Туда, за радугу

Бам-м!     Вздрогнув, я проснулась и села на койке. Низкий раскатистый звук затихающим эхом отдавался внутри головы. В одиночной палате, где меня который месяц держали, как в камере, темно. Значит, ещё ночь.      Я встала, в три шага подошла к небольшому чердачному окну под самой крышей и, привстав на цыпочки, толкнула задвижку. Форточка резко хлопнула о стену. В палату ворвался горячий ветер, швыряя мне в лицо песок. Запахло озоном и влагой. Резкий всполох света на миг осветил небольшое помещение, и через несколько секунд последовал новый раскат грома.      Я жадно втянула свежий воздух, откинув голову и прикрыв глаза. Боже! Если б оказаться там, на свободе! Частые капли проливного дождя забарабанили по железной крыше, поток воды с шумом покатился по водостоку, Раздались резкие крики. Что? Что их так напугало?     Я подпрыгнула и ухватилась за оконную решетку, пытаясь подтянуться, разглядеть хоть что-то в мерцающей молниями тьме.       — Торнадо! Все в укрытие!      Послышалась ругань, захлопали двери – похоже, безобидных пациентов спешно уводили вниз, в убежище. Я бросилась к двери и заколотила в неё кулаками.       — Выпустите меня! Эй! Кто-нибудь! Выпустите! — внезапно обессилев, я сползла на пол, особенно остро ощутив своё одиночество, к которому, казалось, уже должна была привыкнуть... ***      Её давно считали погибшей, ведь с момента исчезновения прошло семь лет. Там, откуда она вернулась, время текло иначе, и она сама не заметила, как из нескладной девочки-подростка выросла в угловатую девушку с мечтательными глазами. Дома всё казалось одновременно привычным и ненастоящим. Сначала она взахлёб рассказывала тем, кто был готов её слушать, о необыкновенной стране, в которой провела эти годы. Кто-то отводил глаза, иные ухмылялись, а кое-кто и вовсе крутил пальцем у виска, думая, что она не замечает. Тетя лишь грустно улыбалась и гладила её по голове чуть дрожащей рукой. После того, как дяди не стало, она резко постарела. И всё чаще на их захудалой ферме стали появляться чужаки, прохаживались с важным видом, брезгливо осматриваясь вокруг. "Нам не поднять её, лучше продадим. Ты сможешь жить в городе, а я отправлюсь в спокойное, хорошее место, где обо мне позаботятся," — уговаривала она племянницу. Девушка кивала и послушно показывала возможным покупателям дом, огород, загоны, выполняла привычную работу, то и дело замирая, вспоминая ту, другую жизнь. Там, за радугой... *** Она так и не поняла, успели они продать ферму, или её отобрали за долги. На другой день после похорон тёти приехали люди в форме и затолкали девушку в карету с решётками на окнах. Её долго куда-то везли и вытряхнули у жёлтого трёхэтажного здания с растущим у входа раскидистым каштаном, возвышающимся над крышей. Это оказалась лечебница. На попытки докричаться, объяснить, лысеющий полноватый доктор лишь безмятежно кивал, что-то записывал в журнале и назначал дополнительные порции уколов. После нескольких попыток бегства её заперли в небольшом помещении под крышей и стали навещать гораздо реже, видимо, признав безнадёжной. ***     За окном ревела гроза и натужно скрипел каштан, шатающийся от порывов ветра.     Трекс! Раздался страшный грохот. Я инстинктивно закрыла голову руками и сжалась в комок. Почувствовав на себе капли дождя, открыла глаза — в палате стало светлее, сквозь пролом в крыше и стене торчали ветви рухнувшего дерева, внезапно открывшееся темное небо подсвечивали непрерывные всполохи молний.      За громом и шумом воды послышался, приближаясь, новый звук — низкий угрожающий рев, будто тысяча паровозов одновременно дунули, выпуская пар. Неужели?..      Я на дрожащих ногах встала, держась за дверь и жадно всматриваясь вперед. Огромная крутящаяся воронка, столбом света связавшая небо и землю, неумолимо неслась прямо на лечебницу.     Я, как завороженная, подошла к краю стены. Замерла в проеме, раскинула руки и рассмеялась во все горло, выгибаясь на встречу торнадо.       - Я иду к вам! Я возвращаюсь!.. ***      Яркий луч солнца проник сквозь ресницы девушки, она заслонилась от него ладонью и открыла глаза. Вместо привычных балок крыши над головой раскинулось бескрайнее небо, такое же выцветше голубое, как ее старое любимое платье. Девушка вздохнула, с улыбкой погладила теплые каменные булыжники, встала и поправила больничную серую робу. Платье осталось там, в Канзасе. В прежней жизни, где её больше никто не ждал. Дороти широко улыбнулась и пошла по дороге из жёлтого кирпича.