Персики, путь к сердцу мужчины (и две тысячи лет "невзаимной" любви)

Мэй Няньцин просыпается в холодной постели один. Сонливость тут же испаряется и мужчина, нахмурившись, оглядывается по сторонам в поисках одного очень важного… Из соседней комнаты вдруг слышится тихий скулёж и Няньцин подрывается с места, как был, в одних нижних одеждах, врываясь в другое помещение, чтобы увидеть свернувшегося на полу человека. Тот укрыл голову руками, тело билось в судорогах, а из широко распахнутых глаз нескончаемым потоком лились слезы. — Моё драгоценное Высочество! — бывший советник бросается к низвергнутому богу и падает на колени рядом с ним, осторожно приподнимая дрожащее тело и прижимая к себе. Цзюнь У изваянием замирает в руках Няньцина, но продолжает мелко трястись, не в силах сдержать эту проскальзывающую через его сплошную «стальную броню» слабость. С самого низвержения он продолжал вести себя так — холодно, отстранённо, безэмоционально, полностью игнорируя советника, что ухаживал и приглядывал за ним денно и нощно. Бывший Император всё ещё не мог скинуть все те маски, что накрепко привязались к нему — всемогущий, властный, справедливый или же тиран, умалишённый, свихнувшийся и жестокий? Няньцин не верил ни одной из них, ведь его принц, его Высочество, был погребён под развалинами этих масок, но… Советник чаще стал замечать маленькие, но такие важные для него мелочи. К примеру, в прошлый свой визит Сяньлэ принёс с собой корзину свежих фруктов. Тогда Цзюнь У даже из дома не вышел, продолжая аппатично сверлить взглядом простые глиняные миски, стопка которых стояла на столе. Но через полчаса после того, как Няньцин, единолично встретивший нынешнего Императора Небес, занёс корзину в комнату к бывшему небожителю в ней не осталось ни одного персика! Сердце Мэй Няньцина болезненно сжалось при виде Цзюнь У, дрожащими руками разрезающего сочный фрукт на дольки — вбитые тысячами лет правила этикета даже сейчас заставляли вести себя подобающим образом. Даже когда никто не видел. Советник ловко выхватил фрукт и нож из рук бывшего небожителя и сам порезал персик, поднося дольку за долькой к губам Цзюнь У. Тогда светлые глаза впервые обратились к нему — глянули пока бесцветно, но с узнаванием. У Няньцина даже рука дрогнула. С тех пор это вошло в традицию — как только в их обветшалом жилище появлялись персики, звездочёт тут же брал нож в руки и присаживался на колени около кровати своего Высочества, разрезая сочные фрукты и помогая есть Цзюнь У. Няньцин моргает, прогоняя воспоминания, и снова ворочается на ледяной земле, поудобнее подкладывая холодные ладони под голову. Его сил всё же хватило, чтобы занести и уложить принца Уюна на кровать, укутать в тёплое одеяло (не очень-то тёплое, но единственное. Нагретое телом самого советника), а сам он и на полу полежит, не умрет в конце-концов. Раньше же как-то спал на земле, до того, как Его Высочество позволил ему заходить в дом… — Мэй-Мэй… — хрипит Цзюнь У. Няньцин подрывается, но то оказывается лишь бредом сновидения. Цзюнь У ворочается, не просыпаясь, и переворачивается на другой бок — лицом к Советнику. Его хрупкое на вид запястье — Принц все же снял поддельное обличье и снова был в своей истинной форме юного Божества — свесилось с кровати и Няньцин, секунду поколебавшись, взял холодную руку Его Высочества в свои и преданно коснулся центра ладони губами. Как же ему хотелось, чтобы эта ладонь погладила его в ответ… — Мэй-Мэй? — голос Цзюнь У хрипит от долгого молчания. Он снова не говорил с Советником несколько дней, уйдя в медитацию и пытаясь восстановить силы. — Что такое, Мое драгоценное Высочество? — Няньцин в мгновение ока подскакивает и подползает на коленях к кровати, глядя в распахнувшиеся большие глаза. От беспокойства он не сразу замечает ласковое обращение. Произнесённое не в дымка сна. — Мэй-Мэй. — взгляд становится теплее, черты лица мягче, а образ холодного и сурового человека, потрепанного судьбой, куда-то испаряется. На дворе стоит непроглядная ночь, за окном стрекочут цикады, а из светильников у них только палочки благовоний, да и то не зажжённые… Но это не мешает Мэй Няньцину жадно впитывать взглядом улыбку мягких тонких губ своего принца, смотреть и видеть, восхищаться и выжигать этот образ в памяти, в самом сердце, в самой душе. — Мэй-Мэй, у нас есть персики? — голос Цзюнь У низкий и шелестящий, он снова встречается взглядом с Советником и плавно встаёт. А Мэй Няньцин не слышит. Его глаза прикованы к идеальному телу в одних нижних одеждах, к слову, Цзюнь У в последнее время стал часто расхаживать по дому в таком виде, к нежной улыбке, которую последний раз он видел две тысячи лет назад, и отрываться от этого зрелища так не хочется, но… — Лао Сяньгао. — Советник за долю секунды очнулся и вспыхнул. — Я тебе не любовник! — глаза Няньцина смешно округлились, а щеки зарумянились. — То есть "старый" тебя не смутило? Воистину, во дэ сяо Гувэнь тай яньсу хэ чжицзэ! — тихо рассмеялся Цзюнь У. — Так персики все же есть? Мэй Няньцин засуетился, привычно бубня под нос что-то о развязных принцах, не знающих ничего о манерах, и через пятнадцать минут они уже устроились на кровати, оба в одних лишь нижних одеяниях, потому что верхние были испачканы в земле (ведь ведение хозяйства это довольно сложно), а постирать они не успели. И лезть в чистую кровать у таком виде было бы по меньшей мере не гигиенично. Цзюнь У привычно ожидал, когда Няньцин порежет ему персик, внимательно глядя на напряжённое лицо Советника. Напряжённое как раз из-за пристального внимания его Высочества. Кусочек фрукта ткнулся в тонкие губы, приоткрывшиеся в ожидании угощения, но Цзюнь У не стал как обычно сам забирать дольку у Мэй Няньцина, сжимая её зубами, а затем целиком отправляя в рот. Он сидел неподвижно, не совершая никаких движений и не спеша делать что-либо с персиком, застывшим у его губ. Няньцин, казалось, понял его, из-за чего вновь покраснел, но послушно протолкнул кусочек фрукта в рот принца. Цзюнь У довольно хмыкнул и мазнул кончиком языка по пальцам Советника, легко коснулся губами подушечек. За секунду проглотил персик и, перехватив руку Мэя, наклонился к нему, неуверенно и совершенно целомудренно целуя чужие губы. А затем почувствовал руки Няньцина, обвивающие его шею, настойчиво притягивающие ближе, не дающие усомниться ни на секунду. Персики — предлог приманить Советника ближе к себе, посадить рядом, — обделённые вниманием скатились с кровати от резких движений двоих мужчин. Сегодня им уделили мало внимания, но сыграли они важную роль…