Однажды удача повернется к тебе лицом

      Арсений елозит на узкой табуретке, пытаясь размять затекшую спину. Видимо, хозяин этого ресторана так не любит омег, что даже сидения для них выбрал самые неудобные. Удивительного в этом ничего нет. Арсений привык. Все они привыкли. Омегам строгое воспитание, превращающее в рабов, запрет на участие в любых политических и общественных делах, беззащитность перед альфами и статус их личной вещи, наряду с зубными щетками и трусами. Приглянулся альфе – он тебя выкупит, нужен ребенок – тебя никто и не спросит, будешь вынашивать и воспитывать, захочет продать – пойдешь к другому. Абсолютное бесправие и бессилие. Даже если ты ребенок влиятельного и богатого человека – тебя продадут, как породистого жеребенка, но продадут.       В трех метрах впереди расположилась скрюченная спина Вадима, усевшегося в кресле за столом. Шея вжата в плечи, и попахивает страхом – кислый лимон. Арсений своего альфу жалеть не хочет, провинился – отвечай. Да еще и так по-идиотски попался. Нужно было-то всего лишь передать сумку нужному человеку и сообщить адрес, но он проебался. И не просто проебался – сумку потерял, менты повязали, пришлось вытаскивать с помощью связей.       Омегам ничего не рассказывают, просто Арсений умеет слушать.       Вадим человек не такой уж плохой, в сравнении с некоторыми, по крайней мере, от жизни с ним не хочется залезть в петлю. Но он мелочный, жадный, грубый и еще большое количество минусов. Будь у Арсения право голоса, он выбрал бы любого другого альфу из находящихся здесь.       Губы трогает ухмылка.       Не любого.       Его воля – сидел бы в ногах у Шастуна, и не просто имитируя подчинение, а с трепетом его ощущая. Тот восседает на диванчике по другую сторону стола, раскинув руки по спинке и расставив свои бесконечные ноги. И это именно тот альфа, который буквально излучает силу. Этой силе подчиняться хочется.       Арсений смутно помнит их первую и единственную встречу. Вадим тогда притащил его на новогодний корпоратив, чтобы покрасоваться покупкой, и, набухавшись, бросил в толпе альф. Те смотрели хищно, подавали шампанское, заставляя терять контроль над собой, но не трогали, выжидали. Омега ведь личная вещь, принадлежит купившему, но вот если договориться с хозяином или она сама нарвется, тут уже взятки гладки. Антон появился в тот момент, когда Вадим в полубредовом состоянии почти дал разрешение на все – игрушками делиться никто не запрещает. Появился и одарил своим запахом, въевшимся на подкорку. Арсений помнит его руки на себе, бережно удерживающие и несущие в машину, а затем в дом, помнит рык, обращенный в сторону хозяина, и слова, звенящие в голове до сих пор.       "Ты его не достоин"       Ответ Вадима он не помнит, да и с Антоном больше не виделся. Только сейчас, спустя почти год, подвернулся случай.       — Шаст, признаю, мой косяк, но больше такого не повторится, – блеянье звучит совсем уж жалко, и главарь банды ухмыляется, переводя взгляд на Арсения.       Тот весь подбирается, цепляясь пальцами за подол короткой юбки – Вадим постоянно одевает его, как дешевую шлюху. По какой причине он здесь, нет даже догадок, но альфа сказал, что их пригласили вдвоем.       — Я уже слышал это, – бархатистый уверенный голос проходится мурашками по загривку, а зеленые глаза все еще не отрываются от Арсения.       — Я выплачу штраф, сколько ты потратил на мое вызволение? Я заплачу в два раза...       — Хочу покрыть твоего омегу.       Слова звучат громом, заставляя Вадима и остальных членов банды заткнуться, а Арсения захлебнуться вдохом. Он замирает, прекращая ерзать и отягивать юбку, распахивает глаза и слышит лишь свое сердцебиение.       — Антон...       — Что такое? Унизительно? На это и расчет. Зачем отбирать у тебя что-то, что ты через месяц сможешь купить или заработать, если можно ударить по чести. Но согласись, для тебя это наименее затратный вариант.       Что ответил бы Арсений, если бы у него спросили? Очевидно. И альфы, и омеги подчиняются инстинктам, а те приказывают найти лучшую пару. С древних времен самку получает сильнейший. В Антоне эта сила бурлит нескончаемым потоком, заставляя перед глазами скакать картинки с вжимаемым в постель собственным телом.       Вадим оборачивается, кидая взгляд на Арсения, пробегается по короткому топу, юбке, туфлям на каблуке. Лицо его напряжено и выражает крайнюю степень недовольства.       — С презиком, – произносит, все еще не поворачиваясь.       — Без, покрою и повяжу, – голос такой же ровный и уверенный, заставляющий шумно сглотнуть вязкую слюну и плотнее сжать ноги – кажется, еще немного и смазка пропитает юбку.       Вадим скрипит зубами и наконец отворачивается к столу, снова горбясь под властным взглядом. Руки выстукивают одному ему известную мелодию, а одна нога нервно трясется.       — Шаст, он залетит.       Тот лишь пожимает плечами и снова смотрит на Арсения, растягивая губы в широкой улыбке. И такое он видит впервые – чтобы альфа, да еще и такой влиятельный, открыто проявлял внимание к омеге, не игнорируя ее, словно предмет интерьера, и даже не облизывая голодным взглядом, а просто тепло улыбался.       — Черт с ним, еби, но я тебе ничего больше не должен, – Вадим обреченно роняет голову на сложенные на столе руки после затянувшейся паузы, кажется, принимая любой исход, навязанный Антоном.       Шастун же поднимается с места, выходит в проход между столами и ждет, пока Арсения на шатающихся ногах подведут к нему. Омега, продолжая пребывать в оцепенении, хватается за протянутую руку, а затем шумно выдыхает, когда та по-хозяйски укладывается на голую кожу талии, крепко прижимая и выводя из общего зала.       Арсений на каблуках.       Антон выше.       Вадим ниже без всякой обуви.       Антон пахнет хвойным лесом.       Арсений жадно вдыхает.       Запах Вадима постоянно оседает горечью в легких.       Антон прижимает к себе.       Вадим обычно сам прижимается.       Рой мыслей крутится в голове, но из него выделяется лишь одна – с Антоном инстинктивно хорошо. Где-то в глубине души мерцает надежда – Арсений забеременеет от этого альфы и родит здорового, крепкого ребенка, перенявшего его гены. И пусть Вадим хоть в лепешку расшибется – он этого ребенка не убьет, либо умрет вместе с ним.       — Малыш, ты чего так задумался?       Арсений слегка вздрагивает, слыша голос над ухом, и возвращается из мыслей в реальность, оглядываясь. Они идут по увешанному картинами коридору вдоль ряда дверей – очевидно, прошли в другую часть здания, занятую отелем. Лампы испускают теплый свет, отчего все вокруг кажется позолоченным, а почти на каждой дверной ручке висит табличка "Не беспокоить".       — Малыш, – Антон зовет повторно, привлекая внимание, – не волнуйся, ты в надежных руках.       Арсений в этом уверен.       Останавливаются около четырнадцатого номера, и Шастун проводит карточкой, открывая замок, затем пропускает омегу вперед и замыкается.       — Давай ножку, – альфа опускается на колени и, придерживая одной рукой за щиколотку, снимает поочередно туфли, откидывая их в сторону, – вот так лучше. Ты ведь Арсений?       Омега заторможенно водит глазами по его лицу, находящемуся на уровне паха, и подавляет желание запустить руку в волосы, зализанные назад.       — Арсений, – в подтверждение еще и кивает, следя за тем, как альфа поднимается, становясь теперь на полголовы выше. И от этого почему-то ощущается лишь безопасность.       — Идем, нужно принять душ.       Антон переплетает пальцы и тянет за собой в ванную, останавливаясь очень близко, лицом к лицу. Ведет руками по плечам, оглаживает талию, цепляет резинку юбки.       — Давай снимем с тебя этот ужас, – тянет вниз, сбрасывая ту на пол, просит переступить и откидывает ее ногой к двери, затем снимает топ и отправляет туда же.       Арсений крутится в его руках, словно кукла, беспрекословно доверяя и подчиняясь. Холодная кожа покрывается мурашками от касания горячих рук, и хочется вжаться в него всем телом, чтобы согреться.       — Замерз? – Антон замечает дрожь, поворачивается к крану и настраивает температуру воды, из-за небольшой площади комнаты тепло от пара быстро окутывает собой. – Еще бы, вырядил тебя, как летом, да еще и так по-шлюшьи, пальто хоть дал?       — Нет, – на самом деле было не сильно холодно, на улице он был, только переходя из дома в машину и из машины в ресторан, но такая забота приносит неизведанное ранее удовольствие.       Антон тяжело вздыхает и тянется к стрингам – последнему элементу одежды. Хватается за резинки с двух сторон и медленно спускает вниз, прослеживая взглядом тянущиеся ниточки смазки и издавая какой-то довольный рык. Еще пару мгновений сидит напротив паха, глубоко вдыхая и облизываясь, но затем встряхивает головой и поднимается, принимаясь раздеваться следом.        — Смотрю, тебя вполне устраивает происходящее.       Щеки заливаются румянцем, пока смазка, кажется, продолжает выделяться интенсивнее – такого у него тоже никогда не было, обычно пару капель, чтобы не было боли, либо Вадим просто вливал в него искусственную "для легкого скольжения".       Антон входит под струи воды и притягивает к себе, начиная оглаживать все тело. Разминает поясницу, проводит по груди, цепляя большими пальцами соски, гладит по волосам, легко почесывая, и Арсений уже готов растечься лужей в его ногах. Глаза закрываются и он вот-вот сам потянется за поцелуем, наплевав на правила, но Шастун достает гель для душа и принимается мылить его тело.       Вытирает омегу Антон тоже сам. Закутывает в полотенце и, обернув такое же вокруг своих бедер, подхватывает на руки, заставляя пискнуть от неожиданности. И снова эта крепкая хватка. Арсений все вспоминал тот момент на прошлый новый год и даже мечтать не мог, что он повторится. Но сейчас лучше. Гораздо лучше.       Альфа усаживает его на кровать и располагается рядом, поправляет сползшее с плеч полотенце, ерошит влажные волосы и снова улыбается.       — Ты как воробушек. Сколько тебе лет?       — Девятнадцать, – хочется подползти ближе, чтобы руки держали, а запах наполнял легкие, но разрешения не было.       — Выходит, в восемнадцать тебя продали Вадиму родители и он твой первый альфа?       — Нет, меня продали в шестнадцать, – Арсений делает паузу, наблюдая за нахмурившимся лицом, – я знаю, что это запрещено, но меня купил старик и использовал только как прислугу, выполняющую дела по хозяйству, у него было неплохо.       — А у Вадима плохо?       Арсений опускает глаза, боясь говорить о хозяине – за такое наказывают. Любые слова омеги, порочащие альфу, являются клеветой и подлежат расплате.       — Ангел, ты можешь сказать мне, тебя не тронут.       Арсений мнется еще пару секунд, но сдается.       — Плохо – он грубый в постели, жестокий, часто наказывает за пустяки или вообще бьет без причины, а еще... – нет, о таком говорить точно не нужно.       — Не бойся, – голос звучит ласково, завораживающе, проникая в самую душу и заставляя продолжать.       — Еще он водит меня на вечеринки, где альфы делятся своими омегами, пока меня не трогали, но я боюсь...       Антон сжимает кулаки и тихо рычит, но затем снова берет себя в руки. Подсаживается ближе, притягивает за плечи, обнимая через полотенце – а хочется уже кожа к коже. Одна рука ложится на щеку, и он, наконец, целует. Овладевает губами, проникает языком в рот, обводит им небо, сплетается с собственным языком, распаляя заново, заставляя плохие мысли и чувства отступить, спрятаться в дальние комнаты разума.       Поцелуй прерывается слишком быстро по мнению Арсения. Антон отстраняется, лизнув напоследок губы, и уходит в сторону коридора, обещая вернуться через минуту. Омега ощущает себя окончательно потерявшимся в этом мире, облизываясь, ловя последние отголоски хвойного запаха.       Шастун возвращается со стаканом воды и протягивает его вместе с таблеткой.       — Вот, выпей, чтобы не забеременеть.       Арсений потерянно смотрит на ладонь с желтым шариком на ней, ощущая, как все внутри против этого – он хочет ребенка от этого альфы, хочет забеременеть в эту вязку. Качает головой, не думая о том, что может быть наказан за неподчинение.       — Арсений, ты еще сам малыш, рано, давай, – подсаживается вплотную и, зажав капсулу двумя пальцами, подносит к губам, – открой ротик, – на глаза наворачиваются слезы, но послушаться приходится. Антон поит из своих рук, а затем отставляет стакан на столик и снова поднимается.       — Нужно полчасика, чтобы она подействовала, а пока хочу тебя покормить – ты слишком худой.       Омега продолжает тупить взгляд в кровать, кутаясь в полотенце сильнее, по щеке стекает единственная слеза, оставляя мокрую дорожку. Только что его лишили, возможно, единственной радости в будущей жизни, и теперь рожать придется от Вадима.       — Ангел, не обижайся, – Антон снова опускается на колени перед ним, стирает влагу с щеки и нежно целует в губы, – все еще в будущем, сейчас ты слишком молод. Давай, успокаивайся. Чем тебя обычно кормят?       — Салатом, кашей на воде, иногда дают рыбу или курицу.       Арсений решает не думать о плохом хотя бы сейчас – моменты с Антоном хочется сохранить в памяти до мельчайших подробностей, ведь такой заботой его уже не окружат.       — А мясо?       — Вадим считает, что это еда для альф.       Шастун поджимает губы и уходит из комнаты, оставляя в одиночестве. Хочется побежать в ванную, вызвать рвотный рефлекс, чтобы избавиться от таблетки, но его наверняка услышат и рассердятся. Злить Антона не хочется.       Альфа возвращается через пару минут.       — Еда будет минут через двадцать, так что пока у нас есть время.       В этот раз он не медлит, толкает на кровать и нависает сверху, целуя сразу глубоко, страстно, полотенце распахивает и оглаживает теперь уже теплую кожу, сжимает ягодицы, проходится кончиками пальцев по расселине, размазывая смазку.       — Хочу тебя вылизать, – шепчет прямо в поцелуй, отчего у Арсения поджимаются яички – такого в его жизни тоже не было.       Антон сползает на пол и устраивает омежьи ноги на своих плечах, подтянув таз к себе, чтобы он свисал над полом. Сначала вставляет два пальца, делая поступательные неглубокие движения, и наблюдает, как смазка вытекает при толчках, затем облизывает их, причмокивая, и тут же присасывается к отверстию. Арсений громко скулит, впиваясь пальцами в одеяло, и пытается свести ноги, зажимая голову альфы. Тот никак не реагирует, лишь пропихивает язык внутрь и оглаживает им нежные стеночки. Омега стонет на одной высоте и ерзает, пытаясь вжаться сильнее, ощутить язык глубже.       — Так не пойдет, – Шастун отстраняется, вырывая недовольный скулеж, и подтягивает его выше на кровать, а затем разворачивает и ставит в коленно-локтевую, – вот, другое дело, а то уже на пол сполз.       Альфа возвращается к своему занятию, и теперь проникновение глубже, доступ больше. Язык вылизывает тщательно, периодически проходясь от яичек к копчику, ловя упущенные капли, а затем снова ввинчивается в расслабленное колечко. В дверь стучат, но Шастун не отвлекается, подводя все ближе к пику. Арсений вскрикивает особенно громко и кончает, изливаясь на удачно оказавшееся под ним полотенце. А может это Антон подсунул – последние несколько минут он вообще не помнит. Альфа целует беспорядочно в ягодицы, спину, загривок, убирает полотенце, укладывая на чистое, и уходит, оставляя приходить в себя.       Омега пытается отдышаться, разобрать слова, доносящиеся из коридора, но стук собственного сердца заглушает все вокруг, а ноги подрагивают после оргазма, не давая подняться и сесть.       Хочется пить. И к Антону.       Тот, словно слыша мысли, появляется сзади и укладывается большой ложкой, прижимая к груди. Носом утыкается в волосы и шумно вдыхает.       — Как же вкусно ты пахнешь. Всегда любил малину, – Арсений в ответ на слова вжимается назад сильнее, пытаясь слипнуться и больше не расставаться, но мир не так радужен – ему придется выйти из этого номера и поехать домой, а там еще и огрести от Вадима за произошедшее, хотя его вины здесь нет.       — С едой придется подождать, кто знал, что у них такие маленькие порции – тем, что они принесли, даже ребенок не наестся, но ничего, покушаешь после, как раз восстановишь силы.       Альфа ведет носом от виска к шее и широко лижет ее, запуская стаю мурашек, клыки аккуратно прихватывают кожицу, но не прокусывают, отчего Арсений разочарованно выдыхает. В поясницу упирается крепкий член – видимо, Антон скинул полотенце, перед тем, как лечь – он притирается к расселине, проезжается головкой между ягодиц, размазывая прекам, а затем начинает давить на сфинктер и плавно погружается. Арсений не сдерживает громкого стона и хватается за руку, обнимающую поперек груди.       Хочется сразу быстро, резко, до узла, набухающего в основании, но в то же время, чтобы альфа чувствовал его, думал не только о своем удовольствии.       Антон входит до самого конца и замирает, пыхтя на ухо, вторую руку кладет на подвздошную косточку, фиксируя, и лишь мелко покачивается, не отстраняясь. Еще один новый опыт в жизни Арсения – член идеально растягивает, давит на все самые чувствительные точки, и это кажется сводящим с ума. Он пытается двинуться, соскользнуть, чтобы насадиться заново, но руки держат крепко, лишая возможности.       — Не спеши, просто расслабься, я сделаю все сам.       Омега лишь скулит в ответ, но дергаться перестает, открывает рот, вдыхая дурманящий запах, и откидывает голову, упираясь затылком в плечо.       — Вот так, хороший омега.       Шастун медленно выходит и входит одним слитным движением, заставляя постанывать и содрогаться. Темп заставляет умолять о большем и Арсений не выдерживает.       — Пожалуйста...       — Чего ты хочешь? – В голосе Антона звучит улыбка, и он снова замирает.       — Нет, пожалуйста... двигайтесь...       — Арсений, обратись правильно.       Член все еще находится неподвижно внутри и терпеть кажется невозможным.       — Простите, я не понимаю... – слова выходят совсем уж жалким всхлипом и, видимо, альфа решает не мучить.       — Арсений, зови меня по имени, без всяких "вы" и "те", а теперь попроси правильно.       Омега был бы вне себя от радости, не сходи с ума сейчас от желания.       — Антон, быстрее.       — Умничка, – Шастун целует в щеку и выходит, на этот раз вбиваясь резче, беря более быстрый темп. Рукой надавливает на низ живота, и Арсений готов откинуться от ощущений. Так хорошо ему еще никогда не было. Смазка хлюпает внутри на каждом толчке, между ног уже все мокрое от нее, а Антон лучше не делает – развазюкивает всё это по их телам свободной рукой, продолжая вылизывать шею.       — Хороший... вкусный... податливый... – шепчет после каждого мазка языком, ускоряя темп, пока резко не выходит, – хочу накрыть тебя собой.       Антон приподнимается, перекатывая омегу на спину, и нависает сверху. Ноги закидывает себе за спину и плавно входит, возобновляя прежний темп. Теперь его яйца шлепаются о ягодицы Арсения, дополняя хлюпающие звуки, и стонать хочется только от этого.       Омега решается и протягивает руки, хватаясь за шею, ведет по широким плечам, вжимает в себя сильнее. Антон на это расплывается в улыбке, целует нежно, на контрасте с темпом, одной рукой сжимает сосок и, получив ответную реакцию, отрывается от губ и припадает к груди. Лижет, посасывает, прикусывает аккуратно, затем повторяет все с другой стороны.       Шастун постепенно начинает замедляться, делая более жесткие толчки, заставляя поскуливать на каждом от подцепляющего края сфинктера формирующегося узла. Арсений хочет этот узел. Хочет ощутить его жар, давление, сжаться на нем, принимая заполняющую нутро раз за разом сперму.       На очередном толчке альфа замирает и продолжает давить, не отстраняясь. Узел входит, распирая изнутри, стимулируя нервные окончания и прошибая наслаждением, заставляя пропищать в чужое плечо и излиться во второй раз. Антон делает еще несколько мелких движений и кончает следом.       Проходит несколько минут, пока они лежат вот так, слипшись воедино, молча, дыша запахом друг друга, пока Антон не оживает.       — Черт, я тебя придавил?       Обхватывает руками и переворачивается, укладывая себе на грудь, извиняясь, поглаживает по спине, когда омега ойкает от слишком резкого движения.       — Удобно?       — Угу.       Не может не. Арсений лежит на груди альфы, который одним своим видом вызывает трепет, внутри его узел, руки обнимают за плечи, словно прикрывая от всего мира, и этот момент хочется растянуть не на пару часов.       После сцепки Антон снова ведет их в душ, помогает помыться, все так же ласково общается, что довольно удивительно – он свое получил, дальнейшая судьба омеги его волновать не должна.       На этот раз он насухо вытирает в ванной и, выйдя в коридор, протягивает пакет.       — Здесь одежда, прихватил заранее. Я решил, что после вязки тебе будет уютнее в моих вещах.       Арсений недоуменно смотрит на предлагаемое и хлопает глазами. Этот альфа святой? Он мало того, что заботился в процессе, так еще и продолжает после. Омега скидывает на пол поднятые юбку и топ, принимая пакет, и тут же зарывается в него с головой, вызывая тихий смех Шастуна.       От вещей пахнет. Они не просто постиранные, а скорее всего один раз надетые – и это то, что прямо сейчас необходимо.       Арсений натягивает футболку, штаны с носками и понимает, что вещи ему немного велики – плечи ниже нужного уровня, а штанины приходится подвернуть, и от этого снова чувствуется какое-то удовлетворение, заставляющее чуть ли не мурчать котом.       Вскоре в номер приносят ужин, и омега наконец наедается нормальной, сытной едой, смеша Антона своим удивлением от ее количества.       — Что дальше? Вадим ждет меня там же или мне идти на улицу? – Аккуратно задает вопрос, который терзает все это время – рано или поздно они расстанутся, так зачем тянуть, будет лишь больнее.       — Котенок, а ты куда собрался? – Шастун выглядит крайне удивленным, даже прекращает поедать свой борщ.       — Ну... так... я же принадлежу ему.       — Не проблема, – Антон отмахивается и возвращается к еде, но заметив потерянность на лице Арсения, откладывает ложку, – иди ко мне, – перетягивает на свою половину дивана, заключая в объятия, – ангел, я ему тебя не отдам, даже и не думал, – целует быстро в губы, а затем продолжает, – ты мне понравился еще при первой нашей встрече, я тогда хотел тебя выкупить, но Вадим отказался, я ничего сделать не мог, сейчас же он сильно проебался и, если я захочу тебя забрать, даже слово поперек не скажет.       Альфа утыкается в шею, пока до Арсения медленно доходит сказанное. Так вот зачем он приехал сегодня с хозяином – условие Антона было не сиюминутной прихотью, а продуманным планом, отсюда и заготовленная одежда.       — Так я теперь твой? – Спрашивает неверяще, чтобы окончательно убедиться.       — Еще не официально, но да, сегодня оформим бумаги.       И тут омегу прорывает. Слезы текут по щекам, пока он безбоязненно подается вперед и рассыпает поцелуи по лицу Антона.       — Спасибо, спасибо, спасибо... – шепчет после каждого, не желая отстраняться. Но альфа перехватывает и, смеясь, обездвиживает, вжимая в себя.       — Так что, привыкай. Хочу больше улыбок и радости от тебя. Можешь говорить мне что угодно, касаться в любое время, будет тебе и мясо, и нормальная одежда. И малыш однажды будет.       Арсений замирает, вспоминая его слова.       "Ты еще сам малыш, рано"       Так значит, это тоже была забота? Антон хочет от него детей? Именно от него? По телу разливается тепло, а мир вокруг кажется чуточку светлее.

●●●

      Антон, не отпуская руки, подводит к столику, за которым, все так же сгорбившись, сидит Вадим. Тот поднимает взгляд, пробегается по одежде Арсения и фыркает, видимо, почувствовав запах. Шастун садится на свой диван и взмахом руки останавливает официанта с уже знакомой табуреткой в руках.       — Арсений, садись, – хлопает по месту рядом с собой и приобнимает за талию, когда омега опускается на сиденье. Пальцы тут же проникают под футболку, принимаясь успокаивающе поглаживать кожу над резинкой брюк.       — Наигрался? Покрыл?       — И покрыл, и повязал, и вылизал хорошенько, – от сказанного по щекам расползается румянец, а рука на талии легонько щиплет.       — Тогда мы поехали?       — Нет, Вадик, все не так просто.       Тот ухмыляется в ответ и кивает в понимающем жесте.       — Не отдашь?       — Не отдам. Бумаги оформите с Позом, сегодня же, он уже в курсе.       — Могу идти?       — Иди.       Вадим медленно поднимается и выходит из-за стола, но притормаживает. Взгляд цепляется за руку на талии, а на лице рисуется кривая ухмылка.       — Я знал, что ты так просто не отстанешь, уж слишком залип на нем в тот вечер.       Антон не отвечает, а лишь прослеживает за его удалением, пока мужчина не скрывается в дверях.       Уже вечером Арсений лежит в своей новой постели, подставляясь под поцелуи и покусывания, ощупывая рукой свежую метку и даже не догадываясь, что через пять лет будет счастливо прыгать по этой же кровати, требуя от своего альфы угадать, что за новость он ему поведает. Тот наверняка все сразу поймет, но стойко не признается, желая услышать заветные слова от омеги.