Ты солнце

            Мрачный взгляд тёмно-карих глаз пробежал по телодвижениям капитана, что уже отдавал ключ противоположной команде. Как только предмет оказался в чужих руках, в груди что-то болезненно щёлкнуло. Вот и всё. Очередной вылет. Очередное разочарование. Это конец для Драконов на этом турнире. Что ж, ощущение не из приятных. Голову как будто накрыло огромным куполом, что давил на виски всё сильнее и сильнее, желая раскромсать эту маленькую черепушку, словно небольшой орешек. В лёгких застоялся воздух, который никак не мог выйти наружу. Дышать тяжело, практически невозможно. Конечности вовсе онемели, еле-еле ощущались, лишь легонько покалывали.       Данил помотал головой, отгоняя от себя предпаническое состояние. Не сейчас, уж точно не сейчас. Последний раз кинул печальный взгляд на сцену, на зал, на соперников, охваченных взволнованной вспышкой радости, и поспешил удалиться от множества незнакомых глаз. Всё оставшееся время до отеля он молчал, не издавал ни звука. Просто залип в своих мыслях. Зато не забыл выкатить пост в свой телеграмм канал:

«плохо сыграл, просто отвратительно. это поражение исключительно на мне, моя команда хорошо играла. простите, что подвёл вас

я непременно стану сильнее, обещаю»

      Стало немного полегче, хотя бы так смог выговориться. Комментарии роем посыпались буквально через секунду, как опубликовался пост. И тут Даня совершает ошибку, решаясь зайти в чат и почитать, что пишут ему «фанаты»:

«Бомжи»

«Ты играл как мусор»

«Да ты каждый раз так говоришь, уже ничего не поменяется»

«0:7 шёл, талант :))»

      Сидел и читал всё это до самого отеля, впитывал каждую строчку негатива и ведра ненависти в свой адрес. Конечно, были и хорошие комментарии от людей, что действительно поддерживали его, но такое попросту не замечаешь будучи в плохом настроении.       Вздохнув, Даня подхватил рюкзак и поспешил к своему номеру. Плёлся где-то позади, боясь смотреть сокомандникам в глаза. Он подвёл их. Не смог перебороть себя тогда, когда они в этом сильно нуждались. Опозорил не только себя, но и всю команду. Пару раз с ним пытался заговорить менеджер, Владислав, но тот получал только отнекивания и фразы по типу «да всё норм, забей». Не хотелось показаться слабым перед старшими. Ну, а что Данил хотел от про-сцены? Что каждая сильная команда будет падать перед ним на колени, умолять о пощаде? Нет, конечно. Здесь каждый раз будут втаптывать в грязь лицом, пока не преодолеешь сам себя, став сильнее, либо не сломаешься окончательно. Другого варианта не существует. И теперь, когда он сам согласился на такие условия — пути назад нет. Не может он уже жить без кс, без команды, без турниров. Как бы сильно от этого сейчас не тошнило, не выворачивало от слёз, вставших комом в горле, надо терпеть, подавлять в себе все детские повадки и желание разрыдаться на глазах у всех.       Оставшийся вечер Данил провёл в своём номере, лёжа на кровати и пялясь в пустой потолок. Не было сил даже на то, чтобы полистать тик ток или ответить на сообщения кого-то из друзей или знакомых. Да что уж говорить про это, тяжело было и пальцем пошевелить. Ему также звонил Дима в телеграме, звал поужинать после игры всей компанией, на что Крышковец хрипло ответил, что не голоден, и сбросил звонок. После этого к нему даже долбились в номер, спрашивая всё ли у него хорошо, но всех их мигом разогнал Александр, аргументируя тем, что малому нужно отдохнуть и побыть одному. А дальше — тишина. Звенящая, тревожная. В комнате тускло светился только экран телефона, а после и он погас. Стало совсем темно, неприятно и душно. Чувство страха начало сгрестись за рёбрами, дыхание сбилось. Нет, так точно нельзя. Такими темпами он точно сойдёт с ума, окончательно погрязнув в самобичевании.       Данил вскочил с кровати так резко, что в глазах неожиданно всё потемнело. Подождал, пока пройдёт, а после обулся и поспешил выйти из номера, не забыв закрыть его на ключ. Выбора куда пойти было не особо много, поэтому пришлось шагать до лифта, дабы спуститься на первый этаж. Толчок кабины и плавный спуск вниз вызвал новую волну головной боли, на что Данил отчаянно зажмурился. Лифты всегда вызывали необъяснимый страх. Видимо, из-за их непредсказуемости — кто знает, когда эта штуковина захочет сломаться и застрять между этажами.       Двери медленно открылись и Даня тут же выскочил наружу, облегчённо хватая губами крупную порцию воздуха. Было уже довольно поздно, но от того, что он выйдет из отеля, ничего страшного не будет. Воздух на улице был тяжёлый, терпкий. Даже вечером было невыносимо душно. Парень оглянул всю площадку отеля и удивился тому, что здесь находилось довольно много людей. К счастью, никого из своей команды он не заприметил. Оно и к лучшему. Лучше им не видеть «звезду» своего коллектива в таком жалком и разбитом состоянии.       Рядом со входом было небольшое деревце, под которым образовалась еле различимая тень. Вот туда Данил и решил пристроиться, его мало кто заприметит в таком укромном местечке. Обычно все выходят на улицу, чтобы покурить, но таких привычек подросток, к счастью, не имел. Пришлось спрятать руки в карманы и тупо пялиться на мелкие кучки собравшихся здесь людей. Среди негромкого гула можно было различить, как кто-то обсуждает уже прошедшие матчи, а кто-то ещё только предстоящие. Но это было всё, что Даня смог разобрать среди этих прожёванных английских букв. Остальное — просто белый шум, глухой кашель или раздражительный смех.       В своей голове он мог только разбирать свои ошибки, отчитывать себя за глупость и нетерпение в игре, за слабость характера, да за всё-всё-всё. Будь его воля, то пошёл бы прямо сейчас тренироваться. Но нельзя. И это заставляло отчаиваться только больше — невозможно преодолеть порог своих физических возможностей. Тренируйся часами напролёт, просматривай множество демок — не всегда это помогает. Нужно словить какой-то особый поток. — Действительно. Игрок одного турнира, — Едва слышно проговорил Крышковец себе под нос. Было странно разговаривать с самим собой, при этом находясь посреди людной улицы. Клубок отчаяния и безысходности путался всё больше. Кажется, уже ничто не сможет его распутать. — Такого не бывает, — Со стороны прозвенел чей-то знакомый голос. На секунду Дане даже показалось, что он сошёл с ума или ему просто показалось. Может, это шелест листьев и порыв ветра в симфонии воссоздали иллюзию человеческого голоса. Но… Нет. Повернувшись, он увидел рядом с собой Мирослава. Тот огорчённо смотрел на него, хмурился, как всегда, и вжимался в свою кофту. — Чего не бывает? — Взгляд беспокойно забегал в стороны. Только бы не смотреть в глаза, не видеть в них разочарование и ненависть в его адрес. Данил отвернулся от сокомандника, а пряди густых волос перекрыли его глаза и всю зону видимости. — Не бывает игроков одного турнира. Рано или поздно победы повторяются, — Плахотя так и оставался на расстоянии, но даже оттуда он чувствовал всю тяжесть эмоций, что приходилось переживать младшему в этой скрываемой потерянности. — Наверное, — Данил через силу натянул безрадостную улыбку, — Тебе всегда можно верить, Мирик.       Выдержать на себе этот пристальный взгляд было невыносимо. Больно. Тяжело. — …Прости, — Тело инстинктивно дрогнуло, ощутив на себе тлеющий холодок не только от поднявшегося ветра, но и от своих же эмоций. Дане хотелось побыть одному. Похуесосить себя в гордом одиночестве, чтобы никто ему не мешал. А теперь нужно объясняться за свои проёбы тиммейту. — За что ты извиняешься? — Мирик искренне этого не понимал. Жаль, что эта искренность только внутри него самого, а снаружи она никак не проявляется. Его тяжело понять, тяжело раскрыть до конца. — Да за всё, Мир. За хуёвую игру, за хуёвые решения. За то, что испортил вам все три карты и мы вылетели с турнира, — Крышковец вскинул голову и искоса взглянул на сокомандника, ожидая увидеть на его лице презрительную усмешку или горькую обиду.       Но Мирослав был холоден. Холоден, как и всегда. Ни одна морщинка на его лице не склеилась, ни одна ресничка не дёрнулась. А в его взгляде была скорбь и тоска. Самая настоящая, близкая. Такая, какую может показать только самой чистой души человек. — За весь матч я нихуя не сделал. Ноль импакта. Даже, скорее, в минус, — Даня продолжал. Продолжал давить не только на себя, но и на собеседника. Голос его предательски дрогнул, и для Миры это стало спусковым крючком. Он знал, что нужно действовать, однако не понимал — как? Как помочь человеку, что так сильно ненавидит себя, корит за каждую мелкую ошибку и не даёт себе покоя? Мучается, истязается ежедневно, пока круги под глазами растут и темнеют с каждой секундой. Просто страшно, невыносимо страшно от своей беспомощности. Глаза сами наливаются солёными бесконечными слезами от одной лишь мысли, что такие прекрасные люди страдают. Такие, как Данил.

«...Он буквально является самой командой. И много делает ради неё.»

— Сколько я говорю, что исправлюсь. А изменилось ли что-нибудь?.. Все видят, что нихуя не изменилось. У меня просто не получается. Совсем ничего не получается! Сколько бы я не старался. Я не могу подняться на уровень выше, не могу помогать команде так, как хотелось бы. Не могу контролировать свои эмоции, не могу изменить себя, — Ветер колыхал пряди волос, уже совсем не такие длинные, как раньше. На кончик носа упала холодная капля и Даня даже сначала подумал, что он снова не сдержал слёз, но глаза его оставались сухими. После шлёпнулась следующая капля, и ещё… Пошёл лёгкий дождик, который становился холоднее от порывов ветра. Люди постепенно стали удаляться с улицы, забегая в отель, однако парни так и остались стоять друг на против друга.              Намокшие волосы нелепо прилипли ко лбу, не желая никак с него слезать. Плахотя подошёл ближе, первым нарушив их безмолвную дистанцию, и лёгким движением пальцев убрал прилипшие пряди с чужого лица. — Дань, тебе не нужно менять себя, — Он опустил ладони на некрупные плечи, смотря тиммейту прямо в глаза, — Все любят тебя таким, какой ты есть. И в тебе есть много всего чудесного, чего ты совсем не замечаешь… Уж поверь, мне, как наблюдателю из далека, это очень хорошо видно. И, честно сказать, я не вынесу, если всё это чудо в тебе неожиданно угаснет.       Данил дрожал как осиновый лист. Хотелось убежать от своих же переживаний, убежать с этой чёртовой опустевшей улицы и спрятаться куда-то далеко-далеко, чтобы никто и никогда его не нашёл. Ни родители, ни тренер, ни менеджер, ни команда. Но глубокие глаза напротив не отпускали, не давали сделать даже лишнего вдоха. Он так и стоял, затаив дыхание. В голове создался круговорот различных мыслей, но среди них громче всего выделялась одна — меня действительно ценят? — Ты нужен нашей команде. Ты нужен… Мне, — Плахотя неловко отвёл взгляд в сторону, чем привёл подростка в чувства. Зрачки по-звериному округлились, ведь он наконец услышал то, что было важно для него в данный момент, — Поэтому не мучай себя. Хотя бы ради нас всех.       Данил поджал губы, сдерживая накативший ком в горле, и уткнулся лицом в плечо сокомандника. Тонкие руки аккуратно обвились вокруг крупного тела. Верхняя одежда у обоих уже промокла насквозь и неприятно прилипала к телу, вызывая рой мурашек. Однако никто из них не спешил убежать под крышу и скрыться от дождя. Мирик поглаживал Даню по спине, а второй рукой лишь слегка приобнимал, не позволяя себе излишнего давления на него.       Солнце тоже не может светить бесконечно. Рано или поздно оно взорвётся и испелелит всю жизнь на Земле. Догорит до конца, до состояния уголька, и растворится так, словно его никогда и не существовало. Однако луна всегда где-то рядом, заменяет солнце, когда это требуется. Её никто не замечает, никто не помнит о её существовании, но она есть. И она не даст солнцу погибнуть раньше времени.       Прохлада пропитала всё тело до ниточки, дрожь била изнутри, заставляя даже зубы стучать от холода. Мирослав отодвинул Даню за плечи и взял за руку. Его ладонь была такой мягкой наощупь, но настолько тонкой и хрупкой, что было страшно сделать лишнее движение и сломать её. — Как долбаёбы под дождём стоим, — Крышковец дунул на свои пряди, прилипнувшие вновь, пытаясь таким образом убрать их со лба. В ответ на эти слова Мирик удивлённо вскинул брови, но, всё-таки немного подумав, согласился с ним. Зато они как в аниме стоят, во всяких романтических сценах. Только вот невинного поцелуя и телячьих нежностей не будет, увы.       Но как было бы смешно и иронично, вернись они в родной Белград с температурой. Да, может в Эр-Рияде не настолько холодно, но мокрая насквозь одежда, обдуваемая прохладным ночным ветерком, легко может стать причиной не просто простуды, но и чего похуже. Поэтому, не долго думая, Плахотя тянет тиммейта за руку и уводит в сторону отеля. Время уже позднее, все давным-давно спят. Нечего шастать мелкому в одиночку по этим пустым улицам. Пусть и на территории отеля, всё равно. Всякое может случиться. — Ты как вообще додумался выйти из отеля без сопровождения кого-то из старших? — Сильнее переплетает тонкие пальцы со своими. Переживал, всё-таки. — Я ведь не настолько идиот, чтобы в одиночку далеко уходить. Всё равно рядом был, ну… По-крайней мере, тут было много людей, когда я пришёл, — Свободной рукой Даня неловко почесал затылок. Он особо и не думал о безопасности, так ещё и в незнакомой стране, когда он на английском то еле-еле разговаривает. — Людям вокруг было бы абсолютно безразлично, если бы кто-то тебя увёл отсюда, — Мирослав тяжело вздохнул и качнул головой. И когда же он стал так сильно беспокоиться о самом младшем игроке в их команде? И сам уже не вспомнит, с какого момента это началось, — Я понимаю, эмоции и всё такое. Но будь аккуратнее.       Крышковец закатил глаза. К нему всё ещё относятся как к ребёнку, оберегают. Хотя, их всех можно понять. Всё-таки его мать беспокоится, пока её сын где-то далеко, в чужой стране. Вот и чувствуют ответственность, как минимум, перед ней.       На какое-то мгновение Дане в голову закралась мысль: как же хорошо, что мама не подписана на его телеграм канал. Что она не видит его посты, пропитанные самокритикой и печалью, не видит все эти комментарии с оскорблениями в сторону своего ребёнка. Определённо, это было бы ударом для неё. После таких выходок можно было бы и с карьерой попрощаться — вдруг решит, что это слишком давит на нервы её чада, да и вовсе все эти пасты в чате позорят их семью на весь интернет. Тяжело бы тогда пришлось команде. Но, к счастью, такого не произошло.       Будучи в своих мыслях Данил и не заметил, как они добрались до этажа, где располагаются номера их команды. — Думаю, нам всем стоит отдохнуть, — Первым тишину прервал Плахотя, что уже отпустил руку младшего и решил слегка потрепать его по голове. Волосы у Дани были сырыми от воды, так что от таких действий они приняли необычную форму и, кажется, даже немного запутались, — Скоро новые турниры. Ещё покажешь себя, солнце.       Плавно убрал руку, не отрывая взгляда от тиммейта, улыбнулся ему напоследок и поспешил к своему номеру. — Спокойной ночи, — Последнее, что долетело до ушей подростка. Он и ответить не успел, как Мирик уже скрылся за углом. Но в воздухе всё ещё ощущалось его присутствие, тепло его тела и запах его парфюма. Резкого, но такого, на который быстро подсаживаешься и жить без него можешь. Даня ещё долго глядел вслед, прокручивая чужие слова в своей голове. Пытался найти ответы на вопросы, которые возникли после их разговоров. — Спокойной… Ночи, — Прошептал Крышковец, касаясь пальцами своей ладони. Даже на ней словно остались отпечатки родных ладоней, которые не хотели никак сходить. Он понял, что его уши и лицо горят до сих пор. Сколько бы он не пытался собрать мысли в порядок, слова Мирослава всё никак не хотели выходить из его головы. Особенно то, как старший вскользь его назвал:

Солнце.