Песчаный мафиози

После того крайне неудачного покушения на наследника Мельфиоре события стали развиваться столь стремительно, что весь следующий год Кирино мог вспомнить лишь урывками, словно просмотрел фильм на перемотке с большой скоростью (конечно, как у шиноби у него была почти идеальная память, и, поднапрягшись, он вполне мог связать все воспоминания в единое целое, однако ему этого не требовалось). Вот, услышав шум, парк заполонила охрана Мельфиоре, прибежал обеспокоенный Скалл, свободно выдохнувший при виде целых детей, нахмуренная Ария, поджимающая губы и метающая глазами молнии, и почти следом за ними появился настороженный беловолосый мужчина, похожий на более взрослую версию Бьякурана, с цепкими сине-зелеными глазами, похожими на две кочующие в море льдины. Он быстро оглядел сына, а после, коротко обняв и подтолкнув того к Арии, принялся отдавать приказы холодным и низким от звенящего в нем бешенства голосом своим людям. Те сжимали зубы, чуть бледнели и рьяно принимались за их исполнение. Молчаливо стоящего возле учителя Кирино тогда просто поразило то, в какую ярость пришел отец от покушения на своего сына. Для него, регулярно избавляющегося от убийц, подосланных собственным отцом, в той жизни и практически выкинутого к свихнувшимся убийцам и да, снова собственным отцом, в этой, видеть такое отношение было немного… непривычно? Странно? Нет, Кирино, конечно, понимал, что где-то существуют нормальные семьи с хорошими отношениями, привязанностью друг к другу и прочим, но наблюдать такое в непосредственной близости от себя было все же неожиданно. Увидев ответное беспокойство в глазах Бьякурана, он даже ощутил как что-то слегка болезненно кольнуло в груди, всего на миг, пару секунд, не больше, и Кирино тут же пришел в себя от гиеноподобного хохота-визга Шукаку, что подействовал лучше любого животворящего пинка. А потом были долгие-долгие-долгие разговоры… Скалл, вспомнивший, что ликвидированием Эстранео не так давно занимались варийцы, сначала тряс Кирино, выбивая из него подробности, потому что где-то там остались недобитки этой сумасшедшей семейки, которая настолько обнаглела или отчаялась, что напала на наследника крупной семьи, и которую нужно вот прямо сейчас начинать искать и добивать, дабы та не укоренилась и не принялась за старое. И ты, Кирино, вполне бы мог заняться этим в качестве тренировки-проверки вбитых мной знаний и исправления вашего, да-да, вашего варийского косяка… конечно, я тебя подстрахую и помереть не дам, но на большее не рассчитывай, не-а. Потом он принялся спорить и ругаться с взбешенным сеньором Антонио, доказывая и отстаивая остатки чокнутых экспериментаторов так, словно те были его законной добычей, которую у него нагло пытались стащить прямо из-под носа. Глава Мельфиоре сжимал зубы, рычал на весь особняк и яро боролся за свое право вырезать тех ублюдков, что напали на его сына и собирались если не убить, то использовать в явно нехороших целях. Скалл на это находил кучу возражений и аргументов, что, во-первых, Вендиче не одобрят такую месть, во-вторых, недобитки упущены Варией, значит, и добиты должны быть Варией (саму Варию, естественно, Аркобалено не посвящал в эти обвинения, легкомысленно соврав, что этим хватит и одного Кирино, чего людей-то зря беспокоить). Ария в такие моменты попивала чай с крайне умиротворенным выражением и позабавленной улыбкой, однако происходящим дурдомом она, совершенно не скрываясь, наслаждалась. Правда, временами и у нее проскакивало беспокойное выражение лица, а взгляд так или иначе всегда падал на Бьякурана. Сам Бьякуран явно чувствовал беспокойство взрослых и старался держаться к ним поближе, но, скорее, не потому что чего-то боялся после покушения, а потому что с взрослыми часто находился его объект восхищения и молчаливого детского обожания. Порой он, кажется, видел совсем не иллюзорные звездочки в фиолетовых глазах. Кирино находил это… немного пугающим, да. Конечно, у него были определенные проблемы с пониманием психики людей и, тем более, детей, но даже он понимал, что после того кровавого зрелища, что этот ребенок увидел благодаря ему, тот должен шарахаться от него, а не пытаться прилипнуть как можно ближе, настойчиво выпытывая новые сведения о жизни и явно записывая их мысленно в большущую тетрадь «Факты о Кирино». Скалл ржал. Ария веселилась. Антонио фыркал. Кирино страдал. Ему никогда не уделяли столько внимания и его никогда так искренне и открыто не обожали, если, конечно, не считать Мукуро, но Мукуро сам по себе немного псих, у него явно сломана психика, не говоря уж про то, что именно Кирино вынес его из лабораторий. Обожание и любовь Мукуро были понятны. Обожание и любовь Бьякурана ломали все те немногие представления о человеческой психике, что он имел. В общем, Бьякуран обожал и вис на своем новом приятеле, а Кирино тихо охреневал с того, что песчаная защита того не трогает, и все также молчаливо страдал. Потому что Бьякурану нравился песок. Потому что он восхищенно следил за всеми песчаными манипуляциями, кажется, даже не моргая и стараясь отпечатать это навсегда в своей памяти. И потому что нагло его трогал, ловил и просил сделать разные фигуры: «А такую можешь? А так? А вот так? А песчаный замок?». С песчаной защитой вообще все было странно. Она ни в какую не реагировала на этого мальчишку, даже когда тот в первый раз подкрался и со спины напрыгнул на Кирино, повиснув на его шее с ликующе-торжествующим воплем. Чего тогда стоило самому Саваде остановить вбитые рефлексы и самому не прибить вторженца в личное пространство, он предпочитал не вспоминать. Но привычку оглядываться в поисках беловолосой макушки и хитрых фиолетовых глаз он все же заимел. Точку, как ни странно, в чужих страданиях поставил Шукаку, безумно радовавшийся от хорошей вестей о том, что добивать Эстранео будут они, и потому находящийся в на редкость благодушном настроении. Тот, когда на Кирино в очередной раз повисли с радостным визгом, как-то философски изрек, что похожее тянет к похожему. А когда Кирино чуть-чуть окаменел от такого явно неравного сравнения и собрался уже поспорить, разразился визгливым смехом и с садистским наслаждением принялся рассуждать о настоящих ценителях его, Шукаку, кровавого искусства. Савада даже спорить не стал и навсегда закрыл для себя эту тему, попросту смирившись с тем, что в его жизни появился второй Мукуро. А вскоре после этого началась тренировка Скалла, которая затянулась почти на полгода. Потому что найти тех, кто скрывается и о ком при этом не имеешь ни малейшего понятия, кроме названия Семьи и примерного рода деятельности, непросто. Кирино, конечно, справился. Только вот за весь этот период выслеживания, разговоров с информаторами, разматывания слухов, мотания по разным городам, пустых зацепок, нахождения уже бывших лабораторий и безумно раздражающего под конец беззаботного насвистывания Скалла (который таскался за ним следом, действительно следя за тем, чтобы он не умер, но при этом совсем не помогая), Кирино смертельно устал и действительно разозлился. Так что когда они, наконец, нашли притаившихся ублюдков в каком-то подвале полуразрушенного дома Савада на пару с уже заскучавшим Шукаку не сдержали облегченного вздоха. Подвал был не особо обустроенным, видимо, они только недавно въехали сюда, однако Кирино это не волновало. Он просто радовался возможности спустить пар и тому, что все это пришло к концу. Уничтожение остатков Семьи Эстранео и вовсе прошло как-то буднично — Кирино быстро обезвредил охранников, допросил и уничтожил оставшихся ученых, сжег все записи и компьютеры, а после выследил нескольких людей, что отсутствовали в лаборатории по каким-то причинам. Скалл был доволен своим учеником, а сам Кирино мечтал о том, чтобы попасть домой. Эти полгода выматывающих и непрекращающихся поисков просто опустошили его. Конечно, ничего не мешало ему созваниваться с тем же Мукуро... Хотя нет, причины не звонить у него были, потому что во время этого, без всяких сомнений, увлекательного путешествия, у него попросту не было времени. То есть от слова «совсем» и «нихуя», если уж откровенно простым языком. Иногда вообще приходилось полностью отрубать это исчадие Ада, чему с одной стороны Кирино, да и Шукаку тоже, в общем-то, были невероятно рады, потому что телефон все же раздражал. А с другой стороны никакой связи с Варией и это, неожиданно для Савады, его задевало. Он, кажется, скучал. По взволнованному лепету Луссурии, крикам Скуало, хмыкам и тихому «мусор» в исполнении Занзаса, постоянно рассказывающего о своих сомнительных полетах фантазии Мукуро, придурка-няньку-Фалсо, у которого рот вечно не затыкается, брюзжанию Маммона о просранных деньгах и возможностях... Возможно, он скучает даже гораздо сильнее, чем может себе представить. Но так как Кирино даже в других людях разбирается с трудом, то свое сознание для него — вообще черт пойми что. На самом деле, пообщаться не давало и то, что варийцы были на заданиях. С чем связана такая активная работа — Кирино не знал, но примерно догадывался, ведь Вария — буквально цепные псы Вонголы. И это, в какой-то степени, удручало. А еще бесило до зубного скрежета, до желания порвать в клочья эту охреневшую Семейку. Однозначно, это сказывается сущность Облака. А еще, возможно, Шукаку. В общем, так получалось, что в моменты, когда у него появлялось свободное время, что само по себе было редким явлением, по довольно понятным причинам, он общался по телефону... С Бьякураном, да. Который по прежнему чуть ли не принуждал отвечать ему, так что разговор не выходил однобоким, как это обычно происходило с другими людьми. Нет, это белое чудо заставляло его отвечать, и Кирино искренне не понимал, как он это делает. Краем уха слышал смешки Скалла и его невнятное бормотание о какой-то силе «очарования», но старался не придавать этому значения и не забивать голову этими глупостями. Раз уж так получилось, то и фиг с ним. Будь что будет, ага. Прямо сейчас они находились на полпути к дому. Скалл обычно передвигался на своем излюбленном мотоцикле, Кирино же пользовался методом шиноби. В конце концов, навыки ему терять ой как не хотелось. Правда, все же иногда приходилось ездить, сидя на заднем сидении, но это только когда они проезжали людные участки. Все же палиться в его планы не входило, так что передвигался он своим ходом только в темное время суток (это если по городам и все в этом духе) или вообще на безлюдной местности, вроде степей или леса. И Кирино мог собой гордиться: за эти полгода его скорость бега стала превышать мотоцикл учителя, да и выдыхаться он стал меньше. Тело наконец начало более-менее приходить в форму, а зная то, чем оно было, когда Гаара попал в него — это было невероятно огромным успехом, хоть к прежнему уровню ему как до Луны раком, спасибо за такие красочные изречения Скуало. Хорошо, что Луссурия не мог читать его мысли, а то точно слег бы с псевдо-приступом сердца. В нем явно скучал потрясающий актер. Возвращаясь к теме, вообще-то, они могли бы воспользоваться каким-нибудь транспортом, вроде тех же самолетов, но... — Это же так скучно, малыш Рокко, — легкомысленно заявил Скалл, и Кирино был вынужден с ним согласиться. Ему даже выбора не дали, если честно. В общем, эта идея не нашла должного отклика, так что была нещадно выкинута как можно дальше. Степь. Сейчас его окружала степь, без единого намека на изменение ландшафта. Это в какой-то степени напоминало ему о стране Рисовых Полей в его родном мире, через которые их делегация пробиралась на пути в Коноху. В родном мире... А его ли это родной мир? Мир, где ему нет места. Где все пытаются убить его, ГааруКирино там ничего не держит. А здесь у него семья, причем кажется, самая настоящая, правда, со своими тараканами, но Кирино и сам не подарок. Джинчурики вздохнул запах травы и неожиданно его взгляд зацепился за что то желтое. Савада нахмурился, а Пламя внутри забурлило от возбуждения, что заставило Кирино негодовать еще больше. Чего это оно? Кажется, в последний раз такое было... Его глаза удивленно расширились и он ускорился, резко свернув с дороги по направлению к желтой макушке, затесавшейся в зеленой траве. Потому что когда Пламя в первый раз повело себя так странно, он искал их маленького Тумана в лабиринтах лаборатории. Сзади раздался звук заглушаемого мотора и недовольные выкрики учителя, однако Кирино было плевать. Он бездумно смотрел на валяющееся тело блондинистого ребенка, пока внутренний голос верещал о найденном Урагане. Или это Шукаку верещал?... Он ведь может, Савада по своему опыту знает. Кирино медленно моргнул и присел на корточки, внимательно разглядывая мальчика. Особых повреждений видно не было, за исключением мелких царапин и ушибов. Хотя отчетливый запах крови, исходящий от него и щекотавший нос, наталкивали на определенные мысли. На всякий случай он максимально аккуратно «прощупал» его чакрой* и окончательно убедившись, что повреждений нет, смело взял на руки и встал, развернувшись к подошедшему Скаллу. Эмоций на лице учителя он увидеть не мог из-за шлема, однако почему-то был уверен, что глаза Скалла были расширены до предела. «У нас чертово хобби по собиранию стремных детишек» — хихикает в голове Шукаку и Кирино, не сдерживаясь, дергает уголком губ. — Мы берем его с собой. Что ж, Скаллу просто остается смириться. Кирино запоздало осознает, что, судя по молчанию, он только что слегка поломал хрупкую душевную организацию Аркобалено. «Ой».