Mein Teil

Я проснулась с чувством полного отвращения к себе и ненависти к Ягеру. На белой простыни пятна крови. Клауса уже не было. Быстро умываюсь, надеваю вещи и бегу из этой проклятой комнаты. Провожу последнее занятие у немецких курсантов и ухожу не оборачиваясь. Сначала лагерь покидает Ярцева, после я. Я догоняю её. Мы идём, разговаривая о детстве, о том, как нам жилось до войны, на кого мы учились. - Я училась в педагогическом техникуме. Всегда хотела быть учителем истории, обожаю её. Закончила первый курс. На каникулы приехала к бабушке в Смоленск. А тут на тебе, война... - начала я. - Ну и решила, что не могу сидеть сложа руки. Ушла в школу снайперов. Постепенно повышалась в звании, активно проявляясь на фронте. А где я теперь? Работаю на фрицев, прислуживаю им. - злобно проговорила я. - А я училась на переводчика в филологическом институте. Отсюда и идеальные знания немецкого. Окончила 2 курса. Уехала в деревню к родителям на каникулы, а там то нас и погнали немцы. Отца с матерью застрелили, а меня на работы в Германию. - закончила Аня, криво усмехаясь. - А у тебя откуда такие познания в немецком? - Бабушка постаралась, в пять лет начала мне читать "Фауст" Гёте, на немецком и понеслась. Так что немецкий знаю, как родной. - Хорошая у тебя бабушка. - рассмеялась Ярцева. - Да, хорошая. - грустно улыбаюсь я.  - Лиза, а что происходило в лагере между тобой и Ягером? - внезапно спрашивает она у меня. Я хмурюсь. - Извини. Просто я видела как он смотрит на тебя. - поспешно добавляет она, как будто извиняясь. - И как же он на меня смотрел? - Ну, не знаю. С какой-то заинтересованностью что ли. - А не ты ли меня недавно упрекала в предательстве? Ничего не происходило, не знаю, что ты там себе напридумывала. Тем более, что он фашист и наш враг. - сладкая ложь на моём языке растворяется, проникая в  организм. И я сама начинаю верить в то, что я говорю. Хотя по сути, так и есть. Аня больше не докучает меня своими вопросами. По пути нас подбирает Коля и мы едем к границе с Чехословакией. На душе тоскливо. Заезжаем в городок, быстро запасаясь бензином и оружием. "Понимаю, что Ягер не оставит это просто так и он уже в пути. Его одержимость мной меня пугает, мне страшно. Или это просто игра, попотешаться над русской. Что бы он мне не говорил, в первую очередь он фашист, немецкий офицер, верный Гитлеру, и ничего хорошего ожидать от него не стоит, если он всё таки достанет меня... Не хочу даже думать об этом. По головке он меня точно не погладит". - от моих мыслей меня отвлекает снаряд, который немного задевает нас, уши противно режет. Мы сворачиваем с дороги, направляясь в лес, чтобы скрыться. Спустя долгое время звук моторов заглушается и мы останавливаемся у перевала. Я вылажу из танка, вдыхая свежий летний воздух. Листья деревьев шелестят на ветру. Коля находит рядом речку, ребята идут мыться, Аня готовит кушать. Я залажу в танк, снимаю с себя ненавистную форму СС и надеваю на себя немецкой платье, которое успела забрать из шкафа в лагере, второе кидаю Ане. Ночью я не смыкаю глаз, нехорошее предчувствие мучает меня, но спустя некоторое время, усталость даёт о себе знать, и я засыпаю. (А ведь я как в воду глядела, потому что пока мы спали, нам устроили засаду). *** Я просыпаюсь от того, что Ивушкин и Ярцева трясут меня за плечо. Ещё довольно темно. Он хочет чтобы мы с ней отправились на восток, где нас встретят беглецы, а Ивушкин и его экипаж поедут наперерез к немцам. Я отказываюсь, Коля залазит в танк и не пускает меня внутрь. - ИВУШКИН, СУКИН ТЫ СЫН! - кричу я, барабаня руками по танку. Они заводят моторы и уезжают. Аня стоит в стороне, боясь сказать мне даже слово. - Лиза, пошли. - тянет она меня за руку, и мы идём. Мы пробираемся сквозь лесную чащу и вдруг, я слышу звук моторов, а за ней следует немецкая речь. - Ярцева, стой! - шикаю я на неё. Значит нам тоже устроили засаду. Аня наступает на ветку, которая с треском разламываетя пополам. - ВОТ ОНА! - кричат фрицы. Понимаю, что Клаус дал им задание отловить именно меня и сейчас они по мою душу. - БЕЖИМ! - мы с Ярцевой бросаемся в другую сторону, петляя между деревьев. Стараюсь не отпускать её руку, но внезапная боль в ноге пронзает меня и я падаю на колени.  И несмотря на это, всё равно вскакиваю. Благо, адреналин от погони выделявшийся в моей крови не давал полностью прочувствовать боль. Не знаю сколько мы так бежали, но мне казалось, что я выплюну свои лёгкие. Мы останавливаемся передохнуть на 2 минуты и снова бежим. Хоть за нами уже и не слышится никакой погони, но мне всё ещё кажется, что они наступают нам на пятки. Останавливаемся, не понимая, что делать дальше. - Это земля фашистов, долго мы тут не протянем. - вслух рассуждаю я, отрывая от платья подол, чтобы перевязать ногу. - Либо мы набредём на новый лагерь или фрицев, которые нас туда всё равно отправят, либо мы тут сдохнем. - тяжело вздыхаю я, туго затягивая узел и аккуратно встаю на ноги. - Пошли дальше, всё равно куда-нибудь да придём. Что будет, то будет. - говорю я Ярцевой. - Ты права, пошли. Спустя пол дня блужданий мы всё же вышли из леса. Я не удивилась, что мы пришли к ещё одному концлагерю. Надо ли говорить, что было дальше? Нас тут же схватили. Мы пробыли там месяц. Благо тогда попался добрый доктор. Он в тихую от фрицев помогал заключённым. Пулю он мне вытащил, нога зажила. Нам очень "повезло", т.к в какой-то момент в лагерь прибыла женщина, лет 40-ка на вид. (Если бы я знала, что будет дальше, ни за что бы не согласилась на это всё). Это была фрау Хельга Круспе. Она искала себе служанок в поместье. Нас забрали. Там нам выдают форму горничных, мы приводим себя в порядок и приступаем к своим обязанностям. Мы познакомились с ещё тремя девушками: Галина Зенченко, 27 лет, украинка; Виктория Вишневская, 25 лет, полька; Маша Ростова, 19 лет, русская. От них мы узнали, что всё не так плохо, хорошо кормят, не пытают, не бьют. Муж Фрау Круспе умер на войне. Придётся только терпеть нападки и унижения от её свекрови и дочери. Так мы с Аней вливаемся в новый распорядок, постепенно я забываю и о Ягере, и о том, что было в лагерях. Лина - дочь фрау Круспе действительно оказывается той ещё стервой, а её бабка - настоящее чудовище. Мы слушали оскорбления по 100 раз на дню. Потом я просто перестала резко на это реагировать и мне стало всё равно. Но о горе мне горе. Фрау Круспе берётся за то, чтобы я научилась играть на пианино. Она находит мой голос весьма красивым и просит, чтобы я каждый вечер им что-нибудь пела. Так и проходят 2 месяца. За окном суровая осень, слякоть и мерзлота. Но именно в этот день мы выбираемся с Аней в город, чтобы просто отдохнуть, с разрешения фрау Круспе, конечно же. - Интересно, как там Коля? - спрашивает Аня, скорее у самой себя, чем у меня. - Надеюсь, что жив, здоров и в нашей родной стране. - отвечаю я, улыбаясь. Ярцева загрустила. - Зная Ивушкина, думаю, он точно живой. - поспешно добавляю я. - А Ягер? Думаешь он жив? - её вопрос приводит меня в ступор. - Думаю нет. - холодно отвечаю ей. Больше к этому разговору мы не возвращались. Вернулись обратно мы только ближе к вечеру. От девчонок узнаём, что завтра должен приехать особенный гость. - Поговаривают, что это жених фройляйн Лины. - говорит Маша, тихо шепча. - Какой-то оберштурмбаннфюрер, кажется. - уточняет Галя. - О бедный он бедный. - протягиваю я, закрывая лицо руками, от чего девчонки смеются. - Нет, ну что вы смеётесь? Да, она очень красивая, но характер. Это ужас... Не дай Бог, даже врагу не пожелаю. - говорю я и перекрещиваюсь. Девчонки начинают смеяться пуще прежнего. Мы расходимся по комнатам. Завтра будет новый день...