Тени и Нити

      В мире, где судьба порой кажется лишь игрой случайностей, Рени часто задавалась мучительным вопросом: существует ли хоть какая-то справедливость в этом безжалостном и порой безумном танце жизни? Она будто всегда стояла на краю пропасти, смотря в бездну, и ощущала, как холодный ветер шепчет ей на ухо тайны, о которых она предпочла бы не знать. Каждый её вздох напоминал о том, что её жизнь — это всего лишь тонкая ниточка, связующая её с огромным полотном бытия, где радость и страдание переплетены так же плотно, как свет и тьма в бескрайнем космосе.       Рени была словно призрак, затерянный в этом мрачном и неприветливом мире. Её белоснежные тряпки, обвивавшие хрупкое тело, казались символом невинности, но одновременно и невыносимой печали. Они развевались на ветру, подобно облакам, предвещающим надвигающуюся бурю. Длинные русые волосы, струящиеся по её плечам, напоминали солнечные лучи, застрявшие в тёмных водах бездны. Каждый локон словно уносил с собой частичку её души, оставляя только пустоту и горечь.       Светлые глаза Рени были полны слёз, отражающих её внутреннюю борьбу. Они искрились, как звёзды на безоблачном небе, но в их глубине скрывалась печаль, которую не могли развеять ни светлые мечты, ни тёмные реальности. Она чувствовала себя заточенной между двумя мирами: одним — полным надежд и ожиданий, полным ярких красок и светлых перспектив, и другим — миром страха и отчаяния, погружающим её в бесконечную тьму.       В этот момент, когда её сердце сжималось от невыносимой боли, Рени осознала: справедливость не является чем-то предопределённым. Она — скорее мираж, который ускользает при каждом шаге, как утренний туман под первыми лучами солнца. Судьба может быть жестокой шуткой или доброй феей — всё зависит от того, как мы воспринимаем её капризы и повороты. И вот, стоя перед лицом Коллекционера, она понимала: его присутствие было как тень, нависшая над её жизнью, готовая поглотить всё светлое и чистое, что ещё оставалось в её душе.       Некогда она пребывала в мире ином, ее представления о мироздании были далеки от мысли о параллельных вселенных, околдованных тайнами магии и деспотией чародеев. Никогда и помыслить не могла она, что явится героиней столь необычайных миров, что судьба предначертает ей стать нимфой печали и беспомощной пленницей того, кто сам творит и видоизменяет ткань реальности по своему усмотрению.       Но Рени уразумела, что в ее разуме воцарился хаос и суматоха, сплетшие две знакомые ей вселенные воедино. Теперь ее память представлялась лабиринтами, что терзают ее, вынуждая ловить обрывки и проблески прошлых воспоминаний, чтобы не сбиться с истинного пути в столь запутанном лабиринте. Он не ведал об этом и знать не должен. Она лелеяла надежду, что он не догадывается о ее состоянии. Для него все было предельно ясно: люди способны на физические недуги, и лишь на них.       В ее мыслях витали эпические фразы, сплетенные из красивых оборотов речи. Ее слог был книжным и возвышенным, живописующим события на страницах, наполненных красочностью и поэзией. Речевые обороты, подобно искусным кистям художника, наносили изящные мазки на полотно ее повествования. Она изливала свои мысли и переживания на бумаге, окрашивая ее всеми красками своего таланта, даря читателям возможность погрузиться в мир, который был и фантастичным, и пронзительно реальным одновременно. Рени умела запечатлеть на бумаге всю красоту и всю горечь этого мира, и, читатель, проникая в ее мысли, не мог остаться равнодушным к ее судьбе. Но читатель был один… как и ее теперешняя судьба.       — Ты так старательно трудишься, милая, — провозгласил звезды бог, его голос, словно мелодия божественных хоров, резонировал в обители мироздания, заставляя все сущее трепетать от его мощи. Его слова окутывали с такой искренней благодатью, словно сам свет звезд собрался в единое светило, дабы озарить ее душу. — Ты моя гордость, ты такая умничка. Я прочитаю всё, что ты написала. Но скажи мне, действительно ли тебе приятно тратить время на эту книжку? Какова твоя цель?       Рени не смогла удержать набежавшую слезу, что скатилась по ее щеке, оставляя за собой легкий след нежной грусти. Она закрыла свой дневник, священную обитель, куда вкладывала каждую частичку своей души.       — А что? — пролепетала она, ее голос дрожал от смешанных эмоций. — Скажи прямо, что ответить, чтобы ты не отобрал его у меня! — она взглянула на парня с надеждой и страхом, словно от его ответа зависела сама ее жизнь. Он лишь смотрел на нее в безмолвном ожидании, будто пытаясь отыскать истину в глубинах ее сердца. Рени вздохнула, и в ее груди раздался звук, подобный шелесту ветра в кронах деревьев. — Да в одном мультике так делали! Вели дневники о всякой магии и существах.       — Глупость, — произнес он с легким презрением, его голос стал холоден и безжалостен, словно порывы зимнего ветра. — Я и так знаю всё в этом мире. Зачем мне читать то, о чем я уже осведомлен? Проще: я это и создаю. А если чего-то не досчитаю из твоих записей, значит — сотру. Буквально. Будто этого никогда не было.       Слова существа вонзились в ее душу, словно острые иглы, оставляя зияющие раны боли. Рени поняла его недвусмысленный намек: эти дневники предназначены не для чужих глаз, а исключительно для него — почти единственного обитателя бескрайней вселенной. Не потому, что он запретит читать их другим, а потому, что… других попросту не существует. Эта мысль сдавила ее сердце, словно тиски железных клещей, пробуждая гнев и отчаяние.       Ее обуревала буря ярости — ярости против безжалостной вселенной, оказавшейся такой пугающе одинокой. Ее душа металась в поисках спасения, но слова застряли в горле. Как невыносимо осознавать, что все ее мечты и надежды могут быть уничтожены одним росчерком пера всевластного существа! Она чувствовала себя пленницей в собственном мире, где даже ее тайные помыслы находились под неусыпным контролем.       Рени сжала кулаки, и слезы вновь заструились по ее щекам. Ее дневник — не просто собрание записей, это ее жизнь, воплощение ее грез и страхов, запечатленных на бумаге. Это ее единственный способ сохранить свою самобытность в мире, где все может быть стерто в мгновение ока. Ей хотелось закричать: «Я есть! Я реальна! У меня есть свое мнение». Но вместо этого она молчала, погружаясь все глубже в пучину собственных страданий.       Она постепенно постигала истину: несмотря на всю его мощь и заверения во всеведении, парень никогда не сможет по-настоящему понять глубину человеческих переживаний. Он может знать факты и события, но ему не дано постичь то истинное горе и радость, что наполняет сердца смертных. Ее дневник стал ее спасением, ее крошечным островком свободы в море безразличия. И ей хотелось верить, что для него эти листы станут настоящим мучением.       Но тот продолжал взирать на нее с тем же безмолвным выражением. Ни сострадания, ни понимания — лишь холодная пустота безграничной мудрости. Рени почувствовала себя еще более одинокой, чем когда-либо прежде.       Она знала: даже если ее слова исчезнут из бытия, они навечно останутся в ее душе. И хотя мир вокруг нее может оказаться жестоким и непостижимым, она будет продолжать писать — ведь это единственное, что дает ей силы выдержать этот нескончаемый путь.       В полутьме комнаты ее глаза, исполненные отчаяния и боли, сверкали неистовой яростью, словно раскаленные угли, что потрескивают в камине. Слезы струились по ее лицу, словно хрустальные капли, скатывающиеся по окну в непогожий день. Он, Коллекционер, смотрел на нее, на ее непокорную красоту, словно художник, созерцающий свой незаконченный шедевр.       — Вытри слезки, свет моего настоящего и будущего, — прошептал он, его голос мягкий и обволакивающий, словно шелковое покрывало, ласкающее кожу. Его пальцы нежно коснулись ее подбородка, будто струны арфы, рождающие нежную мелодию.       Она отшатнулась, словно от змеиного укуса.       — Не прикасайся ко мне! — крикнула она, ее голос, дрожащий и надломленный, словно весенний цветок, побитый градом. Она вырвала свою руку из его хватки, потирая ее, словно обожженную.       Коллекционер смотрел на нее, на ее кипучее негодование, с легкой усмешкой. Его глаза, беспредельно глубокие, как озеро в полнолуние, завораживали своей необъятностью. Казалось, он мог заглянуть ей в душу, прочесть ее мысли, раскрыть все ее тайны.       Рени содрогнулась от его прикосновений, от обжигающей близости его тела, горячего и живого, словно раскаленный уголь. Ее разум был словно околдован, затуманен его присутствием. Сладкое искушение обвивало ее, словно плющ, цепляющийся за ветви деревьев. Но омерзение, горечь и отвращение рвали ее изнутри, разрывая ее на части. Ее тошнило от самой себя, от этой противоестественной тяги к нему.       Он нежно погладил ее по голове, его движения были словно магический пасс, стирающий все следы ее унижения, словно волшебная палочка, очищающая от скверны.       — Ну-ну, мой прекрасный цветочек, — прошептал он, его голос звучал, как щебетание птиц на рассвете, — я не смогу жить, если ты увянешь.       — Позволь мне умереть, — прошептала она, ее голос, как тонкий лед, трещал от боли и отчаяния.       — Не будь глупой, мое сокровище, — он рассмеялся, его смех зловеще отразился от стен комнаты, словно эхо в старинном замке. — Это было бы так неинтересно.       Ее присутствие захватило его внимание, пробуждая в нем непреодолимое любопытство. Она стала центром его интересов, и это внушало Рене одновременно трепет и острое искушение. Однако это притяжение несло в себе и семена гибели.       Для Коллекционера жизнь представала чередой запутанных загадок и перипетий, призванных развеять его одиночество. А она… она изначально предстала как героиня эпической саги о спасении погибающих, оказавшись в средоточии кризиса, где ей суждено было стать катализатором перемен.       Но, как верно гласит мудрость, не все предназначения исполняются в точности. Иногда, увы, у провидцев случаются промахи, и избранница судьбы может оказаться не той. Она осознала это с мучительной ясностью и теперь терзается глубоким сожалением.       Ее сердце разрывается от боли, осознавая, какой ущерб она невольно причинила всем жителям Кипящих Островов. Она молит о прощении всех существ этого загадочного мира, страстно желая искупить свою роковую ошибку.       В густой тишине, словно раскаленный металл, пронзил воздух гневный возглас Рени:       — Ты разве не наигрался?! Кипящие острова погибают! Я уже не вернусь домой никогда! И… и я потеряла связь с Луз Носедой… Коллекционер, словно ледяной ветерок, соскользнув с хрупкого трона, приблизился к ней, окидывая девушку пронзительным взглядом из-под капюшона:       — Беда, беда, беда, крошка Ручеек, — прошипел он, его улыбка, подобно хищному оскалу, обнажала острые зубы. — Неужели моя игра не пришлась тебе по душе?       — Не зови меня так, у меня есть имя! — вспыхнула Рени, становясь похожей на алую розу, брошенную в кипящую воду. Она отчаянно выдернула свои тонкие запястья из его хватки, которая, подобно капкану, сдавила ее хрупкую талию. — Ты безумен! Если мир тесен для тебя, то ищи изъяны в себе, а не в нем!       Коллекционер, словно не замечая ее гнева, приблизился еще ближе, его дыхание обжигало ее ледяным прикосновением. Теплые, ласкающие пальцы скользнули по тонкой ткани ее платья, вдыхая ее нежный девичий аромат.       — Ты сама поклялась мизинчиком, — прошептал он, его голос был бархатным, словно шепот морского бриза в ракушке.       Его руки, подобно гигантским паукам, заскользили по ее телу, вызывая мурашки ужаса. Рени отчаянно пыталась освободиться, но ее силы таяли, словно снег на весеннем солнце.       — Ты меня вообще слышишь? — прошипела Рени, ее глаза пылали сверкающим, как бриллианты, гневом.       Коллекционер задумчиво нахмурился, а затем медленно опустил свою бледную, словно мрамор, руку на ее нежное бедро. Его тонкие пальцы начали вырисовывать невидимые узоры, заставляя девушку съежиться, как от молнии, поразившей ее.       — Я… — пролепетал молодой человек, его голос был подобен шепоту ветра в ивах, — хочу предложить тебе новую игру.       — Какую… игру? — прошептала Рени, ее хрупкий голос предательски дрожал, словно лист на ветру.       — Я познал столько лет, — продолжал Коллекционер, заглядывая в ее глаза своими холодными, словно ледяное пламя, зрачками, — что живу словно в древнем, заросшем мхом лесу.       Руки Коллекционера скользнули под юбку девушки, его пальцы были холодными, как глыба льда.       — И в этом лесу я наблюдал, как люди, слабые и хрупкие, словно фарфоровые куклы, разбиваются вдребезги на острых углах жизни. И с тех пор я понял, что вас невозможно починить, если вы сломаетесь. — Его голос был подобен ледяному ветру, дующему с вершин заснеженных гор, вызывая в душе девушки содрогание.       Не в силах пошевелиться, Рени лишь беспомощно смотрела в холодное, безразличное лицо Коллекционера. Ее глаза, отражая надвигающуюся беду, как зеркала, наполнились ужасом — предчувствием чего-то невообразимо страшного.       — Отправь меня в мой мир, — выдохнула Рени, сжав кулаки до побеления костяшек, словно пытаясь удержать в себе всю ту боль и отчаяние, что переполняли её душу. Её слова, полные мольбы и безысходности, повисли в воздухе, как тень, отбрасываемая её хрупкой фигурой, которая казалась такой незащищённой в этом холодном, чужом пространстве.       Коллекционер, чьи глаза светились холодным, безразличным светом, хмыкнул с лёгким презрением, словно бы его ничто не волновало. Он разглядывал её свысока, как будто она была лишь интересным экспонатом в его бескрайних коллекциях. Его взгляд медленно скользил по её дрожащим плечам, по тонкой шее, и наконец остановился на её испуганных глазах, полных слёз и страха.       — Знаешь, у меня никогда не было чужого тела, тем более человеческого, — проговорил он с невозмутимостью, голос его был ровным и безэмоциональным, словно он говорил о совершенно обыденной вещи. В его словах не было ни капли сочувствия; они звучали как приговор, отрезающий её от надежды.       Рени почувствовала, как тонкие пальцы Коллекционера коснулись её поясницы. Этот контакт был холодным, словно прикосновение ледяной воды в жаркий летний день. От него по её телу пробежал озноб — волна тревоги и страха прокатилась по её нервам, заставляя сердце биться быстрее. Она ощутила, как её хрупкая плоть реагирует на его прикосновение, словно нежный цветок, трепещущий на ветру.       — Прошу… — прошептала она, её голос был еле слышен, как шёпот ветра в листве деревьев. В этом тихом звуке звучала вся её безысходность.       В тот момент, когда коллекционер услышал ее мольбу, на его губах мелькнула ухмылка, которая поразила ее душу словно разряд молнии.       — Хватит притворяться, ручеек, — он наклонился над ней, как хищник, его дыхание обжигало ее кожу. — Не говори мне, что ты не хочешь этого.       Рени, чувствуя, как его пальцы спускаются ниже, к ее лону, закрыла глаза. Она ощущала, как его прикосновения скользят по ее коже, вызывая волны мурашек и леденящего душу ужаса. Ее тело трепетало от страха, подобно птице, пойманной в ловушку.       — Коллекционер… — прошептала она, вкладывая в эти слова всю мольбу и отчаяние, которые терзали ее душу.       Коллекционер, чья рука уже достигла ее бедра, замер, словно пораженный. Его взгляд, полный нескрываемого вожделения, встретился с ее взглядом, в котором застыл ужас. Он был сильнее ее, это было очевидно. Его сила довлела над ней, словно глыба льда, подавляя ее волю.       Она была беззащитна перед его похотью, его жаждой обладать ею. Его желание окутывало ее, словно ядовитый туман, отравляя ее душу. Она чувствовала себя пленницей его власти, игрушкой в его руках. Но, возможно, она всегда понимала, что скоро он захочет её и не сможет терпеть. Всегда хотел. Просто обходился тем, чем она позволяла.       Рени отчаянно пыталась сопротивляться, но ее тело не слушалось. Оно предавало ее, подчиняясь его воле. Ее мысли были растерянны и спутаны, она не могла найти слов, чтобы выразить свой ужас.       Словно колдовской шепот, его голос заполнил ее сознание, обещая ей наслаждение, которое она никогда не испытывала. Он знал ее самое сокровенное желание, ее самую тайную мечту. И он использовал это знание, чтобы сломить ее сопротивление.       Она боролась изо всех сил, но ее сопротивление было тщетно. Он был неумолим, как ледяной ветер, и она была обречена стать его жертвой. Он приближался все ближе, его прикосновения становились все более настойчивыми.       Его изящная ладонь медленно скользнула вниз по ее телу, подобно ласкающей лапе хищного зверя. Темный взор его глаз исследовал ее фигуру с головы до пят, словно упиваясь ее страхом. Она была его добычей, трофеем, над которым он мог измываться по прихоти своей воли.       Рени ощутила тщетность сопротивления и бессильно сомкнула веки. Мысли ее помутнели, и она не могла постичь, как угодила в эту ловушку, под власть звездного бога. Его пальцы неторопливо раздвинули нежные складки ее ног, обнажая тонкое кружево трусиков. Ткань соскользнула с трепетной кожи, порождая невыносимый стыд, и тело ее согнулось, словно хрупкий тростник, пронзенный болью.       Он возвышался над ней, не сводя глаз с ее интимной зоны. Его взгляд пылал от нескрываемого вожделения, которое пронизывало ее до самых глубин. Рени чувствовала себя беспомощной, как пташка в клетке, чье дыхание перехватывал холодный пот страха. Сердце ее колотилось в бешеном ритме, словно желая вырваться из груди.       В этой обволакивающей мгле, где мерцание мириад далёких солнц сплеталось в эфемерное полотно, он склонился к ней, его шёпот, подобный ласковому бризу, касался её слуха.       — Ты моя, — прошептал он, и в его голосе ощущалась непреодолимая властность, как рокот приближающейся грозы. — Ты больше не принадлежишь миру смертных. Ты отринула своё существование там, переступив порог моего мира.       Она встретила его взгляд, исполненный холодного пронзительного сияния, которое заставило её содрогнуться от ужаса.       — Кинг тебя не простит… — прошептала она, её голос дрожал от страха и бессилия. И это правда. Титан будет не рад подобным новостям, будет не рад тому, что все зашло так далеко.       — О, — звёздный бог усмехнулся, его взгляд, подобный двум сверкающим лезвиям, пронзил её насквозь. — Не ты ли, околдованная сладостью собственных желаний, изливалась у его ног, выплёскивая неукротимый поток своих пылких чувств? Ты, словно заворожённая, твердила, что не можешь жить без меня, что я для тебя — воздух, которым ты дышишь, свет, озаряющий твою душу.       Рени, скованная ледяным страхом, не смогла найти слов в ответ. В её ушах шумел прибой, а в горле пересохло от напряжения. Она лишь смотрела на него, на это безумное, божественное создание, которое не знало границ, которое жаждало ее, как жаждут сокровищ, как жаждут власти. Она чувствовала, как его рука, тяжелая и горячая, скользит по ее плечу, сбрасывая с него ткань, будто сбрасывая с себя оковы.       — Ты моя, человек — шепнул он, горячее дыхание обжигало ее шею. — Это не те чувства, которые ты называешь любовью, но они настолько сильные, чтобы создать ее иллюзию.       Его слова, пропитанные властью, обрушились на нее, как лавина, засыпая собой все разумные мысли. Она утопала в этом вихре, теряя связь с реальностью, с той жизнью, которая была до него. Он прижал ее к себе, и она ощутила его тепло, его мощь, его жажду, которая поглощала ее целиком.       Он опустил ее на кровать, и она ощутила, как ее тело, словно подвластное его очарованию, изгибается под его властью. Его губы, влажные и пылающие, запечатлевали на ее теле следы, нежные и терзающие одновременно. Она чувствовала, как с нее срывают покров благопристойности, обнажая ее перед ним, перед неумолимым водопадом его дикого вожделения.       Рени была заинтригована тем, как Коллекционер обладал такими природными рефлексами, когда дело касалось деликатного общения с нею. Его нежные прикосновения к ее груди и шее привели ее к сладостному состоянию ожидания. Он искусно обхватывал губами пышное великолепие ее груди. Ее лоно постепенно превращалось в благодатное озеро, пульсирующее желанием. Когда ее тело полностью преобразилось в податливую форму, он не отводил взгляда от ее трепещущих губ, улыбнулся с едва уловимой неуверенностью, затем одарил ее нежным взглядом, прежде чем приступить к следующему шагу.       С изысканной осторожностью, синхронизируясь с ее ритмичным дыханием, Коллекционер коснулся ее влагалища кончиками пальцев. Он нежно, чуть неуклюже, раздвигал ее, углубляя свои пальцы, его взгляд был прикован к ее набухшей, пульсирующей киске. Каждое его движение подчинялось строгой гармонии, раскрывая ей новые ощущения и вызывая у него благоговейный трепет.       По мере того как он неторопливо и плавно растягивал ее изнутри, она наблюдала за тем, как ее интимная зона приобретает все более пульсирующий алый оттенок, с подтеками обильных выделений, которые оставались на его пальцах. Его взгляд был прикован к ее преображенным формам, в которых он видел воплощение своей собственной пробуждающейся страсти.       Рени затаила дыхание, ощущая легкое дрожание своего тела от нежного касания незнакомого предмета у входа в ее сокровенное место. Мягкое давление нанесло ей такую напасть, что она невольно вздрогнула, пытаясь подавить нарастающее возбуждение в своем теле.       Коллекционер, наблюдавший за ней с нескрываемым интересом, слегка пошевелил предметом, вызывая у нее еще большее смятение. Она не удержалась и бросила на него украдкой быстрый взгляд, пораженная его величественной красотой.       Увидев ее реакцию, Коллекционер позволил себе легкую улыбку, понимая, что его экспонат произвел неизгладимое впечатление на нее. Он медленно скользил вперед, чувствуя, как его головка погружается в ее сокровенное место, вызывая у нее легкое покалывание и желанное тепло.       Рени закрыла глаза, отдаваясь плену чувств, захлестнувших ее. Она чувствовала себя соблазненной, но не в физическом смысле, а в таинственном, духовном смысле.       Когда начались первые толчки, могущественные и неумолимые, Рени ощутила, как ее тело становится податливым в его руках. Каждый толчок озарял ее, словно молния, пронзая ее существо до самых глубин.       Из ее уст вырвался первый стон экстаза, трепещущий и нежный, словно птица, пойманная в сеть восторга. В этот миг время остановилось, и все мысли растворились в водовороте страсти, охватившего их обоих.       Она замерла в его объятиях, подобная тающей льдинке, уносимой бурным течением запретного блаженства. Обволакивающие прикосновения Коллекционера становились все более дерзкими, словно разжигающий пламя ветер, подстегивающий огонь их желания.       Его пальцы ласкали ее тело, словно умелый художник, рисующий на ее коже интимные узоры. Она сгорала в его руках, растворяясь в лаве страсти, бурлящей внутри. Каждый дюйм ее тела жаждал его прикосновений, каждый нерв томился в ожидании его поцелуев.       Рени чувствовала его внушительное мужское начало внутри своего трепещущего лона, его твердость, словно маяк, указывающий путь к неизведанным вершинам наслаждения. В то же время его губы жадно ласкали ее грудь, скользя по нежной коже, словно лепестки розы, ласкающие пчелу.       Всё же он старался проникать в нее медленно и осторожно, уважая ее трепетное состояние, даруя ей сладостную боль, граничащую с блаженством. С каждым толчком она чувствовала, как ее тело раскрывается навстречу ему, подобно цветку, утоляющему свою жажду дождя.       С каждой минутой стоны Рени становились все громче, и она невольно подавалась вперед, навстречу его неутомимым движениям.       Их тела сплелись в едином экстазе, как две реки, сливающиеся в единый поток. Их дыхание сбивалось, сливаясь в единую гармонию страсти. Она слышала, как бьется его сердце, словно барабан, задающий ритм их любовной симфонии.       Он двигался в ней, словно искусный танцор, обжигая ее тело своей мужской силой. Она отвечала ему, изгибаясь и подаваясь навстречу каждому его движению. Их тела были языками, нашептывающими друг другу тайны страсти и сладострастия.       Рени нежно скользила пальцами по изваянному прессу Коллекционера, словно желая открыть для себя тайны его тела. Ее ладони бережно касались его сильных рук, его изящной шеи, струящихся волос. Она жаждала познать его, прочувствовать его насквозь.       Когда Коллекционер вновь уже погрубее вонзился в нее, ей показалось, что даже здесь его движения были одновременно резкими и нежными, как будто он стремился не только утолить страсть, но и исцелить глубокую рану в своей душе. Его рычание и хриплый шепот свидетельствовали о силе его чувств, о том, как давно он мечтал о ней.       Годы жаждали воплощения. Годы, проведенные в тайном плену собственных фантазий, наконец-то обретали плоть и кровь. Коллекционер, с трепетной осторожностью, словно скульптор, обрабатывающий драгоценный камень, прикасался к девичьему телу. Не просто касался — он открывал его, слой за слоем, с чувством благоговейного восхищения, с присущим только ему искусством. Каждое движение его рук было исполнено нежной, почти религиозной преданности. Это был не просто акт обладания, это был ритуал посвящения, таинство, запечатленное в каждом проникновенном взгляде, в каждом легчайшем прикосновении.       Его губы, словно лепестки экзотического цветка, прикоснулись к нежной коже, оставляя после себя струящийся ручеек чувств, пробуждая в спящих уголках тела затаённые желания. Его язык, словно нежное перо, рисовал на её коже замысловатые узоры, вызывая дрожь восторга. Он не просто целовал, он открывал тайные ключи к её душе, растворяясь в бесконечном океане её чувственности. Он изучал ее, с непостижимой чуткостью распознавая тайные изгибы и нежные изломы, каждый пульсирующий нерв. Он не спешил, позволяя себе раствориться в волнах неизведанного, в чудесном мире чувственности. Он пробовал, испытывал, искал гармонию двух тел, создавая симфонию восторга.       И она, эта хрупкая дева, так долго жившая в ожидании чуда, не сопротивлялась. Не потому, что была бессильна, а потому, что чувствовала в его прикосновениях не насилие, а бережное поклонение. Он уже не злилась, не хотела умирать. Она хотела лишь его. Каждый вопрос, тихий и ласковый, — «не больно ли, моё сокровище?» — растоплял лед ее невинности, заменяя его огнем всепоглощающей любви. И в этой любви не было места страху или болезни. Только всеобъемлющее чувство счастья и полноты бытия. Она чувствовала его глубокое понимание, его уважение к ее целостности, его неизменное стремление доставлять ей только радость. Это было не покорение, а создание новой реальности, новой гармонии, новой любви, родившейся из глубин их сердец. Он знал, чувствовал — она невинна, и это знание придавало его действиям особую ценность, превращая их в самый прекрасный и нежный танец двух душ.       Под неумолимым натиском крепкого мужского тела Рени тонула в водовороте чувств. Его совершенные формы, отлитые в безупречном мраморе, словно вылеплены были рукой самого Гефеста. Она любила каждую линию, каждый изгиб и излом, как одержимая.       Его властные прикосновения, подобно разрядам молний, пронизывали ее существо, заставляя ее трепетать в экстазе и страхе. Она обожала все аспекты его существа, даже иссиня-белые волосы, которые напоминали ей о серебряных лучах луны. В его глазах, красных, как адское пламя, она находила свое отражение, искаженное и дрожащее от неумолимой страсти.       Его имя, хоть она и не часто произносила его вслух, звучало в ее мыслях сладкой мелодией. Словно Орфей, чьи чарующие звуки смягчали само сердце Аида, она любила его, даже когда он пронзал ее словами, как острыми кинжалами.       Лишь в иллюзии она находила утешение, создавая для себя слабую тень, в которой ее гнев был правдив. Ведь на самом деле она любила его безрассудно, всецело, до самой глубины своей души. В его присутствии она ощущала себя не просто женщиной, но и богиней, которой позволено все.       Как зачарованная, она погрузилась в омут страсти, не в силах сопротивляться ни его желаниям, ни его собственным. В его объятиях она находила не только физическое удовлетворение, но и нечто большее — иллюзию совершенства, ради которой была готова пойти на любые жертвы.       Зажигательным толчком юноша плавно расталкивал пределы Рени, погружая в глубину ее женственности своего мускулистого спутника, движимый ее собственным желанием.       Сладкие крики экстаза, нежные и протяжные, сотрясали воздух, наполняя пространство эхом ее блаженства, пока Рени сминала простыни, словно жаждая оставить неугасимый след этого незабываемого мгновения.       Боль растворилась в водовороте чувств, уступая место непреодолимому блаженству. Каждое движение Коллекционера, каждое прикосновение разжигало огонь внутри Рени, заставляя ее тело содрогаться от волн неописуемого удовольствия.       Руки парня скользнули вверх и вниз по бедрам девушки, раздвигая их все шире.       Неутолимый жар, исходящий от их тел, создавал вокруг них ощущение безвременья, где существовала только их неоспоримая связь. Рени взывала к нему, выкрикивая мольбы о еще большей силе, и Коллекционер с готовностью отвечал, крепко обхватив ее округлую попку.       Интимный танец их тел превратился в захватывающую симфонию, где каждый аккорд пробуждал новые оттенки наслаждения. Рени и Коллекционер были единым целым, затерявшимся в лабиринте взаимного желания.       Рени слышала влажные звуки, которые, словно ноктюрны дождливого вечера, дополняли эту чувственную мелодию. Эти звуки не были признаком дискомфорта или боли, а скорее свидетельствовали о глубокой связи, которая устанавливалась между ними. И вот, когда Коллекционер и Рени начали ощущать, как наслаждение достигает своего пика, их тела двигались в идеальной гармонии, словно подчиняясь одному ритму. Весь мир вокруг замер, оставляя только их двоих, поглощённых этим моментом. Коллекционер, поддавшись внутреннему порыву, уверенно подхватил Рени, его сильные руки обхватили её талию, будто она весила меньше пера.       В одно мгновение он поднял её и развернул так, чтобы она оказалась перед ним. Он мягко, но решительно поставил её на колени, заставив принять положение раком. Его ладонь уверенно легла на её спину, слегка надавливая, чтобы она выгнулась, подчёркивая плавную линию её силуэта. Её тело подчинилось ему с такой грацией, что это вызвало в нём волну восхищения.       Её спина изогнулась в элегантной дуге, а попка, упругая и манящая, словно орешек, оказалась прямо перед его взглядом. Он на мгновение замер, наслаждаясь этим видом. Её округлые формы, нежная кожа, блестящая в свете, словно покрытая тончайшим слоем шёлка, завораживали его. Он не мог отвести глаз от её булочек, которые прижимались к его торсу, наполняя его ощущением абсолютной близости.       Он продолжил двигаться, его ритм стал сильным и уверенным, будто он контролировал каждую секунду, чтобы продлить этот момент. Каждый толчок был наполнен силой, страстью и безудержным желанием, проникающим в самую глубину их обоих. Рени отозвалась на этот порыв всем своим существом, её дыхание стало прерывистым, тело дрожало от нарастающего напряжения, а пальцы едва могли удержать контроль над собой.       И вот он почувствовал, как волна наслаждения внутри него достигает своего апогея, превращаясь в необузданный поток. С мощным, финальным толчком он излился в неё, смачно, обильно, с полной отдачей, будто выпуская всю накопившуюся страсть. Его дыхание стало хриплым, тяжёлым, а тело замерло на мгновение, охваченное чувством освобождения.       В этот момент Рени не смогла сдержать вскрик. Её голос, полный восторга и удивления, прорезал тишину. Она почувствовала, как её собственное тело дрогнуло, отозвавшись на этот порыв. Она излилась сама, и её волна удовольствия была настолько мощной, что смешалась с чем-то первобытным, почти необузданным. Она даже на мгновение ощутила, как это чувство слилось с её сущностью, будто поддаваясь порыву, связанному с её природой — даже с лёгким ощущением, что это было связано с мочей. Но ее уже ничего не волновало.       Ещё несколько мгновений они оставались в этой позе, погружённые в послевкусие момента. Коллекционер любовался её спиной, изгибом талии, округлой попкой и лёгким румянцем, проступившим на её коже. Для него этот момент был не просто кульминацией их близости — это была вершина их соединения, мгновение, где они стали единым целым.       Когда их пламенная страсть достигла своего пика, а затем начала угасать, Рени с затаённым дыханием осмотрела своё тело, испещрённое следами её чувств и страстных поцелуев. Её взгляд скользил по изящным изгибам, на которые словно накладывались рубиново-алые полосы, оставленные жадными пальцами возлюбленного. Эти следы, словно печать собственности, проступали на её безупречной коже.       В это время звёздный бог, расположившийся неподалёку на изящном изголовье кровати, с головой погрузился в сокровенную тайну дневника девушки. Его взор был прикован к странице, полностью посвящённой ему, как будто взыскуя новых, ещё невиданных откровений. В безмолвии комнаты раздавался лишь шелест переворачиваемых страниц.              Поначалу высокомерная усмешка не покидала его губ, ведь ни единого устрашающего или уничижительного факта о себе Коллекционер не обнаружил в каракулях, которыми была испещрена тетрадь. Однако его взгляд задержался на короткой фразе, единственным недостатком в ней значилось: «Слишком красив».       Рени не собиралась записывать в дневник лишь одни положительные качества этого существа, но ее рука словно жила своей собственной жизнью, вырисовывая любовные сцены и откровенные фантазии. Поднявшись с ложа, Рени направилась к окну, распахнув тяжелые портьеры, она вгляделась в мир, раскинувшийся перед ее глазами.       Перед ней предстала картина апокалипсиса: алое небо, испещренное мерцающими звездами, разрушенный мир и мертвые Кипящие острова. От волнения предательская дрожь сковала ее тело, она чувствовала себя виноватой в том, что стало с зачарованным миром. Рени была призвана в этот мир, как второй избранный человек, после Луз Носеды. Именно дух женщины должен был помочь Рени выполнить ее миссию и спасти острова от Коллекционера, который утратил рассудок после того, как магические существа ополчились на его родственников, звездных божественных существ — Архивистов.       Когда новое поколение волшебников узнало об истинных событиях прошлых лет, в которых Коллекционер еще будучи ребенком подчинил себе Кипящие острова, Луз Носеда сумела растопить его леденящее сердце, сделав его добрее в те времена. Но испуганный народ, обуреваемый страхом, что Коллекционер и ему подобные существа могут когда-нибудь захотеть вновь покорить их всех, безжалостно уничтожил народ Коллекционера, заточив их в особенные ловушки, сильнее, чем та, в которой сел когда-то он сам. Они использовали новые виды магии и техники, погрузив некогда цветущий мир во тьму и хаос.       Хотя Коллекционер и не лелеял теплых чувств к своей родне, их безжалостное устранение на его глазах ведьмами Кипящих островов оставило глубокий след в его душе. Он не сумел освободить их, а потому обрушил свой гнев на всех, кроме своего верного друга Кинга.       Несомненно, Кинга, титана огромной силы, Коллекционер не смог бы одолеть, но надавить на него, склонить его к своей воле — для него это не составило труда. Кроме того, они были неразлучными друзьями, и Кинг никак не мог поднять руку на Коллекционера, как бы страстно этого ни желал. В глубине души Кинг даже сомневался в правильности действий ведьм, лишивших Коллекционера всей его семьи…       И вот теперь Кинг сам решил удалиться от мира, отказавшись покидать подземелья замка, чтобы не видеть ужаса, учиненного его другом на родных землях. Его разум помутился окончательно. Кинг погрузился в медитацию, усердствуя над своим духовным развитием, пока его магия слабела с каждым днем. Боль от потери друзей терзала его изнутри.       Коллекционер частенько навещал Кинга в его уединении, спускаясь в подземелья. А вот Рени он позволял приходить к Кингу лишь изредка, очень редко…       В этом захватывающем водовороте событий Рени черпала свои знания из встреч с Кингом, хотя они были мимолетными и редкими, но они ладили друг с другом, и Кинг очень сожалел, что девушка попала в такую ситуацию, понимал, что она ничем не поможет, что все зря, но не говорил прямо. И между тем титан понимал, что начинало происходить между ней и Коллекционером. И Луз Носеда, как и остальные ушедшая в мир иной, также раскрыла перед ней таинственный мир.       Луз, некогда верная соратница Кинга, должна была стать для Рени спутником к спасению островов. Новообретенные сведения о магии, параллельных мирах и предвечной битве за Кипящие Острова обрушились на Рени ураганом, заставив ее сомневаться во всем, что она когда-либо знала.       Однако трагические события стремительно развертывались. Рени совершила непростительную ошибку — она предала тех, кто ей доверился. Луз призвала ее в этот колдовской мир с особой миссией: низвергнуть Коллекционера, освободить Кипящие Острова от его смертоносных чар и спасти Кинга от неизбежной гибели.       Однако как могла Рени выполнить столь грандиозную задачу, ступив на эти незнакомые земли? Первым, кого она встретила в этом чуждом краю, был Коллекционер, мастер обмана и лжи. Он искусно втерся в доверие Рени, убеждая ее в своем благородстве и рисуя себя жертвой несправедливой агрессии.       И вот теперь, когда истина раскрылась во всей своей безжалостной жестокости, Рени мучилась от осознания своего предательства. Она, призванная стать спасительницей, обернулась предательницей, разрушив надежды тех, кто рассчитывал на ее помощь.       Рени бессильно склонила голову, чувствуя тяжесть гнетущего отчаяния, что легла на ее плечи. Луз больше не выходила с ней на связь, словно ее тайна была раскрыта. Портал, некогда служивший желанным мостом между их мирами, был уже давно безвозвратно уничтожен. Ныне путь домой для Рени был безнадежно отрезан. Портал, через который она попала сюда со своего мира, по воспоминаниям, был очень маленьким и нечетким, явно был создан искусственно, и она не сомневалась, что это дело рук Луз и тех, кто постиг вечность.       Но теперь все они ушли, видимо, полностью, оставив ее одну в этом чужом и враждебном мире. И ее сердце разрывалось от понимания, что сама она не способна освободить себя из плена Коллекционера. У нее нет магии, она даже не смогла понять руны, которым пыталась научить ее Луз. Она ничего не умеет. И… ее чувства к этому странному существу сродни безумию, и она не могла и подумать о том, чтобы причинить ему вред. Таким образом, сама стала воплощением разрушения, подобно тому, что являл собой ее поработитель. Тяжкое бремя предательства лежало на ее душе, ведь она отказалась от тех, кто нуждался в ее помощи.       Родом из другого мира, Рени чувствовала себя чужой в этом месте. Ее принесло сюда волею судьбы, в один роковой день, когда она просто отправлялась в свою школу. Чья-то потаенная надежда обретала в ней свою опору, превращая в орудие спасения для иного мира. Но, как оказалось, Луз и ее спутники заблуждались в ней. Рени никогда не стремилась к славе; она не искала героизма. Бремя, которое она теперь несла, было следствием чужих амбиций и неудач. И пусть это осознание не снимало с нее ответственности, оно приносило горькое утешение.       Рени больше не могла вернуться на Землю, в мир людей. Ей суждено было прозябать в этом чужом измерении, становясь все более похожей на того, кто держал ее в своих цепях. Мысль о том, что она предала всех, кого должна была защищать, терзала ее изнутри. Но никто из них не понимал ее борьбы, ее отчаяния. В конце концов, она всего лишь пешка в чужой игре, и ее судьба была предрешена.       Девичьи плечи дрогнули, и по её щеке скатилась слеза, когда она ощутила чужие руки на своей талии, почувствовав, как к ней прижалось тёплое тело. Её тело обмякло в этих обнимающих объятиях, и она невольно прильнула к нему ещё теснее.       — О чём размышляешь, моя драгоценная? — прошептал он, глядя из балкона на простирающийся внизу величественный ландшафт, который он силой своей воли превратил в гниющие земли. — Тебе понравилось, не так ли? Ты была восхитительна, и я как будто заново родился, — добавил он, любуясь её нежным профилем.       — Мне… мне… — она не находила слов, чтобы описать охватившие её чувства: как сладко заныла промежность и как сильно ей хотелось снова взглянуть на его совершенное тело. Вместо этого она повернулась к нему лицом. — Как всё так вышло?.. Я не могу убить тебя. Я… монстр, я чудовище. Все возлагали на меня столько надежд, а я…       — Тише, — приложил он свой палец к её губам, останавливая поток её беспокойных мыслей. — Тебе больше незачем об этом думать. Не твоя вина, что этот мир пал, и я не виню тебя ни в чём, — Колекционер бросил взгляд на огромные, сияющие статуи своих родных, возвышавшиеся в самом центре островов. Его взгляд был печален и угрюм. — И я не собираюсь тебя убивать, а это значит, что и ты никому не должна помогать в спасении чего-либо. В этом конфликте ты не при чём. Тебе не нужно ни умирать, ни спасать. Просто будь моей, живи для меня. Ты — дар мира людей, посланный мне судьбой. Ты — мой райский оазис, моё эфемерное блаженство.       На грани экстаза, Рени трепетала, с замиранием сердца впитывая сладостные слова Коллекционера. Ее сопротивление таяло, словно лед под лучами палящего солнца.       — Коллекционер… — прошептала она едва слышно, обвивая его руками и прижимаясь к обнаженному торсу. Коллекционер лишь ухмыльнулся, глаза его полыхнули хищным огоньком.       — Я так устал… — пророкотал он, притягивая ее еще ближе. — Ты знаешь истину, Рени: этот мир обречен, здесь не осталось ничего, кроме нас. Мы станем украшением этих островов, а затем, рука об руку, встретим свой конец. Я не в силах освободить своих родных из заточения. Наша жизнь стала бесцельной, но мы можем существовать друг для друга. Только мы. Ты не родишь от меня, ты не сможешь. Мы с тобой одни, ты будешь жить для меня, а я для тебя. Все было предопределено. Тебе нужно забыть мир людей, забыть Луз и все остальное, ты останешься со мной.       Его неожиданный поцелуй был страстным и властным, его губы жадно исследовали ее рот. Рени поддавалась его чарам, понимая, что не способна сопротивляться. Ведь там, в мире людей, ее ждали лишь бессмысленные занятия, общество глупых и ничтожных существ. Только рядом с Коллекционером она ощущала себя божеством.       Ее тело, будто храм, стало предметом его вожделения. Его руки ласкали ее с нежностью, но в то же время с неистовой страстью, пробуждая в ней неизведанные ранее чувства. Она была готова представить себя украшением этих увядающих островов, если только это означало, что она останется с ним до самого конца.       Прохладные губы Коллекционера оторвались от алеющего рта Рени, его бархатистый голос коснулся хрупкого ушка:       — И еще. твою драгоценную голову мы тоже приведем в порядок. Сотрем один из миров, чтобы ярмо воспоминаний не обременяло твои хрупкие плечи.       Удивление искрилось в глазах Рени:       — Откуда ты знаешь об этом?       С усмешкой Коллекционер произнес:       — Все очевидно. И, кстати, твои записи в дневнике, те, где ты отмечаешь мою склонность к рифме. Разве это правда? Ты это где-то видела? Ещё какого-то Франсуа приписала глупенькая. Кинг мой прекрасный друг, но не стоит верить каждому ему слову, когда ты с ним. Разве не очевидно, что я давно уже вышел из детского возраста? — он усмехнулся. — Быть может, именно поэтому они оказались такими беззащитными против моей силы, — Коллекционер отступил от девушки, вновь скользнув оценивающим взглядом по ее обнаженному телу от макушки до пят.       Он вернулся в комнату, взял дневник Рени и невозмутимо стер магией нелепые строчки на листке.       Повисла неловкая тишина, прерываемая лишь тихим мерцанием звезд над ними. Рени, набравшись смелости, обратила свой взгляд на звездоликого бога, ее сердце бешено колотилось в груди.       — Ты… любишь меня? — прошептала она, ее голос дрожал от страха и предвкушения.       Коллекционер встретил ее взгляд своим, его глаза, подобно далеким звездам, мерцали загадкой. Он не произнес ни слова, лишь загадочно улыбнулся, а затем, к ее удивлению, вышел из комнаты, оставив ее наедине со своими мыслями.       Однако Рени не требовался ответ. Она чувствовала, что их связь нерушима, и у Коллекционера будет достаточно времени, чтобы осознать свои чувства и признаться в них. У них впереди была целая вечность, годы, полные невысказанных обещаний.       Ее больше не терзали угрызения совести. Она отбросила бремя героини, отказалась спасать мир, который уже был обречен. Героев следует выбирать разумно, и Рени никогда не предназначалась для этой роли. Ее сердце было отдано злодею, тому, кто обрек этот мир на погибель. Она была обречена, ее безнадежность была очевидна.       Но у нее не было другого выбора, кроме как остаться с Коллекционером. Она не могла вернуться домой, связь с Луз была безвозвратно утрачена. Он был ее тюрьмой и ее спасением. Убила бы она его — и осталась бы все равно запертой в этом проклятом мире, только уже не имея ни малейшего представления о том, как спасти его, даже будучи не ведьмой.       В пору, когда Рени ступила на пылающие Кипящие острова, движимая судьбой, она неосознанно дала клятву, скрепив мизинцы с загадочным Коллекционером. В тот момент она не ведала, что он окажется великим злодеем этого таинственного мира. Коварный Коллекционер, жаждущий хоть малой толики тепла в своей ледяной душе, возлагал все свои надежды на Рени. Его расчет был прост: независимо от того, изберет ли она путь героини или останется с ним, он желал, чтобы ее присутствие добавило красок в его одинокую жизнь. Сладкие речи Коллекционера завлекали Рени, предвещая захватывающую и яркую развязку, которая могла бы затмить даже перспективу победы над злодеем.       Он мечтал, что в момент его падения или триумфа рядом будет Рени, освещая его путь своим присутствием. Для Коллекционера не имело значения, принесет ли она ему освобождение или вечное проклятье. Главным было, чтобы она запомнилась навсегда, словно яркая вспышка на темном небосклоне. Его жажда зрелища была столь сильна, что он был готов на все, лишь бы его уход из жизни не остался незамеченным.       Рени, не ведая о коварных планах Коллекционера, пленилась его сладкими речами. Она еще не знала, что ее участие в этой опасной игре откроет врата судьбе, которая превзойдет все ее самые смелые мечты. Она не могла предугадать, что ее клятва станет нерушимым обетом, который свяжет ее с Коллекционером узами гораздо более крепкими, чем она могла себе представить. Сердце Рени томилось в загадке, разгадать которую ей так и не удалось. Коллекционер, существо, внушающее трепет и ужас, никогда не произносил ни слова о том, что привлекло его в ней. Он мог быть воплощением жестокости, мучая ее до слез, наводя на нее непомерные страхи. Но порой в нем просыпалась нежность, и он преображался в галантного ухажера. Рени колебалась между страхом и непонятным влечением к Коллекционеру. В те редкие моменты, когда он сменял гримасу мучителя на маску притягательности, она чувствовала, как его промерзшая душа оттаивает под воздействием ее присутствия. Однако Коллекционер знал ответ: в момент прибытия Рени на острова, когда она не дрогнула при виде разворачивающихся перед ней жутких сцен и не отшатнулась от него самого, в его душе что-то неуловимо дрогнуло.       Но со временем все изменилось. Рени терзали воспоминания о перенесенной боли, о ядовитых словах, которых он не жалел для нее, об унижениях, доводивших ее до отчаяния. Однако сейчас она решила отбросить все это и просто позволить ему быть рядом.       Коллекционер, в свою очередь, видел в Рени то, чего не было ни в одном существе Кипящих Островов. Даже сломленная, заплаканная, она встречала его не с ужасом, а с вызовом. В ее глазах горел огонь непокорности, и именно он разбудил в нем нечто, чего он не испытывал никогда раньше. Так зародилась их странная и неоднозначная связь, где любовь соседствовала с жестокостью, а надежда боролась с отчаянием.       Она не сожалела. Ее судьба была решена.       В тот миг, когда она всей душой приняла свою участь, звезды над ними вспыхнули ярче, словно озаряя ее путь. В её сердце зарождалась новая философия: иногда лучше принять свою судьбу, чем пытаться изменить то, что уже предопределено.       И в этом мрачном танце света и тьмы она нашла свою собственную силу. Она осознала, что даже в самых безнадёжных ситуациях можно найти красоту и смысл. Глядя на звёзды, она поняла: каждый выбор — это отражение нашей истинной сущности.       Герои не всегда те, кто спасает мир, иногда это просто те, кто остаётся верным себе…