Fry

Мемфис, штат Теннеси

В сумраке раннего вечера, когда в небо прокрадывались только пришедшие сумерки, Даня промчался по улицам Мемфиса на своем черном Харлее Дэвидсоне. Мощный мотор заглушал шум вокруг, а хромированные детали сверкали, давая фору ночному небу с россыпью звезд. Упругие кожаные перчатки плотно обхватывали рукоятки, а кожаная куртка блестела в свете фар проезжающих машин. Взгляд серо-голубых глаз был устремлен вперед, пассивно следя за дорогой, пока в голове были лишь мысли о грядущей попойке с людьми, имеющими одинаковые татуировки на руках. Повод все-таки имелся. Крипсы Мемфиса последний год активно выгоняли со своей территории стариков из другого преступного синдиката, и сегодня, наконец, случилось чудо, не менее — у них получилось пристрелить главу Крестоносцев. Гребаный отброс времен семидесятых, курящий только афганку, мокнувший от моджахедов, прививающий своим зеленую форму с черно-зеленым флагом и прячущий полудохлый томпсон в кармане, теперь под землей. Или в Сорняковом треугольнике валяется, ожидая трупных мух, а возможно и бичей, сожрущих его тело. Это не так важно, если помнить, что он мертв, и теперь их делам не будут мешать старперы с влитой инъекцией ненависти к белым. Война окончена. А это значит, что даже пресловутый мембер вроде Дани может расслабиться, продолжая барыжить на опустелом Грейвс-роуд, не думая о свисте и громком: «Out of the way, white whore!», а после рассчитывать, сколько времени ему понадобиться, чтобы достать винчестер, сделать три предупредительных и съебать в переулок. Кто осмелился пристрелить этого афганского фетишиста, Даня понятия не имеет, но не сказать, будто он сильно заинтересован. Узнав от местного знахаря-филиппинца о распаде второй по крупности группировки на Южном, он тут же помчался по сказанному позже адресу, приятно удивляясь, расслышав в названии место с самыми вкусными понтальбой и ребрышками по-мемфисски. Попробовав там однажды текилу, Даня готов был рекомендовать бар всем туристам, по ошибке оказавшись в закорках Южного. Единственное, что волновало каждого — красноречивое признание главы о своем предстоящем уходе в отставку и назначении нового. А как вещали слухи: «новый» — непосредственный убийца лидера Крестоносцев. Думать об этом не хотелось — он здесь барыжит больше пяти лет, и за все время бородатый шестидесятилетний мужик нравился ему в роли командующего. А сейчас придет какой-то рандомный тип и… всё? Они развалятся, как и весь Южный после потери главного «стержня»? Похуй. Посмотрим, что будет, подумал он. Дорога тянулась перед ним, как черная лента, унося все дальше от назойливого города к тихой загородной глуши. Шлем он перестал надевать после насмешек главного дилера, кажется, всего блядского штата. «Только сучки носят эти гондоны на голове. Ты не лысый, чего стыдишься, рыжий?» — дословный перевод слов мудака под крэком. Но справедливости ради, именно эти стремные типы сразу после его вербовки внушили, как нужно одеваться, если хочешь выглядеть статнее шлюхи с мемфисского дна, и он на свои первые честно заработанные купил кожанку, болотные джоггеры и белую футболку, которую вскоре разукрасила кровь и черная краска, вычерчивающая укус с выраженным клыком на спине. С шипением шин Харлей затормозил возле бара, примостившегося на углу пустынного перекрестка. Даня спрыгнул с байка и заглушил мотор. Тяжелые кожаные ботинки застучали по мостовой, когда он уверенно направился к входной двери. Железные петли скрипнули, пропуская его внутрь, навстречу гулу голосов, звяканью бокалов и запаху крепкого виски в перебой с жженым маслом. Тяжелый запах выраженного спирта и приглушенный свет создавали мрачную атмосферу в том углу, где сидели знакомые лица. Люди в кожаных жилетах и грязных джинсах с клыками на футболках и челюстями на руках сидели вокруг массивных деревянных столов, потягивая пиво и покуривая сигареты. Подошли еще не все, хмыкнув, подумал Даня. Он садится на потертый красный диван, ощущая накопившуюся слюну во рту от пряного запаха запеченной картошки. Он окинул взглядом присутствующих, и остановился на высоком бородатом мужчине, которого все называли — в шутку или нет: Даня не знает, — Доном. Он был лидером группировки; его голос вечно хриплый, а глаза горели упрямой решимостью и вечной серьезностью. Он протянул Дане руку, и тот крепко пожал ее. Кашин никогда не перекидывался с ним и двумя предложениями — навряд ли этот вечер станет исключением. Да и что греха таить? Даня общался только с теми, кто с поганым акцентом говорил по-русски. Однажды даже встретил украинку: ему никогда так не везло. Потому что хоть говор и непонятный, но основа есть — ее переосмыслить и отвечать на родном. Здесь же таких было только трое: он, Даня Кашин, парень, прилетевший из северной столицы России; проститутка с его района, к которой приезжают с локтем марихуаны, и неизвестный головорез. Последний был как что-то эфемерно-опасное: все про него говорили, но кто он такой, знали, пожалуй, только избранные. Когда официантка подошла к их столу, уже набравший на переводчике нужный заказ Даня говорит его, улыбается красивой англичанке в короткой юбке и облокачивается на мягкую спинку дивана, прикрыв глаза. Придется ждать Итана для разнообразия компании. Он прилетел сюда из Филиппин торговать травкой в Чикаго. Но быстро поняв, что там есть уже свои поставщики, и жалкий блондин с голубыми глазами и смазливым лицом там не нужен, перебрался в Мемфис. Обеднел, жил на улице, а потом, став свидетелем перестрелки в Центре, был завербован в Крипсы. И сразу удачно: в той стычке узналось, что один из пушеров оказался красным, за что был быстро пристрелен тремя пулями в грудь. Сейчас Итан уже прошаренный во всех делах дилер со стажем и маленьким словарным запасом на русском, за что Даня до сих пор хочет сказать спасибо его маме-коммунистке за патриотичность в образовании сына. Прошедшие пятнадцать минут в ожидании выпивки и еды казались не такими мучительными, пока он наблюдал за соседним столиком. Там сидели двое старперов с замшелыми лицами, седыми волосами и длинными бородами. Один из них одет в изношенную кожаную куртку с нашивками на локтях. Под ней виднелась клетчатая рубашка. Его спутник носил более официальный костюм из твида, с расстегнутой верхней пуговицей. Они громко орали что-то на английском с явным итальянским акцентом, но из всего Даня смог перевести только: «Блять» и глухо расслышать что-то с сочетанием слов ho и bang*. Однако пристальный взгляд Дани привлекла не их одежда. Под куртками стариков проглядывала тусклая форма портупей, из которых приветливо выглядывала рукоятка, обшитая корзинкой какой-то капроновой ниткой. М-да, выглядит бедненько, подумал Даня, отворачиваясь от них к крылышкам и бутылке текилы. И как же сильно он подавился, услышав громкий выстрел почти над ухом. Прошел всего час с его приезда. Сюда только подтянулись остальные члены группировки и уже перестрелка?! Кажется, его прокляли, не менее. Выплюнув кость, застрявшую в глотке, он слезящимся взглядом смотрит туда, откуда пару секунд назад был слышен звук снятого предохранителя. В противоположном углу бара стоит неизвестный парень, зажатый между стеной и одной из пенсий, что сидел за столом и громко орал что-то со словом «блять». Когда подходит второй, они кивают друг другу и начинают бить парня по лицу, быстро и — Даня буквально слышит это — резко и размашисто, не давая тому даже собраться с мыслями в попытке отбиться. Мужик с седой бородой хватает его сзади за талию, с силой толкая на пол, заставляя споткнуться о ножку стола и больно упасть на грязный пол. Они что-то выкрикивают, топчут ногами в берцах по всему телу парня, но самое непонятное для Дани было то, что выстрел не был в бедолагу — Дон появился рядом с ними, поднял массивную руку, стреляя в потолок. И только тогда эти недобандиты обернулись, блеклыми глазами смотря на главу Крипсов Мемфиса. Они резко выбегают из помещения, крича что-то неразборчивое, показывая средний палец рычащему Дону. Мужчина поднимает парня с пола, отряхивает его, и, как только он оборачивается в их сторону, у Дани замирает сердце. Руслан. Руслан Тушенцов, его бывший одноклассник, по совместительству первая любовь и мудак, по-английски ушедший, пропавший, кинувший, блять, его без единого слова, весточки. Не оставив и одного контакта. Тем не менее злость к голове прикипать начала не сразу. Он тупо смотрел на повзрослевшее, в прошлом любимое лицо с открытым от шока ртом. Даня хотел попросить Итана ущипнуть его. Потому что поверить в то, что Руслан знаком с Доном, да еще и в ебаном Мемфисе — трудно. Отчего-то в нем было желание подойти и дернуть за темную волнистую прядь, скрестить руки на груди и спросить, какого хуя. Но он просто сидел, откровенно пялясь, пока не услышал, как без пяти минут бывший лидер постарался максимально без акцента сказать его имя. Переводя взгляд с Руслана, который, к слову, делал вид, будто не заметил знакомое лицо, на мужчину, он поднял бровь. Тот махнул подбородком в сторону, где сидел филиппинец, скручивающий блант. — Ты пил? — съедая буквы, спрашивает Итан. — Не успел, — отвечает Даня хриплым голосом. — Довези парня в безопасный укрытье. Ты на мотоцикле? Даня чувствует себя совсем немного успокоенным. Больше все же преобладал начинающийся приступ ярости, негодования и набитого желудка, который пригвоздил его к мягкому диванчику, отказываясь подниматься. Но взгляда Дона хватило, чтобы он, коротко кивнув, поднялся со своего места, шагая в сторону выхода. На улице он садится на ближайшую деревянную лавочку, закуривая синий Винстон. Таких, как он, на родине называют шестерками, а в местном диалекте он слышал только «Еrrand-boy», но, переводя это, поморщился. Он не мальчик на побегушках. Скорее, просто невзрачный русский барыга, имеющий авторитет только у низа всей иерархии. Он же находился на ступень выше — значит, не такой уж и бесполезный. Когда сигарета дотлевала у него в пальцах, дверь наконец распахнулась, выпуская запах горелого масла и румяных стейков. Даня оборачивается, смотря на Руслана, чешущего свою макушку в неловком жесте. Потрепало его в недавней драке, думает Даня. Черная футболка порвана в нескольких местах, обнажая бледную кожу и начинающиеся появляться синяки. Джинсы испачкались грязью и кровью. С класса седьмого его кеды выглядели как что-то украденное на рынке, поэтому их потрепанному состоянию он не удивлен. Лицо стало слегка опухшим, а из носа текла тонкая струйка крови, которая стекала по распухшей губе и оставляла след на подбородке. Его растрепанные каштановые волосы закрывали лоб. Улыбается, мудак. Желание подойти и стереть засыхающую кровь было равносильно желанию завершить то, что задумывали те мужики, которые пиздили его по голове резиновой подошвой. — Привет? — спрашивает Руслан, все выше поднимая уголки губ. В Дане, кажется, кто-то сейчас взорвется. Или метафоричный бес, или горечь. — Едем до отеля. Там, может быть, я тебя выслушаю. — А кто сказал, что я захочу объясняться? — фыркая, спрашивает Руслан. — Я. Справедливо, думает Тушенцов.

***

В самом сердце потрепанного гетто Мемфиса возвышался неприметный отель, который предлагал скромные пристанища за небольшие деньги. Не хотел Даня раскошеливаться на своего уже точно не мертвого бывшего. Здание украшал облупившийся фасад, украшенный граффити и бомжами, спящими на газетах у входа. Всю поездку Даня чувствовал себя откровенно неловко. Потому что Руслан, прижавшись к его спине и обхватив длинными руками поперек талии, постоянно спрашивал, не упадут ли они, разгоняясь почти до ста двадцати. А что ему отвечать на это? Пришлось только махать головой, ожидая, пока ком в горле пропадет. На ресепшене с портье разговаривал Руслан. Кто бы мог подумать, что этот подонок так хорошо говорит на английском? Вспоминая школу, Даня может с уверенностью сказать, что Тушенцов плохо русский знал, не то, чтобы другие языки. Но тем не менее они поднимаются на второй этаж в напряженном молчании. Внутри двухкомнатного номера крошечная гостиная была одновременно комнатой отдыха и кухней, где небольшая плита и компактный холодильник предоставляли основные средства для самообслуживания. Сквозь покрытое грязью окно открывался вид на тесный задний двор, где развевались выцветшие простыни и отчетливо виднеющиеся люди на балконах. Даня вздохнул, оглядывая всю картину перед собой. Слишком много для этого мудака, подумал он. Был бы однокомнатный, без туалета и маленькой террасы номер — оплатил бы без раздумий. — Давай с тебя пять вопросов, а с меня — одна просьба? — усевшись на диван, спрашивает Руслан. — Издеваешься, блять? — харкаясь ядом, вопросом на вопрос отвечает Даня. Он не проходит — стоит в дверях, нахмурив брови. Желание покурить возрастало с каждым взглядом на Руслана. Заорать и схватить за темные волосы, натягивая их на кулак — тоже. — А что такого? Я тоже не бесплатно работаю, — слизывая засохшую кровь с губ, бубнит Руслан. Он встает и идет прямо, открывает первую дверь и, хлопая в ладоши, заходит в маленькую ванну. — Иди сюда. И что ему остается делать, если не повиноваться? Услышать хоть один ответ на свои миллион вопросов он хочет. Поэтому, снимая ботинки и оставляя их в прихожей, идет за Русланом, который уже успел ополоснуть лицо, вытирая подбородок белым полотенцем. — Обработать надо, — тихо говорит Даня, становясь позади него и наблюдая за его выражением через зеркало. — Такой умный, — фыркает Руслан и продолжает ковырять корки крови уже ногтем. — Найди здесь хотя бы перекись. — Много хочешь. Он не отвечает. Убедившись, что все последствия ударов по лицу можно замазать косметикой — а у него завтра важный день, — Руслан садится на крышку туалета, улыбается и внимательно смотрит на Даню. Вырос, думает он. Вырос и стал мужественнее, с посерьезневшим взглядом и более выраженными синяками под глазами. Но веснушек стало больше, волосы обрели более яркий оттенок, а постояв с ним рядом, Руслан с неохотой подметил, что, не сутулясь, Даня чуть выше его. Даже если в детстве именно Руслан дразнился гномом, узнав, что Кашин ниже на пять сантиметров. — Так что насчет небольшой игры? — видя, что Даня собирается обернуться и выйти, спрашивает он. — Говори, что хочешь, а там подумаю. — Протестую. Сначала вопросы, — улыбаясь, говорит Руслан. Даня хмурит светлые брови, но вздыхает и выходит из ванной комнаты, махая рукой, мол, иди за мной. Подпрыгивая, Руслан молча соглашается со сменой локации, плюхаясь на диван едва раньше хмурого Дани. Он ставит локти на колени и опирается о них подбородком, смотря в обшарпанную стену. Наверно, если провести по ней рукой, можно собрать немного побелки. — Первый: куда ты пропал? — спустя пятиминутное гнетущее молчание сипло спрашивает Даня. Он уже смирился со своей участью выполнять просьбу. Интерес сжирал плоть, обжигая ядовитой слюной, и Даня охотно старается игнорировать это чувство. — Отчиму предложили переехать в Чикаго. До совершеннолетия прожил там, потом по счастливой случайности оказался здесь, — опережая другой возможный вопрос, спокойно говорит Руслан, разглядывая профиль Дани. Ага. Хорошо. Ладно. Это именно то, что он хотел услышать. — Второй: почему мне ничего не сказал? Почему не предупредил? Почему, блять, не оставил даже номера? Я не мог дозвониться до тебя ебаных пять лет, пока не смирился с мыслью, что ты сдох! — срываясь, цедит сквозь зубы Даня. Он грузно вздыхает, прикрывая глаза, и надавливает на веки пальцами. — Это три вопроса, — все так же невозмутимо отвечает Руслан. Даня не видит, но он улыбается, смотря на злого «бывшего». — Сделаю поблажку и засчитаю как один. Мне сказали обрубить все связи. Отчим. — Да что у тебя там за отчим, блять?! Я приходил к тебе, обычный мужик! Сам предложил эту клоунаду и пиздишь? Тебе правда смешно? — Опять сразу два вопроса, Дань. Нарушаешь правила. — Насрать! Отвечать будешь на всё, пока я не съебу или не ебну тебя об стену, как тот старпер в баре. Руслан фыркает на это. — Удачи. — Отвечай, сука. — За весь наш разговор я тебе ни разу не солгал. Отчим — член «Людей» в Чикаго. В Россию приехал на заказ, но задержался с моей матерью. Всё. Даня внимательно слушал, прищурившись и слегка нахмурившись. В его воображении перед глазами возникла обезьянка, бойко хлопающая барабанными тарелками — такой же сомнительной казалась ему речь Руслана. Будто бы он пытался заглушить сомнения убаюкивающими звуками. Даня скептически усмехнулся и покачал головой, не веря ни единому слову, исходящему из уст Руслана. — И как же они отпустили сына члена семьи в Мемфис? У нас буквально вражда за покровительство на юге. — Я сбежал, — отмахиваясь, говорит Руслан. — Ты? Сбежал? Когда яйца успел отрастить? — усмехаясь, спрашивает Даня, поднимая голову к Руслану и смотря на него с приподнятой бровью. А тот лишь смеется. Тепло и так искренне. — Узнаешь позже, — прыская, говорит Руслан. «Еще встретимся», — если перевести, только что сказал Тушенцов. Даня не знает, рад он этому или нет, но проглотил ответ без дополнительной информации. — Что у тебя в кармане делает серебряный браунинг? Руслан замирает, расширив глаза. Лицо Дани тоже изменилось: теперь он пристально следил за реакцией, впиваясь точно в черные омуты. В них, как и в детстве, можно увидеть свое отражение. Но какими бы родными они ни казались, его больше волновал огнестрел и причина его наличия. Сглатывая вязкую слюну, Руслан думает о том, что ненавидит Кристофера за подсунутое оружие. Он не просил об этом! — Знакомый подогнал. Сказал, что в Мемфисе обитает пародия Сицилийской мафии, наводящая ужас и страх. С голой задницей я хер выйду на своем Лэнгдоне. — Богатый район? Ты у нас местная проститутка или героином торгуешь? — скептично спрашивает Даня, наблюдая за лицом напротив. И если он не разучился определять по складке на лбу, сморщенным губам и нахмуренным бровям скептицизм, то хотя бы немного узнает прошлого Руслана, с которым провел все свое детство, школьные уроки и разделял бессонные ночи. От воспоминаний сердце неприятно заболело, он сделал глубокий вздох, уже более спокойно разглядывая когда-то любимое лицо. Хотя кому он врет? Отношений у него не завязалось и спустя почти десять лет, а связи на одну ночь были преимущественно с кареглазыми брюнетами. Или брюнетками. — Мама оплатила аренду небольшого дома, — врет Руслан, не имея и малейшего желания раскрывать все свои карты сразу. Даня все узнает завтра. Он-то думал, что будут только вопросы о прошлом. Зачем ты спрашиваешь о нынешнем, дурачок? Какое-то время они молчали, уставившись в полуголые стены, заклеенные дешевыми обоями в цветочек. Атмосфера стала спертой и душной, пахло хлоркой и сигаретным дымом с улицы. Даня перевел взгляд на Руслана. Тот сидел с отсутствующим видом, покусывая нижнюю губу. Еще недавно ведь он скептически относился к этому разговору, считая это верхом идиотизма. Но сейчас, вспоминая их школьные будни, он думает, что не зря согласился. Это как раз то, что ему было необходимо — хотя бы увидеть Руслана Тушенцова. Школьная любовь и одноклассник, бросивший его в десятом классе, не оставив и весточки. Мысли Дани метались. Он думал о том, как их пути разошлись несколько лет назад. Он перебирал в памяти их прошлое. Вспоминал совместные похождения, мечтания об общем будущем, марафоны просмотра фильмов девяностых у Дани дома, ночевки и беззаботную жизнь двух влюбленных подростков в Санкт-Петербурге. Даня не хотел об этом думать. — Какую просьбу я должен выполнить? — перебивая мысли в голове, спрашивает он хриплым голосом. Откашливается в кулак и смотрит на Руслана. — Останься на ночь. Без подтекста! — сразу блокируя вертящиеся на языке Дани подколки, щебечет он. — Мне завтра с самого утра надо по делам. Побудешь личным водителем на черном Харлее? — Тебе говорили, что ты слишком много на себя берешь? Какая мне выгода с этого? Руслан хмурится, постукивая указательным пальцем по подбородку. Смотрит на висящий на стене флаг с пятьюдесятью звездами и снова на Кашина. — Не пожалеешь. Обещаю. — Гарантия? — Мое честное слово. И он не знает почему, но соглашается. — Ты спишь на диване, — только и говорит он, перед тем как уйти во вторую комнату. Возмущенное «Эй!» — последнее, что слышит Даня перед тем, как закрыть дверь, ложась на кровать.

***

Какая же это была ошибка. Она даже огромнее и масштабнее решения переехать в Америку барыжить и вступить в пресловутый преступный синдикат пять лет назад, набить татуировку и дать клятву лидеру. Просто потому, что над своим положением Даня не задумывался, спокойно проживая день за днем, выезжая на вылазки, иногда помогая убивать или подсказывая дозировку анаши. Каждый час своего проживания в Мемфисе он был благодарен за то, что все еще жив и может наслаждаться суммой в кармане, ощущать адреналин от нажатия на курок и разговоров с Итаном. Но сейчас все по-другому. Как минимум из-за ебаного Руслана, внезапно появившегося в его жизни снова. Чувства не пропали. Обида осталась чернильным пятном на сердце, точно так же, как любовь и желание быть рядом. Увидев Руслана в баре, желудок скрутило вовсе не от еды, задумывается он. Скорее, от увиденного лица, рук, на которых были знакомые партаки, черные дутые вансы и эти кофейные глаза. У него не было выбора управлять своим телом или нет: все решено за него. Инстинкт, врожденная моногамия или ностальгия — вот над чем он сейчас думал. И продолжал бы самобичевание долго. Не выходил бы из комнаты, даже если слишком приспичит, пассивно ожидая рассвета, чтобы пойти разбудить Руслана и спросить, куда надо отвезти, дабы раз и навсегда поставить точку в их отношениях. Но появившийся предлог для выхода из сумрака проигнорировать было трудно: входная дверь открылась на пару минут, после этого он слышал два голоса — неизвестный и Руслана. Говорили те недолго и на английском, поэтому подслушивать было бессмысленно, зато сразу после он распознал хлопок двери и чьи-то шаги. Даня встает с кровати, подтягивается и выходит из спальни в гостиную, где его сразу встречает Руслан, сидящий на диване перед небольшим стеклянным столиком, на котором расположилась бутылка текилы. — Вау. Решил нажраться в одного и с утра облевать мой байк? Руслан дергается на неожиданно громкий голос. Оборачивается и замечает еще более помятого Даню, с приподнятой бровью смотрящего на него. — Вау. Решил показаться спустя три часа? — пародируя голос, бормочет он. — Нет, — фыркая, говорит он. — Услышал посторонний голос и пришел узнать, какого мальчика себе заказал. — Ага, а это оказался курьер. — Прогадал. С кем не бывает? — пожимая плечами, сказал Даня. А после, под удивленный взгляд карих глаз, садится на старенький диван. Он берет в руки стеклянную бутылку, рассматривает марку, и задумчиво мычит, узнавая в названии недешевое Дон Джулио. — Рюмки есть? — И ты меня наглым называл? — наигранно негодуя, спрашивает Руслан. Когда Даня ехидно улыбается, заражая его настроем, он облегченно выдыхает. — Только стаканы. Но я взял тоник, можем мешать. — Сойдет, — бормочет Даня, откупоривая бутылку. Вдыхает свежий, слегка землистый и травянистый аромат агавы. Да, он точно пробовал когда-то текилу этой фирмы. Поворачивается к Руслану, взглядом говоря передать стакан, на что тот коротко кивает, протягивая бумажный стаканчик. Даня тихо прыскает на это, но тем не менее молча наливает щедрое количество янтарной жидкости. Ставит на столик и рукой тянется за вторым стаканчиком, но Руслан опережает его, махая головой. — Я себе сам налью. Пожимая плечами, Кашин берет лежащую на полу бутылку лимонного биттера, заливая его до краев. — Неправильно мы пьем, — разглядывая получившуюся жижу, сообщает Даня. — Или сразу пойдем в туалет, или созреем раньше нужного. — Что конкретно тебя не устраивает? — смеется Руслан, заполняя треть стакана текилой, остальное — газировкой. Он делает маленький глоток и жмурится от вкуса, облизывая губы. — Как в старые добрые. Помнишь, как мы на выпускном в девятом классе сбежали из школы и напились на Невском? — Помню, — хмыкает Даня. — Нас тогда еще мусора заметили. Мы от них бегали до четырех утра, а потом пошли до меня. Руслан мычит согласно, доставая пачку голубого Парламента и закуривая. Он знал, что Даня ему ничего на это не скажет, будучи более чем уверенным в том, что тот сам не избавился от привычки курить в помещении, неважно, будь то паб или спальня мамы, пока та на работе. Стряхивая пепел на пол, Руслан спрашивает: — А что было дальше, помнишь? «Хотел бы забыть», — говорит себе Даня, прекрасно осознавая, что лжет. Потому что такое хочется превратить во что-то материальное и поставить на полку, брызгая любимыми духами и ежедневно протирая от пыли. Придя к Дане, они сразу завалились к нему в комнату, не сразу осознав, что родителей в квартире нет. А после все само как-то произошло. Просто безобидная драка перешла в поцелуи и изучения тел друг друга. Просто Даня нашел презерватив, купленный совсем недавно на спор. Просто спустя пару минут слизывания слез с чужих щек от пальцев внутри, Руслан всё же улыбнулся и сам вильнул бедрами навстречу. Просто они были потными, возбужденными и слишком глупыми влюбленными парнями, занявшимися сексом первый раз. Просто… — Да, помню, — после долгого молчания, сказал он. Воспоминания и яркие картины перед глазами всплывали против воли, и, не находя другого решения, он залпом выпивает целый стакан, надеясь запить то мерзкое чувство, что растет в груди, колючими шипами впиваясь в плоть до крови. Руслан хмыкает и тоже делает глоток. За туманом спиртного мысли теряли контуры, сливаясь в единое месиво. Даня скользил взглядом по угловатым чертам лица Руслана, по его глазам без радужки, в которых когда-то читалось обожание и преданность. Рука непроизвольно потянулась к бледной ладони, накрывая ее, ощущая тепло и странную уверенность в правильности своих действий. Он чутко сжал холодные пальцы. Руслана охватило сожаление. Он ни дня не забывал Даню, но всегда думал, что потерял навсегда. Теперь, когда он был так близко, просто не мог упустить такой шанс. — Прости — прошептал он, едва слышно, чтобы Кашин не подумал, будто он давит на жалость. — Я не должен был бросать тебя тогда. Я идиот. — Хоть в чем-то ты прав, — хмыкая, говорит Даня. Текила приятно обжигала изнутри, грея все тело и, кажется, мозг. Потому что вскоре он осторожно положил свою руку на его бедро, поглаживая через грубую ткань джинсов. Руслан замер, сердце забилось быстрее. Восемь лет назад он разбил все, что между ними было. Но теперь, ощущая тепло прикосновений, не мог устоять перед желанием всё вернуть. В ответ на ласки Дани Руслан медленно приблизился, наклоняясь к нему, выдыхая запах текилы и лимона в чужие губы. Светлые глаза расширились, неверяще смотря плавящимся взглядом на лицо перед собой. Руслан только неловко закусил губу, а Даня улыбнулся. И так, в тишине полуночи, они негласно дали друг другу понять о сохранившихся чувствах. Он провёл рукой по рыжим волосам и почувствовал, как сильно забилось его сердце. Даня осторожно потрогал пальцем чужие обкусанные губы, смягчая взгляд, завидев на появляющуюся улыбку. Опустился к шее с татуировкой, плечам, сжал предплечья и пристально посмотрел в глаза. Приблизившись, он нежно коснулся губами виска Руслана, а затем поцеловал его. В этот момент он едва слышно прошептал: — Я скучал. Глубокие глаза раскрылись от услышанного. Сильное чувство вины снова накрыло его, заставляя тонуть и иметь все основания извиняться до конца жизни. Но слишком пьяному Дане, видимо, сейчас это не нужно: он прижимается ближе, напористо целуя, кладя ладонь на затылок, сжимая между пальцев темные волнистые волосы. Хватает за подбородок, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Язык собственнически вторгается в рот, не давая отстраниться. А Руслану это и не надо. Он отвечает на поцелуй, проходясь языком по ровному ряду зубов, наслаждаясь легким чувством опьянения и теплом тела рядом. Даня обхватывает Руслана за талию, резко притягивает его к себе, заставляя закинуть ноги себе на бедра. Грубо сминает чужие губы, улыбаясь в поцелуй, когда чувствует на своих зубы и слышит тихое шипение. Запах текилы смешался — наверняка они сейчас пахнут как школьники, пьющие химозное пиво. Руслан обнимает его за шею, перекрывая доступ к кислороду за это блядское неуважение к его губам, на что Даня только хрипло фыркает, оттягивая его голову за волосы назад и впивается в шею, жестко прикусывая кожу, ухмыляясь оставленному следу отпечатку зубов. Руслан вырывается из захвата и тихонько утыкается лицом в его шею, глубоко вдыхает запах, обнимая за шею. Притягивает ближе к себе, чувствуя, как всё сильнее начинает волноваться от его прикосновений. Даня обхватывает его руками, покрываясь мурашками от судорожного горячего дыхания на своей коже. Руслан проводит рукой по спине и чуть слышно отвечает: — Я тоже, — и приподнимается, чтобы оставить легкий поцелуй на виске, после возвращая голову обратно, чувствуя, как начинает успокаиваться сердцебиение от близости тела. Глаза Дани загорались невысказанным желанием, когда он смотрел на растерзанную грязную футболку Руслана, едва скрывавшую выглядывающие царапины и синяки. Руслан прикусил губу, замечая этот странный взгляд светлых глаз на себе. Он знал, что Даня всегда был тактильным, но его прикосновения конкретно этой ночью настойчивостью превосходили все предыдущие, когда они, будучи слишком ослепленные гормонами, видели сексуальный подтекст во всем. Поначалу Руслан отстранялся, думая, что все закончится ошибочно и идея заказать текилу с самого начала была дурацкой, но ощущая горячие пальцы на внутренней стороне бедра, сопротивление постепенно слабело под воздействием спиртного и упертым напором Дани. В бесконтрольном водовороте эмоций Даня скользнул под порванную футболку Руслана, его пальцы ласкали обнаженную кожу, заставляя мурашки бежать по позвоночнику. А после срывается второй раз. С громким «блять» он дергает его к себе на колени, заставляя неловко упереться коленями в дряхлую подушку. Руслан пытается поерзать, чтобы усесться удобнее, но случайно проезжается бедром по паху Дани, на что тот судорожно вздыхает, прикрывая глаза. Тушенцов заинтересованным взглядом смотрит за такой очевидной реакцией и, улыбнувшись, только хочет съязвить, но Даня быстро опережает его, закрыв рот ладонью: — Да, давно не было. Помогай. — Я свой прайс-лист еще не показал. У тебя денег не хватит, — со смешком отвечает Руслан, на этот раз специально двигаясь так, чтобы проехать точно над ширинкой. Даня сквозь зубы шипит: — Бартер, — он закусывает губу от приятного давления на возбужденный член. Откидывая голову на мягкий подлокотник, открывая рот в беззвучном стоне. Но быстро вспомнив, чем обычно такое заканчивалось раньше, он снова принимает сидящее положение, сильно сжимая чужие бедра, фиксируя их на одном месте. А Руслан только лукаво улыбается на это, пока не чертыхается от ладони на своем паху, сильно сминающей ткань черных джинс. — Придурок, — говорит Руслан, наигранно поднимая брови домиком. Даня издает смешок на беззлобный тон, расстёгивая ширинку, второй рукой помогая Руслану подняться, чтобы сдёрнуть эту грязную дешёвую ткань подальше. Потом поднимут. Он прикасается к Руслану, и тот тихо стонет. Даня проводит ладонью по его члену, обхватывает головку и слегка надавливает на уздечку. Руслан опускает голову на плечо Дани и начинает двигаться в такт, пытаясь понять, какая песня сейчас играет у него в голове, раз он решил не держаться всех нормальных тактов, беспорядочно двигая рукой от головки до основания, повторяя эти стандартные движения крайне редко, в основном уделяя внимания уздечке, большим пальцем растирая влагу по всей головке. Даня смотрит на подрагивающие бёдра Руслана и, улыбаясь своим мыслям, наклоняется вперёд, кусая его за ухо. Он целует и прикусывает шею Руслана, оставляя много следов. Руслан тает от ласки, стонет всё громче с каждым движением руки Дани на его члене, с каждым укусом и поцелуем. Он толкается в руку Дани, фыркая, когда тот снова меняет ритм. Ну не мудак ли? Он почти достиг пика в своих ощущениях, о чем не с первого раза заявляет Дане, ведь тому жизненно необходимо именно в момент, когда он открывает рот, начать активнее размазывать предэякулят по головке, массируя ее двумя пальцами, слегка надавливая. Когда тело напрягается, мышцы тазовой области сильно сокращаются в волне возбуждения, он дергается, а после замирает. Оргазм мгновенно охватывает все тело, принося волну наслаждения и расслабления. Голова чуть откидывается назад, глаза наполовину прикрыты, губы приоткрыты в беззвучном стоне. Он превращается в пластилин, который Даня легко приводит в порядок, оглаживая бока и сминая чужие плечи, подумывая с утра съездить купить ему новую футболку. Алкоголь начинает отпускать, духота в комнате окрашивается запахом лимона, а их тела тающей лужицей расплываются на диване. И если алкоголь из Дани начал выветриваться, то в Руслане кортизол работал самым ненадежным способом, заставляя того только спустя время понять, что они вообще-то пили блядское сорокаградусное Дон Джулио. Видеть потенциальных выдвиженцев — часть его работы, и Кашин еще сидя на лавочке несколько часов назад про себя подметил, что Руслан не ставится. А других причин для его действий Даня найти не смог, наблюдая, как он сползает с него, все еще глубоко дыша, тянет его за руку, намекая сесть, и дрожащими пальцами начинает развязывать шнурки на болотных джоггерах. — Ты… — Да, — отвечает Руслан, поудобнее размещаясь на твердом полу. Откидывая брюки к своим, он поднимает глаза на Даню, улыбаясь уголком губ. — А то припоминать еще месяц будешь, как я оставил тебя у разбитого корыта. — Один раз всего было! — возмущенно бубнит он, закусывая губу от картины перед собой. Смотреть на Руслана сверху вниз всегда доставляло какое-то ревностное удовольствие, но когда он еще и смотрит тяжелым мутным взглядом — Даня вспоминает о своей эрекции тут же. — Один раз, ты ебаный месяц мне напоминал, какой я ублюдок, бросил тебя со стояком и лег спать. — Потому что кому нужна химия в час ночи, после… Договорить он не успевает, ощущая, как Руслан спускает его боксеры, а горячие губы короткими поцелуями пятнали член по всей длине. Он открыл рот, обкусанными губами обхватывая головку, размещая влажные от пота ладони на бедрах Дани. Руслан издал своеобразный звук, вынимая член изо рта, облизывая его по всей длине и прижимая язык к уздечке, посмеиваясь над чертыхающимся всеми матами Даней. Он опустил глаза и глубоко вобрал ствол, заглатывая его почти полностью. Даня хрипло застонал. Его пальцы ненавязчиво перебирали темные волосы, слегка надавливая, заставляя заглотить член почти до основания. Руслан только недовольно шикнул — насколько это возможно в его положении, — но повлек за этим реакцию в виде сильнее усиленной хватки и хриплого стона. Бегающие глаза затуманены, колени, видимо, болели, а кожа натерлась от долгого пребывания в неудобной позе. Он обхватил пальцами основание члена и стал энергичнее двигать головкой, вылизывая сочащуюся смазкой головку. Таких ласк оказалось достаточно, чтобы вскоре Руслан почувствовал пульсацию и прекратил очерчивать венки вдоль члена, давая кончить в ладонь. Даня прикрыл глаза, хрипло выдыхая и изливаясь, обессиленно падая на спинку дивана, затаскивая к себе Руслана. Так они и засыпают: полуголые, пьяные, изнеможенные, в дешевом отеле на гетто, но вместе.

***

Утро окутало номер полутьмой, за окнами тек бешено ливень. Даня проснулся от назойливого зуда в голове, открыл тяжелые глаза и, оглядев незнакомую комнату, зажмурился обратно. Рот предательски пересох, мышцы ныли. Он вспомнил все мгновения прошедшей ночи: как непослушные пальцы бегали по чужому горячему телу, как звуки их стонов смешивались с крепким запахом текилы. И он точно помнил, что затащил Руслана на мягкий диван и, уткнувшись в макушку, уснул. Даня приподнял голову, обернулся: место, на котором лежал Тушенцов, опустело. Тревога обволокла его, когда он понял, что Руслана нигде нет. Даже на маленькой террасе с деревянной, мать вашу, дверью. Спальня не изменилась с его последнего нахождения там. Взгляд метнулся в сторону ванной комнаты. Дверь была приоткрыта, и изнутри слышался свист. Даня осторожно подошел и заглянул внутрь. Руслан стоял перед зеркалом в каком-то странном наборе шмоток и замазывал синяки от последствий вчерашней потасовки консилером. В тот же миг он заметил Даню, вздрогнул. — Чего крадешься? — театрально хватаясь за сердце, спрашивает Руслан. Он отворачивается к зеркалу, продолжая выбеливать — или выравнивать — лицо. — Потерял тебя, — честно отвечает Даня, заинтересованно разглядывая образ Руслана. Он вышагивал в массивных черных ботинках, шнурки которых туго затянуты, образуя причудливые узлы. На бедрах у него широкие черные джинсы, простая черная рубашка облегала тело, а на ней красовалась вышитая золотыми нитями знакомая Дане эмблема. Магазин какой-то? — Поэтому решил рациональным довести меня до инфаркта? — Не драматизируй, — фыркая, бубнит Даня. Сейчас он рядом с этим напыщенным парнем выглядел как побитый упырь. Поэтому он задает этот вопрос, сразу после замирая от ехидной улыбки на чужих губах. — Откуда вещи? Руслан разрешает себе совсем недолго посмеяться над ним, а после отвечает вопросом на вопрос: — Как думаешь, почему сам Кристофер Эболи, Дон Южных и бывший страх чикагского Энглвуда, заступился за бедолагу в каком-то баре? Слышал когда-нибудь о «русском головорезе», и о том, что он застрелил главу Крестоносцев? А об отставке лидера Квистов Мемфиса? — Руслан играется, как кошка с клубком нитей. Он лукавит, хитро смотрит через зеркало на удивленное лицо Дани и, когда становится довольным своим отражением, поворачивается к нему, спокойно говоря: — Буду ждать в Вельветовом баре в одиннадцать. Еще увидимся, Даня. Дважды два, наконец, сложилось. Богатый район, побег из семьи в Чикаго, серебряный браунинг, и невидимый русский наемник — все это теперь имеет смысл. Он переспал с новым главой самого опасного преступного синдиката Мемфиса. Эмблема на рубашке Руслана — не что иное, как вышитая золотыми нитками челюсть с острым клыком. Такая же, какую носит Дон на перестрелки. Вот ублюдок.