Hippie Hope & Sniper Suga

      Спустя год.       Это звучит как антиутопия и каждый бы отнёсся с долей скептицизма к данному высказыванию… если бы это было лишь высказыванием, да вот это не высказывание, а факт: хиппи-коммуна во главе с Лайлой смогла победить войну при помощи митингов и слаженности народа. Многие даже говорили, что будь у них такая возможность, они бы возвели памятники в честь бесстрашной Лайлы — лидера всей революционной движухи, Индики — оперативнейшего координатора, Юнги — лучшего теневого стратега и Хосока — самого преданного помощника. Каждый из них внёс свою немаловажную лепту, не будь хоть одного из них, Лайла говорила: «План бы рухнул». Если бы их дело было крепостью, то эти четверо были бы фундаментальными кирпичиками в нём: не будет доставать одного — сломается вся конфигурация. С того дня они и решили: «Мы вчетвером всегда будем вместе. Отныне и навек! Вплоть до самой смерти!» и чокнулись бокалами вкусной победы. Произнося последнее, Мин особенно утвердил взгляд на Хосоке. Словно обещая повторно то, что обещал ему уже тысячи раз.       В следующее мгновение он достал золотое кольцо, символизировавшее Солнце, кем являлся Хосок и сделал тому предложение.       Ди и Лайла завизжали от счастья.       Год прошёл потрясающим образом: свадьба, улыбки, благодарности, счастье, работа приюта пошла в гору. Дальше… об этой хиппи-коммуне заговорили везде, не только в Сантбридже, а по всей Америке. Естественно, ведь они остановили войну. У Лайлы от интервьюеров не было отбоя.       Они себе и представить не могли, к до чего же кардинальным изменениям в стране приведёт их деятельность, изначально и до самого конца мотивированная лишь тем, чтобы прекратить насилие, жертвование жизней невинных людей и бесконечное кровопролитие. У них было простое желание мира во всём мире, простое желание тишины и покоя. Никто из них и подумать не мог, что в стране снова станет улучшаться экономическая ситуация, заново пооткрываются заведения, люди понавыпрыгивают из своих нор. Заживут театры, музеи, кино. Шоу-бизнес тоже. И что всё это будет их заслугой.       Конечно же, у них тоже благодаря этому постепенно стал увеличиваться доход. Известность дала Лайле море возможностей, о которых она и мечтать не смела: один инвестор заинтересовался ею и предложил ей открыть свой бизнес по социальному предпринимательству, с другой стороны её атаковала целая компания, перетягивая к себе с ещё более интересным предложением — стать их профессиональным спикером, выезжать на командировки, получать доход в достаточно кругленькую такую сумму. Ещё один человек, вообще зарубежный, специально прилетевший сюда ради встречи с Лайлой, аж предложил ей стать мировым консультантом по вопросам мира и прав человека. Он жёстче всех настаивал, говоря, какая она скилловая и что с её-то скиллами бороться за справедливость — кощунство сидеть и тухнуть в маленьком городке, не открывая свой талант миру. У Лайлы закружилась голова от количества давления на неё, которое внезапно обрушилось на неё — простую хиппи, что привыкла жить свою спокойную хиппарьскую жизнь, не стремясь к «успешному успеху» и славе. Она продолжала хотеть что попроще. Это Хосок, Ди и Юнги уговорили её принять предложение первого человека.       И вот, спустя год они зажили статично. Переехали на Гавайи, открыли там хостел, поселились в нём. Шумиха вокруг них наконец поутихла, хоть и не прекратилась совсем. Несмотря на то, что они покинули Сантбридж, от людей у них по-прежнему не было отбоя. Многие туристы хотели видеть сих знаменитостей и приезжали оставаться именно в их хостеле. Но это и был плюс для их мини-семьи. Они тем самым приносили много денег. Бонусом ещё и подарки, комплименты и приятные воспоминания.       Было кайфово, что больше нет бедной жизни, не приходится сводить концы с концами — Лайла хорошо зарабатывала, обилие посетителей позволяло иметь дополнительный пассивный доход, который они вчетвером разделяли между собой и каждый из них наконец мог заниматься тем, чем хотел, живя полноценной и счастливой жизнью. Так Юнги и дебютировал под псевдонимом Agust D, сменив имя в доках вновь на Мин Юнги, как они стали известными на весь мир, как невероятные люди, смогшие остановить войну. А следовательно, претензий к нему более быть не могло. Это был максимально выигрышный ход. Хосок подначил его совершить такое безумие.       Потому что…       Юнги поначалу отказывался, да и вообще не подумывал исполнять свою мечту. Пугал тем, что и вовсе норовил её бросить. Бесил тем, что не верил в себя и в свои силы. Тем более после всего, что он сделал — спас жизнь, помог коммуне, спас целую страну. Хосока возмущало, что раз он смог это сделать, то почему не может просто взять себя в руки и не струсить наконец стать артистом?.. Юнги долго не решался: не хочу, не могу… пока Хосок сам не выдержал и не дал его данные известному лейблу. А дальше всё пошло как по маслу — пинок под зад от лидера (конечно, а как же без её участия здесь?) и уговоры, увенчавшиеся успехом: лейбл, как прознал, что Юнги — это восставшая из мёртвых легенда Сантбриджа — Шуга, решил не прозевать такой шанс и предложил ему весь максимум из всех максимумов: и деньги, и свободу в творчестве, и даже если что юридическую помощь, только бы он присоединился лишь к ним. Естественно, у Юнги не было выбора. Это был первый раз, когда Хосок предал Мина и проболтался другим о том, что он инсценировал свою смерть и что на самом деле Шуга, то бишь он, жив. Но и первый раз, когда Юнги не смог разозлиться на Хосока. Даже если он поступил так.       Он расплакался.       Обнял Чона.       И сказал: «спасибо».       Сам бы он не решился на это, будь он хоть в шаге от этого, всё равно развернулся бы и ушёл с досадой в сердце, да грузом в душе. С чувством, что опять, ещё раз закопал свою мечту и предал свои принципы — быть всегда честным и говорить всегда правду. Мин был ему благодарен. Ибо теперь ему больше не придётся жить, обманывая других. Он теперь может сказать миру правду — вот он я, жив, я пришёл рассказать вам историю.       Мин освободился от кандалов лжи, коими жизнь вынудила его мучиться. Чувство лёгкости принесло ему такое ликование, что он приступил к работе на следующий же день и в этом эйфорическом состоянии породил текстов на целый альбом. Юнги, хоть давно не писал, но сказать ему было что. И рассказов было много. Так что он производил, как конвейер. Лейбл поразился его продуктивностью. Казалось, ему даже не требовалась команда.       Что до Хосока… ему стало лучше. Он регулярно посещал психотерапевта, набрал вес, избавился от комплексов, а также от наркозависимости. Чон обещал Мину. Чон выполнил. Больше к синтетике он не прикасался. Однако, нет-нет побалывался травой. Но в этом не было ничего страшного.        Хосок стал уникальным хореографом, который разработал свой собственный стиль, представлявший из себя некую смесь из паппинга, брейк-данса и хип-хопа. Микс из этих стилей выглядел завораживающе. Спрос был бешеным. К нему записывались люди разных возрастов и национальностей. Он был на своём месте. Делал то, что его вдохновляло. Вдохновляло и всех людей вокруг него. Теперь Хосок был энергетической зажигалкой не только для семьи, но и для разных-разных учеников, в каждом из которых он видел потенциал, каждым из которых он гордился. Чон искренне желал им всем высот. Хотел всех когда-нибудь увидеть на чемпионатах.        У Лайлы с Инди в итоге ничего не вышло. Причина: причин много, но самая основная из них — слишком великая разница в возрасте. И если Инди и не видела в этом проблемы, то Лайла — да. И ещё какую. Она не хотела забирать молодость только-только начавшей изучать жизнь девушки. Ей хотелось бы, чтобы Ди реализовывалась, пробовала, экспериментировала, проваливалась и пробовала заново, ведь в этом и заключается жизнь и ей необходим такой опыт, прежде, чем находить свою любовь на всю жизнь. Лайла считала, что это неправильно связывать себя узами навек с первою любовью. Она была борцом за справедливость и такое уже противоречило её принципам, так как она — женщина зрелого возраста, с разнородным опытом, видавшая многое и готовая жениться, а Индика — всего лишь подросток, у которой никого, кроме Лайлы, не было. Ди всё ещё была с неокрепшим умом и Лайла, как ответственная взрослая рядом с ней, это понимала. Она извинилась за то, что дала ей ложные надежды и пожелала ей найти своё счастье когда-нибудь потом, желательно когда она будет старше. Индика проплакала неделю в квартире подруги, с которой хорошо сконнектилась ещё с переезда. После такого у неё не было духу быть в одном доме с лидером, требовалось восстановление поодаль, отвержение далось ей крайне тяжело морально. Лидер относилась к этому с пониманием и не беспокоила её, хотя испытывала вину и переживала, хотела наведаться, извиниться, помочь. Но быстро одёргивала себя от сей затеи, вспоминая, как было в её молодости, когда её так же отвергла та девушка, которой она год не решалась признаться, а признавшись — получила вежливый, однако оттого и больнее бьющий отказ и так же восстанавливалась вдали от неё, чтобы с глаз долой и из сердца вон. Она понимала, что это такое и каково было Индике.       «Это пройдёт».       Да. К счастью, прошло. Индика была сильным мазафакером. И хотя она всё ещё любила Лайлу, ей не составило труда признать, что… Лайла права. Им не следует зацикливаться друг на друге. Через неделю она возвратилась домой, принимая реальность, соглашаясь с нею и готовой попробовать зажить заново по новому сценарию, где она будет единственной главной героиней и построит собственную историю, наконец-таки сепарируясь от лидера коммуны.       Индика стала тренером по баскетболу и периодически обучалась написанию текстов у Юнги. Она тоже захотела открыть для себя мир сонграйтинга, потому что нехило умела фристайлить, но была слаба в плане написания более обдуманных текстов. Юнги же, напротив, был слаб во фристайле и они, получается, нашли друг друга. Они помогали друг другу с их слабыми сторонами и хорошо проводили время, увлечённо развивая те техники, что их интересовали. Хосок любил беспалева подслушивать их рэп вечерами за гаражом. Они были восхитительным тандемом. Даже хотелось их дуэта. Индика, видимо, обладала природным талантом: у неё отсутствовали знания о музыке, но она просто чувствовала её и великолепно импровизировала под неё. Юнги же являлся абсолютной её противоположностью: по нему было слышно, что он больше придерживается определённых правил и знаний, коих у него немало, потому что он работал над собой всю свою жизнь. И то, и другое есть хорошо. В особенности, в комбинации. Хотелось даже, чтобы они стали группой. Они потрясающе спелись, невзирая на то, что контрастировали. Лидер тоже наслаждалась тем, что люди, которых она объединила, действительно заобожали быть вместе и каждый вечер делали что-то интересное и творческое. Её изначальная миссия создать круг людей, которые бы классно джемили вместе, оказалась выполнена. Эти моменты были для неё незаменимыми.       Так же, как и момент создания хостела.       Им очень нравился их милый хостел, ведь это же их детище. Они самолично наблюдали за каждым этапом его строительства, вместе выбирали местоположение, дизайн и комплекс услуг, которые они могли бы предложить туристам. Лайла не скупилась на площадь и взяла огромную территорию. Она включала в себя двор с бассейном и какую-то часть пляжа Вайкики.        Несмотря на богатство, Лайла оставалась скромной, потому что считала, что это не только её заслуга, а целого народа, а она всего-то навсего была лишь тем, кто был громче всех и посему ей и достались все лавры. Хотя на самом деле это было не так и Лайла действительно заслуживала всё то, что заслуживала, но её было не переубедить. Она продолжала двигаться с обычным народом: пользовалась общественным транспортом, вместо того, чтобы купить себе машину; одевалась в секонд-хендах, хотя могла позволить себе любой брендовый шмот; большую часть денег отдавала и продолжит отдавать на благотворительность — помощь приютам/малоимущим/любым другим нуждающимся, потому что Лайла — это Лайла. Она не про пафос, понты и материализм. Она про общность и справедливость. И этого в ней не изменили ни деньги, ни слава, ни прочие прелести капиталистического мира.        Что же насчёт дома хиппи в Сантбридже — его она подарила Нине с Думизани. Эти двое поженились! Они, как никто иной, идеально подходили на роль новых правителей хиппи-коммуны, которая осталась жить там. Коммуновские слёзно прощались с любимым лидером, когда ей на замену пришла новая — Нина. Но они были не против сих изменений. Потому что раз Лайла решила так, то значит так оно и надо. Всё правильно.        — Я буду ужасно скучать по тебе, - даже Кайл плакал, сжимая в объятиях Юнги.        Он прилично так привязался к новому другу. Знал, что будет скучать. Особенно по его резким шуткам. Хосок прервал их объятия и краснея, выпалил что-то на ревнивом. Все хором посмеялись от души. Это был незабываемый день.       Всё больше и больше незабываемых дней дарили им и новые посетители, ведь буквально каждый из них был необычным туристом, а некоторые и вовсе — тоже хиппи. Лайла, Юнги, Инди и Хосок не отказывались фотографироваться с ними. Более того, охотно проводили время вместе, слушая увлекательные истории об их приключениях по миру и связанных с этими скитаниями событиях. Особенно ярко им запомнилась одна семья, которая однажды за бесплатно, чисто ради удовольствия и воспоминаний, выступила на их хостеловском мероприятии. Так совпало, что они поселились сюда, когда Лайла решила отпраздновать дебют Юнги и устроить вечеринку на территории хостела. Она даже организовала буфет и концерт: всё по красоте — на открытом воздухе, со шведским столом и толпой народу. Эти прекрасные люди, семья из четырёх человек, оказались музыкальной группой. Мать играла на народных индийских инструментах, отец — на клавишах и умел петь горловым пением, дочь была успешной R’n’B вокалисткой, а сын увлекался барабанами. Вся семья была очень интересной и чудаковатой: они носили дреды, небрежную рокерскую одежду и видно не боялись экспериментировать со внешностью. Периодически перекидываясь с ними парой слов, когда они встречались на кухне, Лайла узнала, что они довольно нестандартные люди, не только внешне, но и внутренне: они не были материалистами, многие вещи делали больше ради опыта, нежели получения профита, были за любой движ, лишь бы интересно, часто волонтёрили, участвовали в марафонах и путешествовали по тем местам, куда обычно никто не суётся. В общем, экстрим и выход за рамки по максимуму. Это и стало причиной, по которой они так легко согласились выступить и даже не потребовали оплаты. Не то, что не потребовали, даже настойчиво отказывались от неё, когда Лайла умоляла её взять, ведь они были потрясающими.       Потрясающими, как сегодняшний день.       Сегодня день годовщины свадьбы Юнги и Хосока. Как обычно, Лайла закатила тусовку. Только в этот раз хостел был закрыт на один день и на мероприятии присутствовали только самые близкие люди — часть коммуны, сама организаторша — Лайла и Индика с её новой девушкой — Сативой. Чьё имя до смешного по-соулмейтски сочеталось с её именем. Хосок проорался с этого при знакомстве. Да каждый бы проорался, на самом-то деле. Одну назвали в честь травки, вторую «потому что слово прикольно звучит» и обе были нежеланными детьми — прямо-таки действительно идеальные соулмейты! Абсолютно каждый, кому не лень, считал своим долгом при встрече с ними повторять один и тот же заезженный прикол: «А что, если у вас будет ребёнок, вы назовёте его Рудералис?..». Они закатывали глаза. И даже в этом действии выглядели так похоже, будто их кодил один и тот же создатель.       Весь день прошёл в суете. Нужно то сделать, это, успеть туда и сюда. Забегавшись, Юнги и не заметил, как упустил из виду того, как Хосок незаметно исчез. Приехали. И искать его где — непонятно.       — Да где его носит?! Уже почти семь, все собрались уже.       — Тихо, - Лайла расставляла бокалы по столу около океана, - Да придёт он! Успокойся и не нервируй других.       Они уже накрыли на стол и красиво украсили его сочными тропическими фруктами, дорогим алкоголем, первыми и вторыми блюдами. Оставался завершительный этап — бокалы. И тот факт, что Лайла сейчас управится с ними за тридцать секунд, а Хосока так нигде и не видано, ужасно напрягал Юнги.       — Аргх!       Богатый на цвета гавайский закат близился и Юнги очень вожделел разделить этот момент со всеми близкими в полном составе. Он в подробностях представлял себе этот миг, как он поднимает бокал, полный розовой опьяняющей жидкости и счастливый, после произнесения тоста, сам окрашивается в розовый в объятиях любимого мужа и окружённый коммуновскими. Залитый лучами уходящего солнца, треплемый ароматным и свежим морским бризом. Только вот… где черти носят Хосока?..       — Я не могу! – сорвался Юнги, - Договаривались же, что к семи, - и почти дёрнулся было в сторону хостела, как Лайла удержала его, молниеносно схватив того за руку.       Мин посмотрел на лидера с недоумением и требованием его отпустить. Но лидер его не отпустила и даже умудрилась отчитать:       — Успокойся и сядь! Ты чего ведёшь себя, как маленький? Из-за такой мелочи так завёлся!       — Я…       — Цыц!       Лидер силой вынудила Мина сесть за стол прежде, чем он бы успел как-либо ей возразить.       — А ты почему не даёшь мне пойти и поискать его? – Мин, кажется, что-то заподозрил.       Лайла не замешкалась, ведь у неё уже имелся заранее заготовленный на такой случай ответ в голове:       — Сейчас уйдёшь ты, а он вернётся, потом ещё кто-нибудь пойдёт искать тебя и мы так ещё целую вечность будем собираться. Лучше сядь и подожди, пожалуйста.       И Юнги не оставалось ничего, кроме как надуть губы, скрестить руки и послушаться.       Цветы в вазах колыхались от лёгкого ветерка, океан шумел умиротворяюще. Приливы волн сменялись отливами, гости за столом смеялись и перешёптывались. До каждого из них доносились приятные ароматы свежих фруктов, салатов и горячих блюд, однако никто не притрагивался даже к напиткам, ожидая, пока за столом не соберутся все организаторы и приглашённые. Юнги постоянно суетился, поглядывая на часы и сканируя глазами округу. Чем дальше уходила стрелка на часах и чем чаще он не замечал никакой рыжей головушки в сканируемой местности, тем тоньше становилась плёночка его терпения. Он начинал испытывать стресс. А за ним и чувство стыда за себя… ведь это правда так по-ребячески так расстраиваться из-за того, что какие-то его фантазии не собираются сбываться.       — Эй, Юнги! Что с лицом? – в какой-то момент Кайл обнаружил, что с ним что-то не так.       — Н… н-не, ничего, - Юнги пытался врать.       — Да ну, хватит! Не кисни! – а Индика, находившаяся возле него, по-дружески зарядила в него кулаком, - Мы же так долго ждали этого момента! Каждый день, что ли, вот так все собираемся?       — Ай… - Мин зажмурил левый глаз, потирая плечо, которое Индика ударила.       — Вот-вот! – согласилась её девушка, Сатива, - Давайте лучше проведём время кр-р-расиво!       — Инди, только не бей Юнги сильно, ладно? – поугарал Думизани, державший в руках дитя Хосока (Чакру), - Ты же монстр! У тебя сил, как у громилы… однажды она выломала мне дверь! – повернулся он к гостям, ловя их изумлённые охи и ахи, - Учитывай это, пожалуйста! – а затем снова к Ди, обращаясь к ней с хохотом.       Сатива вовремя сжала Инди в тисках, когда та чуть не замахнулась и на Зани с шутливым криком: «Чё ты вякнул?!». В этот момент Чакра, испугавшись, спрыгнул с колен Думизани, оставляя на его одежде уйму рыжей шерсти.       — А-ха-ха-ха! – все смеялись, всем было весело.       Один Юнги оставался холодным. Перед его глазами солнце медленно двигалось к горизонту, кусок за куском вырывая из него последние надежды на то, что Хосок скоро придёт и что какой-никакой шанс, что его представления примут форму реальности, действительно есть. Он и сам не понимал, почему для него это так важно, он был согласен с Лайлой:       — Это лишь мелочи…       Но не мог избавиться от пакостного чувства в душе, которое возрастало в своих масштабах с каждым движением предзакатного солнышка вниз. Всё-таки, не так много у Юнги в жизни было подобных простеньких капризов и он хотел хоть раз позволить себе заиметь один полноценно, да вот…       … видимо, сама вся вселенная была против.       Часы уже показывали 19:00. Компания становилась шумнее, а слух Мина, напротив, притупленнее. Он не замечал ничего вокруг, полностью погрузившись в себя. У него всё погасло. Огонь внутри, предвкушение. Интерес к мероприятию, желание социализироваться…       Небо было ярко-розовым, всё прямо как в его представлениях, да только он никоим образом не мог насладиться им без недостающего важнейшего элемента рядом — Хосока. Всё казалось тусклым, неинтересным, ненужным. Юнги было скучно, бесцветно и грустно. Не так он хотел начинать годовщину. А ведь первая годовщина бывает лишь единожды в жизни…       Лайла начинала напрягаться, видя, насколько Мин пребывает расстроенным. Он ни с кем не разговаривал и упёрся взором в одну точку, словно мёртвый. Быть обладателем такой эмпатии, как у Лайлы, нереально сложно: ты не выдерживаешь боли, даже если она одна единственная в компании и исходит из одного единственного источника в ней, потому что чувствуешь её чересчур интенсивно и она перекрывает собою всё веселье. Лайла уже хотела сорвать общий план и сообщить другим, что они что-то перегнули палку, встав со стула с демонстративным вдохом…       … как вдруг…       … as usually…       … Чон оказался быстрее.       Она увидела, как он бежал к ним со всех ног, едва волоча по песку свой тяжеленный косплей на шамана и придерживая наспех одетое на голову соответствующее украшение с перьями. Позади него также пыхтели ребята — целая команда танцоров, которую он набирал целый месяц, устроив масштабный кастинг по Оаху. Они были одеты точно так же: парадно, неудобно, зато ка-а-ак зрелищно. Цепи и монеточки на их одинаковых поясах позвякивали от движений и блестели вспышками искр в ответ на встречавшие их закатные лучи солнца.       Юнги обернулся на шум слишком рано.       — Стой-стой-стой! Не-е-ет! – схватил его Думизани.       Однако, уже было поздно. Юнги всё увидел. Завораживающей красоты люди направлялись к ним шумно и торопясь, потому что опаздывали. Они потели, но их индейский грим не стирался, видимо, оттого, что был свежим и вероятнее всего, ещё и водостойким.       Юнги застыл в полном шоке от ситуации. Мир, до этого погрузившийся в серость, слишком внезапно и резко заново обрёл яркие краски, благодаря наконец-то появившемуся Хосоку. Но это ушло на второй план и осталось незамеченным за ахером, который он испытал, увидев свой сюрприз раньше времени.       — Ну во-о-от! Теперь всё коту под хвост, - вытер пот и снова уселся на стул Думизани.       — Что?.. – только и смог вытащить из себя Мин, продолжая оставаться статуей.       — Аргх, - вздохнула Лайла, - Мы из кожи вон лезли, чтобы скрыть от тебя этот сюрприз, но ты всё равно испоганил всё своей нетерпеливостью! – затем объяснила она всё Юнги, - Ну, ладно! Наслаждайся его шоу, чё теперь…       — Шоу?! – Юнги всё ещё ничего не понимал.       А объяснений и не требовалось. Хосок скоро добежал до них первым, отдышался и ничего не говоря, швырнул колонку на песок, предварительно врубив один из треков Beside The Streets. И всё сразу стало… как-то… по-другому.       Хосок был подобен природной стихии.       У него замечательно получалось влиять на окружающую обстановку. Казалось, он родился именно для этого. Всегда, стоило ему появляться — всё внимание сразу приковывалось к нему; атмосфера менялась в считанные секунды: воздух будто становился насыщеннее и им становилось слаще дышать, оттого и все заряжались бодростью, даже цвета мира воспринимались более красочными. Он будто одним своим существованием рядом распылял по воздуху какие-то наркотики, поднимая всем настроение, либо усиливая его, если оно уже было приподнятым. Так же и случилось с Юнги, он не смог противостоять воздействию Хосока. Сердце учащённо забилось, предательски приводя его к мысли: «Хватит так реагировать, будто мы не замужем друг за другом уже год и я впервые вижу этого человека, в первый раз испытывая к нему чувства!». Он краснел от собственной мысли, ощущая себя малолетним подростком, пока Инди не вернула его в реальность, схватив его сзади за плечи и усадив на развёрнутый в сторону Чона стул. Мин на секунду даже испугался чуть-чуть. Индика рассмеялась от этого, после чего добавила, наклонившись к его уху:       — Насладись представлением, Юна. Он месяц готовил его специально для тебя.       Юнги обомлел от услышанного. А ещё больше — от увиденного. Где он насобирал всех этих людей?.. Буквально каждый подходил Хосоку идеально: что по росту, что по навыкам, что по, чёрт бы их побрал, даже вайбу! Они двигались сумасшедше синхронно, словно были клонами Чона, просто других национальностей. Такого нельзя было добиться без переходящей границы нормального дотошности. Мин таял, видя потрясающую подготовку, чувствуя, сколько труда вложил в неё Хосок. И таял ещё сильнее, осознавая, что всё это ради него. Ради сегодняшнего дня. Который был видно важен для него. Поступок Хосока показал, насколько ему ценна эта годовщина. Ровно настолько же, насколько и для Юнги. То замечалось даже по его хореографии.       Она была сложная, уже с первых секунд зацепила внимание всех зрителей. Хосок сходу начал с акробатики и за мгновение ока продемонстрировал свой профессионализм. По коже Юнги посыпались мурашки. А ведь это было всего лишь начало. Дальше ни Хосок, ни команда не давали спаду уровню тяжести и продолжили в том же духе, вызывая всплески всё новых и новых изумлённых реакций зрителей. В каждый аспект танца — в каждую миллисекунду движения и даже мимику Хосок вкладывал максимум страсти. Чон вообще ничего не держал в себе, вывалил наружу всё, что испытывал в этот момент. Это завораживало, поскольку, несмотря на это, все части его тела оставались под полным контролем. Он не пропускал мимо ни один бит, словно он вшит в его голову и управляет его телом. Хосок знал наизусть эту песню. Вплоть до «какой хай-хэт играет в какую секунду».       У Юнги заслезились глаза от понимания, что Хосок действительно очень любит BTS. Он идеально показал всю суть этого трека через танец. Он смог понять те смыслы, которые Мин заложил в свои метафорические тексты. Хосок разобрал их на части, упростил для понимания для других и прекрасно передал те сложные слова понятными телодвижениями. И пусть это была политическая тема, никому не было скучно ни на мгновение. Магнетизм его движений приковывал к себе, не позволял отвлечься, не давал оторвать от него глаз.       — Даже жалко, что такое представление такого уровня показывается на закрытой вечеринке, а не на мировой арене, - так думали все присутствовавшие.       Ещё никогда Юнги в жизни не видел настолько прогрессивного танцора. Который обладал не только каждым мускулом своего тела, но и богатой на движения фантазией. Лайла испытывала гордость за то, что он является её сыночком. Юнги испытывал гордость за то, что этот, мать его, редкостный джекпот достался именно ему. И только ему.       — Я люблю тебя! – сразу, как музычка прервалась.       Хосок даже не дал себе отдышаться и произнёс это сквозь тяжёлое дыхание, всё ещё пребывая в последней танцевальной позе. Юнги уже вовсю шмыгал носом, не в силах сдерживать переполнившие его чувства. Он хотел ему ответить тем же, но до сих пор не отошёл от представления и плакал. Такое невозможно описать в текстовом виде, это следует видеть. Причина его безмолвия обоснованна.       Не только Мин был в шоке. Вообще все гости. Некоторые аплодировали, некоторые так же, как и Мин, застыли в ахере со способностей Хосока, о которых узнали только сейчас.       — Хоби, что ты наделал со всеми нами?! – у Инди и комплименты были в юморной форме, - Мы, конечно, знали, что ты замечательно танцуешь… но не настолько же! Ёлки! У меня волосики на руках аж встали дыбом!       — Индика! – с видом: «Фу! Как неприлично!» Сатива толкнула Инди и рассмеялась своим низким африканским басом.       Потихоньку и другие гости начали отходить от крутейшего шоу, охваченные приятным послевкусием поражённости и экстаза от искреннего и полного чувств творчества. Люди веселились, порождая шутки за шутками и поочерёдно хвалили всех: Лайлу, Хосока, членов его команды и прочих тех, кто приложил руку к созданию такого потрясающего вечера. Только Юнги по сию пору ещё не пришёл в себя. Ну естественно, ведь танец посвятили ему.       — Юнги, - наконец Хосок отдышался.       Мин итак смотрел на него, так зачем же Чон позвал его?..       Смешок.       Глаза Мина стали растерянными и забегали по окружавшей Чона местности.       — Милый, - а Хосок подошёл к Мину, полный уверенности и необъятной любви во взоре.       В следующее мгновение Юнги уже стоял напротив него, поднятый со стула хосоковской рукой. Он был смущён и потерян. Не знал, что испытывать. Потому что всё произошло не так, как он хотел… а во много, много, много раз лучше. Неожиданно для него Чон подарил ему момент куда более атмосферный и незабываемый, нежели тот, что он сам себе придумал. Это было похоже на сказку.       Улыбка Хосока заставляла млеть от счастья. В его магнетически красивых карих глазах плескались блики, а также отражались океан и предзакатное солнце. Они жутко притягивали к себе. Забирали все цвета этого мира, будто высасывали те пипеткой и заключали в плен своих радужек, запирая там и всё внимание Юнги. Он не хотел выбираться оттуда, не хотел прерывать зрительного контакта, которым невозможно насытиться… просто Хосок взял и сделал это. Чон забил на всё на планете и поцеловал любимого прилюдно.       И всё…       Всё…       … перестало существовать. Ни гулкого шума коммуновских, ставших свистеть, хлопать и хохотать на это, ни громких чаек, ни океанских волн, ни шелеста пальм Юнги больше не слышал. Он утонул в Хосоке. Весь. Полностью. Перестал замечать что-либо, кроме чувственного, насыщенного и нежного поцелуя. Хосок целовал так, словно давал обещания. Которые непременно выполнит.       К этому человеку Юнги испытывал слишком сильные чувства. Такие, что способны выключить весь мир, если понадобится. И даже когда в этом нет надобности. Он обнаружил это в своих текущих реакциях. Юнги ничего не видел и не слышал, но ощущал. И ощущал интенсивно. Зарождавшая в нём вселенная после большого взрыва эмоций уже обрастала множеством мелких живых, активных частиц и норовила запеть хором радостную серенаду… да вот на этой так и не начавшейся ноте, увы, их жестоко прервала нетерпеливая до веселья Индика:       — Да всё! Хорош! Успеете сожрать друг друга потом! – звонко расхохоталась она, оторвав Мина от Хосока, - Вы что, совсем?! Забыли, что не одни тут?       — Инди-и-ика-а-а!!! – Хосок сразу пришёл в себя, успел ещё и повозмущаться в ответ, - Такой момент испортила! 바보!       — Слышь, я, может, по-корейски и не вшпариваю, но прекрасно знаю, чё это слово означает! Сам ты дурак! 바보, 바보, 바보! – далее Индика передразнила Хосока, но с заметным, режущим слух акцентом.       Они все надорвались с этого и поугарали над этим приличное время. Кроме Юнги, Юнги потребовалось немного больше времени, чтобы остыть от вскипевших чувств и до конца подосадствовать на тему «Ох, как же Инди не вовремя решила прерывать нас». Но и он вскоре присоединился, осчастливив всех и своим долгожданным и родненьким смехом. Всё-таки, какой же потрясающий день. Близким — весело, любимому — хорошо, а он сам — как расплавленная конфета…       Застолье началось с комментариев Зани по поводу дедуктивных навыков Юнги:       — Тебе бы в детективы надо, - говорил он, увлечённо режа филе запечённого лосося, - ты почти нас раскрыл! – договорил он и закинул в рот свой лакомый кусочек рыбки, - М-м-м…       Внезапно нежное умами обволокло все его вкусовые рецепторы, вынуждая отвлечься на пару секунд, закатывая глаза от удовольствия. Дальше Думи продолжил с набитым ртом:       — Если бы не Лайла, сориентировавшаяся в моменте, мы бы уже попались. Кха-кха… Мы капец как растерялись! Но благодаря ней, ты этого и не заметил, - когда Думизани раскашлялся, маленькие кусочки рыбы полетели на песок.       Нина шлёпнула мужа по затылку за это с замечанием:       — Сначала дожуй, потом говори! – и цокнула.       Компашка снова рассмеялась в унисон.       — Не, ну реально, - Думи быстро вытерся, привёл себя в порядок, посмотрел на Нину извиняющимся лицом, а затем продолжил на том, на чём он остановился, - Респектую тебе, Юнги! Ах, блин, рыба нереально сочная. Боже, спасибо тебе огромное за такой крутой ужин, Лайла, - тут же отвлекаясь на другую, не менее важную для него, гурмана, тему.       — Ну а чего ты хотел? Он служил, - напомнила Ди.       Мин неловко рассмеялся и почесал затылок.       — Точно-о-о!       — Хэй-хэй, давайте не будем об этом, - взмахнул руками Хосок, не позволяя поднять достаточно травматичную для Мина тему.       — Всё-всё, хорошо, - и все моментально остановились.       Юнги посмотрел на мужа с благодарностью. А Хосок продолжал смотреть на остальных, при этом крепко сжимая его руку под столом. Щёчки заполонило румянцем. Хосок помнил. И Хосок заботился о нём.       Считая, что подходящий момент уже настал, Лайла легонько постучала по своему бокалу три раза, привлекая к себе внимание и встала, чтобы произнести тост. Большое количество мелких разноцветных камушков на её украшениях и дредах дивно поблёскивало, создавая впечатление космического сияния, да и сама она была как яркая звезда. Прилетевшие к ним сантбриджовские тоже были по-рейверски нарядными. Весь стол заполонял табун из красочных хиппарей, одетых один экспериментальнее другого. Единственный Юнги сидел в скучном классическом костюме. В какой-то момент он даже начал это замечать и чувствовать себя немного не в своей тарелке. Но его от этого отвлекла речь Лайлы, потрясающая речь, под стать истинному лидеру:       — Дорогие ЮнСоки и уважаемые гости! – уже с самого начала она цепляла формулировкой, - Сегодня мы собрались здесь, чтобы отпраздновать не просто годовщину свадьбы, а целый год, наполненный различными событиями! Мы прошли через огонь и воду, пережили тяжелейшие эмоции, а также насладились счастливейшими. Это время, когда два сердца стали одним, а два пути соединились в единую дорогу, устланную счастливыми моментами и тёплыми воспоминаниями.       Теплота проявилась во взоре лидера. Она была искренна и по-настоящему счастлива.       — Посмотрите вокруг — здесь собрались ваши близкие, ваши друзья, ваши единомышленники. Мы все свидетели великого чуда, которое произошло между вами. Вы доказали, что настоящая любовь способна преодолевать любые преграды. С каждым днём ваша связь крепнет, и это невероятное волшебство придаёт силы и вдохновение всем нам.       Все кивали и мычали в знак согласия.       — Юнги, Хосок, - а Лайла продолжала, - вы создали храм, в котором живёт ваша любовь. В этом храме царят понимание, поддержка и уважение. Я сама свидетель тому! Каждый ваш взгляд, каждое прикосновение говорит о том, что вы созданы друг для друга. И это чистая правда! Вы научились не только любить, но и быть партнёрами, которые готовы делить всё — радости и горести, успехи и неудачи. Вы ж мои прелести!        Лайла аж засмущала Юнги. Хосок заметил это и рассмеялся.       — Пусть каждый новый день будет для вас страницей незабываемого романа, и пусть ваша история любви продолжается вечно! Пусть каждый год станет не просто круглой датой, а новой вехой на пути к ещё большему счастью! Давайте поднимем бокалы за вашу любовь!       Гости и виновники торжества подняли бокалы.       — За здоровье, счастье и долгие годы вместе! Пусть вашей семье всегда будет уютно, а в домах царит тепло и смех. За любовь! За вас! За мир во всём мире, которого мы добились в том числе и благодаря вам!        — О-о-о-о-о! – многие не смогли сдержать в себе ту гордость и то ликование, которые они испытали от последней фразы Лайлы.       Они бы ещё зааплодировали, будь у них такая возможность, но у них в руках были бокалы, поэтому они ограничились этим протянутым «О» и довольно-смиренно чокнулись.       Радостно.       Красиво, бравурно и безмятежно.       Нужное настроение задано. Все потихоньку начали трапезничать. Блюда в основном были вегетарианскими, потому что коммуна по большей мере состояла из вегетарианцев, однако на столе присутствовали и редкие блюда из морепродуктов для тех, кто придерживался пескетарианства. Им грех было прилететь на Гавайи и не попробовать именитое здесь поке. А также проигнорировать таких шикарных лобстеров в терияки, каковых в Сантбридже не найти или если найти и можно, то охренеть за какую высокую цену. Многие коммуновские в жизни не видали таких яств. Всё было на высочайшем уровне и ресторанного качества.       — Боже, я теперь хочу переехать сюда жить, - особенно смаковал свои порции Зани, - Ах, устрицы просто объедение! – тучный мужчина забил на все правила этикета и жадно слизал с пальцев остатки сливочного соуса.       — Милый, прекрати! – Нина смешно смущалась из-за него, возясь с салфетками и его неугомонным аппетитом.       Она вытирала с его усов прилипшие к ним соус и напитки, плюс остатки всего, на что он бездумно накинулся. Хосока с Инди дико выносило с этого. Сатива тоже беспрестанно смеялась.       — Ты выставляешь нас бедными!       — Да ладно, - посмеивалась и Лайла, - оставь его, позволь ему наесться до отвала. Не каждый же день едим за праздничными столами.       — Вот-вот! – Думи воспользовался одобрением авторитета и смог противостоять своей жене, которой в любой другой обычный день не смог бы вот так противостоять, - Лидер дело говорит, Нина. Разве не так? – ехидно разулыбался чревоугодник и принялся накладывать себе четвёртую уже по счёту порцию риса басмати.       Нина закатила глаза, подбирая своё шампанское.       — Потом не жалуйся, что тебе надо сесть на диету и как у тебя болит желудок. Я тебя предупреждала. Я всё. Я сделала всё, что было в моих силах.       — Хорошо.       После этого супруги рассмеялись. Нина заболталась с девочками, предоставив Думи с нулевыми силой воли и самоконтролем самому себе. А он продолжил поддаваться искушению слопать ещё, ещё и ещё, забывшись в самом сильном своём грехе.       Юнги высматривал каждую ложечку, которую Хосок подносил к своему рту. Чон уже вышел в ремиссию из анорексии, но сформировавшаяся привычка у Мина осталась. Он всё равно переживал, что Хосок будет недоедать чуть-чуть, если за ним немного не последить. И каждый раз вот так следил, прежде, чем самому начать есть, чтобы просто было спокойнее на душе за него.       — Юнги, - в какой-то момент Хосок это заметил.       Уголки его губ дёрнулись, образовывая едва уловимую усмешку, а ложка застыла в воздухе, не дойдя до должного конечного пункта. Мин настолько уже делал это на автомате, что сейчас, когда процесс взял и остановился, а не продолжился, как это бывает обычно, у него произошёл сбой в системе и он легонько дёрнулся, удивившись. Видимо, он и сам не понимал, что он делал, а теперь резко понял и подохренел. Взгляд Хосока подполз к нему исподлобья. Юнги сконфузился. Перестал смотреть на него.       — Всё уже хорошо, не переживай, - Чон опустил ложку в суп и взял руку Юнги, - Я не страдаю такой хернёй больше.       Взор Мина вернулся к лику Чона. В нём плескались смущение с лёгким намёком на волнение. А Чон же излучал теплоту и выглядел заботливо. Он приподнял кисть Мина, вытаскивая её из-под стола.       — Благодаря тебе, - затем дополнил он, целуя ручку Юнги.       И Мин смутился того ещё больше. Вроде мило, вроде приятно, но всё же… неловко, когда ты втихаря следишь за кем-то, а он вот так разоблачает тебя.       — Ну, что ж! – в этот момент, как гром из ясного неба возникший голос Лайлы, заставил вздрогнуть каждого присутствовавшего.       Она ожидаемым образом прямиком взглянула на Кайла, игнорируя все взгляды, голосившие: «Чёрт, как же ты нас испугала!». Точно таким же предсказуемым образом спрашивая о следующем:       — Ты принёс дурь? Может, накуримся?       — Лайла-а-а-а-а! – сходу протянула Индика, - Опять ты за своё!       — Ну а что?! – Лайла не понимала возмущения, - Мы же развлекаемся…       — Аргх… а так хорошо ведь сидели, - Индика раздулась настолько, что чуть ли не сползала со стула.       Сатива придержала её.       — Вот именно! В чём твоя претензия?! – поддержал Лайлу Кайл (ну естественно…), - Ты же не говоришь не пить другим алкоголь! А это — ну… почти то же самое! Только в сто раз улётней…       — И вовсе нет! Вовсе не то же самое, - резко встрепенулась Индика, забыв про Сативу, придерживавшую неё.       Ди спихнула её, даже случайно шлёпнула по лицу, зарядившись эмоциями, начав резкие телодвижения.       — Пьющие хотя бы сидят и веселятся вместе с нами, - разожглось в ней энергии от споров, - а вы, блин, как возьмёте, да накуритесь, а потом улетаете куда-то и просираете всё времяпровождение вместе!       В чём-то Индика была права. Но Лайла один хер хотела накуриться.       — Мы сейчас итак видимся редко. Неужели вы хотя бы один вечер не можете провести без всяких ваших наркотиков?..       — Трава — не наркотик, - впихнулся левый коммуновский.       Индика посмотрела на него прожигающим взором. Тот всё понял, умолк и не стал дальше лезть. Хосок сложился в конвертик от данной сцены.       — Давайте не забывать, что мы на годовщине этих двоих, - Лайла была готова сказать что угодно, лишь бы быстрее добраться до своего джоинта с вишнёвым вкусом, - Вот именно, что мы собираемся редко и у нас ограниченное количество времени на то, чтобы повеселиться вместе. Так что, может, сейчас вместо того, чтобы конфликтовать из-за таких мелочей, - она была искусной манипуляторшей, когда надо, - мы сконцентрируемся на том, чтобы хорошо провести время вместе и не тратить его попусту на всякие споры?..       Недовольное выражение лица Инди выдало, что её давно не берут такие манипулятивные речи Лайлы, приправленные стратегически подобранными аргументами, потому что, ну, come on, она не первый год знает эту женщину и уже выучила все эти её «лидерские тактики». Ей не понравилось, что Лайла решила применить их сейчас, вместо того, чтобы просто быть её искренним близким человеком и отвечать ей по-искреннему. А поэтому она сказала это ей в лицо:       — Лайла, мы — не незнакомцы друг другу! Прекрати разговаривать со мной подобными речами.       — Всё, хорошо, я тебя услышала, - Лайла почему-то рассмеялась.       — Почему ты смеёшься?!       — Ну, просто…       … ты очень милая, когда взбешённая, Инди.       Сердце пропустило какой-то неправильный удар. Индика молниеносно притихла. Весь стол притих.       То, что сказала Лайла…       … было для всех неожиданностью.       Неловкая пауза не затянулась надолго, поскольку, сразу после сказанного, Лайла, как ни в чём не бывало, добавила:       — Так, что? Может, не тебе, не мне, давай-ка мы скурим по легонькому косячку и не будем сильно накумаренными?       — Да делай, что хочешь! – Ди встала со стула и пошла стремительно удаляться.       Сатива вообще не поняла, в чём было дело.       Она не знала, что Ди и Лайла друг другу — бывшие.       — Ой, что это нашло на неё, - пробормотала она невинным голосочком, - Я пойду за ней, простите, если что!       И только она было хотела пуститься в бег, как со спины её догнал голос Лайлы, притормаживая её на пару секунд:       — Сатива, нет… не извиняйся. Это вы… простите меня.       Девушка постояла недолго, слегка насторожившись, а потом вспомнила, что у неё нет на это времени и всё-таки убежала прочь вслед за Инди.       Ещё некоторое время гости, Мин, Хосок и Лайла попребывали безмолвными. Даже Думизани перестал обжираться и проникся временно возникшей напряжённой ситуацией. И только Юнги решился хоть как-нибудь разрядить обстановку, перейдя на другую тему:       — Я бы сейчас не отказался от стейка…       За это ему тут же прилетело от Хосока:       — Как ты смеешь такое говорить?! – конечно же, в лёгком и шуточном тоне.       — А-ха-ха-хах, - рассмеялся Юнги, уворачиваясь от игривых ударов супруга, - Всё-всё-всё! Стой! – потом он остановил его, схватив того за обе руки и добавил, - Блин, ну я же не виноват, что я мясоед. Да, конечно, грустно… но вкусно.       Чон тут же вырвал руки из его хватки.       — Ну, всё! Теперь ты переходишь все границы! – снова замахнулся на мужа Хосок, - Ты хоть понимаешь, как это негуманно?! – в следующее мгновение он полноценно подёргал Мина за волосы, испортив тому тщательно организовывавшуюся в течение получаса укладку.       — Хосо-о-о-ок!!! – Юнги запищал, ему стало не до смеха, - Я капец как много времени и лака потратил на эту причёску!       — А мне плевать, - насмехался Хосок, - Получи по заслугам, грёбаный трупоед!       Это была их извечная тема для споров, которая, походу, уже никогда не закончится. В связи с тем, что Хосок в коммуне с малых лет и он не особо помнит себя вне неё, он перенял себе их идеологию и заодно ещё и образ жизни. Чон был вегетарианцем, он очень любил животных, а также поддерживал философию эко-френдли. Вопрос поедания мяса был единственным вопросом, в котором у них настолько разнились мировоззрения. Но, в отличие от Мина, который был должен один отстаивать своё мнение, Хосока поддерживала вся коммуна. И Юнги оставалось только грустно отступать, скучая по сочной говядине, потому что против толпы не пойдёшь. Он жил с ними, а не они с ним. Принимать их правила было… справедливо.       — Отлично, я теперь как гадкий утёнок, - произнёс Мин, рассмотрев себя в карманном мини-зеркальце.       — А что, был лебедем до этого? – не упустил возможности подколоть его Чон.       — Ты придурок, - рассмеялся Юнги, - Давай закончим этот зоопарк. Мы — просто люди.       — Такие, как ты — нелюди.       — Ой, только не начинай опять…       — Пфха-ха-хах!       Они просидели так где-то час. Выпивали, пьянели, наслаждались фруктами, шутили шутки и угарали. Насыщенный закат уже мало-помалу гас, приглашая заместо себя сиять звёздам на фиолетовом небе. Юнги плавился в объятиях Хосока, сквозь опьяневшую призму наблюдая за появлявшимися звёздами. Эффект алкоголя делал пляж атмосфернее, а пространство — просторнее и уютнее. Но всё это было для него не важно, больше всего он любил в происходящем — Хосока.       — Я так благодарен тебе… за то, что ты появился в моей жизни, - у захмелевшего Юнги развязался язык.       Он уткнулся в шею Хосока с закрытыми глазами, потираясь об него, как котёнок. Хосок прижал его за талию, сделав так, чтобы они сидели теснее.       — И я тебе, - тут же уверенно ответил он, - Ты дважды спас мне жизнь… - а это он решил оставить неозвученным, чтобы не напоминать Мину тёмные события из его прошлого, которые он желает забыть.       У него это благополучно получалось. Новая жизнь, полная работ, творчества, концертов и положительных воспоминаний о семейной жизни с Чоном заполоняла всю память активно, на ежедневной основе и крупными дозами, потому что лейбл, фанаты и Хосок не давали ему заскучать. Отчего и казалось, что то, что с ним произошло всего-то навсего год назад осталось уже далеко-о-о позади. Те воспоминания отложились в самый дальний шкаф его сознания. Он пылился и никогда не открывался.       — Твоя дебютная песня — это мой гимн.       — Ха-хах… а твои танцы — это мой смысл жизни.       Хосок рассмеялся и защекотал бок Мина. Юнги жалобно задёргался.       — Не утрируй, - включился синдром самозванца.       — Но это правда, - Юнги поцеловал шею Чона, - Ты сегодня сделал меня таким счастливым…       Почувствовались капли слёз на коже. Хосок насторожился и отстранился, чтобы посмотреть на Юнги. Он действительно расчувствовался. Его глаза перекрыла пелена слёз.       — Ты так пьян?.. – переживающе улыбнулся Хосок, вытирая влагу с щёк мужа.       — Не так сильно… - сказал Мин и запнулся.       Его лик заалел в считанные секунды. Однако, он всё равно добил мысль:       — … алкоголем. Но достаточно… сильно… тобой.       Он был таким мило-мило неловким, когда дело доходило до таких фраз. Даже если прошёл год, как они вместе, всё равно внутри всё вертелось, как в первый раз. Хосок в такие моменты тупо терял себя, его тоже штормило от эмоций. И в этот раз он тоже не удержался, взял и затискал Юнги, осыпая его одновременно и своей безудержной любовью, и бесчисленными извинениями за то, что он опять это делает, зная, как Юнги такое «не любит».       — Ну, всё. Всё! Всё!!! Хватит!       Юнги капец как стеснялся. Тем более — когда другие на это смотрят. Он попытался оттолкнуть Хосока, но Хосок уже не был худощавым хилым малым и смог продолжить «насильно» сжимать Мина в тисках.       — Я тебя сейчас не отпущу, дорогой, - смеялся и активно тёрся носом об щеку Мина Хосок, - Ты мой! Мой. Мой!!! – зацеловал его снова.       Всё тело пережалось от смущения, однако Юнги просто сдался, дался и смирился.

***

      Свет во всех помещениях хостела отсутствовал. Да и Индика не собиралась его включать. Она добежала до туалета и осталась освещённой одной единственной ярко светившей луной. Золотистый блеск из окон делал этот момент её разъярённой одышки кадром из драматичного фильма. Она сгорбилась над раковиной, до которой сама не понимала зачем добежала и пыталась не позволять слезам стечь по её разноцветному макияжу. Очень вскоре Сатива догнала её, но осталась позади двери, так как Индика успела её затворить. Послышались мгновенные стуки.       — Индика! Что случилось, Индика? – девушка сильно распереживалась, - Пожалуйста, открой! И давай поговорим.       Ди была не в силах отвечать, хотя полностью отдавала себе отчёт в том, что происходило.       — Почему ты вот так поступаешь?! – в голосе Сативы начала прослеживаться настораживающая обида.       Плохо. Очень плохо. Так сложно держаться… ещё немного и Инди ведь сломается. Откроет ведь. И не очень приятно им будет…       — Уходи, - а потому она просит уйти.       — Нет! – но Сатива не отступает, - Как ты можешь быть такой эгоисткой?! Я хочу те помочь! А ты меня отвергаешь!       Ладони Инди сжались в кулаки. Руки стали трястись от напряжения. Как поступить так, чтобы не обидеть, но и не позволить им контактировать в таком состоянии?..       — Я хочу побыть одна. Оставь меня, - постаралась как можно спокойней произнести Индика.       За дверью послышался всхлип. Инди вздрогнула.       — Сати?..       Её за мгновение ока угомонило.       — Сати, - Индика выпрямилась, - Кх…       … чёрт б побрал тебя!       Щелчок. Дверь отворилась. Индика не выдержала. Сорвалась. Сатива тут же вбежала в туалет и ударилась в Индику объятиями.       Индике стало стыдно. Ведь она расплакалась… из-за неё.       — Я не имею права доводить тебя до слёз…       Сука!       Молниеносно отрезвившись от чувств, хотя бы на время, хотя бы пока Сати рядом с ней, Ди принялась в решительные действия и сжала девушку ответным объятием.       — Прости меня… всё хорошо, - промолвила она, надеясь, что Сатива ей поверит.       — П… п-правда?.. – неясно, что означал её тон: сомнение ли или надежду.       Сатива звучала испуганно. Испуганно и, пожалуй, растерянно. Она в первый раз видела, чтобы Индика, весёлая на её памяти женщина, вот так внезапно и так эмоционально вышла из себя, была отдалённа и рассержена.       — Да.       — Тогда почему я чувствую холод?..       Вопрос на долю секунды озадачил Индику. Поэтому она автоматом ответила первое, что пришло ей в голову:       — Всё в порядке. Не переживай. Ты просто переживаешь, - подкрепляла она свои слова поглаживаниями, - Я не буду к тебе холодна, даже если буду выведена из себя.       Но правду ли ты ей говоришь, Индика?..       Сатива не нашла, что на это ответить и только продолжила испуганно прижиматься к Индике, принимая её поглаживания по спине.       — Я… люблю тебя, милая.       Вроде бы как срабатывает.       На душе у Сати стало заметно полегче. Её плечи перестали напрягаться, поток слёз оказался остановлен. Однако, у Инди всё было в точности да наоборот. Только она старалась не подавать виду и из последних сил выдавила улыбку, когда Сатива отстранилась от неё и решила посмотреть ей в глаза.       — Я тебя тоже! – так искренне…       … и так болезненно от того же.       Ведь… похоже, что…       — Иди к ребятам, любимая, - лживо сладко пробормотала Инди, - Я тут быстро управлюсь и догоню тебя. Я скоро присоединюсь. Хорошо?       — Хорошо! – наивно разулыбалась Сати и выполнила просьбу Инди.       … их чувства на самом деле не взаимны.       Дверь захлопнулась. Искусственная улыбка пропала с лица Индики. Глаза были раскрыты широко из-за шока. По телу пробежалась фантомная боль от осознания, что она обманывала только что.       Себя.       И ту, кого называла «любимой».       Звуки весёлых шарканий шлёпанцами за дверью её ранили, так как она понимала: Сатива шла пританцовывая, развесёлая от того, что верила ей. Наивная девушка вправду была полна любви к ней. Индика считала, что не заслуживала её. По мере того, как шарканья отдалялись, в ней рвалось по одной нитке выдержки. А как звук исчез полностью, цепи разорвались. Сердцебиение было сильно ускоренным. Внутри накопилась разрушительная энергия, которая требовала выпустить себя наружу. Ну а так как оков больше не было, да и рядом — никого… чёрт с ним. В руках оказалась первая жертва её нервного срыва. Благо, это было всего лишь полотенце, в связи с чем не было никакого шума, когда то полетело ударяться об стенку. Но Индика на этом не остановилась и сама стала источником шума:       — А-а-а! Ненавижу! Ненавижу, ненавижу тебя! Ты бесишь и раздражаешь меня!!! – пинала она невинные предметы рядом.       А в голове у неё была Лайла.       — Ненавидишь?.. Или любишь? – теперь она была нифига не в голове.       Индика встрепенулась от испуга.       — Хм?..       — Чёрт!       Да, она подслушивала за дверью.       — Какого чёрта ты тут делаешь?! – хотя Ди пыталась показывать агрессию, её голос и тело задрожали, выдавая волнение, связанное с внезапным появлением лидера.       Лидер ничего ей не ответила и просто начала приближаться к ней неспешными шагами. Она была не то, что спокойна… а даже… несколько… хладнокровна. Индика взвинчивалась от каждого её шага и не могла добиться такого же состояния. Напротив, чем ближе становилась Лайла, тем больше в ней разрасталось неконтролируемых рефлексов, кричащих о наступающей угрозе и норовящих скоро выползти наружу необдуманными действиями ради…       … чего?       Спасения себя?..       Она ничего не обрабатывала. Нахождение рядом с лидером почему-то запутывало ей всё сознание.       — Ответь на вопрос.       — Отвали от меня.       — Не могу. Я хочу знать…       Ди толкнула Лайлу. Она приблизилась к ней вплотную и чуть не прижала её к стенке.       — Какого хера ты себе позволяешь?! – впервые Инди накричала на лидера.       — Ч, - ещё того более бесяче, Лайла в ответ только усмехнулась.       Индика не понимала ничего: ни действий Лайлы, ни её мотивов, ни зачем она такое спрашивает и что за чертовщина с ней вообще происходит. Не она ли отвергла её?.. Тогда почему она сейчас снова лезет?       — Это вообще-то ты должна объяснять! – и так как Инди была не из тех, кто всё держит в себе, она спросила всё интересующее прямо, в лоб, не мешкая ни единой секунды, - Зачем ты назвала меня милой, когда я пребываю яростной?!       — Причин много.       — Мне похер. Говори их все. Мы никуда не торопимся.       Лайла наконец отошла на метр, облегчая Ди воздух и вздохнула.       — Ладно. Ладно! Во-первых, потому что я так правда считаю.       Индика сжалась от напряжения. Эта же её реакция и разозлила её. Потому что… вот опять. Опять! Неясно, что Лайла творит и зачем. К чему такие запутывающие слова?..       — Но разве считать так является преступлением, Ди?.. Да, я нахожу тебя милой. Однако, с таким же успехом я нахожу милыми и Хоби, и Юнги. И даже Нину с Думизани.       Она говорила логичные вещи. Только вот… почему от них на душе становится не легче, а хуже?..       — Во-вторых, - лидер продолжала ровным тоном, - я бездумно поддалась эмоциям и секундному порыву обидеть тебя. Потом я поняла, что совершила ошибку и поступила некрасиво и не по-взрослому. Я пришла сейчас извиниться перед тобой. То, что я сделала… было неправильным.       — И всё?! – Индика неправильно поняла Лайлу, - Ты извиняешься только потому что хочешь сохранить свой долбаный статус?! Тогда такие извинения мне не нужны!       — Индика! Нет, - Лайла снова слегка приблизилась.       Но Индика старалась сохранять расстояние.       — Прошу, прости…       — Нет! Охренела?! Ты сказала, что хотела обидеть меня!       — Я не желала этого со зла!       — Пошла нахер! – Индика попыталась убежать.       Однако, Лайла схватила её за кисть и оперативно продолжила, быстренько собравшись с мыслями:       — Послушай…       — Я не желаю тебя слушать!       — А придётся, - лидер снова вжала Индику в стенку.       Испуганная и поглощённая прочими чувствами Инди… снова запуталась и стала недееспособна. Лайла была слишком влиятельна над ней. Настолько слишком, что появлялось…       … чувство вины.       — Я повторюсь, что я совершила ошибку, Инди.       — В какой момент? Когда дала мне ложные надежды?.. – подумала со слезами на глазах Ди.       В этих слезах Лайла увидела, что она до сих пор не отпустила ту их ситуацию. Ей стоило больших усилий оставаться статичной, эмпатируя Ди и чувствуя её боль.       — Моё действие было совершено на эмоциях и не будь тех, я бы так с тобой не поступила. И всё же, меня это не оправдывает, поэтому я и прошу прощения.       — Меня не волнует, - сквозь слёзы цедила Индика, - каковы были твои действия. Меня волнуют только намерения. А они у тебя…       — Только хорошие, - сочувствие всё-таки проскочило в глазах Лайлы, когда она вытерла скатившуюся по щеке Ди слезинку, - У меня не было намерения задеть тебя целенаправленно, чтобы насладиться твоими страданиями. Это был секундный порыв, которому я поддалась, как дура… а теперь сожалею. Я испытываю чувство вины перед тобой за совершённое. Прости меня, Индика. Такого больше не повторится.       Индика внезапно стала тихой. И ярость в её взоре более не прослеживалась. Потому что она ей поверила. Лайла бы не поступила так с ней.       — Но есть ещё одна причина по которой я сделала это.       А этот момент Индику напряг. Однако, несмотря на это, она не боялась услышать, что будет сказано дальше.       — Возможно, я сейчас опять всё испорчу и полностью готова к этому, но, - слова Лайлы немного добавляли тревоги, - пожалуйста, всё равно не воспринимай дальнейшее слишком болезненно.       — К чёрту предисловия. Переходи сразу к делу.       Вздох и Лайла отошла на метр от Инди.       — Я заподозрила кое-что, Индика. И знаю, что решила проверять это… не в самый подходящий момент. Оно само так получилось. И вот…       — Я же просила без предисловий.       Во взгляде Ди снова проскочил лёгкий гнев. Лайла почувствовала опасения, но ей пришлось проигнорировать их… ведь выбора нет. Инди сама просит быстрее.       — Хорошо. Я тебя проверяла.       Глаз Инди дёрнулся.       — Я тебе не верила.       Лайла всё-таки выдержала маленькую паузу, прежде, чем сообщать всё остальное, так как старалась хотя бы недолго сохранить спокойствие в шатком состоянии Инди, которая только-только стабилизировалась после небольшого конфликта.       — В чём же? – однако, Индика первая прервала возникшую паузу.       Лидер всё равно продолжила тактично заходить издалека, невзирая на прямую просьбу Инди говорить без предисловий:       — А-а-а-аргх, Индика, - вздохнула она, - милая, порой в этой жизни случается такое, что не всё бывает так, как мы хотим. И это вовсе не плохо…       — Переходи уже к сути! – Ди перебила.       И тут у Лайлы уже не осталось никакого выбора:       — Хорошо. Хорошо! Я скажу это, Ди. Если переходить сразу к сути, то вот, что я хотела тебе сказать: ты можешь обманывать кого угодно. Даже себя. Но не меня. Я же вижу, что я всё ещё тебе нравлюсь…       На слове «обманывать» Ди триггернуло. В голове возник облик Сативы. Глаза вновь переполнило слезами.       — … но тебе давно пора двигаться дальше. Мы же это уже обговорили. Ты должна постараться забыть обо мне…       Индика начинает плакать в этот момент. И прежде, чем Лайла успевает отреагировать, говорит сквозь свои истинные мучения, которые ей не удаётся сокрыть:       — Ты думаешь это легко?! – Ди снова толкнула Лайлу, - Взять и просто выключить мои чувства? Как будто внутри меня есть какая-то кнопка и в одно нажатие все эти четыре года сотрутся из моей памяти, а чувства возьмут и исчезнут?!       — Конечно, я знаю, что это непросто. И что это так не работает… просто…       — Просто оставь меня прямо сейчас. Я не хочу с тобой разговаривать.       — Sure…       Лайла поняла, что причиняет сложности Ди одним только своим присутствием. И как бы ей ни было тяжело, как бы ей ни хотелось остаться, помочь… она молча выполнила её просьбу и оставила её в покое. Индика даже не посмотрела в её сторону, поглощённая интенсивными эмоциями. Пришедшие к ней осознания разрушили её временную идиллию, заново погружая её в то же состояние, в каковом она пребывала в тот день, когда Лайла отказалась вступать с ней в отношения. Оказалось, что это состояние никуда не делось, а всё это время было лишь временно приглушенным…       Как Лайла ей и открыла глаза,       она лишь обманывала себя.       Индика сползла по кафельной стене, медленно погружая свои пальцы в волосы. Руки неинтенсивно тряслись. Нутро трясло от информации больше. Возвращаясь к чувству вины, что породило осмысление влиятельности Лайлы над ней, Индика вновь и вновь видела перед собой лик обманутой ею Сати. И это разрывало её на части. Хотя в этом, по сути, не было её вины…       Но она её чувствовала. И чувствовала каждым аспектом себя. Утверждение, что она поступила несправедливо с Сативой, встречаясь с ней лишь ради того, чтобы забыть Лайлу… которую, оказывается, ей не удаётся забыть… глубоко и прочно посеялось в ней. Теперь она не избавится от него. По крайней мере, в ближайшее время.       Волосы непроизвольно оказались сжаты от чувства стыда. В попытках избавиться от него, Ди неосознанно прибегла к способу отрезвления себя при помощи ощущения физической боли. Это ни черта не сработало. Она продолжала испытывать стыд. Стыд за то, что она посмела понадеяться на второй шанс, когда Лайла назвала её милой. Когда спросила: «Ненавидишь или любишь?». Когда… да, чёрт возьми, в любой раз, когда она увидела намёки на ответные чувства там, где их нет и была в розовых очках, принимая обычные вежливость и заботу за какое-нибудь… проявление любви.       Она бы могла злиться на Лайлу, обвинить её во всём, удобная позиция. Есть все шикарные аргументы против неё: неясности, подозрительное поведение, сама подначивала Индику считать, что между ними всё ещё что-то может произойти. Да вот только… почему-то не получается. Лайлу обвинять Инди не могла. Никак. Нет. Да и это не был её приоритет. Ей предстояло сконцентрироваться не на том, чтобы искать виноватых, а на том, чтобы исправлять ситуацию. В действительности, в этот раз по-настоящему отлепиться от лидера и рассказать всю правду Сативе. А может даже и полюбить её и сделать самой счастливой женщиной на планете.       Но это уже совсем другая история…

***

      — Куда ты меня ведёшь?!       — Это сюрприз!       — Очередной?! Но ты же уже сделал один.       Хосок на это в ответ лишь усмехнулся и продолжил тащить Юнги за ручку в неизвестном направлении. Они уже прошли четыре квартала и направлялись к эзотерическому району острова. Ситуация попахивала чем-то сомнительным, но Юнги постарался довериться своему супругу.       Примерно 20 минут назад у гостей начался самый разгар тусовки. Однако, почему-то именно в этот момент Хосоку приспичило уединиться с супругом. Гостям он всё объяснил. Юнги — нет. Посему пока остальные спокойно продолжали веселиться, Юнги шёл немного взбудораженный с ним. Он уже предположил множество бредовых сценариев, ни один из которых не соответствовал реальности. Естественно, ведь тот район он не любил, как и тамошних мошенников, наживающихся на людях с магическим мышлением.       — Чёрт, а что, если он тоже попался?.. – с жалостью посмотрел на Хосока Юнги, - Он же тоже наивный бедолага! Ах… Они могли обчистить ему все карманы. Внаглую и без толики вины!       Но как только последнее предложение его мыслей закончилось… случилось нечто неожиданное. Они просто прошли мимо всех этих «духовных экспертов» и свернули в сторону какого-то холма. Теперь Юнги беспокоился о другом:       — Куда мы, твою ж дивизию, идём?!       А Хосок выглядел так уверенно. Так играючи. Так увлечённо и предвкушающе. Наверное, он организовал это заранее. Хотя с трудом верится, учитывая его хаотичность и спонтанность.       — Юнги, мы пришли. Сейчас сядем в тук-тук и проедем наверх на этот холм.       — Х-хорошо… - он мог лишь соглашаться.       Мин что-то долго возился с поиском кошелька и даже и не заметил, как Чон сам расплатился с таксистом мини-транспорта.       — Go.       С видом: «А?.. Что?..» Мин оказался захвачен Хосоком и в растерянности усаженным на заднее сидение. Транспорт тронулся, а он всё ещё офигевал. Год прошёл, а он так и не привык к скорости Чон Хосока.       — Чаги, можно хотя бы намё…       — Нет, - тут же отрезал Хосок.       На его лице блистала ехидная улыбка. Юнги ничего не мог поделать с тем фактом, что она его настораживала.       — Тогда в чём будет смысл сюрприза? – Хосок повернулся головой в сторону Мина.       Выражение его лица было безмятежно спокойным. Полным антонимом выражения лица Юнги.       — Детка, ты что, мне не доверяешь?..       — Это не так! – замахал Мин руками.       Однако, не смог дальше продолжить враньё, так как Хосок его раскусил (разумеется, ведь он не умеет лгать) и схватил его запотевшую ладонь, говоря дальше с волнующей интонацией:       — А язык твоего тела говорит об обратном…       Юнги замер, затаив дыхание и полностью потерял ход происходящего. Хосок нежно поцеловал тыльную сторону его ладони, того больше раскрашивая его лицо красками и туже затягивая узлы его безысходного напряжения внутри. Только звук мимо проехавшего автобуса с шумными туристами в нём вмиг заново отрезвил Юнги и позволил осознать свою реальность. Первым ощутилось дуновение ветра, ударявшееся об его лицо, вторым — тряска тук-тука, который уже, как оказалось, взбирался на холм по слегка нехорошей дороге. В третью очередь Мин начал замечать окружение: яркая луна и уличные фонари хорошо освещали гавайский ландшафт, тщательно организованный по сторонам от дороги. Там были крупные пальмы, что шумно колыхались и разнородные тропические кусты. Начали замечаться некоторые изменения: здесь было более дико, чем в городе. Размеры растений тут не были скромными и отрегулированными, как там. Природа оставалась такой, какой она родилась изначально. Это не могло не радовать глаз. Парочка помолчала, синхронно начав наслаждаться живописными видами.       Не очень долго им довелось ехать, чтобы им наконец открылся вид на тот самый сюрприз Хосока. Юнги первым заметил крышу необычного дома, имитирующего форму гриба и выдал свою неподдельную реакцию, а Хосок наслаждался ею.       — О, мы уже подъезжаем, оказывается, - только после он заметил крышу вторым, - Хм, тебе нравится, дорогой?       — Что это? Ты куда меня везёшь? – Юнги ошеломлённо посмотрел на Хосока, не отвечая на его вопрос.       В принципе, оно и не требовалось. По поражённой интонации мужа Хосок понял, что он скорее в недоумении, чем обрадован. Ничего страшного, Хосок не раздосадовался:       — Тс-с-с-с, - он лишь расположил на губах Юнги палец и загадочно пробормотал, - Увидишь. Я не хочу раскрывать тебе карты заранее.       Тук-тук тем временем подъехал к участку и остановился подле сада владельца. Мин ещё не успел оправиться после сказанного супругом, как ему тут же пришлось охреневать с нескольких других факторов ахера. Во-первых, что это ещё за дом в форме гриба?! Во-вторых:       — Что?! У них даже нету забора?..       В-третьих, как же здесь чертовски красиво. Это только сильнее раззадоривает любопытство. Пока Хосок перетирал о чём-то с таксистом, Мин с интересом засмотрелся на растения вокруг маленького озера с лилиями и не мог хотя бы отдалённо предположить, кто же здесь мог жить и с какой целью они здесь. Вскоре таксист уехал и Юнги оказался резко оторван от своих мыслей рукой Хосока, упавшей на его плечо.       — А?.. – Юнги вздрогнул.       — Пошли заходить, - опять загадочно разулыбался Хосок.       Ситуация напрягала Юнги, но он лишь угукнул и позволил мужу поволочь себя за собой. Вокруг них мерцали огни, заключённые в ландшафтные фонари, которые освещали дорогу, вымощенную натуральными камнями. Аура была приятно манящей, умиротворяющей и гармоничной с природой. Юнги даже словил короткий транс от прогулки, несмотря на то, что она продлилась не долго.       Три стука в дверь.       — У них и звонка нет?! – сходу подумал Юнги, обратив внимание на то, что владелец дома явно отказывается от всяких технологий.       Хосок же, закончив стучать, тут же посмотрел на Юнги, заметил в его взоре очередное замешательство и, не удержавшись, рассмеялся. В обычной ситуации Мин бы сразу спросил: «Чего ты ржёшь?!», но сейчас он был вынужденно безмолвным. Потому что он не мог делать две вещи одновременно — озадачиваться из-за реакции Хосока или предвкушать, кто же сейчас выйдет к ним. Выбор сам по себе пал в сторону второго. А ответ не заставил себя долго ждать.       С медленным скрипом, характеризуя всё спокойствие и неторопливость владельца, открылась деревянная дверь. Из дома тут же попахло ароматическими маслами. Электричества так же не было, шаман был освещён камином позади него, свечами, расположенными по всему дому и факельной лампой, которую он держал на уровне своей груди.       — Добро пожаловать, - он мгновенно поприветствовал двоих и представился, приглашая войти, - Меня зовут Кумухонуа. Хосок, рад тебя снова видеть. А вы, молодой человек?       — Е… его супруг, - немного растерянно пожал руку шаману Юнги, - Меня зовут Юнги.       — Рад знакомству, Юнги. Располагайтесь пока. Я принесу всё необходимое.       — Чт… в смысле? Что?! Что он собрался приноси…       — Юнги, пошли, - перебил мысли Чон.       Его снова поволокли в неизвестном направлении. Множество вопросов в голове Юнги, не находя на себя ответов извне, начало искать их в тревожных предположениях. Он старался их отмахивать один за другим, пока их не стало тысячи и они стали неконтролируемыми. То, как беспокоился Юнги, палилось по его неосознанным движениям: он теребил пальцы, суетливо сидел и не мог удержать взгляда на одном объекте. В какой-то момент Хосок это заметил боковым зрением, оторвавшись от больших панорамных окон и прикоснулся к ручке Юнги, унимая её дрожь простой фразой:       — Милый…       Юнги перестал метаться на месте и сконцентрировался на любимом.       — … не бойся. Я не хочу сделать ничего из такого, что может нам навредить. Лишь полезное.       — Дело не в этом, - решился признаться Юнги, - я тебе доверяю. Просто я… - Мин сглотнул.       Он засомневался, а правда ли он доверяет, если его физиологические реакции говорят об обратном. Хосок терпеливо ждал продолжения, не рвясь говорить до тех пор, пока Юнги не закончит. Юнги почувствовал это и договорил:       — Просто я так реагирую, видимо, от того, что я не знаю, что должно произойти. Я привык всегда знать ответы. А ещё… мне никто никогда ранее не делал сюрпризов.       Хосок достаточно прилично поразился:       — Чё реально?!       — Ага… - Юнги смутился.       На некоторое время образовалась тишина, так как смущение распространилось и на Хосока. Первостепенно из-за сочувствия, второстепенно из-за осознания:       — Чёрт… ты и вправду был так одинок?..       Да, он и вправду был так одинок.       Зрительный контакт не прерывался, каждый из них постепенно замедлялся. Огни вокруг создавали пляс теней на лике Хосока, гармонично вписывавшегося в общую обстановку. Чон излучал атмосферу миролюбия, таинственности и близости к природе. Дом шамана, построенный чисто из натуральных материалов: дерева и камня, а также наполненный атрибутами для ритуалов излучал такую же атмосферу. Особенно в своём текущем одеянии с обилием бус, перьев и амулетов Хосок и сам выглядел как тот, кто собственноручно построил сей дом. Юнги в очередной раз восстановил в памяти с насколько ж незаурядным человеком он решил связать жизнь. Это его растапливало, словно он — последний снег, целуемый тёплым весенним солнцем. Хотелось его поцелуя сейчас. Отказывать себе не было резона. Юнги смело разместил ладонь на щеке любимого и выразил своё намерение. Хосок, прекрасно понявший его и без слов, так же без слов кивнул соглашение. Они начали приближаться друг к другу. Неторопливо, внимая каждому мгновению. Внутри взрывались миллиарды искр. Счастье кружило голову обоим.       Пока вдруг их не остановил скрип пола, просигнализировавший о том, что шаман возвращается с нужными вещами.       Мин с Чоном забарахтались и уселись каждый по своим местам. Пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. Но шаман знал. Он всё знал. Он же был ясновидящим. Они маленько подзабыли об этом. Правда, будучи человеком воспитанным, Кумухонуа не стал это как-то комментировать и даже рассмеялся чисто изнутри, не вытаскивая веселья наружу, дабы не смущать итак смущённых гостей. Он подошёл к медитативным коврикам, на которых располагались Чон и Мин и произнёс, как ни в чём не бывало:       — Мы не можем сразу приступить. Хосок, ты же ведь знаешь об этом.       — Знаю.       Кумухонуа довольно кивнул.       — Тогда давайте начнём. Следуйте моим инструкциям.       Энергетика вокруг Юнги сменилась с позитивной на негативную и шаман, почувствовавший это в ту же секунду, немедля уточнил у него:       — Всё ли в порядке? Или есть вопросы?       Юнги выразил некоторую шокированность. Шаман улыбнулся:       — Не боись, я всё знаю. Но я не причиню вам этим вреда.       — К… к-как?.. Как вы это делаете? – типичная реакция скептика, который в первый раз открывает для себя духовный мир.       Кумухонуа к этому уже привык.       — Я чувствую, - поднял он свою левую руку и направил её в сторону Юнги, - Чувствую ауру, энергию, намерения. Даже обладаю информацией, что ты в такое не веруешь, - произнося последнее, он ещё раз улыбнулся.       Юнги ошеломлённо сглотнул. Хосок в это время смотрел на него выражением лица: «Видишь?! А я же тебе говорил! Это правда! Такое возможно и существует!».       — Х-хорошо… - Юнги решил дать ответ, - меня немного волнует то, что я не знаю, что сейчас должно произойти. Почему бы вам мне не рассказать? Это сделало бы меня поспокойней, пожалуй.       — Мы приглашаем тебя ощутить целебную силу аяуаски, дабы открыть тебе двери к новым состояниям сознания и познанию себя. Ты придёшь к нам обновлённым.       — Что?.. – голос Юнги проскрипел и заимел сухой оттенок смятения.       В этот момент аура и вокруг Хосока стала заметно темнее от тревоги. Кумухонуа сразу понял, что это от того, что Хосок парился целую неделю: «Как же Юнги отреагирует на это?..». И вот наконец он увидел его реакцию. Неоднозначную, не дающую никакого ответа. Соответственно, Хосок продолжал переживать. Нужно было скорее решать возникшую проблему.       — Аяуаска — это Святая Вода Духов, милосердная настойка, рожденная из корней и листвы, объединяющая миры. Она, как великое дерево, корни которого проникают в землю, а ветви тянутся к небесам. Это не просто напиток, это ключ к тайным порталам сознания, - дообъяснив, шаман достал из рукава подозрительный пакетик и насыпал его содержимое в принесённые чашечки с настойкой.       Теперь Юнги смотрел с недоверием на них обоих и излучал максимально негативную энергетику. Хосок ею заражался в считанные секунды и дом стал заполняться низкими вибрациями. Шаман легко приметил по этому, что связь между ними достаточно крепка: они влияют не только на настроения друг друга, но и на уровень энергии. А это означало, что если стабилизировать одного, то и второй стабилизируется за ним. Но прежде, чем он успел хоть слово сказать, Хосок, по обыкновению, оказался быстрее:       — Ты должен хотя бы раз в жизни это попробовать! – он взял Мина за ручку.       Мин остолбенел.       — В аяуаске нет ничего плохого, Юнги. Это не…       — Наркотики, - пресёк Юнги, - Хосок, это наркотики, - и вырвал свою руку из его хватки.       После их взгляды встретились. Различались. Глаза Чона были испуганными. Так как глаза Мина… рассерженными. Они говорили всё за него:       «Предатель».       «Я думал, ты завязал».       «А ты мне солгал?..».       «И ещё меня хочешь начать втягивать во всё это, зная, как отрицательно я к этому отношусь?».       — Довольно.       Настал черёд вмешательства шамана. Его не устраивало, что в его целебном доме, предназначенном для очищения разумов, люди калечили друг друга, вместо того, чтобы друг другу помогать и любить. Он закрыл глаза, сделал своеобразный жест, который мгновенно обратил на себя внимание обоих и стал произносить какие-то заклинания, заставляя их ощутить мурашки по коже. Это было как-то необычно. Одновременно и страшно… и приятно. Хосок и Юнги застыли столбом, не способные дёрнуться даже мыслью. Головы их стали пусты. Сердца — легче. Души — очищеннее. Как только короткий транс закончился, шаман щёлкнул пальцем и эти двое вздрогнули, словно упали с небес на землю.       — Я отобрал у вас негативную энергетику, чтобы вы могли пройти практику чищеными.       Он заговорил так… как ни в чём не бывало. А Юнги с Хосоком всё ещё отходили от шока. Ни один из них ранее не испытывал данного неописуемого состояния.       — Понимаю, - произнёс ровным тоном шаман, - непривычно, - он просто видел ребят насквозь.       По их телам снова пробежали мурашки.       — Но вам нравится же? – улыбка вводила в повторный транс.       Однако, Юнги решил не заходить в него:       — Стойте! – допроизнёс он и стал отдыхиваться.       Почему-то делать любые действия стало сложнее. Будто воздух был пропитан опиатами. Либо разговор забирал столько же энергии, сколько забирает кардио пробежка в гору.       — Что вы с нами сделали?.. – в его тоне были: искренний интерес и любопытство без боли.       Всю их боль и все их тревоги шаман впитал в себя, подобно губке.       — Я же рассказал вам: забрал ваш негатив. Сегодня вы больше не испытываете злости, негодования или тревоги. Я запечатал эти вибрации в себе, чтобы вы могли пройти практику счастливыми.       Юнги всё ещё поверить не мог. Ни ушам, ни глазам, ни собственным даже сознанию и телу. Удивление растягивалось, как бесконечный горизонт, аура вокруг него засветилась янтарным. Хосок же прошёл через это быстрее:       — Спасибо вам! – он уже благодарил шамана.       — Спасибо за что?! – Мин всё ещё был под впечатлением, - За то, что загипнотизировал нас? Или применил психологические манипуляции?       Шаман на это лишь рассмеялся. Скептики, что с них взять, бесполезно доказывать… словами.       — Я лучше покажу тебе всё действиями, - подумал Кумухонуа и произнёс, - Вы готовы приступить, - утверждением, а не вопросом.       Мин опешил. А Хосок моментально поддался:       — Готовы!       — Стой… стойте! А как же моё мнение? – без сильнодействующей энергии внутри, именуемой агрессией, противостоять положению было сложнее, однако это не являлось невозможным, - Я ведь против.        — Действительно ли ты против?       — Я против. Я никогда не употреблял и не собираюсь даже пробовать.       — Вопрос повторный: истинно ли ты против того?        Вообще-то, шаман бы не стал и предлагать, не то, чтобы так настаивать, если бы заметил в намерениях Юнги настоящее противостояние. Только вот он заглянул ему внутрь и не то, что не обнаружил там противостояния, а даже нашёл в нём капельку желания. Хотелось, чтобы Юнги озвучил его. Принял сию часть себя. Понял, что она нормальна. И ощутил вкус свободы от собой же установленных оков.        — Что? Что вы имеете ввиду? - конечно же, поначалу ему приходилось трудно.        Он действительно не понимал. Так как всю жизнь жил на автопилоте и не пробовал быть осознанным.        Шаман решил немного ускорить процесс и прикоснулся ко лбу спящего. Юнги вновь обморозился в гавайскую жару и проникся внезапно настигшим его потрясением. Глаза шамана сверкнули лазурными искрами. Их увидел только Юнги. Хосок же сидел в недоумении и молча наблюдал за происходящим. Он ни разу ранее не видел мужа таким… пробуждённым, что ли. Юнги действительно пробуждался. В него поступала вся информация:       — Открой глаза, - шептал ему разум, - ты не есть тот, за кого ты себя принимаешь. Эти ограничения на тебя поставил твой опыт. Вспомни тот опыт…       Перед глазами проплыли люди, чьи жизни разрушились из-за веществ. Те мёртвые люди, которых он видел при передозе, пока они ещё были живыми. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, его глаза переполнялись слезами. Однако, в этот раз этого не произошло. Юнги отпускал ситуацию, прощался с этими воспоминаниями, уплывал подальше от прошлого. По-настоящему начинал жить настоящим.        — А теперь, когда опыт не диктует тебе кем быть, ответь на вопрос: независим ли ты? Можешь ли ты поступать по своему желанию, не спрашивая мнения у травмированного подсознания?       — Ладно! - не выдержал Мин и ответил, - И если бы я и хотел попробовать, - достаточно быстро он признался, - то я бы хотел сделать это по собственному желанию, а не потому что кто-то вынудил меня согласиться на это всякими подобными манипуляциями, - Юнги резко оторвался от шамана, отвёл взгляд в сторону и слегка порозовел.        Шаман прекрасно понимал его чувства: этот страх быть обманутым, этот страх снова позволить кому-то управлять собой, этот страх не владеть своей жизнью, пусть временно, как то было в армии. Оно никуда не денется из Юнги. Можно лишь помочь ему всё пережить. Но не принуждать. В связи с чем он изрёк:       — Дражайший гость, я лишь открыл вам глаза, а что дальше делать с этой информацией — выбор, разумеется, ваш. Моя цель — служить духам и людям. Я не поступаю как-либо иначе, кроме как исходя из озвученной цели. Я не вправе вынуждать вас принимать решения. Вы можете отказаться от практики в любой момент и если желаете, покинуть мою компанию — также.        Его слова прозвучали искренне и натурально. Потому что он говорил исключительно правду. Шаман не имел права обманывать людей. Он не был одним из тех мошенников, которыми кишит эзотерический район их города. Кумухонуа служил за бесплатно, либо же за символическую плату. Чёрт его знает, конечно, как тогда он зарабатывал… и это тоже уже совсем другая история.       Важнейший переворот происходил в истории жизни Мина Юнги. Он чувствовал себя в безопасности. В окружении правда желавших ему добра людей. Хосок держал его за руку и терпеливо ждал его решения. А решение Юнги принимал очень долго: он всё взвешивал — все за и против; впервые досконально анализировал себя, свои истинные страхи и желания, вместо того, чтобы торопиться загрузить себя делами и отнекиваться от раздумий на данную тему. Конкретно сейчас у него не было выбора, так как шаман уже запустил в нём этот процесс. И обстановка требовала того. Ведь куда он пойдёт? Сегодня — праздник. Работы нет. Когда-то всё равно пришлось бы покопаться в себе. И это «когда-то» — видимо, сегодня.       С закрытыми глазами Юнги сделал пару вздохов. В этот момент Хосок засверкал, словно солнце. Шаман внутри себя позадорился:       — Коммуна неспроста зовёт тебя солнцем, - он впитывал в себя приятные лучи его ауры, - Да и Надеждой тоже непроста, Хоби.       Когда Хосок начинал надеяться, он испускал позитивные лучи. Потому что был воспитан оптимистами. Это и делало его солнечным.       — Я согласен, - наконец-то Мин принял себя.       — Ура! Ура! – Чон затанцевал на месте.       — Остудите пыл, - напомнил Кумухонуа, - Ваши разумы должны быть чисты, спокойны и не взбудоражены.       — А-а-аргх!       Хосок надул губы:       — И что, теперь… нельзя, что ли, быть радостными?..       Кумухонуа рассмеялся. А затем резко посерьёзнел:       — Нет, нельзя.       Юнги впервые задолго пробило на смех. Это привлекло внимание обоих подле. Чон сильно обрадовался, несмотря на то, что шаман просил их угомониться. Ладно, в любом случае, никто никуда не торопился. Шаман позволил счастливому моменту продлиться столько, сколько того хотела Вселенная. Всё-таки, Ей лучше знать, считал Кумухонуа, просветлённый в своих знаниях. Он знал, что смех исцеляет и сейчас, в этот момент свободы, они все могли ощутить его целебную силу, сбрасывая с себя бремя тревог и забот, которые так часто нависают над ними. Шаман улыбнулся, наслаждаясь этим мгновением единения и радости и понимал, что истинная магия всегда возникает именно из таких простых, но дорогих моментов жизни.       Как только непредсказуемые шалость и смех, которым уже казалось нет предела, натурально закончились в подходящее для того время, Кумухонуа, терпеливо дождавшийся того, изрёк ребятам:       — Ну что, теперь вы готовы?       — Да, - синхронно ответили оба.       — Отлично, - сел в позу лотоса шаман.       И начал вводную часть своей практики:       — Я уже вижу ближайшее будущее, где вы столкнётесь с некоторыми трудностями, выполняя мои первые рекомендации, но в этом нет ничего страшного, не переживайте: такое часто происходит с большинством суетливых нынче людей, которым весьма трудно замедляться и медитировать настоящим моментом, - произнёс он, закрыв глаза, увидев там собой перечисленное и распахивая те, снова заглядывая в удивлённые лица двоих супругов.       По Юнги и Хосоку было видно, что они пока что… ни черта не поняли. Поэтому Кумухонуа рассмеялся внутри, покачал головой и сказал:       — Увидите, - и далее после небольшой паузы добавил, - Начинаем. Забудьте сейчас обо всём.       — В смысле?! – сразу погнался уточнять Юнги.       — Внимай, - Кумухонуа принялся объяснять, - и ты тоже, - не забывал он и о Хосоке.       Хосок активно покивал головой, чтобы показать, как он заинтересованно слушает.       — Посмотрите наружу, - шаман указал рукой в сторону панорамных окон, - Оставьте там все ваши думы, переживания, всю вашу суету и бесконечный монолог в голове. Ваши разумы должны быть чисты. Добейтесь этого состояния пустоты.       Да уж. Задачка была и вправду не из лёгких. Одно только озвучивание его уже прилично так напрягло Мина с Чоном. Они теперь поняли, что имел ввиду Кумухонуа, когда говорил, что видел, как они сталкиваются с трудностями, поскольку, пытаясь отключить свои мысли, что Чон, что Мин постоянно либо чрезмерно перенапрягались, либо отвлекались и начинали всё заново. Выход за рамки — это не хухры-мухры, такие действия требуют многолетнего опыта, а шаман хотел, чтобы у них это получилось прямо сейчас. Спустя минуту Юнги уже сдался и стал возмущаться:       — Блин, это же невозможно! – он повернулся обратно к шаману, обращаясь к нему, - Какой, может быть, есть другой способ? А то я уже задолбался думать: «Не думай» и осознавать, что думать: «Не думай» — это думать, а значит я ничего не добиваюсь и мой мозг беспрестанно активничает!       Шаман рассмеялся:       — Так и знал, что так будет. 99% людей сталкивается с этим же. Хорошо, тогда, - далее продолжил он вслух, - попробуйте понаблюдать за объектами. И делать это крайне сосредоточенно. Данный метод должен быть попроще. Разницы нет, как именно вы замедляетесь, мне главное, чтобы вы замедлились. Только тогда мы можем приступить к основной части. А пока… - шаман просканировал глазами их ауры, - вы до сих пор горите яркими пламенами. Я скажу, как вы остудитесь и будете готовы. Приступайте. Смотрите, наблюдайте неспешно. Проникайтесь окружающей вас обстановкой и постепенно, без насильного напора, понижайте темп своих мыслей на самый для вас медленный.       — Хорошо!       И Юнги с Хосоком начали делать так, как им было сказано. Поначалу каждый ловил дикую скуку, слишком быстро перескакивая с одного предмета на другой. Но потом до них начала допирать суть упражнения, когда они вспомнили, что всё это нужно делать супер медленно. И на удивление Юнги оказался первым, чей уровень суетливости пошёл на спад. Даже сам шаман ожидал, что Хосок будет первым, у кого это произойдёт. Неожиданные события влекли за собой большую увлечённость процессом. Эта пара весьма понравилась шаману. Он был не прочь провести с ними хоть всю ночь, хоть всё свободное время.       Тем временем Мин открывал для себя абсолютно чуждое для себя состояние. Он обращал на всё внимание и улавливал в чём кайф этого. Ранее ему доводилось делать это лишь единожды, когда он ожидал Индику с чаем, но тогда в нём присутствовала суета, потому что он ещё не знал, в порядке ли лежащий в больнице Хосок. А текущее состояние много отличалось от того, ведь любимый уже рядом, здоров и счастлив. Теперь Юнги был абсолютно спокоен и даже стал резюмировать у себя в голове:       — Мы находимся на городском холме Оаху, - подумал он и прикоснулся к полу, закрыв глаза, - где природа встречается с духом древних традиций. Этот дом… он уникальный и гармонично вписанный в окружающий ландшафт, - Мин прочувствовал всю территорию так, словно сам пустил везде тонкие, длинные и чувствительные корни.       После этого Юнги открыл глаза и продолжил выполнять задание шамана. Он зашёл издалека и обратил внимание сначала на архитектуру дома. Понял, что тут были использованы местные породы, дабы сохранить здешнюю экологию: стены были отделаны бамбуком, а крыша нависала и была укрыта тростником. Ощутилось чудесное прикосновение уюта, мысли потихоньку начали терять темп и утихомириваться.       Лунный свет, легко проникавший в дом чрез большие панорамные окна и достаточно хорошо освещавший пространство в комбинации с везде поставленными свечами, также даровал некоторые магические ощущения. Юнги решил посмотреть на него. И пропитался новыми светлыми впечатлениями. Океан, на который был открыт прекрасный вид с холма, слышался и умиротворял своей природной колыбелью. Она звучала весьма монотонно и медитативно, слегка клонила в сон и зациклила всё внимание Мина на себе. Он неосознанно решил остановиться на этом и сконцентрировался на том, что происходило снаружи. В то время как Хосок же, наоборот, больше сконцентрировался на том, что происходило внутри.       Чон заново оценивал интерьер, который итак уже видел несколько раз. Только в этот раз он делал это куда чутче, разглядывая каждые детали, вплоть до мелких камней и ракушек, расставленных по всему дому в качестве декора. Так как все зоны дома — кухня, спальня и место для медитаций, где они находились, были объединены с помощью полукруглых арок и сводов, делать это не составляло труда. Он даже легко видел вручную сделанную мебель, находившуюся в другой комнате и мог сравнить её размеры с рядом находившимися, подмечивая про себя, что они примерно одинаковые — скромные, минималистичные и аккуратные. Дом был без излишков, тем и притягивал: здесь роль играла не материальная ценность, а тот незаменимый духовный опыт, который здесь можно получить. Шаман сполна довольствовался малым: низкими столами, плетёными стульями и медитативными подушками. Даже запросто спал на дешёвом гамаке, чтобы не тратиться на кровать, вместо этого предпочитая приобретать атрибуты для ритуалов и книги о духовности, которыми были забиты те полки, на которые Хосок перенёс своё внимание. Он обнаружил рядом с ними местные художественные работы, отражавшие культурное наследие Гавайев и подумал:       — Вау, это так прибавляет аутентичности…       Уровень его взбудораженности слегка изменился. Он нечаянно поднялся, хотя должен был упасть. Шаман заметил, что Юнги замедлился раньше Хосока и нашёл свой идеальный способ для этого. Причина ясна: Юнги являлся аудиалом и звуки играли огромную роль в его жизни. Поэтому сконцентрироваться на шуме прибоя ему было легче всего. А Хосок всё ещё был как заведённый мотор: аура вокруг него искрилась от впечатлений, предвкушения события и банально из-за того, что Хосок сам энергичный и не способный усидеть на одном месте человек. От него так и веяло подсознательными мыслями: «Когда же начнём? Ну что, когда начнём? Когда начнём? Когда? Когда? Когда?!», правда он и сам этого не сознавал. Чон думал, что он всё делал правильно, что он словил «то самое состояние», не понимая, что здесь есть кое-какая загвоздка… его это нетерпение внутри не позволяет ему замедлиться и быть в настоящем моменте, вместо этого перенося всего его в будущее и препятствуя созданию спокойствия в его нутре. Шаман решил смухлевать, потому что понимал: прямо сейчас у Хосока нулевые шансы что-то освоить и втихую зачитал ещё одно заклинание, ведь если бы он дал Чону неограниченное количество времени на освоение данной техники в самостоятельную, то они бы так и просидели до тех пор, пока не превратятся в скелетов — настолько всё было плохо у Хоупа в плане приведения себя в спокойствие. Пару предложений на санскрите и нужные ниточки в Хосоке задёрнулись: мозг, думавший в одном направлении, резко свернул в другое, приводя Хосока к внезапному осознанию: «Нужно тактильно ощутить мою реальность». И он, сам того не понимая зачем, стал притрагиваться к поверхности коврика, на котором сидел, обнаруживая, что он является кинестетом. Каждая ворсинка, затеребившая его нервные импульсы, сообщала ему: «Ты лучше осваиваешь информацию тактильно!». Шаман разулыбался, наблюдая, как всё то понимание того, что он всё это время делал всё неправильно выражалось на его лице. Хосок был удивлён, запутан и переполнен вопросами. Но, к счастью, не стал слишком долго анализировать произошедшее и увлечённо перешёл к выполнению задания. Теперь уже более правильным для него способом — не визуальным, а кинестетическим.       Если Юнги успокаивали звуки, то Хосока — тактильные ощущения.       Понимание этого облегчало задачу шаману размедитировать этих двоих. Вот так, когда каждый делал своё подходящим для себя методом, это происходило быстрее. Спустя десять минут Кумухонуа изрёк:       — Ну всё, вы готовы, дорогие искатели истины.       Из тона Хосока аж пропала вся гиперактивность, несмотря на то, что он по-обыденному ответил на это:       — Правда?!       — Подлинно-подлинно, - подтвердил Кумухонуа, - Подбирайте свои напитки. Ваши ауры сейчас бесцветны. Вы прибыли к станции абсолютного спокойствия. Теперь я — лишь ваш трип-ситтер, более не учитель и не проводник.       В обычной ситуации перед подобным событием Юнги бы занервничал, но сейчас он был в умиротворении. Поэтому он спокойно взял предложенную чашу и был совершенно готов испить из неё аяуаски. Хосок заражался его спокойствием, так как был полностью переплетён с ним энергетически. Он присоединился тоже без капли волнения и с лёгкостью подобрал свою порцию психоделика.       — Пейте, - прохрипел шаман и закрыл глаза.       А далее он начал музицировать. Его голос был потрясающе красивым… несколько неземным, неправдоподобным и мистическим. Оба партнёра сразу заметили это и то, что их уже вводило в какой-то спонтанный транс. И этот транс был не похож на предыдущие, он опьянял приятнее, нежнее и теплее, ведь именно таким и был голос Кумухонуа, певшего ритуальные песни, будучи на пике эйфорического настроения. По телам испивших аяуаски пробежала гармонизирующая теплота. Хосок и Юнги хотели обниматься и распространять друг на друга эту внезапно увеличившуюся в них в объёмах любовь. Биополе вокруг них засверкало, как звёзды и шаман, кто единственный мог это видеть, аж слегка прищурился. В следующий миг для него весь дом наполнился ярким светом и даже за пределами дома эти лучи летели до небес, открывая для Кумухонуа поражающий факт: сила любви этих двоих друг к другу настолько мощна… что он никогда ранее такого не встречал. А ему 58 лет. В такое даже с трудом верится.       — Вы потрясающие… - шаман не смог удержать чувств в себе и даже на минуту прервал песнопение, - Вы должны были найти друг друга в этой жизни. Я ещё никогда не встречал настолько идеально совместимых энергетически, настолько преданных душами и настолько интенсивно испытывающих чувства друг к другу супругов, чтобы ажно переполнять весь мой дом и его пределы такими яркими излучениями!       Юнги и Хосок были счастливы услышать это. Они тоже догадывались об этом. На уровне чувств, бессловесно и без нужды подтверждать то на языке человеческом. Ведь то, что между ними происходило… на самом деле было неописуемо. Шаман едва подобрал слова, чтобы хотя бы отдалённо описать то, что он прочувствовал рядом с ними.       30 минут.       Действие начиналось. Юнги ощутил изменения в теле. Чтобы он был не сильно сконцентрирован на этом, шаман и Хосок всячески отвлекали его. Потому что если слишком зацикливаться на ощущениях был высок риск попадания в бэд-трип. И вот, они забалтывали его, расспрашивая о том и о сём, дабы он не заметил покалываний и лёгкого дискомфорта, который обычно возникает во время прихода и может вызвать паранойю касательно нахождения психотропного вещества в организме и вытекающей отсюда вероятности получить вред или же умереть от него. Это работало до поры до времени, пока ощущения не стали слишком заметными. И Юнги всё-таки поинтересовался:       — А это нормально, что я чувствую тяжесть в конечностях, мне стало немного холодно и везде бегают какие-то мелкие колики?..       — Нормально, юнец, - успокаивал его шаман, - скорее всего, ты скоро ещё почувствуешь какое-то движение внутри. Первые двадцать минут тебе будет непривычно, так как организм впервые впускает в себя нечто подобное, но спустя двадцать минут ты привыкнешь, - шаман знал, что Юнги из тех, кто предпочитает правду и факты (они больше его успокаивают), нежели поддержку и скорее приятные, чем полезные слова, а потому запросто нашёл к нему подход.       И он сработал. Услышав сухое объяснение происходящему, Мин вправду сбросил с себя часть напряжения. Однако, Хосок нечаянно чуть всё не испортил, сказав:       — Да-а-а уж, ха-хах… интересно, а насколько хорошей была идея приходить сюда триповать сразу после бухича…       — Что?! Вы что, пили?! – шаман аж вскочил.       Юнги вздрогнул и стал терять едва приобретённый безмятежный настрой.       — Почему не предупредили меня?       Хосок всем телом ощутил насколько зря он предоставил ему сию информацию. Глянув на затревожившегося Юнги, он пожалел о сделанном того ещё больше. Это был моментальный regret. Хотя в том, что они сделали… по идее, ничего страшного нет.       — Как вы могли прийти такими неподготовленными?.. – однако, слова Кумухонуа нагоняли жути, - Вообще-то, это совсем неправильно! Вы же пили, так ко всему прочему, - шаман применил техники ясновидения, - ещё и наелись до отвалу. Аяуаска так не принимается. Вы должны были неделю соблюдать диету и очистить организм для начала.       — Простите, - Хосок опустил голову.       Он извинялся и перед Юнги, и перед шаманом. Кумухонуа долго не возмущался, понимая, что уже поздно, аяуаска внутри них и не следует как-либо пугать их, поэтому:       — Ладно, - изрёк он после недолгого фейспалма, - забейте. Ничего фатального прям не произойдёт…       — Да?! Реально?! – перебил Мин.       Он весь перепугался.       — Да. Реально.       — Фу-у-у-ух-х-х… - гора с плеч.       Теперь он мог позволить Кумухонуа договорить. Кумухонуа договорил:       — Это не обязательные условия, которые нужно досконально соблюсти, а просто крайне рекомендуемые мной, для вашего же блага и получения более правильного первого опыта.       Такие слова чуть больше обнадёживали. Юнги испытал нереальное облегчение.       — Просто я хотел для вас лучшего, как проводник. Теперь, вероятнее всего, всё будет не так фантастически, как я подразумевал оно будет, но и не критично плохо, не переживайте.       — Ха-ха-хах, а вы довольно перфекционистичны, - пошутил Хосок.       (Он был прав. У Кумухонуа было диагностированное ОКР).       — Идём дальше, - шаман любезно им улыбнулся, давая понять, что напряжённый эпизод исчерпан.       Жестами он указал каждому из них лечь на спину. Чон и Мин послушались и разлеглись на медитативных ковриках. По истечению ещё двадцати минут пропало всякое ощущение дискомфорта, оба синхронно пришли к состоянию полного умиротворения и начали ощущать себя «немного не здесь».       Ещё через час у них начались искажения пространства и времени.       Ещё через полчаса появились щекочущие ощущения в теле, будто те в самолёте и яркие геометрические визуалы, свидетельствовавшие о том, что эффект начал взбираться на пик.       Шаман моментально почувствовал сии изменения и произнёс свою шаблонную речь, которую всегда произносит в таких ситуациях:       — Не бойтесь и не волнуйтесь. Так правильно. Вы, вероятно, ощущаете себя сейчас, как в полёте. Да, так оно и есть — вы в полёте. Насладитесь им. И не забывайте: я рядом.       Рука казалась неимоверно тяжёлой, но Мин проявил упорство и дотянулся ею до хосоковской. Ощутив родную ладонь на своей, Хосок на миг раскрыл уже тяжелевшие веки и успел произнести:       — Любимый…       А затем туннель, засасывавший его в себя, всё-таки забрал его и оторвал от супруга. Всё произошло за мгновение ока, никто из них не успел осознать, что их накрыло. Это было не похоже на сон. Чистая явь с графикой сновидений… поначалу. А далее — полёт по неописуемым галактикам, которые невозможно описать не только потому, что подобных визуальных впечатлений нет на планете и никто никогда подобного не видел, а ещё потому что этот полёт не только про то, что можно увидеть. Мин и Чон ощущали телесно то, что никогда не ощущали при жизни. Словно их тел и нет, они сами — весь космос, через который проносились со скоростью света.       Смерть Эго ощущается так.       Благостно, освобождающе и расслабляюще. Они смогли забыть, кто есть они сами и слились с тем бесконечным, откуда они и пришли, где они и были зарождены. Самое, поистине, высокое чувство, которого не понять, если только самостоятельно не пройти через это. Ни Юнги, ни Хосок не анализировали ничего: их сознания, как и тела, отсутствовали. Каждый из них превратился в сгусток энергии, что беззаботно плыл по неизвестному пространству и не заморачивался по этому поводу. Как и по каким бы то ни было другим поводам.       Обычно трип от аяуаски сопровождается открытиями, переживанием прошлого и поиском решений, пониманием себя и окружающего мира. Однако, у Мина с Чоном всё произошло иначе. Для них, видать, это был уже давно пройденный этап. В связи с чем все пять чуть с лишним часов трипа они лишь наслаждались отсутствием себя в этой бренной жизни и просто хорошо отдохнули. Кумухонуа был рад этому. Экс-солдат, проживший непростую жизнь и рисковавший ею ради своей любви, не проронил ни единой слезы. Как и его возлюбленный, также чуть не лишившийся жизни, переживший множество предательств, потерь, эмоциональных травм и страхов. Они улыбались, держались за руки и наконец прощались с этой историей.       Теперь их жизнь начата с чистого листа,       не только физически и материально,       но и морально и духовно.