Простолюдинка и принцесса

      Теперь, когда всё снова было спокойно и тихо, оставалось только передохнуть — и вздохнуть. С радостью и облегчением. Главное, чтобы без конца вздыхать не захотелось, — потому что это-то, как показатель обаятельности и женственности, я никогда не любила.       А ещё — не хотелось разрывать объятия, такие хоть и вымученные и выстраданные, но всё-таки тёплые и хорошие. И по-настоящему долгожданные. И кто бы мог подумать, что мы будем обниматься с Фарвилом после убийства дракона?       Потому что внезапно я поняла, что не хотелось мне ни быть сильной, ни быть героем, а быть женщиной. Просто — женщиной. Которая хочет того, что хотя бы понять будет проще. Да, — но вот как это самое понятное и простое ещё и сделать?       А вдруг как только я подумаю о том, чтобы эту самую мечту реализовать, она тут же станет и непонятной, и сложной? Так что, может, эта маленькая, но тёплая, как свернувшийся под боком мурлычащий котёнок, мечта о счастье… ну её нафиг?       И я не удержалась — с сожалением, медленно, разняла руки и всё-таки вздохнула.       И несколько минут после этого мне казалось, что я всё ещё чувствую, как обнимаю Марена, его тепло, горьковатый приятный запах и такие деликатные прикосновения, — будто, если он сожмёт меня в обьятиях чуть-чуть крепче, я или разобьюсь, или превращусь в какого-нибудь огненного демона. Огненного и страстного во всех смыслах этого слова.       Кажется, раньше я никогда не была такой чувствительной, как сейчас… И мне кажется, что юное здоровое тело и новые нервы были здесь совсем ни при чём. Ну, или были «виноваты» только чуть-чуть.       Наверное, что-то похожее дремало в Машеньке, обычной замотанной моршанской рабочей лошадке, годами, потому что не было никого и ничего, способного её разбудить и показать ей наглядно, кто она на самом деле. И если для того, чтобы увидеть, как играет новыми красками новый, другой и волшебный мир, надо было именно умереть…       Что ж, оно того стоило. А что дороже и ценнее всего, то и стоить должно гораздо больше. Мы ведь не плачем, купив особняк и заплатив за это пару-тройку миллионов, так почему я должна теперь переживать о своей смерти в другом, моём прежнем мире?       Впрочем, как именно Амалии удалось так «договориться» с Принцем сделок и договоров, что они договорились аж до смерти двух совершенно не знакомых друг с другом девушек, — мне оставалось только гадать. Потому что — ну, не убивает никого Клавикус Вайл! Или… или убивает?       Утро, похоже, уже закончилось, и начался день. Самый что ни на есть обычный день, как и множество других, разве что за небольшими исключениями.       Ну, почему время не может подождать ещё хоть чуть-чуть, — и почему медленно остывающий воздух всё-таки пахнет то ли холодным кострищем, то ли остывшим пожаром?       Хотя… Самое главное, что никто не погиб. Все живы и даже почти что здоровы, ну, хотя бы на вид. Более точной диагностикой я, к сожалению, не располагала. Да и не было никакой уверенности в том, что Амалия при жизни смогла выучить все заклинания лечения, а потом потренироваться на кошках на страждущих, доводя свои знания до полной безупречности.       Краем глаза я увидела, как живность, которая до этого момента просто пряталась в водоёме неподалёку и носа не высовывала из зарослей прибрежной травы, теперь потихоньку выходит и спешит по своим неотложным делам, делая вид, что своих недавних соседей уже и не знает. Но не боятся пока, не нападают, — и то ладно.       — Мария, о чём ты сейчас подумала? — испуганно спросил меня Фарвил, на всякий случай отодвигаясь подальше.       Я вздохнула. Похоже, вид у меня был такой, будто я хотела кого-то загрызть, а это явно портило хрупкое очарование момента. Помню, давным-давно Катя говорила мне, что когда я о чём-нибудь задумаюсь, у меня лицо становилось прямо-таки зверским.       Интересно, теперь, с даром волчьей крови, оно как-нибудь изменилось или нет? Ну, кроме того, что с моими зубами мне теперь лучше не то, что не скалиться, но и вообще не улыбаться?       — Да так, не бери в голову. — отмахнулась я.       Аккуратно, чтобы не беспокоить, — но отмахнулась. Словно еловую ветку в снегу с пути осторожно убрала, зная, что следом за мной ещё идут.       Но вопросы, — то ли к миру, то ли к здешней медицине, то ли к самой себе, никуда не делись. Казалось, откуда-то сверху были протянуты невидимые ниточки, потянув за которые, можно было чего-то добиться. Но если тянуть за что попало, не зная даже приблизительно, что к чему и как связано, — не только не добьёшься ничего, но и сам в них запутаешься.       Звучит, конечно, странно, — но я называю это не манипуляцией, а пониманием. Пониманием глубинного вопроса всех вещей, которое может пригодиться каждый раз, когда не хочешь никого дёргать по пустякам.       — Надеюсь, теперь здесь всё снова тихо, никто не пострадал, и новых срочных дел нет. — спокойно и буднично произнесла я, оглядывая лужайку перед домом, притихшую и какую-то потрёпанную.       Промолчали все. И это молчание прозвучало моментом тишины в какой-то сумасшедшей композиции в стиле тяжёлого рока. Обалдеть, какой сумасшедший день! И это ведь ещё только утро!       — Тогда давайте зайдём в дом. — предложила я.       Со стороны, наверное, выглядело так, будто хлебосольная хозяйка встречает дорогих гостей и теперь проводит их к себе…       Но пока мы будем заходить, располагаться и прочее, — глядишь, кто-нибудь скажет что-то такое, что обязательно поможет завязать разговор. А за разговором начнётся и дело, и вся неловкость и скованность рассосётся, исчезнет сама собой.       Трудотерапия и нормальный, спокойный отдых — оно, наверное, везде работает одинаково. Да и что нам вообще на улице-то делать? Огород вскапывать? Хороший вариант, — но вот только огорода-то у нас и нет. И даже тыкву не посадишь.       Значит, будем пить чай. Или что там у нас в доме есть.       Фарвил зашёл первым, и я оглянулась на некроманта, который нерешительно сделал шаг назад и пару шагов вперёд, словно хотел войти не в дверь, а в дверной косяк, и теперь «завис», глядя на меня непонимающим взглядом.       Наверное, такой взгляд должен быть у первоклассника из «особенного» учреждения, который пытается поделить какое-то однозначное число на ноль. Причём столбиком.       — А что ты стоишь? — спросила я, не понимая, в чём вообще проблема — Заходи!       Некромант сдвинулся с мёртвой точки, но, судя по всему, какая-то программа у него всё равно не прогрузилась. Интересно, это дракон на него так подействовал — или что-то ещё? Знать бы, что в здешних краях водится ещё страшнее дракона!       — А-а-а… что тебе нужно? — спросил наконец некромаг, словно удивившись своему же вопросу — Что-то я ничего не понимаю.       — Ой, да здесь теперь вообще всё уже неоднозначно. — отмахнулась я — Не бери в голову! Мне бы ещё самой понять, что вообще такое проиходит.       — Мария, а ты давно уже здесь? — спросил он меня, опасливо подходя к двери так, будто за ней скрывалась пещера, в которую шли многочисленные следы, — но откуда не выходил ещё никто — Что тебе от меня нужно?       Я пожала плечами.       — Познакомиться, для начала. Что же ещё? Как я поняла, ты уже знаешь моё имя. А тебя как зовут?       Некромант огляделся вокруг, словно ища поддержки или помощи зала, затем посмотрел куда-то вверх. Я посмотрела туда же, куда и он, — но, вполне ожидаемо, ничего интересного не обнаружила. Разве что увидела, что опять снег пошёл.       — К-карин. — запинаясь, ответил он — Меня зовут Карин. Лорт, э-э-э… Карин Лорт.       Создавалось ощущение, что некромант не понимал, куда я клоню; я, в свою очередь, не понимала, куда клонит он. Поэтому я стояла около двери, как швейцар на посту или как ночная статуя Командора перед тем, на кого Командор был зол днём и при жизни, и ждала, когда маг наконец протиснется в дом. А я-то раньше ещё думала, что это я странная!       Я пожала плечами, кивнула. Интересно, чего он такой нервный-то? Вроде бы ничего такого особенного и не спросила!       Подождав, пока некромант наконец «отвис» и прошёл в дом, я зашла следом и кое-как присобачила висящую дверь на место.       Можно было, конечно, спать и так, без нормальной двери, запертой, как и полагалось приличному дому, на крепкий тяжёлый засов… И надеяться, что у меня, как у вервольфа, и правда есть какой-то специфический, «звериный» запах, с обладателем которого никто из местного лесного зверья не захочет связываться.       Так-то оно, может, и так, и запах тоже есть… Но вот выполнять роль рядовой и обычной сторожевой жучки или барбоски не хотелось ещё больше, чем чинить дверь. Тогда уж сразу нужно вешать на дверь набличку «Осторожно, во дворе злая собака злой вервольф» — и спать спокойно, надеясь на то, что местные медведи читать на всеобщем умеют и любят.       Фарвил сел на стуле, бывший пленник Эмбри сидел на облюбованной им ранее лавке и рассматривал что-то в тонком мире, а некромант осматривался вокруг так, словно к нему подкрадывались какие-то чудовища в режиме невидимости.       Вздохнув, я подхватила дверь одной рукой и стала внимательно рассматривать, что и как там крепилось — и как бы сделать так или по-другому, чтобы она снова нормально держалась на петлях.       Помнится, когда-то в Мутасево Петруха по пьяни выломал дверь… потому что он её попросту не заметил; затем на трезвую голову начал чинить утворённое ранее, заодно обучая даму сердца, то есть, меня, как в случае чего починить дверь, слетевшую с петель.       Вроде бы я всё сделала правильно, и даже не особенно шумно, и дверь теперь закрывалась нормально… Но почему-то мне показалось, что даже безымянный любитель жёстких кроватей обратил внимание на мою простую, в общем-то, работу.       — Вот. — сказала я, чувствуя себя школьной учительницей перед школьной доской, которая по какому-то недоразумению начала объяснять интегралы дошколятам — Дверь! Починила. Теперь дуть не будет, и ночью будем спать спокойно. Фарвил, а что у нас есть выпить? Ну, чай какой-нибудь, что ли… Или что у нас там вместо него? Ты ведь хозяин!       Пока Марен кипятил воду и доставал из старого и покосившегося, но ещё крепкого комода какие-то мешочки с заваркой, — вернее, со свежей травой, которая пахла, как сушёные цветы акации, — я села на стул и задумалась.       Когда я закрывала глаза, мне казалось, что я могу если не сделать что-то такое же красивое, что показывали раньше в фильмах, типа, услышать биение сердца мира, — то представить себе что-то, чтобы постараться лучше понять, это у меня уже получалось. Но вот что это было такое и хорошо или плохо, — этого я, к сожалению, не знала. Ну, что ж. Потом разберёмся.             А всё же, откуда у меня взялись странные видения, а теперь ещё и странные воспоминания? Не дракон же меня заразил чем-то! Драконы, мне кажется, вообще ничем не болеют. А если бы и болели, то вряд ли чем-то таким, чем можно заразить других разумных существ.       А что, если мне попробовать э-э-э… визуализацию?       Сама идея показалась мне какой-то странной, словно немытый крестьянин от сохи пришёл в барский дом и представился господином и дома, и челяди, и всего добра, которое было. Но попытка-то, как говорится, не пытка?       «Ага.» — подтвердил внутренний голос, непривычный к тому, чтобы Машенька искала разгадки и интересные мысли то ли в глубине своего подсознания, то ли внимательно, разинув рот, слушала свою интуицию.       И особенно тогда, когда та вообще ничего не говорит.       «Представление, воспоминание, визуализация… Конечно, не пытка, — а что, если потом голова болеть будет? Но просто задумать-то можно? Что я тогда увидела, когда впечаталась рогами в дерево, и откуда оно было? Просто от сотрясения мозга — или мир магии может связаться с нами при любом случае, который сочтёт удобным для самого себя?»       Я решила, что попробовать-то всё равно можно, — и согласилась. Сама с собой.       Надеюсь, раньше-то, в своём мире, я всё-таки круглой дурой не была… И ещё, у меня была надежда на память Амалии, вернее, хоть на какую-то её часть, оствшуюся так или иначе в физическом теле.       Ну, не может быть, чтобы здоровая молодая девушка, дочь императора, прямо-таки вообще ничего не читала, не делала ничего интересного, никуда не ходила и ничем не занималась!       Прочитанное моей предшественницей мне вспомнить вряд ли удастся… А вот мимика, жесты, движения, какие-то места, к которым можно было пройти каким-то неизвестным мне путём, но который сама Амалия в своём время проходила на автопилоте, — оно ведь всё должно быть мне доступно!       И её интерес к какого-то рода упражнениям или практикам, тело-то всё равно осталось здесь, а потому и всё может и всё помнит, как и раньше! Или нет?       Закрыв глаза, я попыталась вспомнить то, что мне «приснилось» под деревом, пока я лежала, присыпанная снегом. А хорошо ведь, наверное, что я теперь оборотень, значит, помимо недюжинной силы, у меня и здоровья должно быть больше.       Думаю, не было бы тогда у меня того пьяного и щедрого подарка Стаи, — лежала бы я потом, присыпанная уже не снегом, а землёй. И пели бы надо мной птички… Только я бы их уже не услышала.       Словно «услышав» мои мысли, дракон «пришёл». Вернее, просто показался, если это можно так сказать: Амалия, наверное, пришла бы от такого «видения» в восторг; Маша же, вполне ожидаемо, никакой такой особенной радости не почувствовала. А ведь красивый был, зараза! И не только своей чисто драконьей, но и вообще, какой-то «международной» красотой.       Тварь сидела, сложив могучие крылья, и солнечный свет играл на его чётко прорисованной чешуе, разбиваясь на миллионы солнечных зайчиков и восходя за ней золотым нимбом. И во всём и на всём этом варварско-драконьем великолепии играла радуга, как в водяной пыли над водопадом.       Амалия, я думаю, от такого «фамильяра» пришла бы в восторг; я же просто внимательно «вглядывалась», пытаясь понять, какое же я теперь отношение имею к драконам.       Ну, оно и естественно, — мне-то было не восемнадцать лет, я была гораздо старше — и с совершенно другим характером. Да и, к тому же, не привыкшая ни к драконам, ни к магии, ни к чудесам. Для меня единственной магией тогда была наконец пришедшая на карточку зарплата, и быстро закончившиеся выходные!       Я вообще-то представляла себе просто какого-то дракона, — вернее, это было словно видение, будто я то ли парю в воздухе и вижу этого дракона со стороны, то ли он мне когда-то приснился. Неужели это началось в тот момент, когда я валялась то ли около дерева, то ли непосредственно под ним?       Потому что я помню, что я видела тогда драконов. Очень много драконов. Наверное, это магия окружающего мира так на меня влияет? Да и переселение душ тоже, я думаю, процесс более, чем магический.       Пересадить душу в чужое, только что погибшее, но целое на вид и ещё не остывшее тело — это вам не иголку с ниткой взять и пришить одно к другому. Или дыры залатать.       Хотя… Если речь идёт о ранах, то пока что они у меня в большей или меньшей степени «латались» почти что сами.       Была ли я сама в прошлой жизни драконом, или это была память Амалии, вернее, её отголоски, её тайная мечта? Не знаю. Версия про то, что я каким-то образом или была драконьим жрецом, или была с ним связана, мне почему-то совершенно не нравилась.       Ну, учитывая, что драконий жрец, это — скелет в безобразной маске, завёрнутый в какие-то рваные лохмотья, истлевшие от времени, летающий и швыряющийся заклинаниями… Короче, даже и не знаю, почему бы мне это не понравилось.       А если я каким-то образом связана с драконами, или именно с тем самым… А что, интересно, вообще любят драконы?       Золото? Сокровища? Власть? Что эти — что те? В смысле, и те, которые вылетают время от времени проораться, любят горы, а также плеваться холодом и огнём — и те разумные бескрылые, которые рождены с драконьей душой?       Вроде как там, где живут драконы, всегда есть сундук с сокровищами под Стеной Слов.       Кажется, ещё драконы любят девственников? Да, но зачем они им? Может, надо у самих девственников спрашивать? Ну, вдруг они про драконов и их заморочки лучше знают. Ну, не зря же их так драконы любят за что-то! Значит, там есть вполне очевидная связь.       Так много вопросов — и пока что никакого ответа. И даже и неизвестно, что мне теперь в первую очередь интересней всего.       — Карин, — начала я, пытаясь сформулировать мысль как можно чётче, как на плацу, — скажи, а… А ты ведь девственник? Или нет?       Нет, дракон исчез и больше не явился, никакая связь не завибрировала…       А вместо этого я увидела какого-то статного военного на плацу. Судя по красивой, но добротной форме, — генерала.       Генерал медленно повернулся ко мне, — а затем покачал головой и с чувством сделал фейспалм. Да уж. Похоже, я только что такое ляпнула, что даже ему, служивому, стало стыдно!       «Да, — но мне оно для дела нужно! — попыталась отбрехаться я — Для одного личного. То есть, нет! Мне нужно понять логику поведения драконов! Так что — вы не понимаете, это другое! А военные ни у кого о девственности и не спашивают, им этото вопрос как-то… хм… да даже и не знаю. Ну, так ведь военные тоже люди…»       Ой. Похоже, что я опять сказала, вернее, передала что-то не то. Потому что военный снял шлем, и обнаружилось, что… он эльф.       Да, мать твою, эльф! Это я, что, выходит, эльфа человеком назвала? А что, эльфы разве не люди?! Мда. Хорошо же меня тот дракончик по голове приложил… Хорошо хоть, на дуэль меня никто вызывать не будет.       «Ну… — я попыталась исправить ситуацию, только не знала, как — Знаю только, что гусары денег не берут…»       Некромант, присевший было на краешек стула, подвинулся так резко, что свалился вместе со стулом на пол, затем быстро вскочил и попытался отползти из упора сидя, причём не сводя с меня глаз. Я, разинув рот, смотрела не него и не знала, что это вообще такое. А Фарвил уронил на пол чашку, — по счастью, глиняную, пустую и тяжёлую.       — А… А зачем оно тебе нужно? — спросил некромант, заикаясь — Что ты хочешь сделать?! Оно тебе для обряда нужно? Н-нет… н-не надо, п-пожа-алуйста…       — Для какого ещё обряда? — возмутилась я — Я читала, что были когда-то какие-то обряды, для которых нужны были девственницы… Но ведь девушки же, а не парни! Да и потом, это ведь просто книжки! Мне интересно другое: правда ли, что драконов каким-то образом притягивают девственники — или нет? Потому что гор здесь рядом нет точно, а драконы, как известно, горы любят…       Я перевела дух — и увидела, что сидящий на полу некромант слушает с разинутым ртом мою «сказку». Ага, для умных взрослых. Или для не очень, — что умных, что взрослых, вместе — и по отдельности.       — Золота здесь тоже нет. — решительно ответила я, словно Карин был коллектором, пришедшим за долгом и намеревающимся в уплату оного сманить со двора корову — И под полом оно тоже не за-ры-то!       Ну, на случай, если кто-то из нашей «гоп-компании» решит здесь клад поискать — так знайте, что его нет! Я об этом и сама не знаю, но… Но точно знаю — и всё! Не надо нам кладоискателей, мы с Фарвилом хотим пожить. Просто пожить — для себя, долго, тихо, спокойно.       — А драконы любят золото. — продолжила я. — И горы. И девственников. А раз нет ни первого и ни второго, а дракон всё-таки прилетел, тогда выходит, что…       Что именно выходит, — я так и не успела договорить. Потому что некромант наконец вскочил с пола, хотел отбежать куда-то в сторону, запутался в своих ногах и полах мантии, после чего шлёпнулся на пол и в этот раз уже с большей сноровкой отполз в угол.       При этом он с такой надеждой смотрел на дверь, располагавшуюся непосредственно за моей спиной, что мне почему-то стало стыдно. Стеснительно скрипнувшей двери — тоже.       — Пожалуйста, не отдавай меня дракону! — взмолился непутёвый некромаг — Не надо, прошу тебя!       Я чуть не села. И это при том, что я и так уже сидела до этого.       Вот так сказочка… Правда, в той версии, которую я слышала в детстве, непослушных детей предлагалось отдать волку…       И всё бы ничего, но так-то волк здесь уже есть, — и это я. Но про этот пикантный момент моей биографии никому, кроме Фарвила, знать не надо. Но вот некромант не вызывал у меня совершенно никакого интереса, — ни в человеческой ипостаси, ни в волчьей.       — Да за кого ты меня принимаешь! — вяло, сквозь толщу всего произошедшего и медведем навалившегося дуроломства, возмутилась я — Кто тебе вообще такую дрянь-то сказал? Никто и никого никому отдавать не будет. Даже и не надейся, Красная Шапочка. Я просто вспоминаю, что я читала раньше в книгах про драконов. В любом случае, они существуют в мире вовсе не потому, что ты девственник или нет. Просто, раз уж мы здесь все вместе, хотелось познакомиться поближе… вербаль… Тьфу ты, в смысле, поговорить. Про драконов, например. И не только. А теперь хватит ползать, а то пол холодный. И садись. Будем пить чай.       День прошёл быстро. Или это ещё и особенность местного времени, что дни в принципе короткие? А может, это просто зима?              Сославшись на плохое самочувствие, которое к утру само пройдёт, Фарвил сказал, что пойдёт спать пораньше.       Насколько он лёг спать рано — у меня не было чёткого представления, потому что я и сама была бы не прочь прилечь и отдохнуть. До следующего дня, до нормального солнечного света, а не до багрового зарева от пожарища, — и до пения местных птиц, а не до щебета драконов.       Я хотела лечь спать — но вместе с тем хотелось и заняться каким-то таким делом, которое называется «что бы ни делать, лишь бы ничего не делать». Потому что, хоть я и была бы не прочь поспать, но устраиваться на ночлег в присутствии ещё двух посторонних мужчин, пусть даже и в соседних комнатах, — отчего-то это напрягало.       Ну, и что можно делать в таких случаях? Не выгонять же мне их из дома, в самом-то деле! И «летняя кухня» после того, как мы её слегка подлатаем, будет выполнять только ту роль, которая ей и была отведена изначально, при строительстве. А именно — роль летней кухни. Или кладовки. А там можно хоть драконьи кости и чешую хранить, а не живых разумных существ.       Ну, не запирать же мне Карина снова, — тем более, что теперь, когда мы не то, чтобы сдружились, но и вместе убивали дракона, и делились друг с другом зельями, и просто остались вместе, когда никто его рядом с нами не держал, и разговаривали друг с другом, пусть даже и на странные темы, — но ведь разговаривали же!       И вместе пили чай, вернее, травяной сбор. Ну, и с какой мордой, уже даже не волчьей, я снова его в «летнюю кухню» отправлю?       Типа, ты теперь больше не нужен, иди под замок? Или иди и сиди там, где ты мешать не будешь, и скажи спасибо, что теперь тебя никто не будет запирать?       Вполне возможно, что маг и не думал ни о чём таком… но. Главное, — что об этом подумала я, и теперь мне для понимания этого было более чем предостаточно.       — Мария! — тихо позвал меня Марен, словно во сне.        А может, он и правда, скорее всего, уже спал.       Я прислушалась. Может, ему просто приснилось что-то, что мы с ним куда-то идём, или что-то ещё? Надеюсь, что хотя бы в его сне от меня никаких проблем не было! А то, кто меня знает, что я могу сотворить, — что во сне, что наяву!       — Мария, моя дорогая… — услышала я, и чуть не подавилась.       Блин, ну, вот почему он мне никогда не говорил таких красивых слов наяву, а? Вернее, пока только одно, — но даже от него стало так хорошо и приятно…       Я подошла тихо, стараясь не шуметь, и присела рядом с моим другом. Одеяло сползло, и я осторожно укрыла его снова, ненароком коснувшись его обнажённой руки. Блин, у него и правда жар — или мне это только кажется? Ну, и что мне теперь делать?       Присев рядом, я машинально положила руку ему на плечо, думая о том, как же хрупок мир, равно как и всё то, что в нём есть. Наверное, я сидела бы так ещё долго, задумавшись о своём, если бы не очнулась от того, что Марен ухватил меня во сне тонкими раскалёнными пальцами за руку. Словно боясь, что я куда-то уйду, исчезну — и оставлю его одного даже во сне, и наедине с его сном.       «Я просто посижу рядом, — думала я. — Просто посижу, а… Блин, а спать как уже хочется!»       Было тихо, и только снаружи что-то время от времени похрустывало и потрескивало, да перекликались рядом с домом ночные птицы. Я засыпала сидя, и мне казалось, что я еду куда-то в санях, и лежу на чём-то мягком. Что? Лежу? Я, что, улеглась спать рядом с Мареном?       Была первая мысль — вскочить и уйти спать к себе… но какая-то вялая, как и я сама. Очевидно, здравый смысл засыпает крепким сном, когда Машенька тоже спит.       «Да, давай, вскакивай, как укушенная, и разбуди больного, который к тому же устал за день. — упрекнула меня совесть, причём глаза у неё были хитрые-хитрые — А потом иди босиком по полу до своей кровати, а пол-то холодный, ковров нет!»       «Блин. И что же делать-то?» — спросила я у своей совести.       «А ты просто ложись спать рядом с Фарвилом и спи. — ответила совесть — А я утром придумаю, что сказать, — что ему, что тебе… А теперь — всё. Я — спать.»       Что ж. Оставалось надеяться, что, проснувшись утром, Фарвил не подумает чего лишнего… и не слишком будет расстроен из-за того, что в его постели ночью оказалась одна явно лишняя и неучтённая Машутка.       А всё-таки… Интересно, как же это получается-то? Раньше я всегда слышала, как часто мужчины домогаются женщин, и даже стереотип про возвращение домой коротким путём через тёмный переулок относился исключительно к женщинам, мужчин этим никто и никогда не догадался пугать. Ходишь — и ходи на здоровье.       Здесь, в Скайриме, меня и тем более не домогался никто… Хотя не думаю, что это просто потому, что здесь все такие вежливые и воспитанные и хорошо понимают значение слова «нет». Которое ещё и означает просто слово «нет», а не название самого лучшего и эффективного противозачаточного.       Тогда, перед Йоррваскром, за несколько минут до моего превращения в оборотня, когда Фарвил был рядом… Не-не, стыдно вспоминать, и тот факт, что я потом не сразу вспомнила, в качестве самооправдания не работает всё равно. Но теперь-то всё иначе! Теперь всё по-другому… или нет?       Потому что мы действительно спали вместе. Да, — просто спали. Крепко — и, судя по всему, и без сновидений. И почему только остальным может показаться, что раз уж мы провели ночь вместе и в одной постели, между нами уже всё должно было быть? Истинные — это, конечно, хорошо… Но вести себя по-человечески ещё лучше. Иначе и никакая истинность не спасёт.       Чувствуя, как снова захотелось спать, а под тёплыми одеялами было уютно и хорошо, я осторожно повернулась на другой бок, улыбнулась неясным мыслям и закрыла глаза. Похоже, разрушителей стереотипов даже больше, чем самих стереотипов; интересно, что же эти варвары в таком случае разрушать ещё могут?       Мария спала крепко и не услышала, как в полной тишине из своей комнаты вышел некромант. Он сразу увидел двоих, спавших вместе на одной кровати, после чего кивнул собственным мыслям и так же неслышно и бесшумно ушёл к себе.