной угрозы или краем уха подмечал слухи, ходившие среди присутствующих. В следующее три мероприятия Соник так и не появился на сцене. Всё, казалось, вновь вернулось в привычное русло сконцентрированного на работе Ланселота, он больше не блуждал взглядом по голубому шуту, сверкающему своей улыбкой. Вот только из мыслей он не хотел уходить, Ланселот постоянно отвлекался на гадания, почему же Соник всё ещё не показался на публике. Или каким было бы его следующим выступление, что бы он сделал на этот раз, насколько нестандартным был бы его подход в сравнении с остальными. Ланселоту не нравилось, что так много отвлекающих мыслей крутились вокруг этих незначительных выступлений, но казалось, он ничего не мог с этим поделать. Всё глубже погружаясь в пучину вод мыслей о Сонике. Мог ли он назвать это тоской по шуту? Ланселот никогда не скучал по кому-либо, и какой-то дурак по профессии не мог стать исключением. Снова выступает Соник. Ланселот чувствует, что от такой новости его грудная клетка наполняется странным клокотаниями внутри. Он смотрит на всё выступление без перерыва, ни разу не отводя взгляд от шута. Казалось, даже если в замок ворваться толпа врагов с криками, Ланселот всё равно будет обращать внимание только на выступление. Это было безответственно, глупо, эгоистично, но, бог, позволь ему быть эгоистом хоть раз. Ланселот замечает, как их взгляды с Соником иногда встречаются. От этого ему ещё интереснее, это добавляет в наблюдение ещё больший азарт, поймать момент, когда Соник смотрит на него. Когда его изумрудные глаза, отблескивая как самые яркие драгоценности, направлены именно на Ланселота. Всё в нём застыло, нет даже улыбки, но взгляд словно прикован. Что ж, пусть эта минута пройдёт так. Наконец череда пиршеств была почти окончена. Последним, что оставалось перед турниром, стал бал, где все участники наконец могли полноценно познакомиться между собой. По-хорошему он также должен был анализировать своих соперников в течение всего вечера. Однако вместо этого Ланселот постоянно рыскал взглядом по залу, стараясь найти местоположение шута. Действо, по сути своей, бессмысленно: говорить с Соником рыцарь не собирался, да и объективная польза наблюдения за Соником отсутствовала. Но это не мешало его глупому поиску. Глупым он был ещё и потому, что Ланселот всё никак не мог найти шутовской колпак в толпе. Это было абсурдно, одежда шута всегда ярко выделялась среди остальных обитателей замка, так по какой причине зоркий взгляд рыцаря не мог обнаружить это красное пятно среди серых толп? Могло ли быть такое, что шут, который всем так полюбился, не был приглашён на бал или попросту сюда не пришёл? Лёгкая нервозность плавно одолевала рыцаря, когда внезапный голос раздался за спиной, слишком знакомый. — Вот где ты! Я уже обыскался тебя. — хихиканье шута бархатно щекотала ухо. И фраза “ как рыба на суше” никогда не подходила Ланселоту так сильно. Он, мало того, что упустил свой объект поиска буквально за спиной, так ещё и не заметил, как тот, громко позванивая массивными бубенцами на своём колпаке, подошёл к нему. Такими темпами на турнире он не дойдёт и до середины, если дальше продолжит витать в облаках. Ланеселот отшатывается от Соника, несколько теряя свою обычную грацию война, и смотрит на него сквозь шлем. Секунды хватает, чтоб он вернулся в более надлежащую для персоны своего уровня позу. — Прошу прощения? — рыцарь пытается произнести это так холодно и официально, пряча нежеланное волнение от встречи. — Ооо, не делай вид что не узнал меня, благородный рыцарь! — говорит Соник весёлым тоном, который, казалось вообще никогда не менялся в его голосе — То, как пристально ты смотришь на меня при каждом выступлении, знаешь ли, смущает. Ланселот пристыженно молчит, волна смущения омывает его с ног до головы. А Соник лишь по-ребячески моргает. Ланселоту было чуждо, чтобы его ловили на том, что он не контролирует свои действия. И то, что его взгляды были замечены другим человеком, и, боже избавь его от этой мысли, что они были замечены самим шутом, втаптывало всю его честь в грязь. — Я давно хотел поговорить с тобой, знаешь, — шутливо, в пользу своей профессии, продолжает Соник, хаотично при этом жестикулируя, уподобляя свои лёгкие движения рук в аналог завораживающего танца — я знал, что нельзя понравиться всем, даже несмотря на то, что я такой привлекательный. Но даже представить сложно, как именно я насолил вам, раз ни одна моя шутка даже не улыбнула. — Я совершенно безразличен к тебе, Шут. Моя дисциплинированность не позволяет мне смеяться над твоими шутками, не бери на свой счёт. — О, я тоже сначала так подумал: рыцарские кодекс, все эти ваши скучные правила о занудстве и о том, как быть ханжой. Но затем ты, вроде как, угрожающе пялился на меня во время каждого моего выступления? Причём мой коллега не столкнулся с подобным, когда была его очередь. Так что я воспринял это как угрозу по отношению именно к себе. Ланселот снова только растерянно молчит в ответ, он благодарен, что под шлемом не видно того неловкого трепета, которым пронизано его лицо. Пускай его и критиковала Персиваль ранее утром, за то, что он посмел прийти на бал в своих обычных доспехах, сейчас он испытывал с этого лишь облегчение. Когда Соник в очередной раз не получает ответ и ему достаётся лишь строгое молчание на лице шута играет ещё более колкая улыбка, растягиваясь так сильно, как по-хорошему не должна была способна. Шут форсируется ближе, уменьшая расстояние между ними в более-менее умеренных пределах, его спина слегка гнётся дугой, а голова наклоняется вправо, где опирается на руку сложенною ввиде ружья. — И так, могу я узнать, что же такого я сделал одному из известнейших рыцарей Камлота? — Скрипка. — как придурок говорит Ланселот первое, что пришло в его голову. И не вдаваясь в подробности, он был прав. Причина, по которой взгляд Ланселота задержался на Сонике больше, чем на секунды две - музыкальный инструмент, бережно сжатый в лапах ежа. Сам факт наличия у шута скрипки был интригующем, то с каким мастерством он обращался с игрой на ней и вовсе захватывал всё внимание. А подобие вальсирования, гиперболизированное от сути работы шута, в процессе заставляло бубенцы трещать. Причём трещать весьма приятно, дополняя мелодию хаотичным озорством, которое и без того разилось от Соника. Сказать вслух все эти мысли он не решался, оставив это коротенькое эссе о музыкальных талантах ежа исключительно в пучинах своего разума. — Скрипка? — Соник отвечает удивлённо, вероятно и не предполагая, что получит именно такой вариант ответа. — Да. Ты играешь на крайне возвышенном инструменте, при этом скача, как мартышка. Неслыханно, чтобы шут музицировал на скрипке. Грубо. Намного грубее, чем Ланселот изначально собирался ответить. А его привычный холодный тон, казалось, усугубил ситуацию ещё больше. С другой стороны, Соник думает, что Ланселот обозлён на него и именно поэтому сверлит взглядом, так что такой ответ и должен был бы ожидаться от него. Услышав его, шут возможно оставил бы Ланселота в покое, максимум каким-либо образом высмеял этот комментарий в процессии своего выступления. Вместо этого звонкий голос продолжил обращаться к нему. — Вообще-то, профессия шута тоже крайне возвышенная, — с непонятно откуда взявшейся важностью, фыркает Соник, кладя руки на бока. — Не смеши меня: дурак он во всём дурак. — Мне жаль, но смешить вас мне только и остаётся, — подмигивая произносит шут, явно начиная входить во вкус диалога — Могу я узнать ваше имя? Хочется понимать, как называть героя своей новой басни в выступлениях. — Ты упомянул, что я - один из известнейших рыцарей, а теперь говоришь, что даже имени моего не знаешь? Воистину возвышенная профессия. — Ланселот, кажется, в первый раз в жизни использует сарказм. Шут хихикает. Пронзительно нежно и искренне, его смешки на сцене были более заученными, тут же читалась мякоть набежавшей потехи. Ланселот находит в себе желание услышать больше подобного неподдельного озорства. Может, это будет не единственный сарказм. — Я действительно знаю ваше имя, Ланселот сэр Совершенный Рыцарь. Но подумал, что было бы как раз в вашем рыцарском духе обменяться именами в более личном характере. — Не думаю, что этикет такого рода распространяется на дурака вроде вас, Соник. Соник снова рассмеялся, а затем пожал ему руку, имена так или иначе были озвучены друг другу. Их общение и дальше пылало колкими фразами, заводящими дух. Подобное оказалась куда захватывающе, чем выступления Соника на сцене. Сатирик шутил для него, паясничал над ним, а существование других гостей на балу было лишь блеклым фоном, который грозил вот вот раствориться. — Ну, какое же представление разозлило тебя больше всего, Ланс? — Ланселот не мог вспомнить, в какой момент диалога они перешли на “ты” или же в какой момент его имя было сокращено Соником до столь приметного подобия. — Когда ты вскрывал корзину с пчёлами: принести её в тронный зал попросту опасно, не понимаю почему ты всё ещё не в темнице. — О? Хах, оно как раз моё любимое, — спустя мгновение Соник дополняет — Ну, после скрипки, наверное. — Откуда вообще у шута такие навыки? Я думал так играют только выпускники престижных заведений, а не дурак со сцены. — Ну, все дураки хотят стать умными, так почему умному не захотеть быть дураком? — Это не твой случай, ты явно не особо умён. Ланселот смеялся. Ладно, возможно это было больше похоже на сдавленное фырканье с лёгкой, почти неуловимой, улыбкой. Но за последние года это было самое близкое к смеху, что у него вообще было. От такого у Соника засверкали глаза: “Погоди, погоди! Неужто я смог рассмешить даже тебя? Кто знал, что для этого стоит просто спуститься со сцены!”. Ланселот в ответ фыркает, смущённо отворачивая взгляд, уклоняясь от чужого внимания. — Я смеялся не из-за тебя, а над тобой. — Для меня это одно и то же. После этого диалога Соник не оставлял его в покое в течение всего балла и был просто намагничен к рыцарю. Как только у него подворачивалась возможность, он тут же подходил к Ланселоту, безудержно трепля своим языком любой абсурд. И Ланселот не находил причин не отвечать, раз работа Соника - развлекать, то почему Ланселот не мог воспользоваться его услугами и совсем немного отвлечь себя. Фон из декораций балла наконец полностью пропал. — Знаешь, я мог бы рассказать тебе анекдот, — в один момент резко произносит Соник. — Не интересует, уверен он такой же скучный, как и те, что были на сцене. — Да ладно, дай мне шанс, я не просто так лучший придворный шут! — наигранно жалобно тянет Соник. — Ты не можешь быть лучшим проработав им менее месяца. Соник по-дурацки дует щёки и пыхтит, уподобляясь своему ежиному происхождению, но эта фальшивая обида быстро сходит с его лица. Он всё же начинает снова улыбаться и рассказывать анекдот, разве Ланселот не отказался? Этот парень вообще умеет слушать? Очевидно нет, даже риторический вопрос тут был излишним, но раз уж Соник начал, его вряд ли теперь можно было заткнуть. — Однажды жена подошла к мужу и сказала: “Я должна вернуть наше свадебное кольцо, я люблю другого!” Недолго думая, её муженёк ответил: “Дай мне имя и адрес”. Обеспокоенно жена тут же: “Зачем? Ты собираешься убить его!?”, но тот ей лишь спокойным голосом: “Нет. Я собираюсь продать ему кольцо.” Это была средняя шутка. Не пик юмора, но и не самая плохая из услышанных Ланселотом. Соник мог рассказывать вещи куда смешнее во время выступлений. Вот только то, как была рассказана шутка поразило рыцаря. Взгляд был направлен ровно на него, не отрываясь ни на секунду, причём с такой игривостью и ребячеством. Голос восхитительно развлекался со словами, отыгрывая за секунду созданных Соником персонажей, от чего они казались глубже, чем просто четыре фразы и дополнительное описание. В них была живость, как и в самом Сонике. И именно это смягчило сердце Ланселота, не сомнительный юмор, а открытость ежа. Он улыбнулся, мягко и предательски заметно для чужих зелёных глаз, хоть и продлилось это всего на мгновение. — Я искренне не понимаю, как ты сохранил свою работу. — Ну, думаю я легко могу понять это, ведь ты снова улыбнулся! Второй раз за день, Ланс. Я начинаю всерьёз верить, что я и вправду лучший шут при дворе. Соник рассмеялся, снова. Ланселот хотел бы начать считать каждый раз, когда шут это делает, чтобы ему было, чем ответить на счётчик его улыбок. Вот только зная шута, за час тот мог улыбнуться неисчислимое количество раз. Назойливость Соника, на удивление, продолжилась и после светского мероприятия. Ланселот заканчивал финальную тренировку перед началом турнира, когда вновь услышал новообретённую кличку: “Давно не виделись. Кажется, ты всерьёз нацелен на победу, Ланс.” И одного этого предложения более, чем хватило, чтобы тренировка была отброшена полностью, фокус внимания мгновенно повис на новоприбывшем. — Шут? Запоздало приносит Ланселот, не до конца оклемавшись от внезапного появления Соника, меч тут же пропадает в ножнах. Шут же, понимая, что он был замечен, машет рукой, чтобы подать знак более чёткого своего присутствия, ещё и подмигивая одним глазом в дополнение. — Рыцарь? — Ланселот на очевидную шутку Соника только пренебрежительно фыркает. — Разве ты не должен готовиться к выступлению на турнире? Насколько я слышал в казармах, регент Салли выбрала тебя на эту роль. — Приятно знать, что ты подслушивал, чтобы узнать обо мне, — подмигивает Соник, спускаясь с зрительных трибун — но я захотел увидеться с тобой перед выходом. Теперь они оба стоят на арене, заставленной манекенами и стойками для орудий. И если в ярких тонах замка Соник в своём около маскарадном костюме ещё выглядел плюс минус уместно, с не таким уж сильным перегибом яркости. На скупом же для декораций поле он ощущался ярким бельмом в глазу. — Зачем тебе это, и как ты узнал, что я тут тренируюсь? — Гвейн обмолвился словечком о том, что ты тут всё свободное время. Среди всех рыцарей он первым подошёл похвалить моё шоу, и я хотел поставить на его победу на турнире, просто потому что он выглядел массивнее вас всех. Но просто на всякий случай решил посмотреть, как сражаешься ты, и я, кажется, изменил своё решение. Душу щиплет от упоминания Гвейна. Из-за него Ланселот и пришёл к этому шаткому положению. Именно Гвейн обратил своё внимание на Соника первым, а как сейчас выяснилось, что ехидна ещё и говорит с ним. Что-то болезненно скрутилось узлом, хотя физическое здоровье Ланселота никогда не подводило его, да и сейчас, вроде, было в норме. Мог ли на месте Гвейна быть Ланселот, если бы подошёл к Сонику чуть раньше? Если бы вместо того, чтобы таранить его взглядом, по-дружески заговорил с ним? Тогда он намного раньше вкусил бы плод приятных острот и колкостей из вчерашнего диалога. Если бы… Ланселоту не нравилось так много думать над исходом событий, которые теоретически уже невозможны, но голова просто кружилась от всех этих нервозных мыслей. Лязг металла довольно быстро приводит в чувства. Соник вынул из стойки меч, кажется, заскучав от пристального молчаливого взгляда рыцаря. Он осматривал холодное оружие в своей руке, небрежно подкидывая и ловя его под конец. Ланселот предупреждающе шикает на него, на что слышит только сдавленное “хе-хе”. Рыцарь сохраняет невозмутимое выражение лица, несмотря на растущее внутри раздражение. Оно, на удивление, было даже немного приятным. — Хочешь спарринг? — спрашивает Соник, указывая в сторону Ланселота новообретённым мечом. Рыцарь непонимающе приподнимает бровь, что не видно под шлемом, но он был уж слишком шокирован и возмузмущён предложением. Шутка, по его мнению, явно была не из смешных, а лишь отвлекала от тренировки. Как и само присутствие Соника. О чём, пожалуй, стоило подумать раньше, когда лазурный ёж только озарил его своим приходом. — У нас разные боевые навыки, к тому же, ты без доспехов. Просто положи меч на место. Просьба, или скорее наставление, было грубо проигнорировано. Соник встал в боевую позу, проделывая предупредительный выпад к Ланселоту, резво переставляя ноги в его сторону. Рыцарь тут же навострят ухо и вытаскивает Бализарда обратно из ножен. Он совершает более опасные движения, надеясь тем самым утихомирить ежа, но Соник лишь легко уворачивается, как будто его движения резонируют с уклончивым ветром и воодушевлённо смеётся. — Тогда ты должен знать, я не буду сдерживаться. — рычит Ланселот, проводя очередную атаку. — Я и не мечтал об этом! И чёрт возьми, Ланселот жалеет, что так долго тянул со спаррингом. Они оба двигались резво и бойко, растворяясь в битве полностью, без остатка. Стиль Ланселота был куда более нападающим, среди двоих он чаще делал выпады или попытки уколоть соперника, в то время как Соник предпочитал уклоняться, мельтеша туда-сюда по арене. На секунду Ланселоту даже показалось, что за шутом во время рывков тянулся голубой след. Мечи соприкасались и гремели громко, каждый раз звеня сильнее и сильнее. — Такая небрежность к работе с оружием? Даже для придворного шута ты слишком слабый. — О, да? Ну, я не собираюсь проигрывать, так что тебе придётся стыдиться, что тебя победил такой неопытной фехтовальщик. Грубо, колко, игриво, приятно. Адреналин захлёстывал его, когда кровь приливала к ушам. Удар, удар, удар — ещё немного и он наконец совершит его, но Соник снова уклоняется, и улыбка застывает на лице Ланселота. Он хочет проткнуть каждый из бубенцов Соника, чтобы послушать как они издают последний звон. А Шут в ответ с такой же резвостью замахивается на него вновь. Ланселот не знает, как долго длились эти импульсивные движения. Может быть час или два, потому что вечернее небо уже потемнело до состояния видимости звёзд. В конце они просто оба выдохлись, переполненные чувствами и эмоциями. Почти одновременно оба спустились на землю, она должна была быть холодная из-за позднего время суток, но, как оказалось, их драка полностью разогрела почву. Грудь приподнималась и опускалась. Ланселот не помнит, когда вообще последний раз так уставал, он мог только поднять забрало и взбудоражено смотреть на звёзды. — А у тебя неплохое лицо, Ланс. Не понимаю почему ты всё время это носишь. — Соник говорит прерывисто, всё ещё пытаясь отдышаться после напряжённого сражения. Рыцарь переводит взгляд, в ночи даже Соник кажется тусклым. Но почему-то ещё более обворожительным и притягивающим. Он смотрит прямо на Ланселота, поблёскивая своими изумрудными глазами намного нежнее и приятнее, чем обычно. В этом моменте была интимность, что-то тихое после всего того шума. Шума, который они тоже сделали вместе. Рыцарь открывает рот, не зная, хочет ли он что-то сказать или просто восстановить дыхание в нужное русло. — Где ты научился так неплохо драться? — видимо, всё-таки что-то сказать. Соник спутано смеётся, полностью разворачиваясь к Ланселоту всем телом. Он в ответ делает тоже самое, теперь два тела тяжело дыша лежат рядом с друг другом, оба сжимая рукоятки мечей в руках, но так небрежно, что Ланселоту хотелось бы накричать на самого себя в других условиях. Но не тут, когда этот шут так близко всё остальное кажется недостаточным для его заинтересованности. — Ты же говорил, что я плох даже для шута? — шутливое фырканье, но тон Соника наконец восстанавливается, и сейчас тот просто звучит уставшим. — Но не говорил, что другие рыцари выше по моими стандартам. Прискорбно, раз их мог бы обойти даже шут, не умеющий толком спарринговать. Ланселот уверен, что говорил с достаточной серьёзностью, чтобы скрыть комплимент внутри слов. Но Соник улыбается особо тёплой улыбкой. То ли от своей глупости, то ли он действительно понял слова рыцаря. Небольшая пауза, когда они оба просто молча улыбались друг другу на уже остывшей земле. Соник, слегка замёрзший, садится с помощью локтей и после прокручивает в руках меч, щурясь и вглядываясь в него. Ланселот в ответ также садится рядом, хотя доспехи и куда сильнее сковывали его в подобных движениях. — На самом деле я думаю, что такое хорошее сражение это заслуга Арондайта, он просто сам вёл меня в бой — заботливо говорит Соник проводя по острой части пальцем. — Арондайт? Ты уже успел дать мечу имя? Он даже не твой. Ланселот приподнимает бровь, своим тоном поддразнивая чужую инфантильность. Он разглядывает чужой меч подробнее. Тот и правда казался уникальнее всех остальных на арене. У него были полу зубчатые края и ромбовидные рисунки возле острия. На тупой стороне Ардонайта вовсе расположены восемь угловатых металлических слоёв, в то время как на щитке есть еще один металлический слой с расширением в виде когтя спереди. Сама рукоятка белая и тонкая, с золотым украшением и заостренным навершием меча. Ланселот даже не был уверен, как именно меч попал сюда. — Хей, не делай вид, что я такой странный. Многие дают мечам имена. Как зовут твой, к примеру? — Бализард, но я редко использую это прозвище, — с лёгким стыдом мямлит он. — Пф, как скучно! У Арондайта имя в сто раз круче! Ланселот закатывает глаза. Он молча признаёт, что Арондайт действительно звучал и выглядел внушительней, чем его собственное оружие. Но повторить это вслух не желает, шуту уже хватило похвалы на сегодня. Сверчки начинают преступно громко издавать своё раздражающее стрекотание - это мешает вслушиваться в дыхание Соника. Чужая голова поворачивается в разные стороны, когда тоже слышит инородный шум. Лёгкое хихиканье достаточно громкое, чтобы не быть заглушено насекомыми. — Кажется уже довольно поздно. Сильно же я тебя задержал. — Это первый раз, когда я пропустил отбой — осознание, как сильно Ланселот уже отошёл от своей привычной жизни из-за Соника покалывало в бок. — Тогда не буду задерживать тебя ещё больше, — хихикает Соник, возвращая меч откуда взял его с небольшой грустью и неохотой — до встречи на турнире. — До встречи. На удивление, когда Ланселот вернулся в казарму никто не сделал ему выговор. Приятный плюс от репутации прилежного рыцаря. Истощённость от драки довольно критично повиляла на него, так что в сознание он находился недолго. Но те пару минут в постели были полностью наполнены мыслями о Сонике. О его ударах, шутках, песнях. Просто… о нём. Его совершенно не волновали сражения на турнире или победа в нём, сейчас он хотел лишь провести хотя бы ещё один спарринг с Соником. Утро. Это было хаотично и мыльно. Он привык действовать по утрам автоматически, так что момент, когда он оказался на арене, окружённый соперниками, прошёл мимо него. Он осознал себя только когда Соник, перекатываясь, вышел на середину поля. Прямо туда, где они сражались вчера. В его руках был деревянный меч, предназначенный для тренировок. — Ох батюшки, прямо сейчас я пред своим будущим королём! Хотя признаюсь, все эти рыцари выглядят хиленько. Не то, что я. Соник клянётся перед залом со всех сторон поочерёдно, представляя себя хихикающий и восторженной публике. Он достаёт свой деревянный меч и выставляет его прямо вверх к солнцу: “Я покажу вам, что значит воинское мастерство, ребята!”. И конечно же, взмахи мечом проходят безобразно плохо, как будто новорождённый только взялся за рукоять, и то у него вышло бы лучше. Толпа хохочет, однако Ланселот этого не делает. Он находит оскорбительным то, как Соник принижает своё мастерство сейчас. Но держит язык за зубами, всё же выставлять себя дураком - работа Соника. — Ладно, признаюсь. Я не так уж хорош, — говорит Соник, тоскливо отбрасывая меч в сторону трибун. Служанки весьма быстро уносят его — Тогда, полагаю, как и все, я должен подать ставку на будущего короля? Соник медленно проходит между участниками, продлевая ногами лишние танцевальные движения. Он вглядывается в лицо каждого рыцаря, большинство из них горделиво улыбались, ожидая какой-нибудь шутливой присказки о себе. Сер Гвейн с особой уверенностью смотрел на Соника, излишни фамильярно, но Соник даже не успевает дойти да него. Он оказывается в сантиметре от лица Ланселота. Как же неловко. Рыцарь тут же пытается уклониться, отвести взгляд в сторону. — Ты, кажется, никогда не смеёшься над моими выступлениями, нахал, — хмуро подмечает Соник, отчего все соседи Ланселота по казарме тут же хихикают. Подло — Думаю, я выберу тебя. Над королём-снобом будет смеяться проще всего. Смех в толпе усиливается, Ланселот явно не будет мягок к Сонику при следующей их драке. Его ставку громко озвучивают, как и все последующие. Соник играючи отправляет рыцарям воздушный поцелуй на прощание, прежде чем скрыться. Действие, раздражающее в той же степени сколько и волшебное. Как рыцарь должен думать о турнире, когда воздушный поцелуй был последним, чем наградил его Соник! Вернее, всех участников, но он не хочет вдаваться в детали. Но шут отдал голос за него, не хотелось бы разочаровать его в первый день турнира. Бои проходили быстро. По сравнению со вчерашним спаррингом они не представляли для Ланселота даже малейшей сложности. В каждом следующем он оказывался победителем за рекордно быстрое время. Финальный бой с Гвейном оказался самым удовлетворительным среди всех, однако даже так Ланселот одержал победу с гордостью смотря в сторону шута. Соник в ответ фыркает и закатывает глаза. Рыцарю кажется, что за этим притворным разочарованием скрывается такая же гордость и радость за него. С этой мыслью он смотрит на Бализарда, вспоминая вчерашние слова Соника о нём. Меч выглядел плачевно, в отличие от Совершенного Рыцаря, Бализард не мог выдержать такое количество напряжённых боёв. Ланселот решает сильно позже турнира отправится в новую кузницу. Он слышал, как в уголках замка рыцаря хвалили местного мастера и рекомендовали друг другу адрес для починки оружия. Завтра должен был быть второй этап турнира, на котором новый правитель наконец станет известен, так что приходить на него с таким измученным оружием было сравни самоубийству. Итак, после нескольких минут блужданий и уточнения точного расположения кузницы у прохожих, Ланселот оказывается на пороге небольшого домишки с весьма уютным устройством. Несмотря на упомянутый скромный размер, место выглядело отнюдь не бедно и вероятно местный мастер не только работал, но и жил в этой кузнице. Проходя внутрь, Ланселот встречает звук колокольчиков, которые позвякивая громко оповещали о новом клиенте. Это напоминает звук бубенцов Соника, на удивление приятная ассоциация. — Добрый вечер! Моё имя Ковщик, чем моя кузница может вам помочь? — с порога слышит Ланселот. Его имя довольно комично описывает род занятий мальчишки. И Ланселот не может не удивиться насколько юн работник кузницы, лису на вид лет восемь в лучшем случае. Задумываться над этим, правда, не стоит, возможно, он просто подменял своё отца до его прихода. Ланселот просто всовывает ребёнку потрёпанный меч без лишних объяснений. Ковщик принимается крутить оружие в руках, проводя по острию пальцем и вглядываясь в материал. Суммарно на это ушло минуты три, лис уже открыл рот, собираясь высказать детали заказа Ланселоту, как колокольчик снова звенит над входной дверью и непривычно знакомый голос щекочет ухо рыцаря. — Я принёс, что ты просил, приятель, хотя это намного тяжелее, чем в прошлый раз. Соник. Ланселот в ту же секунду оборачивается и встречается под шлемом взглядом с ежом. Соник стоял там, держа в своих руках груду металла и с таким же лёгким удивлением смотрит на самого Ланселота, словно это присутствие рыцаря было неожиданностью. В глаза бросается отсутствие рабочей одежды шута, сейчас тот был облачён в красное, почти как глаза Ланселота, пальто. Одежда была явно поношена и носилась точно не первый год, но в ней Соник выглядел каким-то образом правильнее. Одежда шута походила ему, бесспорно, но пальто куда более вписывалось в его сложное поведение и характер. — Шут? Что ты тут делаешь? — Ланселот испытывает дежавю, почти тоже самое он сказал Сонику перед их спаррингом. Соник тут же лыбится, он машет рукой в знак приветствие, попутно высыпая всё, что принёс на прилавок, от чего лис тут же тяжело вздыхает и закатывает глаза. Шут снова хихикает, небрежно поглаживая юнца по голове и снова поворачивается к Ланселоту… мог ли он и дальше называть Соника шутом, когда он был так одет? — Приятно знать, что у моего братишки появляются всё более знаменитые посетители! Он это правда заслужил — лицо лиса тут же охватывается краской от смущения. — Ковщик твой брат? — Не родной. Пришёл из-за Бализарда? Для такого крутого рыцаря, такая небрежность к работе с оружием… — Соник только что цитировал оскорбление Ланселота? — Ну, ты сделал на меня ставку. Так что это тебе придётся стыдится, что твой выбор пал на такого небрежного рыцаря. Соник заливается смехом, он растягивает имя Ланселота в процессе, что тут же вызывает интерес у лиса. Смех приносит Ланселоту ещё больше удовольствие, чем приносило вчера. Рыцарь хотел бы ещё послушать такого искреннего хохота шута, попробовать каждый звук на вкус и начать смаковать его. Мысли уводят не туда. Внезапный комментарий младшего брата Соника спасает Ланселота от ухода в такие глубины сознания. — Это тот самый, который угрожающе пялился на тебя? Соник краснеет, он приставляет палец к своим губам намекая лису заткнуться. Ланселот обиженно хмурится, он даже поднимает забрало, чтобы лис видел, насколько комментарий оскорбителен. Хотя это и было правдой. Но стоило ему поднять забрало, как взгляд Соника тут же фокусируется на нём, растерянно моргая от увиденного. Вчерашнее: “А у тебя неплохое лицо, Ланс” всплывает в памяти. И он тут же жалеет, что его лицо не скрыто доспехом, потому что теперь он весь красный, как рак. — Так что с моим мечом. — пытается произнести он в том же тоне, но выходит это, откровенно говоря, плохо. Ковщик тут же неловко приподнимает уши, вспоминая о цели визита рыцаря. Он убирает меч подальше, поглаживая рукоять напоследок. — Он в хорошем состоянии на самом деле. К завтрашнему утру он будет как новенький. Так что всего двадцати колец хватит. — Видишь, ты даже к турниру успеешь! — Соник упоминает это с какой-то особой игривостью, в словах явно было второе дно. Ребёнок в ответ тут же хмурится, бубнит что-то себе под нос и под конец бросает на Ланселота хмурый взгляд. Эта ситуация вводит Ланселота в ступор, он не понимает почему одна фраза Соника вызвала такую реакцию у ранее милого по отношению к нему лиса. Соник с забавой хмыкает. — Всё в порядке, Ланс, он просто недостаточно высоко ценит сколько колец я получил за ставку на тебя. Эти слова доводят ситуацию до катарсиса. Лис принимает позу свойственную обиженным детям, когда две ноги расставлены как можно дальше, а руки собранные в кулак тянутся по бокам. Вот только была в этой позе одна особенно яркая деталь, которую Ланселот и не уловил бы, если бы не провокация Соника. Два пушистых хвоста расправились приподнятые концами к потолку. Брат Соника был уродом. Подобные ему обычно выступали в цирке как предмет насмешки или были гонимы другими. Ланселота с такого отношения общества жало сердце, он не знал почему, но что-то в его воспоминаниях сразу же мелькало силуэтом далёкой девушки, а слово неполноценный член общества или обуза били кнутом, сопровождая агрессию. И хоть два хвоста, по-видимому, не были помехой, но явно посчитались бы в обществе признаком проклятья или, в лучшем случае, объектом смеха. Соник упомянул, что Ковщик его приёмный брат. Сыграла ли в этом особенность лиса? — Мы это уже обсуждали! — отвечает Сонику ребёнок — Решение консула глупое! Правитель должен уметь мыслить здраво, быть достаточно умным, чтобы управлять страной, иметь чистое сердце. А не махаться железякой лучше всех. В словах ребёнка был смысл, Ланселот осознаёт, что на самом деле даже согласен с ним. Однако быстро подавляет эту мысль. Он, как рыцарь, не имеет права подвергать решение консула сомненью. К тому же Экскалибур так и не нашёл предначертанного, потому это, вероятно, была достойная альтернатива? Кольца звякают о прилавок, слишком много мыслей зародились у Ланселота во время пребывания в этой кузнице. Он оставляет чаевые, о чём предупреждает полушёпотом. Причин было много, но в большей степени из-за сочувствия к двум хвостам за спиной у лиса. Соник на это лишь улыбается с особой теплотой. Когда Ланселот покидает дом, он снова слышит, как звенит колокольчик. Но одного его не отпустили. Буквально секунду спустя звук вновь повторяется. Голубое пятно, наклоняясь, словно ищущая внимание кошка, сбоку обходит Ланселота. Рыцарь тут же переводит свой беспристрастный взгляд на ежа, и ранняя ошибка бьёт его под дых, как мотыга, на которую наступили дважды. Его забрало всё ещё было поднято, лицо полностью выставлено на показ ежу. Ланселот запоздало, но всё же опускает шлем: выходит слишком демонстративно и неловко, от этого шут тут же прыщет смехом. Рыцарь спешит удалиться, шут хвостом следует за ним. — Не хочешь ещё одного спарринга? — предлагает шут, наконец выпрямляясь и идя в сторону замка рядом с Ланселотом. От этих слов в рыцаре всё замирает. Да. Блять просто да, он хотел этого безмерно, сильнее, чем исполненной жаждой человек молился о воде. От самой мысли про драку адреналин бьётся в нём, а воображение уже намечает, как лучше подготовить удар, как их мечи снова встретятся и какие новые остроты вырвутся из их уст. Рука инстинктивно пытается нащупать рукоять Бализарда, но затем накатывает осознание. — Я уже достаточно сражался сегодня — говорит Ланселот с полной уверенностью, а затем чуть тише, смущённый, дополняет — и мой меч сейчас у твоего брата. — Ой, — также вспоминая об этом, Соник округляет глаза на мгновенье, а затем слегка хмурится — очень жалко, хотелось бы сразиться до того, как ты станешь королём. А то не думаю, что шуту будет разрешена такая забава. Или я слишком уж верю в твою победу, хах? Ланселот вздрагивает, в его голове сходятся детали пазла. Когда, вернее, если он станет королём, их общение с Соником сильно изменит свой характер. Ланселот останется предметом насмешек Соника в амплуа шута, но о таких фривольностях, как дари, можно забыть. Сердце порезалось ножом, ему хотелось испытать ещё немножко подобного в своей жизни - хотя бы самую малость. Да и был ли он вовсе достоин чести стать правителем в случае победы. Умеющий только выполнять приказы, как инструмент, Ланселот не видел себя чем-то большим. Он подал заявку лишь потому, что королевство нуждается в новом правителе, и каждый способный должен принять участие в турнире. Но сейчас, когда его шансы на победу равнялись условным девяноста девяти, эгоизм и страх сковали его в нерешительности. Ланселот не видел себя на верховной должности, его куда больше устраивало выступать, как инструмент в руках консула, как ведомого кодексом рыцаря, да даже пребывание тут с Соником его интриговало больше. Его задумчивость отразилась на лице сильней, чем Ланселот мог предполагать. Отчего хмурость не осталась незамеченной в глазах Соника. — Знаешь, у Ковщика довольно большой потенциал. Он очень умный малый, но иногда мыслит очень критично и подвержен максимализму. Решение консула, как по мне, весьма имеет смысл. Все участники турнира рыцари, они выросли в богатых семьях и получили достойное образование. Возможно, использовать турнир, как способ отбора среди них и спорное решение, но я бы предпочёл, чтоб мой будущий король был в состоянии на равных сразиться с шутом. Так что это вполне достойная альтернатива из неоткуда взявшемуся мечу. Успокаивающие слова Соника были небрежны, но уровень заботы и утешения с которыми он говорил, пробили на блаженную улыбку, настолько нежную, что Ланселот почувствовал себя глупым ребёнком. Закусывая губу, он отворачивается, утаивая свою секунду слабости. — Удивительно мудрая мысль для тебя. — Оо, ничего такого. Братишка просто слишком много спорил об этом со мной. Серьёзно, эти аргументы у меня в печёнках сидят. — Как он вообще стал твоим братом? — не подумав, выпаливает Ланселот, ругая самого себя за бестактность и глупость. Соник подносит руку к подбородку, поглаживая его имитируя процесс активного мышления. Шут обходит его кругом, смотря прямо в лицо рыцаря, тем самым подрезает его и мешает движению вперёд. Движения ног небрежны и размашисты, как будто они снова оказались на турнире, где Соник внимательно осматривал всех участников. Только теперь количество рыцарей сократилось до одного конкретного. Наконец, когда ёж вернулся к первоначальному местоположению он расслабляет позу, и уверенно показывает пальцем в небо. Ланселот с небольшим нетерпением ждал, к чему же этот цирк выступал подводкой. — Будет нечестно рассказать тебе что-то настолько личное просто так. И поскольку дуэль невозможна, что ты думаешь о гонке? — Гонка? — Эээ, да? Если победишь, я расскажу тебе как приютил Ковщика. Скажем, кто первый отсюда и до фонтана! Рыцарь хмыкает. Его на самом деле не особо заботила эта тема, он мог спокойно прожить оставшуюся жизнь, никогда не зная деталей семейной жизни голубого ежа. Однако кое-что другое бешено будоражило его сознание. Гонка с Соником. У Ланселота было явное преимущество в лице его особых ботинок, созданных чистой и благородной магией, о чём Соник понятия не имел. Всё это была сплошная сладость, возможность быстрой и лёгкой победы ласкала его разум. Он мог унизительно быстро и без возможности даже поравняться победить шута, а потом горделиво слушать его рассказ. Во истину грех хвастовства захватывал его душу подобно опухоли. — Тогда готовься взглянуть на настоящую скорость Совершенного Рыцаря. — Ухмыляется Ланселот, принимая позу старта. Соник делает тоже самое, пальто грубо следует за ним, колыхаясь порывами ветра. И Ланселот в очередной раз был поражён ежом. Соник мог сравниться с ним в скорости, двигаясь так же быстро, как и Совершенный рыцарь. Бегущий на всей скорости, шут улыбается ему, от чего в его рот хлынул воздух. Ланселот, понимая, что спустя года службы при дворце, перед ним наконец равный противник, ускоряет бег. Земля кружится в непрерывном потоке их движения, мышцы икр натягивались, адреналин хлещет сильней, чем во время спарринга. Соник начинает заливаться смехом, так громко и искренне, что Ланселот не может не издать лёгкое хихиканье в ответ. Оба бились в моменте, пытаясь обогнать друг друга, отправляясь единственной опоры каменистой землёй, конкретно она порой чувствуется куда твёрже и одновременно совершенно не ощущающейся. Два ежа бежали в своём особом темпе, раскидывая все преграды на пути. Они хоть и бегут на скорость, петляют по маршрутам, отдаляя момент приближения к победной цели. И хоть направление хаотично, в глазах помимо радостной взволнованности видна осознанность в направлении. И Ланселот, и Соник оба знают наизусть этот несуществующий план маршрута. Когда фонтан наконец оказывается вперед глазами, Луна уже освещает их приглушённым свечением ночи. Соник оборачивается в сторону Ланселота, явно готовый объявить о своей победе, поскольку опережал рыцаря совсем немного. Но именно в этот момент влага вокруг фонтана даёт о себе знать, и одним неловким движением Соник поскальзываясь, чуть не падает в воду, спасаясь только силой трения вовремя спохватившись. Это даёт восхитительную возможность Ланселоту обогнать соперника, и за секунду, уличив момент, усесться на бортик фонтана, смотря на Соника победным взором. — Это нечестно, я поскользнулся — мычит шут, усаживаясь на землю, облокотившись о фонтан спиной. — Однако ты проиграл, выполняй условия. — Довольное фырканье вылетает из рта рыцаря. — Ненавижу воду — невнятное бурчание раздаётся с пола, прежде чем Соник переводит взгляд вверх на Ланселота — Я на самом деле не любитель рассказывать такие скучные истории, так что скажи, если захочешь, чтоб я остановился. Кивка хватает, чтобы Соник начал свой рассказ. В тот момент изумрудные глаза казались куда более меланхоличными, а тело после гонки явно уставшее дополняло эту внезапную трагичность. Когда Соник произносил фразы даже его голос казался грубей несмотря на улыбку: “Я не помню своё детство толком? Даже не знаю откуда родом, моим первым воспоминанием так-то является то, что я очнулся в каких-то холмах. Думаю, мне было где-то десять лет или около того? И я просто шпынял туда-сюда, по началу ведя тот ещё криминальный образ жизни, хе-хе. Я сам научился драться, когда украл один из мечей у странствующего рыцаря и начал участвовать в глупых детских турнирах просто чтобы получить немного колец. Потом, не помню в какой момент, но меня подобрала бродячая труппа музыкантов. Стоило мне увидеть скрипку так тут же прекрасно сыграл партию, я знаю, я прекрасен, хе-хе. Только выручки с выступлений было мало, а у той банды явно были с этим проблемы. Так что в какой-то момент пришлось уйти от них. Наверное, тогда я и приобрёл мастерство шута, выступая один? В любом случае, я нашёл Ковщика во время очередного путешествия с место на место, бедняга был весь побитый и сжимал в руках какие-то старые кузнечные клещи. Не подобрать его было невозможно. Прокормить себя и ребёнка стало ещё труднее, так что пришлось пробираться по карьерной лестнице ещё усердней. Но я смог выкрутиться грязной работой, в том числе шутом. И вот теперь я тут, с прекрасным младшим братом." Соник замолкает, несмотря на то, что рассказ был длинным, заметно, как шут упустил особенно чёрные подробности истории отщепенца. Да и линия повествования была несколько сбивчива и небрежна. — Я ожидал, что ты расскажешь исключительно про ребёнка, но это, — Ланселот закусывает губу, подбирая слова — много. История Соника вполне имела место быть в их мире, за пределами вельмож, это была обыденная жизнь черни. Но не все из этой черни доходили до работы при дворе, не все из них говорили с такой приятной лёгкостью, не все из них так грациозно обращались с оружием и, конечно, не все из низов общества так восхитительно улыбались. — Думаю незнакомцу действительно легче открываться. — Соник подмигивает с игривым смешком — Извини, что вывалил, но ты первый, кто выслушал всю эту историю. Незнакомцы. Это и была характеризация их взаимоотношений на данный момент? Вполне ожидаемо, лично они были знакомы только два дня. Ланселот хотел, чтобы этот титул поменялся на более близкий, но также не желал показывать это открыто. Это было бы нелепо, вести себя подобно щенку и искать ласки от шута, когда они и не должны быть близки. — Мне жаль, что ты прошёл это. — Лишь выдаёт Ланселот. — Эй, не делай из меня какого-то мученика. Я более чем доволен своей жизнью, сейчас у меня прекрасный дом, брат и я также познакомился с тобой. Не думаю, что я мог бы мечтать о большем! — Соник снова так же весел, как до откровения, его вид утратил все меланхоличные нотки. — Но я понимаю, как тяжело тебе на самом деле было! Хоть и не полностью. Эта фраза явно привлекает внимание шута его уши начинают трепетать, распушив мех на кончиках. Ланселот набирает в лёгкие воздух, не зная, стоило ли также открываться Сонику о собственном прошлом. Если он хотел избавиться от давящего статуса “незнакомцы” и перейти в нечто большее, даже назвать Соника товарищем или другом, то открыться в ответ могло помочь. — Я тоже не помню ничего о своём детстве. Я знаю, что обещал кому-то, что стану рыцарем, способным сохранять мир в гармонии, но даже не помню кому. Когда я очнулся, то был потерян и не знал, что делать. Но в одну ночь Леди Озера нашла меня и благодаря ей я и стал тем, кем являюсь. Это не даровало мне благородное происхождение, так что я был вынужден трудиться намного усердней, чтобы вступить в ряды рыцарей. Особо нежная усмешка появилась на лице Соника, он встал с земли, дабы посмотреть на Ланселота сверху вниз поощрительным взглядом. Ланселот расправляет плечи и встаёт в ответ, он был готов рассказать о большем Сонику: о том что озёрная леди была той, кто даровала ему золотые кольца на запястьях, защищающие от магических сил, о том что она также и околдовала его обувь, чтобы ботинки соответствовали его истинной скорости оставляя за собой след пламени. О чём угодно, пока эта улыбка будет блистать в его сторону. — Звучит достаточно захватывающе, вступить в рыцари, не имя титула? Ты действительно совершенный. — Слегка хихикает Соник себе в сжатую руку. — Ты тоже неплохо постарался. Учитывая, что о тебе никто не заботился в отличие от меня и леди Озера, так ещё и воспитал ребёнка. Ланселот правда старается не поддаваться мыслям и не превратить разговор в озвучивание хвалебных од Сонику из его головы. Но даже таких маленьких комплиментов хватило для ответной юморной реакции синего ежа, он начал подражать обыденному поведению дамы на балах, комично отмахиваясь от его комплиментов и преувеличивая своё смущение. — Но я не могу понять, почему именно шут. — Более сурово произносит рыцарь, горделиво поднимаясь с бортиков фонтана. — Что ты имеешь ввиду? — Соник выгибает бровь, его красное пальто начало слегка покачиваться от ночного бриза. — Из всех возможностей ты остановился на шуте. Твой талант к фехтованию очевиден, то, как ты обращался с мечом во время нашей дуэли было резко и одновременно выверено! И наблюдать, как ты растрачиваешь свой потенциал на идиотские шутки, корча из себя дурака на потеху толпе - омерзительно. Ланселот не знал, говорила ли в нём обида за те ребячества с деревянным мечом на выступлении перед турниром, но все слова с искренностью вываливались из его сердца разом, подобно нежданному шторму в ясный день. С навыками Соника, тот легко стал бы рыцарем и без знатного происхождения, может быть даже получше самого Ланселота! Перед глазами тут же появилась дымка фантазий, Соник на гарцующем коне облачённый в доспехи и держащий в своих железных натесках меч. Драться с Соником на одном поле боля, наблюдать, как он побеждает врагов, затем поворачивается с улыбкой к Ланселоту. Оттаскивает шлем и смотрит прямо в его глаза. Каждый военный поход превратился бы в театр и Ланселот не был бы немым зрителем, а таким же участником постановки, воюя бок о бок с Соником. — Ты имеешь в виду, что мне стоило пойти в рыцари? — голос Соника вырывает из внезапных грёз своим звонким и приятным звучанием — Когда я был мальчишкой, я действительно хотел этого, рассказы о рыцарях трогали моё сердце приключениями и той свободой во время путешествий. Я, хах, мечтал стать рыцарем ветра. Но знаешь, реальность иногда неприятно ударяет тебя под дых. Оказалось, быть рыцарем означает присягать королю и следовать этой глупой системе. Спать в казармах, как это делаешь ты в мирное время, вместо того, чтобы любоваться на звёзды в ночи. Мех, та ещё скука, когда даже твои слова должны быть возвышенны или что-то такое. А я? Я просто хочу делать то, что хочу и говорить то, что хочу. Наверное, я бы и дальше остался странствующим музыкантом, если бы Ковщику не нужен был стабильный дом и доход. Итак, раз только шутам дозволено прямо говорить, что у них в голове и делать то, что они сами хотят, взамен лишь быть воспринятыми дураком, то почему бы мне не высмеять себя всем на потеху, но сохраняя свободу!? Глаза Шадоу искрились под шлемом, это была вторая мысль Соника, которая так сильно тронула его. Возможно, это позднее время так повлияло на них, что диалог превратился в откровения и философствования. Ланселот поднял козырек, преподнося своё лицо лунному свету. Соник этого не просил, но ответить ему взглядом просто казалось правильным. Настолько же правильным насколько и более расслабленная и сонная улыбка Соника в ответ. Как жаль, что Ланселот не умел рисовать, иначе бы весь замок заполонили портреты совершенно разных улыбок Соника. — В казармах уже комендантский час — шепчет Ланселот, вспоминая об этом из-за упоминания Соника злополучного места для сна ранее. — Чтож, тогда удачи в завтрашнем турнире, сэр Ланселот Озёрный — смеётся Соник, размахивая ему рукой на прощение. — Тебе тоже, шут. — О, знаешь, я мог бы занести тебе завтра меч перед турниром! Что скажешь? Ланселот кивает и этого достаточно, чтоб Соник умчался прочь в сторону их с Ковщиком дома. Время уже было поздним, и Ланселот второй раз нарушал комендантский час, но на это было безразлично. Была лишь жалость, что Соник ушёл так рано, момент не хотелось отпускать и видеть, как голубой силуэт в пальто растворяется за горизонтом починало метафорическую боль. И всё же с этим надо смириться и возвращаться к замку, так или иначе они оба встретятся завтра на турнире. На этот раз его опоздание не сходит с рук. Чужая рука замахивается, в попытке лечь на плечо Ланселота. Однако рефлексы не подводят, и рыцарь успевает отстраниться и настороженно обернуться до того, как в его личное пространство ворвется чужая конечность. Сэр Гавейн смотрит на него с какой-то особенной хитростью во взгляде, будто застукал ребёнка за детским проступком, а не опоздавшего Ланселота. — Доброй ночи сэр Гавейн. Приношу извинения, что опоздал к назначенному часу сна. — Однако чёткая фраза лишь ещё больше провоцирует ехидство на чужом лице. — Кто эта счастливица? — внезапный вопрос от ехидны сбивает его с ног. — Прошу прощения!? — Ланселот правда старается звучать сдержанно, но непонимание, смешанное со смущением, прорываются в его голосе. — Оо, не притворяйся, Ланселот. Я заметил твой взгляд во время драки, ты явно посвящал свою победу кому-то. Задерживаешься вторую ночь, постоянно витаешь в мыслях. Я не удивлён, что у тебя наконец появилась прекрасная дама, давно пора. Ланселот пристыженно краснеет. Неужели последствия его отвлечения Соником со стороны выглядело так!? Как мог сэр Гавейн сравнить придворного шута и олицетворение настоящей, истинной, высокодуховной любви, сам того не осознавая! Стыд охватывает Ланселота, возможно ещё и потому, что в этих словах была доля правды. Сейчас он бы предпочёл убежать прочь, в глубины казармы и никогда более не просыпаться. Но он остаётся неподвижен, обдумывая, что сказать в ответ. Развернуться и уйти всё ещё было вариантом, но осознание глупой юношеской влюблённости в Соника внезапно нахлынуло на его плече. Он не считал себя мужеложцем, но умалчивать то, как билось его сердце, невозможно. Теперь любое взаимодействие с ежом которое у Ланселота было ранее имело двойное дно, он чувствовал себя безнадежным дураком похлеще, чем шут. — Эти отношения невозможны, тем более если я выиграю в турнире, — Ланселот даже не понимает зачем говорит об этом, возможно, ищет решение своей внезапно возникшей проблемы от другого человека, что было абсурдно. Но подробности дать он не решается. — Ну, трагичная любовь весьма в твоём стиле. Хотя я тебя весьма понимаю, одна воровка тоже мешает мне спокойно жить своей законностью. Ланселот сглатывает, с ним что, пытались завязать светскую беседу? Бросая невнятное: “Мне пора спать” тёмный рыцарь ретируется, на деле сковывая себя бессонной ночью, наполненной лишь мыслями о шуте. Он ненавидит необходимость завтра быть на турнире, поскольку нехватка сна явно прикончит его и лишит шансов на победу. С другой стороны, а нужна ли ему это победа? Он воспринимал это скорее как долг, Ланселот был объективно достойным, чтобы быть главой королевства, как умственно, так и по боевому показателю. Но прямо сейчас он чувствовал себя так хорошо на своём месте. Соник сказал ему, что быть рыцарем означает множество обязанностей и поддержку системы вассалов. Ланселот никогда не считал это проблемой, он с самого начала чувствовал себя на своём месте с этим рыцарским романтизмом. Но быть королём - совершенно иной опыт, не то, чего Ланселот когда-либо хотел в своей жизни. У Соника были все навыки для потрясающего рыцаря, но он предпочёл стать шутом, ради сохранения себя. Будет ли Ланселот эгоистом, если намерено проиграет турнир ради своего комфорта? Будет ли он таким, чтобы оставить их с Соником отношения на том же уровне дозволенности и наслаждаться его компанией!? Мысли крутили его остаток ночи, полностью отбирая у него шанс заснуть. Но что для рыцаря одна бессонная ночь? Когда снова прозвучал колокол в честь турнира, он чувствовал себя столь же преисполненным энергии, а значит вопрос о намеренном проигрыше всё ещё душил его. Соник всё ещё не вернулся и не принёс его меч, поэтому он отдалённо наблюдал за шумом рыцарей, ожидая час турнира скорее как казнь на гильотине. Ещё никогда он не чувствовал себя таким загнутым в угол со всех сторон, возможно, сейчас ему бы даже не помешал совет шута-недоумка как поступить. Иначе он клянётся, что просто не сдвинется с места и останется тут до конца времён. И когда там, где, как все знают, находился Экскалибур в небо ударился луч яркого божественного света, Ланселот почувствовал себя самым счастливым существом на свете. Это произошло быстро, пока он, поникши стоял земля просто дрогнула и зашумела, отвлекая всеобщее внимание, прежде чем тот маяк в далеке не заискрился на весь Камелот. Кто-то вытащил Экскалибур! Ланселоту не придётся решать о победе, когда появился истинный король, когда их отношения с Соником останутся незатронутыми кардинальной разницей положений. Ланселот бежал ещё быстрее, чем во время гонки с Соником, охваченный трепетом и счастьем. Он хочет увидеть того короля, который подарил ему равновесие, кому он обязан всем счастьем с Соником. Возможно, он смог бы даже поблагодарить его за церемонию коронации, где Ланселот смог бы найти момент и прочитать пару стихов Сонику, может быть, повторить их с ежом общение на банкете. Но конечно же, фортуна не была к нему нисколько мила. Конечно же, эмоциональные качели тут же перевалили в другую сторону, и Ланселот тут же замер перед удивлённой толпой. Соник. Голубой ёж в шуточном колпаке, как и Ланселот стоял, опешив. В его руках был Эксалибур, эмблема на мече тут же сменилась на грациозное: Меч короля Артура. Всё это казалось нереальным, глупым, не имеющим смысла! Соник, наконец найдя Ланселота взглядом, тут же опомнился. Он подошёл ближе, протягивая меч и тараторя. — Ковщик не успел починить меч, он до этого много не спал, несмотря на мои просьбы! И я не хотел расстраивать тебя, а этот был тут так близко и так поблёскивал. Я не знаю, он как будто сам звал меня? Забавно звучит, правда? В о-общем, я достал его для тебя. Можешь продолжить турнир! Соник протягивал ему меч, полностью осознавая своё неумолимое положение. И Ланселот ощущал себя так отвратительно, когда вместо ответа упал перед новым королём, нет, перед Соником на одно колено. Он седлал это скорее из-за того, как сильно ситуация давила на него, нежели из-за приветствия нового правителя, он не смог бы даже смотреть в его лицо сейчас. Соник отшатнулся от рыцаря, потерянно осматривая таких же кланяющихся ему людей и это всё было таким неправильным. Ланселот чувствовал себя самым ужасающим образом в день, когда всё королевство радовалось о возвращении короля. По крайней мере, в этой горести он был не одинок.