Целительный бред

Билли разглядывает своё отражение, вцепившись окровавленными пальцами в раковину. Всего год. Не так уж мало, но совсем не много. Он привык смотреть смерти в глаза, чувствовать, как её когтистые пальцы сжимают его сердце во время очередных безумных миссий. Тогда она не кажется страшной: адреналин заставляет бросаться в её объятья, будто за пазухой завалялось пара лишних жизней. Это весёлая, воодушевляющая, азартная смерть. Ставить всё на кон и крутить барабан револьвера с лёгкой душой, зная, что в случае проигрыша, расстроиться даже не успеешь. Такое Билли было по вкусу. Только это была не та смерть. Старая подруга приняла чудовищную форму, быль может, наиболее извращённую из тех, что встречались Бутчеру. Приговор вынесен, ожидайте исполнения. Билли сходит с ума. Не как это обычно с ним бывает, а по-настоящему. Безумие неумолимо пробирается в его сознание и тело, прорастая тонкими спутанными лозами между вен. Он может буквально ощутить его распространение, задержав дыхание и прислушавшись к сердечному ритму. Хочется разодрать кожу, порвать сосуды, выпустить из себя отравленную кровь и залить новую. Он развлекается этими мечтами во время долгих бессонных ночей. Чертова карма. Столько всего пережить, и какая же глупость в итоге завершит его путь. Впрочем, это был только его просчёт, он предполагал, что цена за суперсилу будет подобающей, но всё-таки оказался не готов столкнуться с расплатой в реальности. Билли привык скрываться, увиливать, хитрить, нападать на заведомо более сильного врага исподтишка, выкручиваться из самых тупиковых ситуаций, но против этого всё было бессмысленно. Он курит столько сигарет в день, что приходится влезть в долги, чтобы продолжать их закупать. Пьёт самоё дешёвое и высокоградусное, что есть в магазине у дома. Закидывается обезболивающими, даже не читая предписания приёма в рецепте. Всё не имеет смысла. Дни сливаются в сплошной поток бреда и рвоты. Телевизор и радио в съёмной квартире работают двадцать четыре часа в сутки. Ему чертовски страшно. Он видит галлюцинации. Ленни, Бэкка, Райан возникают из пустоты, как призраки, стоит ему остановить взгляд. Их мёртвые глаза смотрят осуждающе, так ему кажется, в них плещется боль. Он старается убеждать себя, что это лишь отражения его собственного сознания, но давление на психику слишком сильно. Его семья, он подвёл их, а сейчас подводит себя. Они молчат, потому что давно мертвы, но даже если бы они действительно были перед ним, вряд ли нашли подходящие слова. Ему невыносимо их присутствие. Билли трясёт головой. В гостиной пусто и темно, он совсем один. Дрожащими руками он тянется за полупустой пачкой сигарет, валяющейся рядом на диване. Зажигалка почти закончилась, нужно купить новую или перейти на спички. Кап-кап. В ванной течёт кран, тяжёлые капли неритмично разбиваются вдребезги об железо. Давно надо его закрутить, только страшно остаться в абсолютной тишине. Билли трясёт зажигалку, словно это поможет ей собраться и заработать. — Посмотри на себя, как же ты жалок, — реклама очередного фильма Хоумлендера пялится на него с голубого экрана. Лицо неживое, статичное, как у восковой фигуры. Двигаются только губы, да и те не впопад, словно звук криво наложили поверх картинки. — Отъебись, — бормочет Билли с зажатой между зубами сигарой. Эта галлюцинация его не пугает, не вызывает удушливого приступа паники и слёз. Они видят друг друга насквозь без всяких суперсил. Билли не стыдится своего потрёпанного вида при нём. Хочет смотреть, пусть смотрит. — Райан хочет увидится с тобой, но показывать эту ноющую кучу дерьма сыну, я не собираюсь, — Джон глядит в упор, не моргая. Иногда это действительно пугает. Хотя зачем рекламе моргать. — Возьми себя в руки. — Иди в жопу, — не хватало ещё, чтобы клоун с афиши стыдил его, он и сам отлично справляется с этой задачей. — Ты всё-таки сломался… Билли подхватывает пульт, вдавливая кнопку выключения. Экран тухнет. Сигарета наконец начинает тлеть и Билли затягивается, с наслаждением откидываясь на спинку. Пару минут протекают в спасительной тишине. — Почему ты так со мной поступил? — Райан сидит рядом, светлые голубые глаза полны слёз, —Я сделал что-то не так? Мама грустит… Билли действительно собирается прямо сейчас встать и застрелиться, но к счастью, видение разрушается телефонной трелью. Хьюи звонит каждый вечер, чтобы проверить — не сдох ли его старый друг. Сегодня Билли даже рад его настойчивости. Он принимает и тут же сбрасывает звонок. Это и есть его ответ. Пусть пацан не волнуется лишний раз. Сегодня он пытается спать на кровати, как все нормальные люди. Да и валяться на ней удобнее. Сильные снотворные, принимаемые в максимальной разрешённой дозе, окончательно убивают его сознание, но крепкий глубокий сон всё равно не идёт. Его нервная система разбита, как разорванный провод электропередач под ливнем. Билли ворочается в кровати, весь мокрый от пота, слёз и слюны. Он не знает сколько ночей провёл в таком состоянии. Температура скачет, и кошмары доедают остаток мозга. Порой они ощущаются реальней настоящего. Билли хочет скатиться на пол, но как бы он не старался, у кровати будто пропал край. Давление. Из носа вытекает что-то тёплое, сильно пахнет железом. Он измученно стонет, растирая горящие глаза. Когда же это закончится. Чёртовы отходняки. Почему нельзя сдохнуть быстрее. — Как же ты жалок, — знакомый голос врывается в какофонию десятков призрачных голосов, затмевая все. Почему снова он? Хотя, это лучше, чем пьяный отец с ремнём в руке. У Билли даже нет сил, чтобы открыть глаза и встретится лицом к лицу со своей галлюцинацией. Он отмахивается от неё, как от назойливого комара, в надежде, что игнорирование поможет быстрее отвлечься. Голос и правда замолкает, так что Билли успевает забыть о его существовании, пока его футболка вдруг ни расходится по швам. С треском она рвётся сразу в нескольких местах, оголяя мокрое дрожащее тело. Это странно даже для его сумасшествия. Билли разлепляет покрасневшие глаза, оценивая обстановку. Хоумлендер, подсвечиваемый уличным фонарём, склонился над ним, с видом крайнего отвращения разглядывая напряжённое тело. Билли не успевает осмыслить реакцию на происходящее, как с него стягивают домашние боксеры. Супер ловит его руки, разводя в стороны и фиксируя. Теперь Билли полностью раскрыт перед надменным взглядом голубых глаз, бегло сканирующих его внутренности. Соприкосновения влажной кожи и воздуха так неприятны, что на минуту даже отрезвляют. Галлюцинация переросла в полноценный кошмар. Изнасилований в своём бреду он не припоминал, но никогда не поздно начать. «Свали, свали, свали». Может хоть сегодня ему удастся взять верх над своей психикой. Он тут главный, он может управлять своим сознанием, он хочет, чтоб это прекратилось. Чужая рука без всякого сопротивления пролезает под коленом, подхватывая под бедро и подтаскивая к краю. Почему в своих кошмарах он всегда так бессилен? Даже когда осознаёт нереальность происходящего, наваждение не рассеиваются. Может подсознательно он хочет, чтобы это происходило с ним, бесчисленные страдания и боль, расплата за свои ошибки. Занимательный способ аутоагрессии. Надо всё же позвонить в клинику утром или сразу пустить пулю в голову. Неожиданно его правое бедро прижимают к горячему телу, и становится не до размышлений. — Нет… не надо, не смей, — страдальчески шепчет Билли впиваясь пальцами в простыни и отпинываясь от слишком уж реалистичной галлюцинации. Интересно, во сне это будет больно так же, как взаправду. Он не хотел узнавать, но обычно его эмоции отлично справлялись с правдоподобной передачей насилия. Особенно когда в кошмары пролезал отец. — Уйми свою фантазию, псина недобитая. Твой исхудавший зад меня не интересует, — голос Хоумлендера холодный и жестокий, совсем не такой как в рекламе. От этого ужас кажется ещё реальней, и мужчина подёргивается от накативших судорог. Билли почти сваливается с кровати, когда его перебрасывают на живот, будто он ничего не весит. Затем следует ощущение терпимого давления на бедро и поясницу, его фиксируют, вжимая в кровать. Сверху что-то щёлкает, и длинная игла входит вглубь тела, вызывая ноющую боль. Ещё пара секунд на грубое проталкивание содержимого в мышцу, и всё кончается. Билли обиженно всхлипывает, окончательно потеряв смысл происходящего. Трётся щекой о мокрую от слёз и слюны простынь, стараясь то ли вернуть сознание, то ли окончательно потерять. Лишь бы этот кошмарный приход кончился. Супер стаскивает вяло сопротивляющегося Билли с кровати и тащит в ванную. Бутчер медленно моргает, едва переставляя ноги, позволяя происходящему распадаться на отдельные статичные кадры. Холодный свет бьёт в глаза, вызывая очередной приступ тошноты, хорошо, что желудок пустует уже несколько часов. Билли трет лицо. В ванной комнате жарко и пахнет ромашкой. Они останавливаются у раковины. — Надо в туалет? — Хоумлендер встряхивает Билли за плечи, стараясь понять сохранилось ли в этом мешке с органами хоть капля мозга. Туалет. Да, ему определённо туда нужно. Бутчер хлюпает носом, проглатывая сгусток крови. В руках Джона так надёжно стоять, а тёплый воздух так приятен коже… и ромашка. Так спокойно, он чувствует, что вот-вот заснёт. Разве можно уснуть во сне? По бедру стекает что-то тёплое, и суперу приходится резко отпрянуть, чтоб не испачкаться. — Вот же блять, — Джон продолжает удерживать человекоподобное недоразумение, но теперь не прижимая к себе, — отпиздить бы тебя, да ты всё равно ничего не сообразишь. Билли жмурится, теперь ему немного легче, вот только бы ещё свет погасили. Перебирая сквозь зубы все известные ругательства, Джон опускает непослушное тело в ванную. Тёплая, почти горячая вода бережно ласкает кожу. Билли не может сдержать протяжного стона. Его бьёт мелкой дрожью от переизбытка ощущений, и воздух кажется вдруг невыносимо ледяным по сравнению с водой. Если это правда сон, пусть он никогда не кончается. Он сгибает и разводит ноги, погружаясь в пенящуюся воду с головой. Тут можно приоткрыть глаза. Мутно и тихо. Вода проникает в него, заливаясь через нос, уши, горло, заполняет лёгкие. Совсем немного, но больно так, будто они вот-вот порвутся, и сердце захлебнётся в ромашковой воде. Хорошо. Приглушённые блики света резво бегают по загорелому телу, кажется, он может ощущать их физически. Сон наяву. — Сука, ни на секунду тебя не оставить, как ты не подох за это время, — сильные руки вытаскивают его по грудь из воды. Билли судорожно откашливается, упирая голову в чужое предплечье. От руки галлюцинации пахнет резиной, искусственной кожей и спиртом. Вкусно. Он трётся носом об тёплую кожу. — Ты вообще слышишь меня? Приём! У тебя передоз, — голос снова звучит по-другому, теперь как-то раздосадовано. — Ты бы уже в слюнях захлебнулся, если бы не я. На чаевые не рассчитываю, хоть отзыв положительный оставь, сволочь обдолбанная. Билли хмыкает — полезная, однако, галлюцинация. Откидываясь на бортики, он позволяет мыльной воде счищать грязь и запах с его кожи. Вроде последний раз он принимал душ дня три назад, а может и неделю. Время летит незаметно, но вместе с этим ощущается, будто один неудачный затянувшийся день, который никак не может кончиться. Вода бьётся об борты. В душе Билли даже рождается слабая надежда на глубокий спокойный сон. Как дальний шум с краю сознания, доносятся непривычные звуки: что-то хрустит, щёлкает, сдвигается, падает, рвётся ткань, включается вода. Сквозь запах ромашки вновь пробивается железо. Билли лениво приоткрывает один глаз, и в следующее мгновение его тело немеет от ужаса. Густая тёмная кровь наполняет ванну почти до краев. Она плотная, неразбавленная, оставляющая алые разводы на бортах ванны и побледневшей коже мужчины. Холодный свет бьёт в глаза, но жижа будто становится всё темнее и зловоннее. Чья это кровь? Его собственная? Хоумлендера? Бекки? Может Райана. Он весь в ней, снаружи и внутри. Надо подняться, но тело словно парализовало, даже дышать удаётся с трудом. Липкая венозная кровь, скатывается по его дрожащим плечам. Эту ванну наполнил он своими руками. Мясник. Хоумлендер заканчивает перестилать постель, когда на него резко накатывает волна чужой паники и страха. Она настолько объёмная и сильная, что даже её эхо вызывает рвотные позывы. Супергерой за долю секунду перемещается в ванную, готовый увидеть по меньшей мере портал в ад, но, к его удивлению, ничего необычного не наблюдается. Билли сидит в ванной, вцепившись пальцами в гладкие края. Его трясёт, грудь поднимается тяжело и быстро, из носа вытекает струйка крови, зрачки сужены до маленьких точечек, рот приоткрыт, но крик застрял в горле. Он смотрит на воду широко распахнутыми глазами, но в ней Хоумлендер также не замечает опасности. — Эй, ковбой, что случилось? — Джон трясёт его за плечо, но оглушенный страхом мужчина не реагирует. Супер чувствует, как подскакивает его давление, которое и до этого грозило вылиться в инфаркт. Он кладёт горячую ладонь на мокрый лоб, смахивая тёмную чёлку. Билли прикрывает горячие веки, из-под которых тут же скатывается пара слезинок. Он фокусируется на месте контакта, стараясь игнорировать вездесущий запах железа. Странно, от руки словно расходится тепло по всему телу, очищая его от напряжения и ужаса, приглушает боль. Вторая ладонь прижимается к груди, там, где под парой сантиметров кожи, мышц и рёбер, колотится уставшее сердце. Неуловимые энергетические волны успокаивают выведенную из строя болезней нервную систему. Холодный пот смывается ласкающими прикосновениями воды, и дрожь постепенно проходит. Ком в горле рассасывается за пару минут, позволяя свободно вдыхать. Жуткая галлюцинация отступила, наверно, Билли не хочет открыть глаза и проверить. Убедившись, что кризис миновал, Хоумлендер медленно убирает руки. Билли реагирует неожиданно быстро для его состояния. Побелевшие от напряжения пальцы отпускают борт ванны, мёртвой хваткой вцепляясь в правое запястье супера. — Дьявол, да что на тебя нашло? — рычит Джон, не понимая, как себя вести в этой ебанутой ситуации. Он бы мог запросто вырвать руку, но почему-то не делает этого. — Кровь, — Билли облизывает губы, перепачканные кровью из носа. — Всё в крови. Хоумлендер крутит головой, но замечает в ванной только редкие следы ржавчины. Смочив левую руку в воде, он аккуратно стирает размазанную кровь с лица мужчины. Испачканные пальцы скользят по приоткрытым губам, едва касаясь кончика языка. — Ты бредишь. Её тут нет, уж поверь мне, я кровь за три километра чую. — Бред говорит мне, что я брежу, что-то новенькое, — горько усмехается Билли. — Идиот, я между прочим… — Джон обрывается на полуслове, задумчиво хмурясь, — А, впрочем, бред так бред. Билли улыбается, слова галлюцинации успокаивают его. Похоже, введённый препарат наконец действует, сенсорные системы медленно отключаются, в ушах шумит. Откинув голову на борт ванной, сквозь пелену сна он слышит, как несколько раз спускается и набирается вода. Кажется, его тело моют, он не уверен. Чувствительность слишком притуплена. Промежуток тихой темноты, и вот через неопределённое время Билли снова в своей комнате. Он понимает это по знакомую шуму улицы и тиканью настенных часов. Бутчер наконец решается приоткрыть глаза. Всё ещё ночь, в окно через полупрозрачную штору светит луна, а может фонарь. Он лежит на животе на чём-то тёплом. Поверхность слишком неровная и гладкая чтобы быть матрасом. Он немного шевелится, чтобы оценить ситуацию. Хоумлендер вздрагивает, вырываясь из полусна. Опять заворочался. Даже такая большая площадь контакта тел напрямую не помогает ему основательно облегчить лихорадку Бутчера. Он укладывает его на себя, чтобы контролировать состояние, вовремя направляя энергетические импульсы. Голова Билли покоится на груди супера, плавно покачиваясь в такт дыханию. Так удобнее следить за тем, чтобы кровь из носа не затекала в дыхательные пути. Билли отчётливо слышит чуждое размеренное сердцебиение у себя в ушах. Это действует гипнотизирующее, словно гулкий метроном. Сложно поверить, но похоже вот-вот его действительно поглотит спокойный глубокий сон. Будет забавно проснуться голым на убитой кровати, мокрым от слёз, мочи и крови. — Не уходи, — шепчет Билли своей галлюцинации, словно она могла бы подчиниться даже при желании. «Забери меня с собой». Пусть сознание больше не вернётся, пусть последнее, что он почувствует будет успокаивающее поглаживание мокрых волос. Вечность с врагом. Перед этим человеком он хотя бы не ощущает вселенской вины, разрывающей сердце. Билли презирает его, и это чувство не самое плохое из возможных. — О, боги, просто спи уже, ладно? Я позабочусь о твоей разлагающейся тушке, — голос супера севший, непривычно усталый. — Мне так жаль… я сожалею о многих выборах. Я хотел… поступал, как считал правильным, но я только делал хуже всем вокруг, каждый раз, — сонно бормочет Билли. — И мне очень страшно. Он не знает зачем вываливает это, может подталкивает мысль о близящейся смерти. Пусть его исповедь услышат стены съёмной комнаты, всё лучше, чем прихватить это с собой в могилу. — Знаю, — произносит Джон одними губами, но Билли слышит поразительно чётко. Может, Бутчер не так уж сильно заблуждается в своём бреду. Они так близки, так схожи, словно две стороны крышки от пива. Что может быть сложнее, чем отличить своё подсознание от заклятого врага? Ну и бредятина. Ему точно пора обратиться за помощью, если, конечно, утро наступит. Не хватало ещё заделаться поехавшим философом на исходе жизни. Тёплая рука прижимается ко лбу, словно призывая оборвать поток мыслей. Всё же приятно иногда тонуть в безумии не в одиночку. Билли довольно хмыкает, с великим облегчением проваливаясь в глубокий сон.