Простолюдинка и принцесса

      «И раздался крик во мгле,       Кровь в лицо попала мне!       Кто-то сзади голосил,       А я гнал, что было сил!»

      «Король и Шут» — «Мотоцикл».

      Сделав пару шагов по старым каменным ступеням, ведущим куда-то в полумрак и неизвестность, я оглянулась, почти по-совиному крутя головой, и медленно, полной грудью втянула воздух.       Застоявшийся воздух незамедлительно ответил мне целым букетом ядовитых запахов, среди которых самыми приемлемыми, наверное, были нюансы блевоты, нечистот и немытых полов.       Я поморщилась. Ну, странно было бы, конечно, надеяться, что разбойники и прочие будут делать уборку, мыть полы и стирать одежду… Не было у них и острого обоняния вервольфа; но неужели у них или всё время был нос заложен, или от природы обоняние отсутствовало?       Заприметив в полумраке на лестнице какой-то ковляг, по-звериному принюхалась и поняла, что пока что это просто какой-то мусор, а не чьи-то внутренности, и затаилась, сжавшись пружиной. Да уж. Похоже, здесь не то, что не моют полы, но даже не подметают! Хотя это-то уж точно нельзя было назвать таким уж сложным и высокоинтеллектуальным занятием. Даже для разбойников.       Пока всё было тихо, но я не обманывалась этой тишиной, и инстинктивно тренировала скрытность.       Как оказалось, это только в игре скрытность прокачивалась только тогда, когда противник был уже перед самым твоим носом. В реальности же качать скрытность можно даже тогда, когда ты совершенно один.       Собственно, вервольфы и так могли и прятаться, и красться, хотя, до вампиров им всё равно было далеко. И тут же возникли сразу два вопроса: как Ливаэль сумела проникнуть в этот форт и найти меня, — и что она там так долго делает? Может, надо пойти и посмотреть?       Стоя на месте и разве что не сканируя местность, я мысленно посылала маленькой вампирше свои скромные, по моим меркам, пожелания.       Хоть бы она освободила Фарвила и его соседа, который пока что пребывает в теперь уже довольно распространённом статусе «прекрасного незнакомца». Ну, прекрасный он или нет, спасти их потом обоих отсюда, а потом вывести наружу без потерь, это будет…       Короче, что-нибудь и как-нибудь, да будет, «прекрасность» неизвестного нам не помешает никак. Здесь, скорее уж, помешать может только моя, Машенькина, недотёпистость, и мои же кривые или руки, или лапы. Потому что, как показывал опыт, любой, даже самый прекрасный план, всегда можно испоганить исполнением.       Отряхнувшись и медленно втянув воздух носом, я подумала, что в последнее время получается как-то так, что я постоянно приношу домой проблемы, а Фарвил потом занимается их решением. Но что это была за тенденция и из-за кого и чего она вообще родилась, я не знала.       Порядок и уют дома тоже наводил он, — да и готовил тоже очень хорошо. Почему же я раньше никогда этого не замечала? Равно как и того, как у нас дома всегда было уютно, тепло и хорошо? Может, потому, что всё делалось так незаметно, что я даже не успевала заметить? Или мой эльф был мне нужен, как воздух, и я привыкла к нему так же, как и дышать?       Нет, я не была против мужчин-домохозяев… Просто, как показывала практика, я была против женщин, которые в свободное время находили проблемы и себе, и другим. И особенно своим близким. Особенно потому, что этой женщиной была я сама.       Медленно перетекая над полом и шестым чувством определяя, где можно наступать, чтобы не влезть ни в какую ловушку и не испортить «работникам ножа и топора» сюрприз, я двинулась вперёд. Но тут же поняла, что надо будет мне дождаться Ливаэль, мою чокнутую — или нет — вампиршу. И как-то найти способ спросить её, что там с моим другом и его сокамерником.       Дело осложнялось только тем, что, несмотря на игровую механику, особенного взаимодействия с оборотнями во второй ипостаси нет и быть не может, если это, конечно, не сражение. Поговорить или как-то намекнуть, что меня сейчас интересует больше всего, к сожалению, не получится.       Да и потом, хоть жизнь — игра, но вот игра — не жизнь.       И тот факт, что я сотни часов в своё время просидела в «Скайриме», не дал мне ни опыт «правильной» попаданки, ни знание того, как стать коренным местным жителем.       Потому что, как бы ни романтизировали историю попаданцев, это зачастую и тяжело, и трудно, и странно, и нелепо.       При небольшом проценте шанса и правильном положении звёзд на небе будет ещё и смертельно, и больно, — но, если повезёт, то не вам.       ***       Маленькая вампирша, увидев, что её спутница и правда оказалась вервольфом, да ещё и смогла вдобавок мастерски пользоваться своими… бонусами, прислушалась к тому, что происходило снаружи. И только потом повернулась к двум пленникам, неподвижно лежащим у стены.       Со стороны это, может, выглядело вполне безобидно… Если, конечно, сам факт присутствия девушки-подростка в мрачной тюремной камере можно назвать чем-то вполне естественным и понятным. Тонкая, никогда не меняющаяся фигура, броня, за всю свою жизнь потрёпанная дважды, и глаза, горящие, как факелы, дополняли образ.       Фарвил, лежащий около стены и уже переставший чувствовать холод, внутренне напрягся, когда их с вампиршей взгляды пересеклись. Но внешне оно не отображалось никак, — тело, крепко связанное грубыми верёвками с хорошо затянутыми узлами уже давно потеряло чувствительность.       Из-за повязки, туго стягивающей рот, не получалось ни вздохнуть глубже, ни произнести ни слова. Единственное, что эльфу оставалось, — это просто лежать неподвижно, глядя в жуткие и завораживающие глаза маленькой вампирши, без возможности отвести взгляд.       Был его неизвестный собрат по несчастью жив или нет, и был ли он в сознании, — Фарвил не знал. Он смутно помнил, что, когда его привезли в крепость и бросили на каменный пол, этот неизвестный уже был там. Но что с ним хотели сделать, и сколько времени он там был, узнать не представлялось возможности.       И, наверное, впервые в жизни эльф подумал, что, не быть одному, это не всегда так хорошо, как ему казалось раньше.       Маленькая вампирша несколько секунд стояла с отсутствующим видом, словно уйдя в себя или любуясь чем-то. На самом деле, она просто прислушивалась к тому, что могло происходить за пределами их темницы, но что вампиры прислушиваются именно так, и что выглядит оно именно таким образом, эльф не знал.       Знала ли сама вампирша, как оно выглядело со стороны, непонятно. Но она как не пыталась выглядеть пугающей, так и не делала ничего такого, что могло бы приободрить двух пленников, оказавшихся в беспомощном состоянии.       — Так, кто это здесь у нас? — воркующим голосом произнесла девчонка, растянув губы в полуулыбке и скромно показывая белые острые клыки — Твоя подружка ушла разбираться с нашими хозяевами. И по тому, что я сейчас не слышу, они ещё ничего не заподозрили. А она сама всё ещё неподалёку. Думаю, вас обоих можно развязать, если, конечно, вы не будете делать никаких глупостей. Обещаете? А почему молчите? — и она хихикнула.       Фарвил внутренне напрягся, — и не только от опасной близости вампирши, которая теперь опустилась перед ним на коленях и ловко развязывала верёвки, просто прикасаясь к нему тонкими ледяными пальцами. Но, вопреки его опасениям, ничего плохого дружелюбная нежить пока не делала. Просто помогала ему освободиться от верёвок и при этом болтала, как обычная девчонка её возраста.       — …Потому что мы с волчицей будем заняты. Форт-то, — она округлила глаза и пожала плечами, будто говорила о чём-то совершенно обыденном, — большой. Надо бы нам с ней до утра управиться. Потому что вампиры солнечный свет не особенно любят. Для нашей светлой кожи загар так-то вреден.       — Спасибо… — пересохшими губами прошептал Фарвил, пытаясь размять затёкшие руки и ноги и безуспешно пытаясь сесть — А где Мария? Она уже… ушла?       Как бы сильно ни хотелось, чтобы Мария, обретя свою вторую ипостась, разогнала всех врагов и освободила их, знать, что она скоро может быть далеко отсюда и в безопасности, хотелось ещё больше. Про то, что в таком случае вряд ли ему удастся уйти отсюда живым, здоровым, невредимым и в принципе самому, Фарвил не подумал. Просто не успел.       Вампирша хихикнула. Что она могла найти в этой жуткой ситуации такого смешного?       — Если и ушла, то ненадолго. Никогда раньше не слышала про оборотней, которые так хорошо контролируют себя. Но с ней всё-таки надо быть осторожней. Если дикий зверь возьмёт верх над человеком, будет… Ну, что-то, да будет. — неопределённо закончила она, то ли не зная, что из этого выйдет, то ли просто не желая говорить. — Главное, что узнаем об этом не мы. Если ты, конечно, будешь сидеть здесь смирно и без глупостей! — прикрикнула она на него, как на малыша, запихивающего конфету себе в нос или пробующего на вкус суп из песка — Потому что, если вы куда-нибудь полезете, мы не придём вас спасать. Я-то не приду уж точно.       Фарвил как-то скомканно промолчал, наконец с трудом переходя в сидячее положение и прислонившись спиной к стене.       Всё тело болело от ушибов, и хотелось верить, что не переломов; от внезапно возобновляющегося кровообращения казалось, что все суставы выворачивает, и его сжигает изнутри на каком-то странном, несмертельном огне. И только присутствие маленькой вампирши, деловито освобождающей неизвестного заключённого, удерживало его от стонов боли.       Про себя эльф решил, что он уже достаточно опозорился перед Марией, и ему совершенно не хотелось показывать свою слабость перед незнакомой нежитью, пусть даже и вроде как доброй. Но о причине её странной доброты, равно как и о помощи, спрашивать он не стал. Но всё-таки, это настораживало. Причём сильно.       — Спасибо, что помогла нам. — осторожно произнёс Фарвил, боязливо глядя на вампиршу, словно она в ответ могла сделать что-то такое, что ему бы точно не понравилось — А… А что ты хочешь в обмен на помощь?       С одной стороны, ему совершенно не хотелось иметь в будущем какое-то дело с вампирами, но с другой… Надо было хотя бы узнать, что будет дальше и чем чревато такое странное… сотрудничество.       Раньше эльф не слышал о вампирах ничего хорошего, в книгах они описывались только как беспощадные кровожадные монстры. Но девчонка вампирша, которая каким-то образом нашла их здесь, в этой крепости, кровожадной не казалась. Скорее уж, рассчётливой и хитрой.       — Хороший вопрос, я об этом пока ещё не думала… — промурлыкала кровопийца, отбрасывая в сторону порванные верёвки, и по её голосу было слышно, что она одновременно задумалась и улыбается — Мне кажется, что от нашего знакомства мне определённо будет какой-то толк. Ай! — вскрикнула она и тихо зашипела от боли — Побери Молаг Бал, это, что, зачарованные кандалы? Неудивительно, что они такие крепкие. Пока я их снять не могу, извини. — поднимаясь на ноги, она изящно развела руками, словно девица, всем своим видом говорящая, что её уже пригласили на танец, и вообще, её сердце уже занято — Может, когда ваша волчица вернётся, у неё получится. Но такие длинные цепи мешать не должны.       Вот только сам пленник так почему-то не думал. Почувствовав, что он теперь относительно свободен, он резко вырвался из тонких ледяных рук вампирши и сел, шатаясь, как оглушённый.       — Убери от меня руки, кровопийца! — выплюнул он — Стендарр милосердный, как я мог так глупо попасться? Как вы могли меня схватить? Меня, выдающегося мага Алинора?!       Фарвил думал, что вампирша разозлится, но ей, похоже, стало только смешно. Хотя, в её голосе явственно проскальзывала уязвлённость.       — Как скажешь, мясо. — фыркнула она — Раз тебя схватили простые бандиты, значит, не такой уж ты и крутой. Как по мне, если тебя здесь и убьют, я переживать не стану. Кстати, — обратилась она к Фарвилу, — что ты думаешь насчёт того, чтобы я вспомнила о нём, когда проголодаюсь? Прямо сейчас, например? Думаю, это будет хорошей платой за мою помощь.       Освобожденный пленник, судя по всему, бывший альтмером-полукровкой, не сказал ничего, только побледнел и попытался встать, звеня кандалами. Если он и испугался, но по его виду было понятно только то, что он раздосадован своим пленением и, даже будучи загнанным в угол, будет хотя бы пытаться сражаться до последнего.       Фарвил зажмурился и помотал головой, побледнев до синевы.       Выходило плохо. Совсем плохо, и даже ещё хуже, чем успел себе представить, или просто начать представлять. Но теперь, когда он слишком долго видел и чувстовал свою смерть совсем рядом, он понял, что у него нет сил ни на что. В том числе, и даже чтобы просто продолжать бояться. На страх тоже не было сил, равно как и надежды. А как напугать того, кто даже не может надеяться?       Сражаться с вампиршей? При том, что у него не было при себе ни оружия, ни свитков, и что он никогда раньше не учился рукопашному бою? Смешно.       Да и потом, что ему делать одному, в крепости, полной бандитов, и в беспомощном ожидании Марии? С ума сойти, если даже просто представить себе такое.       Кроме того, вампирша-то ничего плохого им, по сути, не делала, — просто, она была творением Молага Бала, причём, надо сказать, далеко не самым худшим. И нападать на кого-то, кто, как ни крути, был всё-таки живым, — эльф такого никогда не умел и даже не пытался сделать. И если девица и была виновата только в том, что она вампирша, и больше ничего…       Но Фарвил не привык осуждать кого-то просто за то, кем он является. Для него, если вампирша и была в чём-то виновата, то не в том, что она… вампирша.       Просто вампирша.       Просто девушка подросток в потрёпанной броне не по фигуре и с горящими оранжевым светом глазами.       Даже в такую минуту эльф сумел увидеть кого-то безо всякого осуждения и не связывая одно очевидное с тем очевидным, что словно было «за кадром».       — Тогда лучше… — Возьми тогда меня. — прошептал он, тяжело сглотнув. — В благодарность за помощь забери меня, пожалуйста.       В горле пересохло и давно хотелось пить, но разбойники, привезшие их с Марией сюда из леса, совершенно не заботились о том, чтобы их пленникам было хорошо. И тогда, даже если бы у эльфа была возможность говорить, он уже понял, что, к сожалению, даже ему, сыну торговца, не удастся с ними договориться.       Но если потомственный торговец из дома Хлаалу мог поторговать последний раз в своей жизни, отдав свою жизнь в обмен на всех остальных, то он обязательно сделает это. Может, тогда вампирша поможет его Марии, и сытость сделает её более доброй?       «Азура… — полуобморочно подумал он, уже предчувствуя на своей шее лёгкую ледяную щекотку, за которой последует смерть — Меня учили торговому ремеслу, чтобы я смог упросить вампиршу забрать мою жизнь в обмен на жизнь остальных.»       Стало страшно. Он не сомневался в том, что юная девочка, которая в качестве вампирши могла быть вполне себе древней, сможет убить его быстро и почти что безболезненно.       Но тот факт, что он больше никогда не увидит Марию, и умрёт, надеясь, что ей удастся пробиться к выходу и уйти, вызывал в равной степени ужас и надежду. И от осознания того, что он больше никогда не увидит Марию, свою госпожу, не сможет подойти к ней, попросить прощения за всё, попрощаться, ощущалась почти физическая сильная боль.       — Ой, да молчи лучше. — небрежно отмахнулась вампирша — Нужно очень, потом перед твоей подружкой ответ держать. Так-то вампиры и оборотни не воюют, но из-за тебя она сделает для меня исключение.       Откуда-то снаружи донёсся слабый шум, который услышала не только вампирша.       — Всё, мне тоже пора. — буднично бросила она, как-то незаметно подбираясь — Тоже поохочусь. Не хочу, чтобы твоей девушке — она выразительно посмотрела своими светящимися глазищами в сторону сжавшегося Фарвила — досталось всё самое интересное.       От удивления эльф не нашёлся, что сказать. Прислушиваясь, что происходит, но, не обладая острым слухом и чутьём ни вампира, ни оборотня, он даже забыл, как дышать.       Словно не заметив его замешательства, Лив легко, словно в танце, выпорхнула за дверь, осторожно прикрыв её за собой, и оставив обоих пленников в неведении.       Мысли метались, словно скальные наездники в пепельную бурю, и, отвечая на все невысказанные и даже незаданные вопросы, откуда-то снизу раздался глухой шум, напоминающий извержение вулкана. Глухое гудение, от которого вздохнули стены, стихло, и ему на смену пришло незнакомое, никогда не слышанное раньше, истеричное дребезжание посуды.              Фарвил вздрогнул и испуганно осмотрелся, словно ища источник шума или пытаясь найти какое-то оружие, которое могло заваляться в полутёмной камере на неровном полу. Но, вполне ожидаемо, ничего не нашёл.       Эльф вздохнул. Ужас от происходящего уже начал отступать, и теперь на него начало постепенно наваливаться понимание происходящего. Да даже если бы он и нашёл какое-то оружие, он не был ни воином и ни героем, никогда не считал себя таковым и практически не умел сражаться.       Осматривая блуждающим взглядом свою камеру, он встретился взглядом со своим сокамерником, который уже принял сидячее положение и рассматривал ручные кандалы с длинной цепью, поджимая губы.       — Твари, Восемь их прокляни. — пробормотал он — А теперь ещё и порождение Молага Бала. Если бы не эти кандалы, я не был бы таким беспомощным, как новорожденный ягнёнок! — выплюнул он — Они зачарованы на подавление магии. — пояснил он, отвечая на молчаливый вопрос эльфа — Я сильный маг, обучался на Саммерсете. Кто бы мог подумать, что эти твари сначала выведут меня из строя, а потом наденут эти кандалы? Тебе-то хорошо, ты не маг! — по какой-то странной, только ему самому понятной логике, подытожил он и замолчал.       Фарвил чуть было не сказал, что он, вообще-то, знает несколько простейших заклинаний, но понял, что сейчас это будет более, чем неуместно, и промолчал. Что он один, в самом-то деле, мог бы сделать против целого форта вооружённых бандитов?       Заклинание пламени? Или зелья сварить, только неизвестно, где взять здесь ингредиенты, где находится алхимическая лаборатория, — и потом, не факт, что кто-то позволит ему спокойно заниматься этим мирным делом.       Тут же эльф вспомнил, как когда-то, теперь, казалось, уже давным-давно, он пробрался в двемерские руины в Сиродиле, и как он убил заклинанием пламени старого злокрыса, который напал на него, выскочив из какого-то бокового коридора. А что случилось потом…       Потом случилось то, что он в одночасье потерял всех, кого считал своими самыми близкими друзьями, и всё, что у него было, в том числе и свободу. Но говорить об этом неизвестному, который, по факту, был почти что свободен, и который просто не мог пользоваться магией, он не стал.       И мысли эльфа, мучающегося от неизвестности и тревоги за девушку, снова вернулись к самому близкому и дорогому человеку. Вот Мария, она принимала его любым, и всегда спасала, от всех и от всего. А он в благодарность оказался запертым здесь, и снова заставил её спасать его.       Как и раньше. Как обычно. Как всегда.       И он ещё смел когда-то надеяться, что они… Они…       Тяжело вздохнув, Фарвил опустил голову. Выходило так, что о некоторых вещах лучше было не говорить ни с кем, в том числе, и с самим собой.       Про то, что Мария вообще-то пошла к пленившим его разбойникам первой, и что он, поняв, что ему не удастся её остановить, попался тоже, Марен даже не думал. Для него Мария, помимо всех возможных и доступных качеств, была для него непогрешимой уже по определению, или даже ещё лучше.       Будучи потомственным торговцем и проведя начало жизни в семье торговцев, эльф обладал хорошо прокачанным красноречием, вот только, правда, в некоторых случаях оно бы ничем не помогло, а только помешало бы. ***       Полутёмная и криво построенная крутая лестница, которую, похоже, укладывали пьяные и косые тролли, уходила куда-то вниз.       Про то, что она полутёмная и плохо освещена, я поняла только по тому, что всё вокруг было словно погружено в безжизненный свет, слегка подкрашенный молоком, — так, очевидно, действовало ночное зрение вервольфов.       Появление вампирши я почувствовала прежде всего по запаху; если я нормально воспринимала его, будучи человеком, то теперь, в волчьей ипостаси, я принюхалась к ней, как собака к хозяину, пообщавшемуся с другой собакой, и выразительно покрутила носом.       Пахло от Лив не так уж и противно… Но всё равно, отчего-то свербело в носу и казалось, что мне захочется чихать. Может, это просто моя волчья сущность не одобряла того факта, что рядом со мной находилась пусть и доброжелательная, дружелюбно настроенная, но вампирша? Нежить?       Но человеческой сущности, которая теперь, казалось, скромно отошла куда-то в сторону и делала вид, что ищет поп-корн, вовсе не казалось, что Лив — та самая живая, которую надо бояться, потому что «живая покойница». Или это просто вампирское очарование, которое действует на всех и именно так?       Вампирша посмотрела вниз и стала медленно спускаться, скользя и словно перетекая со ступеньки на ступеньку. Я шагнула в её сторону, оскалив клыки и сморщив нос. Догадываюсь, что это выглядело жутко, но вампирша не испугалась. И поняла, что выражение моей морды означало только немой, по понятным причинам, вопрос.       Вопрос, ответ на который я хотела получить немедленно.       Другое дело, что появляться в таком виде перед Фарвилом и его сокамерником мне — небезосновательно — казалось не самой лучшей идеей.       Потому что я знала, что сейчас я была намерена убивать.       Как человек я, может быть, и остыла бы… Но волк был не тем животным, которое может изменить свою точку зрения или отказаться от намерений. Или подумать — и передумать.       — Я освободила их обоих. — еле слышно и еле шевеля губами, шепнула вампирша — Развязала твоего эльфа и того самовлюблённого мя… мужлана и нахала, который с ним. Только зачарованные кандалы снять не смогла, но меня это не сильно-то и заботит. Мне пока что пожить ещё хочется, а Бал его знает, что мог бы сделать тот придурок.       Услышав наконец то, что я хотела услышать больше всего, я вздохнула спокойно и даже позволила себе фыркнуть. Оказывается, у Лив уже был какой-то конфликт с сокамерником Фарвила? Однако… Интересно, что же я здесь пропустила такое интересное, и было ли оно интересным и на самом деле?       Но сейчас дипломатические разборки и вопросы того, «как завести друзей и научиться менять мир», или что-то в этом роде, меня в принципе не интересовали. Куда интереснее было то, как вынести целый форт бандитов — и остаться при этом в живых.       В другое время я самонадеянно считала себя чуть ли не бессмертной, но серебряный мусор, запущенный кривой рукой мне в бок, наглядно доказал, что бессмертны в этом мире только боги. Как, впрочем, и во всех других.       — Давай, иди за мной! — шепнула вампирша, и я увидела, как она снова улыбается — Я покажу тебе, откуда начнём. Надо же мне научить вервольфа охотиться!       Я только недовольно сморщила нос и повела мордой, словно давая понять, что такие шутки, как у пьяного рифтенского мишака, лично я считаю неуместными. Волчья сущность — предательница — решила, что это было вполне себе ничего.       В полном молчании и абсолютной тишине мы с вампиршей добрались до полуприкрытой двери, за которой, судя по всему, находилась то ли столовая, то ли кухня. Потому что, учитывая «ароматы», доносившиеся оттуда, стало понятно, что именно там и была местная жральня. Потому что ни в одной кухне или столовой вот так пахнуть не могло.       — Фу! — прошептала вампирша, сморщив носик — Интересно, что они там готовят? Дохлого злокрыса? Или уже протухшего? Злокрысы едят злокрыса? Каннибалы!       И я была с ней полностью согласна. И как волк, и как человек.       Но в следующий момент я наплевала на всякую скрытность и презрела план, которого, на самом деле, и не было изначально. Если, конечно, не считать планом оптимистичное и бодрое «как выскочу, как выпрыгну — пойдут клочки по закоулочкам».       — Орк выпил три пива, рыгнул некрасиво… — затянул гнусавым пропитым голосом местный «бард», оскорбляя даже не сильно музыкальный волчий слух.       — … слышь, Кривой, мы ещё серокожего ублюдка схватили, вместе с девкой. — продолжил прерванный разговор кто-то другой, и я почувствовала, как на загривке встала шерсть, а клыки сами по себе обнажились в оскале — А что? А ничего так, неплохо… Здесь Шкуродёр хороший план придумал, у них, в общем, это. Ну, это, то… Короче, у них ведь там рабство есть, они когда-то все работорговцами были! Так значит, ну, мы его, этого, ну, того? Ага? Продадим ушастого задохлика в рабство, и дело с концом… Кто искать-то будет, ты сам посуди! Никто и не узнает. А особенно, если…       Последнее, что я увидела и осознала, это то, что перед глазами появилась прозрачная красная пелена, а в воздухе отчётливо запахло кровью.       Вампирша предостерегающе крикнула что-то, но её слова потонули в волчьем рыке, раздавшемся где-то у меня в голове.       Столовая-жральня-кухня распахнула передо мной своё плохо освещённое брюхо, как распотрошённый кит.       В большом помещении было много народа, — и последней моей мыслью было то, что здесь на самом деле как-то побольше бандитов, чем я предполагала.       А перед этим я поняла, что открывать дверь что с ноги, что с лапы — это, на самом деле, вовсе не так уж и весело и смешно, как мне казалось раньше.