Эдельвейсы

Полуторка медленно ползла по болотистой местности, переваливаясь и расскачиваясь с боку набок по кочкам, застревая в мягкой, сырой почве. Машина провалилась в какую-то канаву и забуксовала, раскидывая колесами комья грязи и разбрызгивая мутную воду в разные стороны. Девушка выпрыгнула из кузова и с громким «чавк» приземлилась в самую грязь. Пахло ужасно, запах гнили и сырости ударил в нос. — Ну и местечко. — Станко выглянул из кузова и огляделся вокруг. — Вон и самолёт. Анка развернулась и увидела дымящуюся машину, которая уткнулась носом в самое болото. Одно крыло скрылось под водой. Бок, на котором был начертан номер, покрыт копотью и грязью. Что-то громко хрутснуло позади, и девушка обернулась к парню. Станко отломил ветку какого-то убогого, засохшего дерева. Ткнув ею болотистую жижу, он расстегнул ремень, молча отдал его девушке, засучил рукава и, коротко кинув: — Стой тут, — зашёл в воду, проверяя палкой твёрдость почвы. Медики, давно вылезшие из машины и наблюдавшие за парнем, синхронно выкинули в сторону сигареты, направились за лейтенантом. Вечерело. Тучи, набежавшие за день, поливали нагретую за эту неделю землю. Полуторка остановилась возле госпиталя. Хмурые врачи, пожав руки лётчикам, вылезли из кузова. Станко, не желавший трястись в машине, решил, что лучше пройдётся под дождём, и выпрыгнул вслед за врачами. Возле госпиталя ребят встречал сидящий на лавке майор. Он пытался поджечь спичку, пряча её от капель дождя, но она быстро потухала, оставляя лишь дым. Мужчина, уставший бороться с ней, вытащил изо рта сигарету и, вздохнув, повернулся к парню, подошедшему доложить о сбитом лётчике. — Ну что? — спросил Иван Петрович. Станко нервно дернул губами: — Погиб, — и стянул с головы пилотку. Батя снял фуражку и пригладил волосы, что стали быстро промокать под набравшим обороты дождём. Встретившись с сочувствующем взглядом, Анка спросила, можно ли уйти, и, когда майор кивнул, запинаясь, побрела в сторону аэродрома. Лётчики молча сидели в столовой, думая каждый о своём. Вика крутила в руках браслет Цлава, который Саша отдала ей со словами «сейчас вернусь», после чего убежала в известном только ей направлении. Девушка иногда поглядывала на непривычно тихого Луку, подперевшего голову руками и смотрящего в одну точку. Андрий с непроницаемым лицом сидел на подоконнике, ловя неодобрительные взгляды заходивших в помещение «стариков», которые, однако, ничего по этому поводу не говорили, отводя взгляд. — Нашла! — слишком громко воскликнула ввалившаяся в столовую Александра. Несколько лётчиков вздрогнули и с удивлением посмотрели на девушку. Саша вытащила что-то из-под плащ-палатки и поставила на стол возле граненого стакана с хлебом. Это была фотография Цлава, на которой он был уже в новой, советской форме. Витя сидел на табуретке возле Кузнечика и оглядывал поникших «Эдельвейсов»: кого-то явно не хватало. Дверь снова скрипнула, и зашел мокрый, взъерошенный Станко. Он оглядел собравшихся, задержал взгляд на фотографии друга, и, заметив в углу Смуглянку, направился к нему. Станко был не дурак, да и Анку хорошо знал, и давно заметил, как она бросала взгляды на этого улыбчивого парня. Подставив стул, поручик пристроился возле Смуглянки. — Анка на улице под дожём сидит и не в какую не уходит. Может, ты поговоришь с ней? — Станко встретился со встревоженным взглядом Вити и, поднявшись, подошёл к Саше. Бросив что-то Кузнечику, Смуглянка вскочил следом, на ходу накидывая свой плащ, направился к двери и снял с крючка второй. На улице лил сильный дождь, словно из ведра. Анке казалось, что это сама природа плачет по погибщему Цлаву. Девушка сидела под какой-то тоненькой березкой и обнимала поджатые ноги. Форма уже промокла, конда-то аккуратно убранные в шишку волосы растрепались и, словно сосульки, облепили лицо. — Заболеешь. — Сзади к девушке кто-то подошёл. Ана подняла голову и увидела Витю. На нём была плащ-палатка, в руках он держал ещё одну. Накинув на плечи девушки плащ, парень опустился рядом. – Соболезную, — тихо сказал парень, рассматривая профиль девушки. Казалось, что она держится из последних сил и вот-вот расплачется. — Да к чёрту твои соболезнования! — взвизгнула Анка и подскочила с земли, запутавшись в плаще. Она стала его стягивать, бормоча: — Познајем га од детињства, не може бити тако… Соболезнования его не вернут, — тихо, шмыгая носом, сказала девушка и, сбросив наконец плащ на землю, побежала в сторону дома. На счастье Анки, в доме никого не оказалось. Скинув только сапоги, она упала на кровать и завернулась в тёплое одеяло, словно искала в нём укрытие от собственных чувств. Глубокие вздохи, сменяющиеся судорогами всхлипов, раздавались в комнате, наполняя её непрекращающимся гулом печали. Сердце разрывалось от эмоций, а мысли не унимались, как злобные шёпоты, вновь и вновь возвращающие к воспоминаниям о друге, который погиб слишком рано. Лицо у неё было влажным от слёз, которые стекали по щекам, оставляя за собой следы горя. Она думала о том, как они смеялись вместе, как, валяясь под крылом самолёта мечтали о будущем, которое теперь стало недостижимым, как отмывали полы в казарме, когда попались после отбоя офицерам. Анке тогда жутко захотелось шоколада, и Цлав предложил авантюру — сбегать в ближайщий магазин. И ведь почти удалось её провернуть: их поймали, когда они уже вернулись и поднялись на свой этаж. Каждый момент, проведенный с ним, казался волшебным, а теперь обернулся болью, которую было невозможно унять. В тишине ночи она чувствовала себя одинокой, как будто мир вокруг перестал существовать. Стена между ней и реальностью казалась непреодолимой, а одиночество наваливалось, как глухой мрак. Она обняла колени, прижалась головой к ним, и слёзы продолжали течь, создавая маленькие лужицы надежды, которые постепенно расплывались в туман горечи. — С новосельем! — радостная мама поздравляла новых соседей. Девочка приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор. Весёлая мама что-то рассказывала незнакомой женщине, пока та с улыбкой ей кивала и отдавала тарелки с какими-то ароматными блюдами, от которы Анки во рту появилась слюна. Высокий мужчина с серьёзным лицом пожал руку отцу девочки и они, обсуждая цены на квартиры, понесли принесенную еду на кухню. — А вот и наша дочка. — Мама обратила внимание гостей на стоящую в дверях девочку. — Анка, познакомься, это Цлав. — Девочкам не могут нравиться самолёты! — с порога заявил мальчик, когда зашёл в комнату Анки и увидел на стене несколько вырезок из журналов. — Это ещё почему? — Анка сложила руки на груди и недовольно посмотрела на соседского мальчишку, что с важным видом рассматривал самолёты на картинках, заложив руки за спину. — Потому что девочки только и могут в дочки-матери играть, — не оборачиваясь, ответил Цлав. А после этого они подрались…