Вечная тишина

Ранее утро. Небо, сплошь заполненное серыми тучами, выглядит как никогда ужасно серо. Жаль, Джон этого не увидит - в лаборотории нет окон. Также как и нет времени, часов и никакой логики. А еще нет даже малейшего здравого смысла, которым обычно Джодах хочет, но забывает, как пользоваться. А вот Джон резко осознал, что ему совершенно не нравится компания одного крылатого индюка. Просто мало кому понравится выслушивать про то, какие психические отклонения существуют и почему они все присутствуют в голове именно у Харриса, когда у самого не лучше. Даже если это правда. Да, он обидно стебет Джодаха первым. Но как говорится, лучшая защита - нападение. И дело даже не в этом - скажем, Молли, к примеру, вообще не так резко реагировала на примитивные оскорбления. Джон их даже оскорблениями не считал - так, нелестные комментарии. Отзыв о работе. Сдружиться с этим индюком равносильно дружбе с камнем, потому что даже с Окетрой, этой упертой синеволосой дамочкой, получилось найти общий язык быстрее. Джону даже делать для этого ничего не пришлось: он просто объяснял Джодаху какое-то очень сложное для него определение, связанное с мультивселенными и пространственными дырами в них, как вдруг ибн Аяз поняла, что Харрис буквально ходячая библиотека. А дружба с ним - это знания, юмор и немного токсичность. Джодах в Харрисе отмечал только токсичность, потому что остальное не заслужил. Вот когда вернет Лололошку обратно... тоже получит фигу с маслом, но уже в наказание. Пусть знает свое место. И они оба даже не подозревали, что Дейв крутит ими, как сам того хочет, по большей части продолжая изучать то, что хочется его собственным интересам, а не то, что надо, дабы вернуть Лололошку. На свою альтернативную личность JDH было, мягко говоря, плевать. Зачем Джодах теперь разносит Джону голову о том, не хочет ли он, гений, вернуть его любимого и чудесного Ло обратно? Харрису это не сдалось - есть куча других, более интересных вещей, да и тем более, Лололошка мог оказаться самым большим и проблемным временным парадоксом буквально из-за своего ничтожного существования в этой реальности. Возможно, так и есть, но Джодах признавать этого не хочет от слова совсем - ну и черт с ним. Будь у Джона выбор, он бы стал птицей и улетел далеко-далеко отсюда. Он так бежал за свободой - подальше от чокнутой Арист, что теперь снова застрял в четырех стенах из-за какого-то пернатого создания. А еще Харрис никогда не поймет Джодаха, который вовсе не использует свои массивные крылья - обычно из его, Джона, нахального рта сыпятся комментарии о том, что самопровозглашенный бог просто не умеет ими пользоваться. У обоих - что у Джона, что у Джодаха в голове обитают самые дикие и опасные бесы. Джодах их получил впоследствии проклятия, а Харрис родился таким. Он честно завидует Лололошке, у которого никогда не было и, Джон был уверен, такого не будет. Тысячи разных голосов, нашептывающие разные понятия и утверждения, например, каким предметом убивать легче или какой йогурт употреблять в пищу вкуснее. В голове такая каша, что думать попросту невозможно, но из-за людей, находящихся рядом, Дейв еще может размышлять хоть о чем-нибудь. И в то время, как Джодах жалуется на боли в голове, Харрис такой роскоши не может себе позволить. Нет времени. Да и давить на жалость скучно. Не в его репертуаре. Джону не нравится общество - люди глупые, и зачастую ничего из себя не стоят, но без людей он погрязнет в своих мыслях до конца, и перестанет воспринимать, где реальность, а где его подсознание, в котором живет еще тысяча непонятно чьих голосов. JDH сначала обматерит Джодаха с ног до головы, не давая ему и слова вставить, а потом уйдет в свой кабинет, запрется там и начнет истерически смеяться, потому что слезы будут будто раскаленный металл по итак больной коже. А потом он выходит заплаканный, все равно этого никто не заметит - солнцезащитные очки хорошо скрывают эмоции. Окетра снова попросит ей что-то объяснить, Джодах побесится и закатит глаза в своей привычной высокомерной манере, и никто ничего не заметит. Джон просто чокнутый гений-юморист, что может пойти не так? **** Джодах еще никогда не видел Джона таким подавленным. Вечно улыбчивый, токсичный и до безумия невероятный парень завораживал своей речью похлеще Лололошки. Но как же он иногда раздражал. Слишком умный. Слишком самовлюбленный. Слишком быстрый. Слишком красивый. Слишком слишком. Хотелось его обнять и задушить одновременно. Крылатому иногда казалось, что в настройки Харриса при его создании забыли добавить функцию грусти, зато сарказма выкрутили до максимума. Джон совершенно не любит прикосновения. Джодах замечает то, как он шугается простых взмахов рук, но сам никогда не признается о такой не совсем нормальной реакции своего тела. Харрис шутит слишком научно. Иногда пернатый не может уловить и крупицы смысла, но слушать Джона просто так удивительно оказывается очень успокаивающе и приятно. Когда из его уст снова вылетает беспорядочный поток мыслей, Джодаху становится в разы легче уживаться со своими бесами. Они затихают, будто тоже слушают занимательно-расслабляющую речь Дейва. Тогда Харрис просто блистает одной из своих фирменных улыбочек и уходит в свой кабинет мириться уже со своими бесами в голове. Их утихомирить почти невозможно - Джон отчетливо это понимает, но не перестает делать попытки. Жалок. Даже в собственной голове не может навести порядок. Как же он жалок. Ха-ха-ха, господи! Нечем другим заняться что ли, кроме того, как жалеть себя? Что-то Харрис совсем расклеился. Несмотря на это, JDH подходит к своему рабочему столу и открывает ящики один за другим, пытаясь найти нужный предмет. В скором времени Джон держит в руках полуржавый почти тупой нож, но так даже лучше. Больнее. Живее. Полося свою кожу хаотичными порезами ножа, он ощущал себя как никогда живым и цельным. Только он и его боль. Другие голоса не могут испытывать его ощущения, не могут двигать его конечностями и никогда не смогут терять какую-то алую жидкость, текущую по его венам. Он режет руки, плечи, предплечья до крови, до мяса - никто все равно не заметит, а ему будет ярко и относительно спокойно житься хотя бы ближайшую неделю. И все равно, что нож ржавый и почти не режет - Джон гений, у которого в руках все становится в разы лучше. В крови рукава его белоснежной выглаженной рубашки, а пиджак он снял еще давно. В крови все: пол кабинета, штаны, даже на двери пара капель. Джон понимает, какими усилиями он будет оттирать это добро. Он снова хохочет паническим смехом. Заходится в припадке. И сам он никогда не признается даже сам себе, что с ним что-то не так. Или ему плохо. Глаза начинают слипаться, а из ослабевших рук выпадает ржавое орудие. Последнее, что видит Джон перед отключкой - слишком много крови. Упс, кажется перестарался. **** Тогда на приглушенный смех пришел Джодах, потому что какой даун будет ржать на всю лабороторию? А Джон запер дверь как обычно. Пф, как хорошо, что пернатый владеет магией. Щелчок. Джодах открывает массивную дверь и видит много-много крови. Она везде. А белоснежный наряд JDH почти полностью пропитан этой алой жидкостью. На его лице счастливая улыбка, а глаза прикрыты. И Джодах впервые не знает, что делать. Давно он не чувствовал переживания за существ. Но, господи, как же ему плевать - думает он, и хочет в это верить. Но тут лежит Харрис в луже собственной крови, и вера моментально угасает. В глубине души Джодах понимает, что Джон так просто не сдохнет: живучая падла. Но если помедлить еще неопределенное количество времени, Харрис отправится в бесконечное путешествие никуда. А еще, Дейв, кажется потерял много крови. Даже слишком. В голове трещит вопрос: зачем? Почему он это сделал? Джодах чувствует себя эгоистом, ибо присутствие Харриса ему нужно только как избавление от собственного морального напряжения и существо, сумеющее вернуть Лололошку назад. Даже если Ло уже не так интересен, а все мысли занимает его альтернативная версия. Джодах не признается даже себе, что любит все яркое и необычное, и Харрис очень даже подходит под это обозначение. **** Свет. Какой-то слишком яркий, неестественно холодный. Джон пытается проморгаться, но все до безумия размыто, а в голове снова эти надоедливые голоса. И вот, он снова выжил. Да он даже умереть нормально не может, черт. Сознание постепенно возвращается, и Харрис может оглядеться. Он находится на кровати - не своей, она более мягкая и удобная. Интересно, она Джодаха или Окетры? Думать не хотелось, но Джон делал это уже на автомате, потому как по-другому просто не мог. О, он, кажется, не один в этом помещении. Рядом сидит крылатый, положив ногу на ногу и читает какую-то книженцию. Джон безмятежно улыбается, хотя в висках стучит кровь, а мысли снова и снова хаотично мешаются. Он не может просто так лежать здесь, поэтому подрывается с кровати и произносит: — Хей, доброе утро, Пернатик! Надеюсь, я ненадолго занял твое царское ложе, - Харрис игриво подмигивает Джодаху, а у последнего начинает дергаться глаз. От прозвища, от того, что этот придурок все еще жив. — Стоять. Джон, не хочешь кое-чем со мной поделиться? Если решил подохнуть до того, как вернешь Лололошку, то у тебя ничего не выйдет. Да и что за тупой способ умереть: ржавым ножом? Ты серьезно? - начинает гневную тираду Джодах, но Джону все равно. Пусть глаголит, что хочет, Харрису до звезды. Пернатый не его приоритет, не его предмет восхищения, а его фразы не больше, чем фразы одного голоса из сотни других в его голове. — Черт, какой же ты скучный! Неужели ты никогда не пытался сделать невозможное? Само собой, и ежу понятно, что ржавым затупленным ножом тяжело совершить суицид. Да и вообще - зачем спасал тогда? Вы с Окетрой вполне могли бы справиться сами. А я, как лучший учитель и наставник, понаблюдал бы за вами, мои глупые ученики! - Дейв произносит это с улыбкой на губах, после чего снова убегает в свой кабинет. Джодах спешит за ним - даже не зная почему. — Джон, да подожди ты! Аргх, как бы я не хотел не переживать за твою самовлюбленную тушку, мы еще не вернули Лололошку. Поэтому прекрати вести себя как конченный ребенок, которому скучно. - размеренным голосом произносит Джодах. Он хочет оправдать свои действия возвращением Лололошки, но это, черт возьми, так тяжело. Возможно, Харрису и нужна поддержка, но самопровозглашенный бог никогда не умел ее выражать в полной мере, о чем сейчас сильно сожалел. Впервые в жизни. Джон честно пытается не скатится в истерику, но когда голова трещит от неизвестных неисчезающих голосов, а за не очень-то крепкой дверью стоит его самый близкий враг в обличии Джодаха, сдерживаться и вправду тяжело. — Заткнись уже, пернатый. Заебал, сходи нахуй. Я в любой момент могу сбежать из этой треклятой лаборотории, могу самовыпилиться, и своего любимого Лололошку ты с Окетрой будешь доставать сам. Неужели не понятно, что от твоих слов, капающих на мозги, процесс не пойдет быстрее? Ха-ха-ха, тогда ты чертовски глуп, если так думаешь. Хотя в твоей мыслительной деятельности я слишком сильно сомневаюсь в принципе. - Джон ухмыльнулся, произнося эти едкие фразы как в бреду - он не помнит, что сказал буквально только что, а Джодах даже сквозь закрытую дверь почувствовал эту язвительную насмешку, сочащуюся в чужом звонком голосе. Пернатый понимал, что Харрис закрывается токсичностью, пытается с помощью нее оградить себя от мнений чужих людей, почувствовать, что все под контролем, даже когда это совершенно не так.

И желание все сжечь, увы, так бесчеловечно, но есть в каждом человеке,

И так лакомо...

Джон кожей чувствует, как сходит с ума. Чертов Джодах, чертово все. Никто и помочь ему не сможет, как минимум по причине того, что он сам не скажет и слова. Вот бы сжечь здесь все, утопить в воде, расстрелять с автомата, взорвать бомбой. Что угодно, лишь бы не чувствовать ползающих сумасшедших тараканов в своей дряной черепной коробке. Джон размышляет, что подумает о нем Джодах. Хотя по большей части ему все равно. Все равно. Это же, мать вашу, Джодах! Божество неимоверной силы, умеющее глядеть в будущее, менять материю прошлого и в праве следить за настоящим. Так какого черта ему так важен какой-то конкретный мироходец с голубо-черным шарфиком? Джону плевать. Таких мироходцев десятки, сотни и тысячи. Таких как он, таких как Лололошка. Невозможно обрести покой в вечном неустанном хаосе. Джодах тем временем долбится в несчастную дверь, как будто забыл, что умеет пользоваться магией. Стук по деревянной преграде у Джона становится точкой отсчета. Раз.. Два... Три.... Стук-стук. Как будто так расслабляюще, но Джодах, кажется, расслабляться не очень хотел. Харрис и в самом деле не понимал, зачем крылатый пошел за ним. А ведь Джодах впервые за кого-то переживал. JDH смеется. Снова. Истерически и заливисто, как он умеет. На всю лабороторию. Джодах вздрагивает и тяжело дышит, а еще думает об одном - насколько же раздражающий и одновременно неуместный этот смех. А потом Джон вспоминает, что он, кстати говоря, мироходец. Ни человек, ни крокодил, а именно мироходец. И его никто. Никто. Не сдерживает сейчас использовать свою вспышку. Возможно, будет больно, ибо защита от перемещений, поставленная Джодахом, болючая, но Харрису, к небольшому удивлению - плевать. Харрису и так ужасно больно, но кому какая к черту разница? Джон пытается активировать вспышку. Взывает к внутренним инстинктам, потому что даже собственная способность перестала его слушаться.

Маленький человечек

Пытаясь прыгнуть за грань, себе лапки сломал кузнечик

И как в судьбу ни играй, но он сам себя покалечил

Это конец. Вспышка не работает, а жалкое тельце бьется в предсмертной огненно-болезненной агонии. К смеху подключается ужасный крик боли. Харрису кажется, что он все же сгорает от собственного дара, и почему-то, он даже немного рад. Наверное, так не должно быть, но Джону все равно. Ха-ха. Возможно, где-то там, где нет ни надоедливого Джодаха, ни приставучей Окетры, ни Лололошки-маменькиного сыночка, ни долбанных голосов в голове, будет у Харриса покой и умиротворение? Он очень надеялся. И почему-то был уверен, что после такой жизни даже ад покажется ему раем. Джодах за дверью уже не хочет стучаться - не видит смысла, Харрису уже не помочь. Крылатому кажется, что свое, может и хрупкое счастье, он никогда не сумеет сдержать подле себя. Даже если оскорбляет его, даже если презирает всей душой и сердцем, но с таким же рвением пытается любить. Он сам не понимает своих чувств. Блядские эмоции. По ощущениям Харриса прошла бесконечность и еще миллион лет блядских мучений, по реальному же времени - 10 минут. Все казалось таким нереалистичным, ненастоящим. Это не его тело, не его состояние, не его мысли и эмоции. Это все не его!. Последний раз Джон видит расплывающимся взглядом то, как комнату обходит скучающей походкой Джодах, - видимо, он все же взломал дверь, - скорее всего, раскаивающийся в своих действиях, но уже полностью обреченный на провал, даже если полезет спасать Харриса, и чувствует, как догарают его бедные мозги. Пернатый мог бы помочь - но Джон хотел этого меньше всего. И ему все равно, что сейчас чувствует Джодах, и каким образом будет жить дальше. Харрис усмехается. Смех и крик резко обрывается. Вечная темнота. Теперь Джон точно никого не побеспокоит - его же сознание съело его мировосприятие и жизниощущение. Кромешная тьма и бесконечное пространство - его самые верные спутники. А рядом с ним навсегда лишь тишина.

Моё прекрасное безумие

Моё прекрасное безумие

Моё прекрасное безумие

Хэй, привет, моё прекрасное безумие.

Удивительно, как самые громкие люди при жизни, после смерти хотят лишь одного - вечной тишины.