mister Song

Минги снимает очки с переносицы и, откинувшись на старом скрипучем кресле, давит пальцами на глаза. Его задница уже, кажется, стала квадратной, потому что откровенно говоря Минги осточертело сидеть в душном офисе каждый день без выходных и додрачивать дедлайны. Несмотря на то, что кондиционер работает без перерыва, и Минги, будучи закутанным в шерстяную кофту, ощущает себя как минимум застрявшим во льдах Капитаном Сосулькой, ему всё равно до ужаса душно. Он немного расслабляет галстук и оттягивает узел в сторону. Минги вздрагивает, когда сидящий через перегородку его рабочего стола Ёсан оглушительно громко чихает. Этот бедняга снова простудился, хотя вышел с больничного только на прошлой неделе — кондиционер, дрючащийся на шестнадцати градусах, не оставляет парню шансов на выздоровление. И тем не менее его никто не отключает, так как в противном случае все работники их офиса за считанные минуты превратятся в креветок, приготовленных на пару. Ёсан, шмыгая носом, что-то извинительно бурчит, но Минги лишь прикрывает устало глаза и пытается расслабиться, давая себе пятиминутный перерыв. Его голову тут же наполняют тысячи звуков, которые обычно превращаются в фоновый шум и становятся незаметными. Кто-то — но Минги мог бы поставить ползарплаты, что это Сан, — бьёт по клавишам клавиатуры с такой прытью, что трясётся его рабочий стол. На кухне снова жужжит кофемашина, а принтер в соседнем кабинете один за другим выплёвывает распечатки в слот. Приглушённые биты музыки, которую кто-то — читай: Уён — слушает в наушниках втихаря, разбавляют привычный шелестящий звук перебираемых бумаг и папок. В ноздри просачивается терпкий аромат дешёвого кофе и чьего-то дезодоранта, запах свежих чернил уже, кажется, въелся в кожу, как и синие пятна от ручки на рукавах новой рубашки. Минги вздыхает. Он слышит объединённый гул из людских голосов, всевозможной работающей техники и тихих шагов по потёртому ковролину в коридоре. — Ах, Минги-ним, приятно видеть, что Вы заняты делом, — раздаётся над ухом бодрый, звонкий голос. Минги распахивает глаза и садится ровно, отчего его кресло начинает жалобно скрипеть. — Господин… Чон, — язык немного не слушается, когда Минги здоровается, запрокинув голову. — Это вместо перекура. Я почти закончил. — Вот как? Посмотрим на Ваши успехи, разрешите? Минги неосознанно делает глубокий вдох, когда в сотни привычных запахов офиса проникает освежающий парфюм этого по-настоящему великолепного мужчины, склонившегося сейчас над Минги и заглядывающего в экран его рабочего компьютера. Высокий, красивый и хитрый, как самый последний чёрт. Начальник Чон Юнхо — он же господин Чон — настолько хорош собой, что у Минги всегда возникает всего один-единственный вопрос по отношению к нему. Сколько душ надо продать Дьяволу, чтобы стать таким же, как Юнхо? Он бесконечно обаятелен, как самая умелая гейша — может поддержать любой диалог, подобрать уместную шутку, одарить комплиментом или отвлечь. Он деликатен, но при этом дерзок и смел, в подходящей компании его речь приобретает остроту, а юмор — колкость. Он привлекателен и сексуален в любое время суток — Минги очень давно перестал отрицать эти факты. И особенно сейчас, когда конец галстука Юнхо щекочет его руку, потому что он наклонился ещё ниже. — Вам идёт эта рубашка, — тихо бормочет Юнхо, и Минги слышит, как за соседним столом громко кашляет Ёсан. — Будьте здоровы, господин Кан, — в полный голос проговаривает он и усмехается. Ёсан снова что-то бубнит себе под нос. — Итак, — Юнхо щёлкает мышкой по документу, открывая его и начиная пролистывать, а Минги не знает, куда себя деть, чтобы не позволять себе дышать глубже или поднимать голову всякий раз, когда Юнхо хмыкает. Минги своего начальника… — Не отвлекайтесь, господин Сон, это не идёт Вам на пользу, — Юнхо мягко наклоняет его голову за затылок лицом к экрану, и только в этот момент Минги понимает, что его план не пялиться полностью провалился. — Вот, смотрите. Эти сметы были сданы только в этом месяце, а у Вас датируются прошлым кварталом. И здесь, — он тычет пальцем в экран, — это же жилое здание, вводных автоматов должно быть больше. И типы совсем другие. Минги напяливает очки обратно на нос и всматривается в то место, куда показывает Юнхо, выискивая ошибки. Он поджимает губы в недовольстве. Эти отчёты — самое отстойное в его работе, которую, между прочим, он очень любил. — Господин Чон, жилые дома — вот, — трясущимся от напряжения пальцем показывает Минги на строку выше. Его почему-то бросает в жар, хотя в помещении всё так же непозволительно холодно для середины июля. — А это торговые площади. — О, правда? Он поднимает голову на Юнхо. Тот, вопреки своему тону, не выглядит удивлённым. На его щеке появляется маленькая ямочка, когда он смущённо улыбается и трёт заднюю сторону шеи. — Действительно, — он вдруг кладёт ладони на плечи Минги и легко сдавливает. Наклоняется совсем близко — так, что можно разглядеть каждую ресницу и почти незаметную глазу щетину. — А Вы уже обедали, господин Сон? — вкрадчиво спрашивает Юнхо. Минги вместо того, чтобы смотреть ему в глаза, пялится на губы, чуть блестящие от бальзама — розовые и выглядящие вкусными даже отсюда. Минги облизывается и сглатывает моментально набежавшую слюну. — Господин Сон? — Нет, я ещё не обедал. — Замечательно. У меня есть лишний пибимпап, не хотите присоединиться? Вопрос дребезжит в ушах рядом с шумом ножей шредера и писком микроволновки с кухни. Конец галстука всё ещё елозит по внешней стороне ладони, и Минги переворачивает её тыльной вниз — теперь кусок дорогущей ткани ложится в самый центр, как бы намекая, что упускать такой шанс — глупо. Минги зажимает конец галстука между пальцев и тянет совсем чуть-чуть вниз. — Буду только рад, — выдыхает он в лицо Юнхо. — Такая честь. Уголок губ напротив смешно дёргается. — Жду Вас у себя в кабинете, господин Сон, — Юнхо скользит взглядом по своей груди и по галстуку, исчезающему в крепкой ладони Минги, — как только Вы закончите отчёт. Боковым зрением Минги видит, как Юнхо, практически не глядя на экран, щёлкает на кнопку сохранения, закрывает документ с отчётом, а затем, выдёргивая конец галстука из руки Минги, выпрямляется. Поправляет рубашку и стряхивает невидимые пылинки с плеч, чтобы потом, широко улыбнувшись, удалиться вдоль по коридору в сторону своего кабинета. Минги не может оторвать взгляд от его узкой спины, затянутой в жилетку, и от его задницы, особенно, когда Юнхо снова останавливается около кого-то из своих коллег и переступает с ноги на ногу, словно перекатываясь. Минги выдыхает и растекается по своему креслу, вытягивая ноги под стол. Напряжение, скопившееся во время нахождения тут Юнхо, ощутимо покалывает искорками в паху и в лёгких. Минги не может удержаться от глупой улыбки, расползающейся по его лицу, поэтому закусывает губы. — Ты отвратителен, — шепчут ему справа, на что Минги вздрагивает. — Неужели до дома не дотерпеть? Минги усмехается, глядя на лицо Ёсана, наполовину скрытое перегородкой. Торчат лишь его растрёпанные волосы, бледный лоб, глаза в круглых очках и кончик покрасневшего носа, что слишком явно выдаёт его недомогание. — Да что ты? — Минги подъезжает на стуле ближе к нему. — Ты вот сидишь тут, как затворник, а имей связи с ребятами из службы безопасности, знал бы, где у нас есть камеры, а где — нет, — тихо проговаривает он, с удовольствием отмечая, как половина лица напротив становится ещё бледнее. — Я не люблю сплетни, знаешь, но поговаривают, что позавчера кто-то оприходовал подсобку на третьем этаже. Кто-то, кто не может выбрать себе всего одного парня, да, Ёсан-а? — Минги сам от своего довольного тона в восторге. — Если откинуть Чонхо пару десятков тысяч, можно даже записи получить. Как и ожидается, Ёсан подрывается со своего места и чуть ли не бегом пересекает коридор. Минги тихо смеётся ему вслед, раздумывая о том, что иногда в сплетнях, коими их рабочее пространство буквально кишит, есть нечто интересное. Он встаёт со своего места и, делая вид, что потягивается, бросает косой взгляд сначала на Уёна, который, отчаянно пряча наушники в ушах, что-то высматривает в компьютере, а затем на Сана — тот смотрит вслед уже скрывшемуся в дверном проёме Ёсану и хмурится. Минги чувствует себя маленькой змеёй, греющейся на горячем камне. Конечно, никаких слухов относительно этих троих в офисе не было — на самом деле Чонхо обмолвился об этой записи только Минги и попросил мягко намекнуть кому-то из этой троицы, что трахаться в рабочее время даже в подсобках — не круто. А ещё, что ему как раз не хватает до получки на следующей неделе. Минги вот, благодаря такой тесной дружбе, в свою очередь знает о периодических встречах начальника отдела маркетинга и старшего менеджера в пиар-отделении их дочерней компании, который конкретно в их офисе даже не работает. Большинство людей тут думают, что они друг друга на дух не переносят, и только тесный круг окружения Чонхо время от времени слышит истории о чёрных подвязках и чулках на длиннющих ногах менеджера Пака после длительных совещаний в конференц-зале. Минги же чуть более осмотрителен — действительно чуть-чуть. Камер в помещении, в котором он иногда развлекается, нет, но вот его партнёр, он… Слишком заметен сам по себе. Да и люди вокруг не глупые — впрочем, Минги это мало волнует, потому что каких-то физических доказательств, обличающих его связь с начальником, нет. То, что Ёсан сегодня слышал, будет доказательством, если Минги согласится хоть раз с его высказываниями. Но и Ёсан не из тех, кто много болтает, и Минги не из тех, кто много треплется о самом себе. Минги задвигает стул под стол и снимает кофту. Оглядывает рабочее место, ещё раз окидывает взглядом коллег и неспешной походкой идёт на кухню. Кофе здесь мерзкий, но бесплатный, и идти куда-то специально у Минги нет ни желания, ни времени. Его уже ждут. Старая чашка с отколотым ободком обжигает пальцы, но Минги игнорирует это ощущение и, постучав пару раз о стекло, толкает дверь бедром, не дожидаясь разрешения войти. Юнхо, сидящий в большом кожаном кресле — намного более крутом, чем у Минги или у кого-то из их коллег, — прикладывает палец к губам. Между его ухом и плечом зажат телефон. Минги мягко прокручивает замок двери до щелчка, тем самым закрывая её, и наконец расслабляется окончательно. Он садится на кресло напротив стола Юнхо и закидывает на него ноги. — Толщина кабеля под полы должна быть максимум три сантиметра, если мы не хотим спалить дом сразу же после сдачи, — Юнхо, видя позу Минги, закатывает глаза. — Передайте им, что актуальная смета должна будет лежать на моём столе до конца сегодняшнего рабочего дня, понятно? У меня отдел на премию весь месяц батрачил, чтобы вы своими куриными мозгами не смогли раскинуть напоследок? Через два часа жду от вас письмо на почте. Он скидывает трубку и трёт лицо ладонями. Минги, глядя на него вот такого — серьёзного и делового, — не может не улыбнуться. — Ну и чего ты лыбишься? — ворчит Юнхо, смотря на него сквозь пальцы. — Как заговорил. А где же господин Сон? — Минги отпивает кофе из чашки и морщится от горечи. Юнхо встаёт со своего места и, обойдя стол, садится к Минги на колени, отчего ему приходится сесть ровно и убрать ноги с чужой отполированной столешницы. Юнхо, забирая из руки Минги напиток, тоже отпивает, а затем ставит его подальше. — Прямо перед тобой? — Юнхо демонстративно прокручивает кольцо на безымянном пальце правой руки. — Где положено носить, конечно, не буду, чтобы вопросов не задавали, но я-то знаю, что оно обручальное. Мне нравится твоя фамилия, я начинаю привыкать. Минги в ответ лишь облизывается и прижимает Юнхо к себе за талию, чтобы оставить лёгкий поцелуй на шее. Даже если в офисе никто достоверно не знал, спят ли Минги и Юнхо, никто точно не знал, что их отношения давно перешли черту просто коллег. Что они уже очень давно делили не только одну постель, но и один тюбик зубной пасты, одну квартиру, пару беспородистых щенков, а с прошлой недели — и одну фамилию. Последнее было не совсем законно в Корее, но выходные в ярко-неоновом Лас-Вегасе и лишняя бутылка дорогущего бренди способствовали тому, что теперь у них было и свидетельство о регистрации брака. — Никто не будет так тебя звать, кроме меня, — Минги аккуратно растягивает узел чужого галстука и расстёгивает верхние пуговицы рубашки. — Я называю себя так каждый день, — Юнхо запускает пальцы в волосы Минги и легко сжимает. — Мне нравится знать, что теперь я имею на тебя законные права хоть где-то. — Такой жуткий собственник, — пряча усмешку на груди Юнхо, Минги целует ещё раз. — Как будто до этого тебе было мало. — Мало, — Юнхо жмёт плечами. — И про собственника верно — это, твою мать, моя рубашка. — Прости, Ю-ю, она так манила меня своими выглаженными рукавами, а мою надо было гладить. Я бы опоздал на работу, а мой начальник иногда бывает таким невыносимым, — чувствуя, как хватка в его волосах усиливается, Минги тихо стонет и ещё раз давится смешком. — Зато на работу опоздал я. — Да, благодаря чему я не получил нагоняй от своего потрясающего, горячего, сексуального начальника. Ох, чёрт, сказал вслух, и теперь даже обидно стало, — Минги ёрзает под Юнхо. — Итак, ты позвал меня, чтобы… Юнхо, глядя на него, лениво щурится. Играется с волосами и гладит свободной ладонью по груди — дотрагивается кончиками пальцев голой кожи в отверстия между пуговичками рубашки. Минги, кажется, вот-вот замурчит, потому что ему невероятно нравится проводить время с Юнхо где и когда бы то ни было, и особенно, когда Юнхо настолько не терпится потискаться, что он готов забыть про рабочую этику и время. — Просто соскучился, — Юнхо дуется. — Ты сегодня убежал утром, даже не поздоровавшись. — Дедлайны, дорогой, мне, в отличие от тебя, не начислят премию за красивые глаза и миленькую задницу, — Минги откидывается на спинку кресла и закрывает веки окончательно под мягкими ласками длинных пальцев Юнхо. — Приму твои сомнительные комплименты только потому, что я действительно соскучился. — Чувствуя слабые прикосновения к шее и слыша чужое дыхание, Минги понимает, что Юнхо его целует — ненавязчиво, коротко, совсем не жадно, хотя времени у них в обрез. — Ты видел меня вчера вечером. И сегодня дома тоже увидишь. Мы вообще не видимся только тогда, когда спим и работаем в своих кабинетах, и то ты можешь прийти ко мне в любое время, — бубнит Минги, кажется, начиная засыпать. — И обняться ночью тоже можно в любой момент. — Ты не рад находиться здесь или что? — Рука в волосах замирает, и Минги нехотя открывает глаза, слыша озадаченность в голосе. Он поджимает губы в попытке сдержать смех, видя, как Юнхо начинает надуваться, как рыба фугу. — Я очень рад, — Минги подтягивает Юнхо к себе и чмокает в уголок губ. — Просто меня до сих пор умиляет, какой ты нетерпеливый, когда дело касается меня, — он старается удержать Юнхо на месте, когда тот начинает вставать. — Ну, не обижайся, — стискивая сильнее, жарко шепчет Минги. Юнхо закрывает ухо ладонью, но Минги целует поверх и прижимает к груди крепче. — Господин Сон, Ваш покорный слуга любит Вас неимоверно. Я ведь тоже кольцо ношу, — он достаёт из-под ворота рубашки цепочку, на которой болтается самое обыкновенное обручальное кольцо из белого золота. Юнхо, перестав пыхтеть и дёргаться, смотрит заворожённо, как металл блестит на солнце. Его глаза раскрыты так широко, как будто он эту вещь никогда в жизни не видел и вообще только сейчас узнал, что он замужем за Минги и теперь носит его фамилию. — Тебе просто нравится меня доводить, — ворчит Юнхо и, хватаясь за кольцо, притягивает Минги к себе. — Вот так и делай потом какие-то романтичные вещи по типу совместного обеда. Минги тихо смеётся и зарывается носом в ключицы Юнхо, быстро погружаясь в привычный запах его тела, дезодоранта и парфюма. — Пойдёшь со мной на свидание? Я угощаю, — вжимаясь губами в тёплую кожу, спрашивает Минги и поправляет Юнхо на себе, заставляя его полностью оседлать себя и сесть удобнее. — Я знаю один хороший ресторанчик, там подают лучшую грудинку. Возьмём бутылочку вина, посмотрим фильм дома, — он приподнимает бёдра навстречу лёгким движениям чужого таза. — Я сделаю тебе массаж. Юнхо впивается ногтями в плечи Минги, когда оба задевают какие-то особо чувствительные точки на телах друг друга. Мычит еле слышно, и Минги кусает его чуть ниже ключиц — там, где точно не будет видно. — А дальше? Минги от этого вопроса готов по правде растечься в лужу. Очевидно, что сегодня и конкретно сейчас никто из них не будет переходить грань — потому что по какой-то причине Юнхо больше сентиментален, чем возбуждён, и тем не менее он не прочь… подразниться. А Минги никогда не против подразнить. — Я должен огласить всю развлекательную программу? — он выдыхает смешок в лицо Юнхо, когда тот наклоняется к нему. — А как же элемент неожиданности? — Ну, хоть капельку расскажи, — Юнхо обнимает Минги за шею. Смотрит прямо в глаза, и во взгляде напротив Минги видит не только своё отражение, но и тонну очарования. — Зависит от того, чего именно ты хочешь. Я мог бы медленно трахать тебя пальцами до тех пор, пока бы ты не начал скулить, а затем так же медленно втрахивать тебя в нашу постель, — еле слышно проговаривает Минги, чувствуя, как низ живота наполняется огнём. Уши Юнхо стремительно алеют, но он продолжает смотреть Минги в глаза, ожидая продолжения. — Или я мог бы посадить тебя себе на лицо, — Юнхо стонет ему в губы, когда Минги начинает тереться членом между его ягодиц. — Или я мог бы сам объездить тебя? Или, может, ты хочешь засунуть свой восхитительный член мне в горло? — Минги прижимает Юнхо к себе за поясницу. — Или, может, ты вообще не хочешь заниматься сексом? Тогда мы примем ванну и поиграем в ту игру, про которую ты рассказывал в Вегасе. — М-м-м, — Юнхо двигается неторопливо. Растягивает поднимающийся в паху жар по всему телу и дышит прямо в губы, словно не решаясь поцеловать. — Мне нравится часть про лицо, — его шёпот оседает на подбородке Минги. Глаза, наполненные яркими солнечными лучами, кажутся светло-карамельными и тягучими. — Но в целом я приму любое твое предложение. Может, мы могли бы съездить на источники? — Для тебя — всё что угодно, если мой начальник согласует мне выходной, — Минги жмурится, когда Юнхо кусает его за нижнюю губу в ответ на такой своеобразный упрёк. — В клуба́х пара твоё тело будет ещё привлекательнее. Я представляю, какая мягкая и горячая будет кожа, как она будет ощущаться на моём языке — м-м-м, почти как моти, знаешь? Чуть упругая, но податливая. Пот будет стекать по позвоночнику прямо мне в рот, потому что у тебя не останется сил слезть с меня, и ты будешь умолять трахнуть тебя чем-нибудь прямо так, пока будешь сидеть на моём лице, — Минги ощущает, как задыхается. Зрачки Юнхо, несмотря на свет, всё равно расширены. Минги буквально тонет в жадности, что плещется на дне чужих глаз, и растворяется в бесконечной, щемящей нежности. — Я буду шептать, какой ты чудесный и красивый. Буду говорить, как сильно я люблю тебя, твой голос, твои руки и ноги, твой живот, твои пальцы, твои волосы — всего тебя целиком. Буду говорить, что всё, что мне дорого — находится прямо сейчас в моих руках, и что никто никогда не заставит меня передумать. Ты — мой, Ю-ю, и если я тоже звучу, как собственник — мне плевать. Минги пытается отдышаться. В груди тесно-тесно, но совсем не от возбуждения и напряжения, а от того, сколько всего ему ещё хочется выразить по отношению к человеку, сидящему у него на коленях. Юнхо смотрит на него широко раскрытыми, уже повлажневшими глазами, и Минги на самом деле совсем не стыдно, что он Юнхо, кажется, снова довёл, пусть и несколько в ином ключе. — Ты… — Юнхо громко шмыгает носом и отворачивается. — Даже брачная клятва и то не такая красивая была. — Ты помнишь, что я говорил? — удивляется Минги. Его пальцы поглаживают Юнхо по спине, пока тот застёгивает рубашку трясущимися пальцами. — Нет. Но я помню, что в тот момент не было так грустно. — Тебе грустно? Я хотел, как лучше, — Минги беспокойно вглядывается в любимое лицо, хотя это становится практически невозможным, потому что Юнхо встаёт с его колен и поправляет сбившиеся брюки. — Иногда ты такой милый, что становишься невозможным, — Юнхо замахивается на него дыроколом. — Довёл меня до слёз, а у меня совещание через полчаса. — Наверное, надо было довести тебя до оргазма, чтобы ты вообще на это совещание не пошёл, — с сарказмом тянет Минги. Он поправляет галстук и смотрится в дверцу стеклянного шкафчика, выглядывая прорехи в своем внешнем виде. Заправляет цепочку на шее под рубашку, затягивает ремень потуже и расправляет складки на паху. — Я хотя бы не думал бы, что похож на тряпку, раз разревелся из-за такой мелочи, — Юнхо утирает уголки глаз салфеткой. — Вообще-то, не разревелся, а расчувствовался. И не из-за мелочи, а потому, что твой муж сказал, что любит тебя больше жизни. Минги подходит к Юнхо и наконец целует его в губы — стоя прямо напротив большого панорамного окна и нежась в солнечных лучах. Юнхо на вкус, как чёрный кофе без сахара и дынный бальзам, и где-то очень далеко Минги чувствует ментоловый привкус их зубной пасты. Губы Юнхо тёплые и мягкие от ухода, и всякий раз, когда Минги целует их, у него, кажется, останавливается сердце. — Не плачь, ну, — он стирает одинокую каплю на щеке Юнхо, за что тот пихает его в грудь локтем, и Минги начинает смеяться. — Ладно, я понял. С меня ужин, вино и массаж, так? А насчёт остального договоримся. Он ещё раз поправляет одежду на себе около двери и оборачивается, чтобы проверить, готов ли Юнхо. — И лицо не забудь, — ворчит он, начиная складывать бумаги в стопку. — И, Минки. Минги улыбается, кивая, и щёлкает дверью. — Я тоже люблю тебя. Увидимся дома, господин Сон, — Юнхо салютует ему кипой макулатуры. Его глаза всё ещё красноватые и влажные, но Юнхо водружает на нос очки, пряча их. — Понял, господин… Сон. Он выходит из кабинета и сразу же замечает удаляющуюся спину Ёсана, слишком явно намекающую на то, что разговор в кабинете начальника точно подслушивали. Минги нагоняет его и обхватывает за плечи, прижимая к себе. — Господин Кан, какая встреча. Как вам видеозапись? Занятная, правда? — Я не подслушивал, — выдаёт Ёсан, но по краснеющим щеками Минги осознаёт чужую ложь. — Спасибо, что признался, хотя я спрашивал совсем не об этом, — Минги разворачивает его к себе лицом. Ёсан подтирает текущий соплями нос платком и жмётся под натиском Минги, поэтому он делает шаг назад. — Сделаем вид, что про отсутствие камер в кабинете около толчка на четвёртом этаже ты узнал самостоятельно, хорошо? Никто не узнает про запись и про то, что ты услышал сегодня, как тебе? Ёсан закатывает глаза. — Я ничего и не слышал, — он убирает со своего плеча руку Минги, который так нагло вторгся в его личное пространство. — И запись, кстати, удалили. Минги расплывается в улыбке, глядя на наивное, теперь уже снова бледноватое от болезни лицо Ёсана. — Тебе пора налаживать социальные отношения, Ёсан-а, — он хлопает его по плечу. — Пропустить с нами по бутылочке пива, послушать сплетни. Узнать, что Чонхо никогда не удаляет ничего безвозвратно. Ёсан останавливается. Его щёки сереют прямо на глазах, и Минги его даже в какой-то степени становится жаль. — Это офис, детка. Привыкай, — Минги подмигивает ему и садится в своё старое скрипучее кресло. Он снова напяливает на себя кофту, снова открывает документ, а когда замечает на столе полупустую чашку с кофе, понимает, что так и не пообедал. Громко вздыхает и, достав из ящика пачку с печеньками, закидывает парочку в рот, думая о том, что бы такого вкусного взять на ужин и чем бы порадовать Юнхо. — М, Минки, — из-за перегородки выглядывает Ёсан и поправляет очки на переносице. — А какой, ты говоришь, кабинет? Минги хохочет, откидываясь в кресле, и закидывает ноги на стол. — Четыреста тринадцатый. Но я тебе не говорил. — С меня пиво. — По рукам.