Memento mori

      Чанёлю не нравилось, когда к его профессии проявляли пренебрежение. Серьёзно, порой ему хотелось затушить сигарету прямо об чужой многословный язык, чтобы не нёс чёрт знает что, хотя, наверное, за годы работы стоило бы и привыкнуть.       Пак, в общем-то, чувствовал это отношение ещё в студенческие годы, когда однокашники нанимались в известные фирмы один за другим, а уделом Чанёля оставались подработки не по специальности, чтобы хотя бы как-то себя прокормить, но парень верил, что его час ещё настанет.       Адвокатов по разводам откровенно недооценивали лишь твердолобые увальни, которые даже представить себе не в состоянии, что такое раздор между некогда трепетно любящими друг друга людьми.       А о нежити и говорить нечего. Успевай только от летящих искр прятаться.       — Эта сволочь изменяла мне с какой-то дворнягой, понимаете?! И он ещё смеет требовать от меня исполнения условий? Смешно!       — Какая в чёрту измена?! Ты вообще слышишь, что несёшь?       — Да я эту вонь за версту чую! Что, от души натрахался, а?!       Прокрутив в пальцах именную ручку, Чанёль скучающе взглянул на свой ежедневник и пришёл к выводу, что время приёма посетителей всё же стоило продлить хотя бы на час.       Пак буквально слышал чужое грудное рычание, и, кажется, треск кожаной обивки дивана.       Пожалуй, будь Чанёль чуточку моложе или даже в том возрасте, когда впервые открыл двери своей адвокатской конторы для клиентов, его сердце непременно бы сжалось от того, как чужие когти обходились с его новенькой мебелью, но с годами, помимо опыта, приходило и не дюжее терпение. В Зарубежье, наверное, можно и вовсе с ума сойти, если не обладать этим поистине полезным качеством.       В отличие от Центра, где девяносто процентов населения составляли вполне понятные и знакомые Чанёлю люди, Зарубежье было адом в чистом виде. Иные расы здесь в разы превосходили человеческую, отчего даже при виде вполне себе простой девчонки, раздающей на улицы газеты, вполне резонно было ждать беды. В лучшем случае она окажется ведьмой или, скажем, какой-нибудь очень даже безобидной пикси, если её не трогать, но ключевое здесь, наверное, всё же «в лучшем случае». О худших вариантов развития событий Чанёль, к счастью, пока ещё слышал лишь из криминальных сводок, которым, он считал, впору отводить всё экранное время местной телестудии.       Чёрт его знает, почему телевизионщики ещё пытались создавать видимость спокойствия, пуская в эфир эти дурацкие мелодрамы о любви между представителями разных рас.       Для роста демографии, Чанёль считал, ход был наиглупейший, а оттого и безрезультативный — люди и нежить на дух друг друга не переносили.       — Отлично! Тогда собери доказательства! Докажи, что я был с какой-то там придуманной тобой дворнягой! Потом и поговорим!       — Побойся Сатаны, драный пёс! Буду я ещё тратиться на детективов ради такого, как ты! Мне всё более чем понятно!       — Да это же клевета!..       — Господа, — заговорил Чанёль, перебивая вновь начавшего было себя защищать оборотня. Было ему лет сорок, может, даже больше, и по тому, как серебрилась седина на его висках, нетрудно было предположить, что в браке ему было далеко не сладко. Если дедуктивные способности Пака были так же неплохи, как он их сам оценивал, то занимался мужчина, похоже, довольно тяжёлым физическим трудом. Его руки были крайне крепки даже для оборотней, под ногтями, видимо, уже давно не вымывалась грязь, а тяжёлое дыхание с попеременным кашлем явно свидетельствовало о хронических заболеваниях дыхательной системы. Возможно, шахтёр, но это, в общем-то, мало относилось в делу. — Я понимаю ваше рвение во всём разобраться, но позвольте напомнить, что мы встретились обсудить условия вашего брачного договора и выслушать ваши требования касательно бракоразводного процесса. Могу ли я начать? — добавил Чанёль с улыбкой, взглянув на сконфуженно поджавших хвосты супругов.       — Да, конечно, господин адвокат. Простите нашу несдержанность, — пробубнила госпожа Чон, поправив складки на своей длинной юбке.       Супруга, надо сказать, выглядела куда свежее своего мужа. Уложенные волосы женщины сияли здоровьем, как и кожа без видимых изъянов, хотя Чанёль не исключал силу макияжа. Выглаженная одежда, наверняка, было подобрана крайне тщательно, насколько Паку позволяли судить его скудные познания в модных трендах, но в этом, в общем-то, не было ничего особо примечательно в отличие от драгоценных камней на стройной шее. На зарплату рабочего такое можно было бы приобрести разве что с займом, а это, Чанёль считал, было бы свойственно человеку скорее преданно любящему, если же сей подарок не явился искуплением вины за приписываемую мужчине измену. Крайне интересная парочка, но всё ещё довольно типичная ситуация.       Скучно.       — Ничего страшного, я всё понимаю, — заверил Чанёль, раскладывая перед собой бумаги. — Итак, госпожа Чон, нанимателем являетесь вы. Господин Чон, есть ли у вас представитель ваших интересов?       — Ну, эм… — замялся мужчина, расстёгивая пуговицу на заметно засаленном воротнике. — Нет… Думаю, нет. Мне, понимаете, не по карману услуги юристов, да и не то чтобы я желаю разводиться.       — Твои желания мало кого волнуют, — предсказуемо хмыкнула госпожа Чон, складывая на груди руки. На фалангах пальцев заблестели кольца. — Господин адвокат, понимаете ли, — продолжила женщина с оттенком очевидного заискивания, кокетливо заправив прядь вьющихся волоса за ухо. — Мы уже всё решили, но этот дурень продолжал мне доказывать, что измены не было. Но ведь оно и понятно — у нас в договоре чётко прописано, что будет, если кто-то из нас посмеет сходить налево. Боится за нажитое-то, только и всего.       — Да как ты смеешь! — возмутился господин Чон, но, поймав на себе сдерживающий взгляд Чанёля, всё же немного остыл. — Господин адвокат, да я же всё к её ногами был готов бросить! Все деньги только ей и отдавал, что вот, даже рубашку новую купить не с смог, чтобы перед вами не позориться, а она! Стерва!       — Это я-то стерва? И кто тебе после таких слов поверит? Постыдился бы при посторонних!       — Господа, я вынужден вновь призвать вас к спокойствию, — вновь вмешался Чанёль, на секунду сжав пальцами переносицу. — Спасибо, что высказались, господин Чон. Я непременно учту всё, что было вами произнесено. Госпожа Чон, боюсь, вас я расстрою. В настоящее время нет как таковых доказательств, которые подтвердили бы неверность вашего супруга, поэтому, увы, пока что мы не можем рассматривать связанные с этим условия.       — Поверьте, добыть их не составит труда, — фыркнула госпожа Чон, поднявшись с дивана. — Обеспечу вас ими к следующей встрече.       — Фантазёрка! — воскликнул господин Чон, всплеснув руками, но всё же встал с места следом за женой. — Будто тебе в самом деле есть, что доказывать!       — Провожу вас, — сообщил Чанёль быстрее, чем женщина успела ответить мужу очередной колкостью. Сощурив глаза, она лишь взмахнула хвостом, виднеющимся из-под длинной юбки, и первой вышла из кабинета, звучно хлопнув дверью.       — Простите за неё, — заговорил господин Чон уже у двери, неловко почесав коротко остриженный затылок. — Скверный характер.       — Вы говорите это довольно мягко для человека, от которого требуют развода. Разве совсем нет обиды? — спросил Чанёль, миролюбиво улыбнувшись, и обхватил дверную ручку.       — Да знаете… Мы ведь всегда такими были. Она вроде как… моя королева, — отозвался господин Чон, тепло улыбнувшись, и коротко прокашлялся. — Уж не знаю, какую там дворнягу она учуяла, но пусть ищет эти свои доказательства, если ей так надо. Я ведь знаю, что был всегда ей верен.       — Однако госпожа Чон, кажется, не остановится, даже если доказательства так и не будут обнаружены.       — Тогда я просто соглашусь на все её условия, — ответил мужчина совершенно искренне, пожав крепкими плечами. — Пусть будет так, как она хочет.       — А как же вы?       — Я вполне могу любить её и на расстоянии.       — Самоотверженно, — оценил Чанёль, дёрнув уголками губ, и открыл перед оборотнем дверь. — Приятно было познакомиться с таким благородным человеком как вы, господин Чон. Уверен, правда будет на вашей стороне. Или, быть может, у вашей супруги ещё пробудятся к вам былые чувства.       — Спасибо за такое ценное пожелание.       Наконец, Чанёль закрыл за супругами дверь.       

***

             Тот факт, что Чанёль был холост в свои почти тридцать пять, мало его волновал, на самом деле. Быть может, то было своего рода профдеформацией, но Пак был убеждён, что брак — это сущее зло, как и, в общем-то, всё, что ему предшествует.       Отношения — удел тех, кому впору прогибаться под требования с чужой стороны, а Чанёль был совсем не таким. У него были амбиции. И вполне успешное дело вопреки предрассудкам тех же однокурсников.       Что бы кто ни болтал о Зарубежье, деньги здесь водились куда больше, чем в Центре. Превосходство иных рас очевидно читалось в уровне жизни. Крупнейший бизнес, огромные торговые сети, море развлечений на любой вкус — всё это было здесь, в мире за стенами человеческого мегаполиса, и Чанёль, если не таить, купился однажды именно на это. На бескрайние возможности и веру в собственную исключительность.       — Адвокатов в Зарубежье пруд пруди и без тебя, Пак. Там птицы совершенно иного полёта. Сам-то веришь, что кто-то из нежити в самом деле решит прибегнуть к помощи жалкого человечишки? — сказал Чанёлю один тип на одной из тех встреч выпускников, которые Пак в то время ещё посещал. — Тебя там проглотят и не подавятся, так что если будет совсем худо, работай на меня, лады? Уж я-то тебя не брошу.       Чанёль втянул сигаретный дым до самого дна лёгких.       Мысль о том, что все предупреждения некогда товарищей по цеху мужчина вертел на одном месте, всё же неимоверно льстила его самооценке. Пак, что называется, не ударил в грязь лицом и даже больше, пусть даже эти чёртовы встречи выпускников по-прежнему терпеть не мог.       Причиндалами померяться он смеха ради мог и каким-нибудь пятничным вечером в хорошем баре да в компании симпатичного паренька, не противящегося перспективе уединиться.       Чанёль в принципе редко отказывал себе в удовольствиях, надо сказать. С тех пор, как дела его конторы пошли в гору, Пак и знать не знал, что такое бедность. Приобретя приличную квартиру, Чанёль колесил по городу на внушительном гелендвагене. На его запястье блестели дорогие часы, а новенький костюм сидел идеально — для сшитого на заказ иначе и быть не могло. Мужчина, наверное, уже достиг всего, о чём мечтал в вонючих трущобах ещё будучи подростком, но даже это не позволяло ему отказаться от сигарет хотя бы на какое-то время.       Никотин спасал во время приступов внезапного опустошения, что настигали Чанёля каждый раз, когда новое дело в очередной раз оборачивалось типичным набором вполне понятных цепочек причинно-следственных связей.       Чанёль уж точно не был доверчивым, но из двоих Чонов он всё же был склонен верить мужу, и дело было даже не в сексистских предубеждениях. Пак попросту не видел столь убедительной актёрской игры даже в именитых кинокартинах, а потому почти не сомневался в искренности чувств этого бедного мужчины к своей самоуверенной жёнушке.       Если кто-то из них двоих и правда изменял другому, то госпожа Чон, наверняка, сделала бы это без толики угрызений совести.       Чанёль, в конце концов, по опыту знал повадки таких вот властолюбивых персон.       — Я твои поганые сиги за километр чую.       — А ты не нюхай, — хмыкнул Пак, стряхивая под ноги пепел, и взглянул на выходящего из тени парня. Вырулив из-за мусорных баков, оборотень поморщился, явно уловив более концентрированный запах, но всё же подошёл ближе.       Чонин, вообще, был крайне интересным оборотнем хотя бы потому, что его обонянием мог похвастаться не каждый представитель даже его собственной расы. В свои двадцать с копейками Ким был непревзойдённой ищейкой, и Чанёль, если не скрывая, искренне гордился тем, что раскрывал потенциал этого бедолаги, пусть даже сам парень, похоже, так не считал.       Беспардонно выудив из кармана мужчины пачку, Чонин резво достал одну сигарету и зажал её губами.       Чанёль лишь хмыкнул.       — Давненько я твоего деда не навещал, а? Наглеешь, — сказал он, всё же достав зажигалку.       — Ты старика уже ничем не удивишь, — ответил Чонин спокойно, наваливаясь на стену адвокатской канторы рядом с курящим Чанёлем. — Он на прошлой неделе нашёл мои запасы травы.       — Удивительно, что ты ещё с хвостом ходишь.       — Я быстрый помимо того, что очаровательный.       — И невероятно скромный.       — Ясен хрен. Ну, — Чонин глубоко втянул сигаретный дым, морщась, и кивнул на документы, зажатые под чужой подмышкой. — Чо там у тебя на этот раз?       — Супруга уверена, что муж изменил ей с некой не особо родовитой персоной, — заговорил Чанёль, затушив бычок о мусорный бак, и протянул Чонину папку.       — М-м…       — Но я думаю, что изменила она, — ответил Пак, следя за выражением чужого лица. — Дамочка вся в золоте, а её муж не выглядит как тот, кто способен в полной мере утолять её аппетиты. Наверняка, появился богатый любовник. Жить с бедняком мужем ей стало совсем в тягость, а прибегать к новому избраннику с голым хвостом как-то стыдно. Вот и решила обобрать муженька до нитки, чтобы не производить впечатление дурнушки.       — И чо у неё типа доказательства есть, что он кого-то поимел на стороне? — спросил Чонин, сканируя взглядом фотографии госпожи Чон. Стоило отдать должное информатору — снимки он делал великолепные.       — Пока нет, — отозвался Чанёль, сверившись с наручными часами. Близилось время обеда. — Но, полагаю, ей не составит труда подпортить муженьку жизнь.       — Стерва.       — Он так и сказал.       — И чо от меня требуется? — Ещё раз просканировав взглядом папку, Чонин снял с плеча рюкзак и сунул её между прочим валяющимся внутри барахлом. — Я телохранителем вроде не нанимался.       — Никого защищать и не надо. Я уже поручил До проследить за дамочкой, — сказал Пак, оттолкнувшись спиной от стены. — Однако, как бы я не был склонен доверять господину Чону, подстраховаться лишним не будет. Понаблюдай за ним. Может, госпожа и права насчёт своего благоверного.       Кивнув, Чонин вновь поднёс тлеющую сигарету к губам, пристально уставившись на Чанёля.       — Вопрос оплаты.       — Любой валютой.       — Что насчёт травы?       — Мне не хотелось бы расстраивать твоего деда ещё больше, — ответил Чанёль, почти не соврав, и похлопал парня по плечу. — Давай я просто хорошо тебе заплачу, а ты распорядишься этими деньгами так, как считаешь нужным, м? А в качестве аванса я угощу тебя обедом.       — Только без этих твоих ресторанов высокой кухни, — проворчал Чонин, скидывая чужую руку со своего плеча. — Есть тут где поблизости нормальное мясо?       — Обижаешь! — усмехнулся Чанёль, первым двинувшись вниз по узкому переулку, перетянутому электрическими проводами. — Здешнее мясо — лучшее в Зарубежье!       

***

             Вот что Чанёль особенно любил в своей работе, так это выражение признательности от благодарных клиентов. Благодаря оказываемому ими вниманию, минибар под рабочим столом мужчины всегда был наполнен качественным алкоголем, который Пак отнюдь не гнушался дегустировать в конце рабочего дня.       За окном между тем ещё даже не стемнело, и вот это, пожалуй, являлось единственным очевидным минусом работы в Зарубежье.       Комендантский час в таком невероятно продвинутом, но всё же криминальном районе, безусловно, был вполне правильной и даже необходимой мерой предосторожности, но всё же несколько затрудняющей работу таких вот не особо крупных фирм и предприятий, вроде адвокатской конторы Чанёля. Клиентов после четырёх часов дня уже стоило не ждать, пусть даже запрет на пешие перемещения, как таковой, действовал лишь с шести.       И Чанёль, в общем-то, мог понять местных. В последнее время так тем более.       — Вы ещё здесь, господин Пак? — Дверь в кабинет медленно открылась, поэтому мужчина поспешил убрать со стола ноги. — Ехали бы домой отдыхать, вряд ли кто-то ещё появится.       — Не хотелось везти с собой целую бутылку, когда мне была нужна лишь пара глотков, — отозвался Чанёль, пожав плечами, и поднялся с кожаного кресла. — Налить?       — Сегодня не праздный день, господин Пак, — ответил помощник с вежливой улыбкой и вкатил за собой ведро с бренчащей по нему шваброй. — Откажусь, если позволите.       — Позволю, что уж, — сдался Чанёль, пожав плечами, и поспешил переместиться на диван, чтобы освободить место позади письменного стола.       Чондэ же лишь улыбнулся, прокатывая ведро вглубь кабинета и явно не собираясь комментировать очередное распитие алкоголя начальником.       Чанёль, наверное, за это Кима и ценил. Тот никогда не задавал лишних вопросов и не навязывался со своим мнением, а оно, Пак знал, было диаметрально противоположно тому, какое имел сам Чанёль как минимум потому, что, в отличие от своего верного помощника, в Бога никогда не верил.       Чондэ был глубоко верующим человеком, сколько Пак его знал, а это по меньшей мере уже почти пять лет, но за все эти годы Чанёль так и не раскусил истинные мотивы, из-за которых Ким продолжал на него работать, точно верный пёс.       Пак попросту не верил, что так бывает — когда тебя вроде как ценят просто за то, что ты есть, и к чёрту, чем ты там в этой своей бренной жизни занимаешься.       — Как мелкие? — спросил Чанёль, прочистив горло, и подцепил с журнального столика пульт от висящего под потолком телевизора. Пожалуй, вино делало Пака чересчур сентиментальным, поэтому бутылку мужчина вновь поспешил закупорить пробкой. — Совсем выросли уж, наверное?       — Ну, бегают уже смелее. Все коленки содрали, правда, — отозвался Чондэ, отжимая швабру, и широко улыбнулся до сощуренных полумесяцами глаз. — Супруга предлагает им наколенники купить.       — А что, неплохое вложение, — хмыкнул Пак, пролистывая каналы. Устав от череды малоинтересующих его программ, Чанёль в конце концов остановился на выпуске новостей. — На пластыри вы, наверное, уже нехило потратились. Может, заехать мне на днях с подарочком в таком случае?       — Что вы, не нужно, господин Пак! — воскликнул Чондэ, раскланявшись. — Это я так, смеху ради…       — А я всё же заеду, — ответил Чанёль твёрдо, ободряюще улыбнувшись, и откинулся на спинку дивана, закидывая на неё руки. — Не с наколенниками, так с вкусняшками. Во сколько у вас там служба заканчивается? Маякни мне, как дома будете.       Сконфуженно угукнув, Чондэ спешно вернулся к мытью полов, поэтому более докучать ему Пак не стал.       Ким был из тех немногих крайне скромных людей, которые Чанёля не раздражали. В характере ли было дело, или в профессионализме, который Пак искренне ценил, но к семейству Кимов мужчина, можно сказать, питал даже отчасти отеческую привязанность. Мальчуганы Чондэ, да и его очаровательная жена, всегда тепло встречали Чанёля в своём доме, в то время как Пак никогда и не ощущал себя там чужим. Убранство небольшой двухкомнатной квартиры стало будто бы даже родным за эти несколько лет, а вездесущие иконы и кресты уже и вовсе слились в один большой предмет декора.       Захаживая в гости к помощнику уже не раз за последние несколько лет, Чанёль давно перестал придавать значения всей этой религиозной атрибутике, в общем-то, понимая желание Кимов вот так вот себя обезопасить.       В Зарубежье люди в принципе редко когда были атеистами.       Чанёль просто был одним большим исключением из-за своей, быть может, и безрассудной самоуверенности.       — Сколько эти Бёны уже разводятся? Вечность? — проворчал Пак, пробежавшись взглядом по информационной строке. На фоне кадров, где супруги выходили из зала суда, репортаж рассказывал о затянувшемся процесса раздела имущества. Чанёль хмыкнул. — Что ещё за «невозможность сторон договориться»? У них юристы человеческого языка не понимают? Или один на гоблинском, а другой — на эльфийском?       — Ну, у них большое состояние, — отозвался Чондэ, взглянув на экран, и передвинул ведро ближе к диванам для посетителей. — Быть может, в этом дело.       — Большое, маленькое — разницы нет. Закон есть закон. И я не поверю, что у таких шишек не хватило бы мозгов заключить брачный договор за годы взаимной ненависти.       — А мне казалось, их история была довольно красивой. Многие говорили, что этот союз заключён на небесах, — ответил Чондэ, миролюбиво пожав плечами, и окунул швабру в пенную воду.       — Вампирский-то? Это уж вряд ли, — хмыкнул Чанёль, скептически взглянув на экран. Госпожа Бён, казалось, явно перепутала коридоры городского суда с подиумом — в репортаже разве что не было слышно стуков каблуков за щелчками вездесущих камер.       — Бог милостив ко всем расам. И к вампирам в том числе.       — Весьма расточительно, — отозвался Пак нейтрально и всё же выключил телевизор, поморщившись. Терпение мужчины иссякло, едва корреспондент упомянул о назначении ещё одного заседания. — Ну и бредятина. Пришли бы они ко мне, давно бы уже ходили счастливыми разведёнками.       Чондэ в ответ на это тактично промолчал, но Чанёль призвал себя не заводиться.       Пак не мог обвинять Кима в логичности его мышления — Бёны уж точно никогда бы не прибегли к помощи такого мелкого по их меркам юриста, как Чанёль. Птицы были совершенно иного полёта.       Ястребы. Коршуны. Чёрт знает кто ещё — Пак мало разбирался в том, кто из них летал выше.       Вампиры, спасибо эволюции, в принципе всегда были где-то вверху пищевой цепочки. Человеческий облик позволял им легко ассимилироваться, а животные аппетиты давали шанс избавляться от врагов ещё в зародыше. Все знали, что с кровососами лучше дружить, ну или хотя бы очевидно не враждовать — такие сожрут и не подавятся, хотя это, надо сказать, не могло не повлечь определённую славу среди прочих рас.       Если обобщать, то их скорее просто недолюбливали, чем ненавидели. А семейство Бён уж тем более.       Эти были целой династией, чьё мертвецки бледное родовое древо уходили корнями во времена ещё до возникновения Единой Республики. Если чья фамилия и могла похвастаться вампирами-долгожителями, то это исключительно семья Бён.       Самому старшего, насколько Чанёль знал, было около трёхсот лет, а потому и неудивительно, почему это семейство по праву являлось одной из богатейших семей страны. На их состояние впору было обеспечивать целые города десятки лет, а последние лет десять и вовсе сделали Бёнов неприкасаемыми наравне с политиками.       Производство серебряных пуль и крупные поставки в оборонный комплекс, пожалуй, обещали безбедную жизнь ещё многим поколениям этих вампиров, и это не говоря о том, какой доход они имели с чёрного рынка. Чанёль не знал наверняка, но подозревал и был более чем уверен. Иначе, наверное, их бы так не боялись местные гангстеры, пусть даже страх этот напитывался скорее от чёрной зависти.       Тот факт, что вампиры поставляли людям нечто, способное убить нежить, формировал у населения Зарубежья определённые суждения касательно Бёнов, в то время как Чанёль скорее находил в этом иронию и вполне разумное объяснение.       Благодаря делу Бёнов, их семья всегда будет в безопасности. Иная ситуация возникнет лишь в том случае, если грызня вдруг возникнет внутри вампирского улья.       От этого, наверное, СМИ и следили за разводом самых молодых Бёнов столь пристально. Кровожадная до зрелищ публика просто страсть как желала, чтобы хотя бы на одного властного кровососа стало меньше. Те, вопреки мнению недалёких персон о невозможности хладнокровными зачатья, плодились исправно раз в несколько лет, будто бы в самом деле опасаясь, что кто-то однажды рискнёт подсократить их популяцию.       Чанёль считал, что глупость. На молодого, по меркам вампиров, наследника за почти сорок лет его праздной жизни ещё ни разу не совершали даже маломальского покушения, хотя зубы, наверняка, точили. Вампирёнышу, в конце концов, всё принесли на блюдечке с золотой каёмочкой — недвижимость, тачки, должность.       Да даже жену папенька и то сердобольно нашёл лет так пять назад.       Чанёль тогда только разживался, принимая клиентов всё богаче, в то время как журналисты без конца трезвонили о свадьбе столетия. Богатой. Многочисленной. И якобы наполненной безграничной любовью двух вампирских отпрысков друг к другу.       Пак в силу профессии тогда разве что подумал, что расходиться с такой супругой Бёну в случае чего будет довольно трудно, несмотря на своё высокое положение. Вампирша всё же и сама была из семейки не менее властной, пусть и значительно уступающей Бёнам по авторитету.       Было даже лестно, что Чанёль отчасти оказался прав — развод и правда затянулся.       Сколько там прошло времени с первых статей? Полгода? Год? Полтора? Пак уже даже не следил.       У него и своих дел было невпроворот, чтобы он мог позволять себе вспоминать о чужих семейных разборках.       — Завтра у вас не назначено встреч, господин Пак, — сообщил мужчине Чондэ, заглянув в его кабинет уже накануне закрытия, когда полы, кажется, сверкали буквально в каждом углу небольшой конторы.       — Тем лучше, — отозвался Чанёль, закрывая выключившийся ноутбук. После ухода помощника ранее Пак шерстил всю информацию о госпоже Чон, что ему выслал До, отчего со скукой незамедлительно возникла головная боль. Быть может, вино сегодня было и лишним. — Основательно займусь Чонами. И чем быстрее с ними разберусь, тем лучше.       — Жаль этого мужчину, — сказал Чондэ уже в коридоре, дожидаясь, пока начальник закроет кабинет на ключ. — Быть может, я и поспешен в выводах, но он совсем не похож на того, кто стал бы изменять.       — Это не поспешность, Чондэ-я, — хмыкнул Чанёль, накидывая на плечи пиджак. — Это называется «хорошее чутьё». Может, тебе уволиться? Подался бы в детективы.       — Скажете тоже, — усмехнулся Чондэ и поспешил за Паком к выходу.       На улицу уже спустились сумерки, а до наступления комендантского часа оставалось каких-то пятнадцать минут. Спасало лишь то, что Киму от конторы было всего-то двадцать минут пешего пути, а Чанёль, вопреки образованию, не то чтобы любил подчиняться правилам.       Зарубежье ночью было особенно завораживающим.       — Что ж, до завтра, господин Пак, — заговорил вновь Чондэ, плотнее кутаясь в куртку. — Могу немного припоздниться из-за службы, но…       — Пустяки, — заверил Чанёль, доставая из кармана пачку сигарет. — Кофемашину я и сам в состоянии включить. Давай. До завтра.       Поклонившись, Чондэ уже вскоре скрылся за углом узкой улицы, где, наверняка, ещё забежит в небольшую пекарню. Владелец там будто специально не закрывался раньше, чем Ким придёт за плюшками для своих хулиганов, и было в этом добрососедстве нечто очаровательное. Люди в Зарубежье, как Чанёль считал, в принципе были будто бы дружнее, чем в Центре.       Здесь все старались держаться вместе, окружённые представителями иных, более сильных рас.       Кроме Чанёля разве что. Ему вполне неплохо было и одному, а потому вдруг нарушенное уединение на секунду заставило его раздражённо выпустить дым через нос.       В следующую же секунду Пак просто пытался понять, не мерещится ли ему, потому что этот v-образный символ на двери чёрной тонированной иномарки не узнал бы, наверное, разве что старик в глубокой деменции.       — Господин Пак. — Громила, закрывший за собой дверь водительского сиденья, довольно галантно для своего внешнего вида отворил перед Чанёлем пассажирскую дверь. — Садитесь, пожалуйста. Велено доставить вас в личную резиденцию Босса.       — Кем велено? — спросил Пак, быть может, слишком резко для того, кто был в очевидном проигрышном положении — мужчине явно не показалось, что на переднем пассажирском сидел ещё один головорез. Иначе Чанёль их охарактеризовать не мог.       Затушив сигарету подошвой, Пак лишь с вызовом взглянул в глаза обтянутому костюмом здоровяку. В таких ситуациях главное было не показывать эмоции. Чанёль хорошо усвоил это ещё в армии.       — Господином Бёном. Более вам знать не положено, — отчеканил громила, продолжая стоять возле распахнутой двери, поэтому Пак не рискнул испытывать чужое терпение.       Сжав челюсти, мужчина сел в машину и, когда за ним резко закрыли дверь, подумал лишь о том, что, может, было бы лучше, будь этот день таким же скучным, как и любой другой.