Negai

Поначалу идея отправиться на пару недель обратно в Японию, чтобы побывать в родных местах и заглянуть к родственникам, не казалась Рики сомнительной ни на грамм — он давно хотел выкроить время на отдых и встречу не только с близкими, но и со старыми друзьями. Омрачало лишь то, что Джей никак не мог отправиться с ним — конечно, они оба были взрослыми людьми, способными прожить друг без друга каких-то две недели, но Рики всё равно недовольно жмурился, когда складывал вещи в дорогу и не мог привычно скинуть туда какую-нибудь безразмерную кофту Джея, которую он внаглую стащит и будет носить сам.  Рики до сих пор помнит, как он стоял над его чемоданом, уперевшись руками в бока, и оценивающе оглядывал стопку спортивных маек. — По прогнозу там будет холодно, зачем ты тащишь столько лёгкой одежды? — Я планирую тренироваться там, — легко отвечает Рики с пола, по-щенячьи смотря на него снизу вверх. — Вдруг в зале будет холодно? — Boke, так отдай тогда ту серую кофту. — У тебя своих вещей полно, — Джей ворчит, но всё равно тащит гигантскую тёплую толстовку, потому что от того, каким довольным выглядит Рики, когда натягивает его одежду, внутри что-то счастливо колышется, заставляя спрятать глупую улыбку за длинной обесцвеченной чёлкой.  И Рики ещё ни разу не пожалел, что выклянчил-таки чужую кофту; сейчас он лежит на своей старой кровати дома, закутавшись в неё, и тоскливо вдыхает уже почти выветрившийся аромат одеколона, чужой кожи и чего-то ещё, что принадлежит только Джею. Рики уже сотый раз проклинает свои рекомендации, которые листает больше от скуки — там подло попадаются одни милые видео с парочками, и он, по правде сказать, до обидных слёз в глазах скучает. Джея всегда мало, а сейчас жажда в нём особенно остра: хочется зарываться носом не в бездушную кофту, а в тёплую шею, щекотать своим дыханием и раскидывать длинные руки в предложении цепких объятий. Не хватает ласкового смеха над ухом, сухих губ, выцеловывающих линию челюсти Рики, горячих пальцев под футболкой, игриво проходящихся по плоскому животу… Он выдыхает и безнадёжно смотрит в потолок — у него не было секса всего каких-то две недели, но абсолютная невозможность просто почувствовать Джея рядом усиливала эту необходимость в несколько раз. В особенно загруженные периоды графика Рики мог обходиться быстрой и незамысловатой дрочкой, лишь бы Джей был рядом с ним, но сейчас он, изрядно изголодавшись по таким любимым прикосновениям, не мог просто так отделаться от этой проблемы.  Его пальцы сами ищут в списке чатов заветный контакт и без раздумий нажимают на видеозвонок — даже если сейчас уже слишком поздно для этого, Рики чувствует, что не доживёт до утра. Впрочем, звонок быстро принимают, но Джей тут же выключает камеру. — Малыш, у меня всё лицо в той зелёной маске, которая тебе не нравится, подожди немного, — Джей шипит, и на заднем фоне слышится, как он возится с салфетками, чтобы в спешке стереть всё с лица. — Не надо, оставь, — бормочет Рики; его язык отказывается нормально шевелится, и он продолжает почти что одними губами, — просто давай без видео. — Ты звонил просто поболтать? Соскучился? — в его голосе слышится море теплоты и капля игривости. — Джей, ты мне нужен, — он даже не старается контролировать слабость в своём голосе, он уже проиграл; его свободная рука лежит на груди, накрывая тёплой ладонью сосок, а штаны стыдливо начинают мешать. — О, так ты настолько скучаешь?  — Bakayarou, не дразнись… — Рики прикрывает глаза и внимательно вслушивается в чужой низкий, бархатный и текучий смех. — Хочешь, чтобы я поучаствовал в твоём увлекательном занятии? — Джей словно видит, как рука Рики вот-вот тянется к ширинке, замирая в опасной близости от неё. — Тебя, блять, хочу, — Рики страшится закрывать глаза полностью, но всё же делает это; чужой голос теперь действует на него будто сладостный яд, проникая глубоко в сознание. Его окружает аромат Джея, чужой голос льётся так близко и знакомо, что Рики кажется, будто Джей действительно рядом — только протянешь руку, и тут же коснёшься мягких волос, горячей шеи или твёрдого пресса. Последнее Рики хочется больше всего: касаться, впитывать в себя чужое совершенное тело, оглаживать и прижиматься ближе.  — Надо было с этого и начинать… Опиши мне, какой ты сейчас, — от Джея веет уверенностью и совсем немного озорством, — давай, малыш, ты сможешь. А Рики даже фантазировать не нужно: он чувствует, как с каждым словом, сказанным карамельным баритоном, он стремительно твердеет, его нос всё более жадно вдыхает чужой аромат, а руки позорно цепляются в одеяло. До скрежета на зубах хочется, чтобы Джей прямо сейчас оказался здесь, прижал его к узкой скрипучей кровати, навалился всем весом и вжался коленом в пах Рики, как делал всегда, давая на мгновение ироничную свободу потереться о свою ногу.  — Я лежу на спине, укрытый твоей кофтой, — он начинает, пожалуй, с самого сокровенного, — на мне чёрная майка и синие штаны с тем пятном от соуса, который поставил Чонвон-хён. — Тц, они же тебе маловаты, — Джей, одетый в одни свободные шорты, отлично может представить, как сейчас Рики жмёт его одежда, — сними-ка их лучше, прямо вместе с бельём. А вот кофту далеко не убирай, она сегодня тебе очень пригодится. И то, к чему он клонит, внезапно не кажется откровенно смущающим или постыдным — может потому, что это Джей. С ним никогда не страшно пробовать что-то новое, от другого вкуса их любимого печенья до новой позы в сексе. Он всегда смотрит на Рики каким-то своим особенным взглядом покровительства и надёжности, но при этом в нём блестит искрящаяся, будоражащая страсть, и Рики отчётливо чувствует это — их обоих так тянет друг другу. — Что ты задумал? — Рики снимает мешающие штаны и всё же непослушно проводит ладонью по всей длине члена; он непривычно горячее, чем обычно. Прикосновения своей же руки в тысячу раз хуже воспоминаний, как его обычно касался Джей; чужие пальцы более грубые, он мешает аккуратные касания к головке и грубыми и ритмичными толчками в кулак, и Рики от нехватки его рук уже на стенку лезть хочется.  — Сядь так же, как в тот раз, когда отсасывал мне в танцевальном зале, — ох, Рики еле сдерживается, чтобы не простонать сквозь зубы: он помнит тяжесть головки члена Джея на языке и свой сиплый кашель после того, как его грубо трахнули в рот, залив всё лицо спермой. Рики помнит это всё так, будто это было вчера — конечно, он будет знать, как надо сесть, чтобы Джей его похвалил. — Я сдела… Аахх, бляяять… — головка чувствительного члена проезжается по грубой ткани чужой толстовки, и это раздирающее и одновременно заводящее чувство тут же заставляет Рики раздвинуть ноги и опуститься ниже. Тело по привычке пытается найти жар Джея рядом, но натыкается только на его одурманивающий аромат с одежды. — Что же тебя там так возбудило, а, детка? — слышится шуршание ткани и короткий выдох; Рики хочется безнадёжно застонать от того, насколько сильно он нуждается в том, чтобы своими глазами увидеть, как Джей, уже наверняка тяжело сглатывающий вязкую слюну, снимает свои шорты и неспешно, будто пробуя на вкус, обхватывает свой член пальцами, которые сейчас Рики так хочет ощутить в себе.  — Кофта… Она, черт возьми, всё ещё пахнет тобой, — его ресницы трепещут от того, как непривычно снова ощущать себя открытым, но он не страшится слабости перед Джеем, он уверен — тот сделает всё так, чтобы Рики точно понравилось. — И ты уже наверняка испачкал её, правда? — Рики кажется, что он закусывает губу и томно смотрит в потолок; хочется думать, что Джей представляет перед собой его тело. — Тогда вожмись в неё. Давай, малыш, ты же хочешь. Его решительный тон сквозит тенью авантюризма — а ведь Рики и правда хочет, до безумия хочет, вот только не обманывать себя ароматом кофты, а по-настоящему почувствовать Джея. Он роется в сумке, лежащей у кровати, чтобы найти там смазку, и в голове комично витает мысль о том, насколько тяжело она отмывается от ткани. Но Рики всё равно сминает толстовку и беззастенчиво садится прямо на неё, устраивая между своих ног. На другой стороне слышно, как Джей придвигает телефон ближе, и теперь Рики отчётливо слышно каждое его влажное касание к члену — интересно, он просто добавил смазки или действительно возбудился так же сильно, как и Рики? Он представляет, как Джей расслабленно сидит в кресле; свободная рука, которой обычно он обхватывал тонкую талию Рики, теперь наверняка неудобно покоится на его колене или поджатом животе. Рики многое бы сейчас отдал, чтобы прикоснуться к нему всего лишь на мгновение, просто чтобы восхищённо погладить, а потом провести вниз, к напряжённому паху. Чем больше он об этом думает, тем сильнее ему хочется по-настоящему, чтобы так, как у них обычно — только теперь не получится просто хвататься за крепкие плечи Джея и позволять себя растягивать, и Рики с досадой думает о том, что ему придётся пытаться сделать всё своими силами. — Я… х-хочу растянуть себя, — он прогибается в пояснице, чтобы поудобнее устроить сзади пальцы, но его член теперь целиком оказывается зарыт в грубой ткани, и Рики не сдерживает тяжёлый полустон. — Ты так давно не готовился, чтобы принять меня, — голос Джея обволакивает, закладывая уши и вызывая белый шум, — хочешь знать, каково это? Ты очень тугой и узкий, детка… Ты всегда так сильно сжимаешь мои пальцы и член, будто жадно просишь дать тебе больше. Ты не можешь сказать больше пары слов, но мне достаточно того, что твой член так сильно течёт в мою руку, пока ты сгораешь от удовольствия, что я так хорошо беру тебя.  И это действительно обнажённая правда — Джей никогда не забывает уделять чужому члену много внимания; даже когда одна его рука занята растяжкой, он всё равно коснётся Рики спереди, как бы сильно не хотелось просто плотоядно вцепиться в его задницу и никогда не отпускать. И к этому страшно сильно привыкаешь — Рики еле может сконцентрироваться на том, чтобы вставить в себя хотя бы один палец.  Это даётся ему нелегко; мало того, что он смутно помнит, когда вообще в последний раз самостоятельно занимался растяжкой, так ещё и обманчивая близость Джея рядом не даёт ему как следует сосредоточиться. Тело словно само кричит — вот он, совсем близко к тебе, просто отдайся в его руки — но горький мираж не может превратиться в реальность. — Малыш, ты в норме? — слышно, как Джей останавливает влажные касания на своём члене, и его тон слегка трезвеет. — Это… Странно… — бормочет Рики; движение собственного пальца внутри не вызывает ничего, кроме лёгкого дискомфорта, и эти ощущения сильно разнятся с тем, что он обычно чувствует с Джеем. — Попробуй добавить второй палец и войти глубже, — Джей сосредоточенно выдыхает, — вспомни, как именно ощущались внутри мои пальцы. Он пробует, тщательно прислушиваясь к чувствам, но всё в нём вызывает отторжение: пальцы Рики совсем другие, и он в жизни не научится двигать ими так же искусно, как это получается у Джея — тот отлично знает, на какие точки надо надавить, чтобы расслабить Рики, а потом снова вызвать напряжение от того, как вдруг резко начинает сводить низ живота от самого первого прикосновения к простате.   С Джеем вообще всё ощущается по-другому — даже обычные зажимания где-нибудь за углом. Джей часто дрочит ему, когда не хватает времени или сил на полноценный секс — Рики до безумия нравится ощущать сильные пальцы, обхватывающие его истекающий член. Джей знает Рики вдоль и поперёк: какой темп выбрать, чтобы его быстрые, резкие движения всё время держали Рики на краю, но не позволяли переступить через него, в какой именно момент надо стремительно убрать ладонь, чтобы Рики, скуля, бесстыдно продолжал толкаться в воздух и искать чужую руку.  И жалкие попытки доставить себе удовольствие сейчас приносят больше дискомфорта, ещё сильнее разжигая жажду, поэтому Рики плавно останавливает движения пальцев. Ему вдруг страшно хочется, чтобы Джей успокоил его, взял всё в свои руки и действительно сделал ему хорошо. — Нет, Джей, ничего не выходит, — Рики рвано выдыхает, выскальзывая и обтирая испачканные пальцы не то о простынь, не то о кофту под собой, — мне нужен ты.  По ту сторону слышится неприкрытый рычащий стон — у него явно срывает крышу от того, что его Рики привязался настолько сильно, что уже не может получать удовольствие даже от собственных пальцев, пока всё его тело тянет к Джею. — Малыш, блять, я бы прямо сейчас сделал тебе так приятно, как ты даже и не думаешь, — рычит от досады, и его острая челюсть наверняка злобно сжимается. Рики выдавливает смазку себе на ладонь — в баночке осталось совсем немного, и он, немного поразмыслив, резко выливает все остатки под рукав кофты. Он умещает в небольшой лужице свой член и накрывает его тканью рукава — влажный звук скольжения ласкает слух грязным, запретным удовольствием, но Рики не может перестать толкаться бёдрами вперёд, проезжаясь по намокшей ткани. — Я зарылся в твою кофту… Там, внизу… — он путается в словах, скатываясь в тихое, жалобное хныкание; до того сильно хочется всей кожей ощутить Джея. — Ты дрочишь прямо в неё? — голос угрожающий, от него по коже бегут мурашки, встают волосы на затылке и неумолимо зудит в яйцах. — Ты такой грязный. Я бы ударил тебя по заднице за такое своевольное поведение, а потом повалил на кровать и прижал бы к ней за горло, чтобы ты хрипел от нехватки воздуха. — Я-ах… Сожми меня в своих руках, прошу, — голова Рики падает вперёд, сквозь стук собственного сердца в ушах он слышит, как тяжело дышит Джей, и чужие звуки снизу такие же влажные, как и у него самого, — kuso, возьми меня, просто трахни, слышишь… Джей вздрагивает и рычит: шёпот Рики волнами отдаётся в паху, и даже привычное скольжение руки не даёт должного облегчения — он всё такой же болезненно твёрдый. — Рики, детка, просто подумай о том, какой ты сейчас мокрый для меня, — Джей втягивает носом воздух, словно пытаясь уловить присутствие Рики рядом, — я бы вылизал тебя так, что ты бы забыл собственное имя, а потом начал трястись подо мной, выстанывая о том, чтобы я кончил на твоё прекрасное пошлое лицо. — Sukebe… — Рики ругается уже бессознательно, потому что все его мысли заняты тем, чтобы поймать ускользающее видение о том, что Джей прижимает его к себе сзади. Он шипит от внезапности, когда грубая ткань случайно задевает его уздечку, но новый стон так и застывает на его приоткрытых губах.  — Ты сказал что-то про меня? — Джей дико, остервенело выдыхает, и сразу же после этого слышится громкий хлюп. — Это не у меня крепко встало на чужую кофту, верно ведь? Отвечай, малыш. — Заткнись, — тёмная ткань вокруг члена уже полностью намокла, и Рики не знает, куда лучше смотреть; внизу его ждёт совершенно развратная картина того, как он трахает кофту Джея, а на глянцевом потолке он видит себя — раскрасневшегося и совершенно голодного. — Я замолчу, сладкий, ты ведь и без меня отлично представишь, как сидишь на мне верхом и умело объезжаешься мой член, в перерывах между стонами выпрашивая прекратить терзать твои чувствительные соски, потому что ты явно не хочешь кончить раньше времени. Тебе всегда жалко быстро изливаться в мою ладонь, потому что тебе вечно мало, и ты по-грязному жадный до моего члена, — Рики кожей чувствует, как Джей расплывается в предвкушающей улыбке, — знаешь, как мне надо тебя называть?  Он тяжело сглатывает и замирает, вслушиваясь в шумные вздохи на другом конце провода.  — Yariman. Из горла Рики вырывается короткий высокий скулёж, а потом он заходится в мелкой дрожи — низкий, утробный голос Джея, рычащий на родном языке Рики, действует слишком возбуждающе. Он хочет свести колени и согнуться пополам, потому что становится невыносимо тяжело своими силами сидеть ровно — Рики порывается упасть грудью на кровать и привычно подать руки назад, чтобы Джей, берущий его сзади, схватился за них и заломил за поясницу, задав новый угол проникновения и впечатавшись грубым толчком прямо в простату. Но он вовремя замирает, потому что Джея нет рядом, и никто не трахнет его, такого просящего и открытого, готового опуститься до того, чтобы бесстыдно тереться о чужую кофту.  Рики прогибается в пояснице, стараясь вжаться как можно сильнее — господи, он так отчетливо может представить, как хорошо бы ощущался тяжелый пульсирующий ствол внутри него… Его пальцы беспомощно сжимают простыни, и он отчаянно не хочет выпускать их из рук, чтобы окончательно не потерять себя — однако ничто не заменит крепкие плечи Джея, мышцы которого так восхитительно напрягаются, когда он крепко держит талию Рики близко-близко к себе, позволяя ему на мгновение притереться своим каменным членом о его подтянутый живот.  — Chikushoo… Возьми уже, блять, меня… — Рики чувствует, что медленно скатывается ближе к краю, и слышать голос Джея сейчас кажется важнее, чем дышать. — Скажи, как бы ты это сделал, умоляю… — Ты такой нуждающийся, shin’ainaru, так хочешь меня… — Джею приходится приложить все силы, чтобы не кончить, когда в ответ Рики пошло, откровенно стонет. — Тебе нравится, когда я называю тебя так?  Он знает, что Рики чертовски размазывает только от того, что он в принципе обращается к нему на японском — Джей догадывается, насколько интимно это ощущается с другой стороны, и чужая реакция только подстёгивает его продолжать: — Представь, что вместо кофты ты бы сидел верхом на моём члене, — он выдыхает довольно, потому что эта фантазия ярче всех отзывается у него в паху, — ты всегда так охотно скачешь на нём, принимая в себя глубоко, так, что твоя задница звонко ударяется о мои бёдра, и мне приходится сжимать её в пальцах. Тебе нравится, когда я раздвигаю её, потому что тогда мой член входит глубже, и от этого ты так сладко стонешь, ты… Totemo gehin’na. Рики отодвигает в сторону всю свою гордость и напыщенность — он готов скулить, выпрашивая разрешение кончить. Он откидывает голову, и тут же жалко, надломленно воет — чертовски не хватает острых зубов Джея, терзающих его шею и оставляющих яркие красные следы, соединяющиеся в багряную цепочку укусов. Страшно хочется довести себя до разрядки — ему хватило бы даже одной крепкой хватки Джея на его длинной шее; чтобы он надавил на кадык, с наслаждением ощущая, как Рики под ним судорожно пытается урвать хотя бы немного воздуха и сглатывает — дергающееся горло под крепкой хваткой длинных пальцев ощущается слишком крышесносно.  Он клянётся, что готов безоговорочно падать на колени перед Джеем только от одного его низкого, бархатного голоса с нотками сладости. Рики вспоминает, как Джей смотрит на него: из-под полуприкрытых век его глаза хищно блестят, взгляд потемневший и голодный, будто ласкающий прямо так — голо и жадно. Обычно он прищуривается, когда Рики, не вытерпев более, слабовольно тянется потрогать себя, и широко распахивает глаза, когда тот, подобно послушному, грязному мальчику вдруг сжимается так сильно, что пульсирующие стенки резко сдавливают набухшую головку Джея. — Детка, я скоро… — чужой голос сквозит гранью отчаяния, и слышно, как Джей шипит; его каменный стояк болезненно ноет. Рики вынимает член из влажной теплоты кофты, быстро накрывает ладонью изнывающий ствол и старается представить то, что это именно Джей ласкает его, доводя до сокрушительного финала. Его тело прошибает дрожь, и он, наклонившись вперёд из-за сводящегося судорогой живота, кончает на чужую кофту перед собой.  Сквозь толстую пелену шума в ушах слышно, как Джей размашисто двигает ладонью на своем члене — он наверняка представляет, как трахает Рики до сорванного голоса, до неконтролируемой дрожи от сверхстимуляции, до звезд перед глазами и белеющих костяшек рук, комкающих одеяло в погоне за эйфорией.  Его мысли заполоняет лишь то, как прекрасен Рики в момент разрядки: его брови наверняка умоляюще сдвинуты наверх, а пухлые губы маняще приоткрыты. Искусанные и блестящие от слюны, они не вызывают ничего, кроме плотоядного желания. Джей любит эти губы, голодно нуждается в них — ему нравится мокро целоваться, обхватывая их и увлечённо засасывая, а потом рассматривать, как они стремительно краснеют и становятся ещё больше. — Рики… — чужое имя вылетает неосознанно, а когда Джей слышит в ответ лишь измученный, дрожащий стон, он резко изливается в собственный кулак с тихим, едва слышимым рычанием.  Джей никогда не стонет, когда кончает; обычно он, закусывая нижнюю губу до крови, просто глубоко толкается, коротко выдыхая и особенно сильно сжимая в пальцах чужую талию. Но Рики научился различать — обычно он без труда видит, как в глазах Джея сверкает блеск оргазма, как его живот поджимается, готовясь порвать натянутые струны возбуждения, и как на руках вмиг вздуваются вены. Но сейчас Рики не может увидеть ничего из этого, поэтому он вслушивается в чужое дыхание — Джей всегда начинает дышать загнанно, будто после тяжелого бега, а потом вдруг резко останавливается на вдохе — и в следующую секунду Рики, как чёртова собака Павлова, уже предвкушающе ждет разливающееся внутри него тепло.  Но тепла нет — есть только остывающая сперма на толстовке и ноющая от неудобного положения спина. Приходить в себя после оргазма сейчас почему-то особенно тяжело: никто не вытрет его от спермы, не устроит на тёплой груди и не прижмёт к себе заботливо. Тяга к Джею снова накрывает его с головой, поэтому он не сдерживается: — Хён… — голос Рики немного сиплый, во рту неимоверно сухо, но он всё равно зовёт. — М-м? — Джей, кажется, только-только пытается отдышаться и привести пульс в норму, но Рики упрямо не хочет ждать.  — Обещай, что мы повторим всё, что ты сегодня сказал, сразу же, как я приеду, — он скидывает порядком натерпевшуюся кофту на пол и бессильно откидывается на подушки, — и смой уже наконец ту дерьмовую маску с лица. Джей смеётся — так вымученно и расслабленно одновременно, что Рики не может уловить его настроение. Только он отвлекается на то, как неуютно ощущается одинокий холод кровати, как ему отвечают:  — Постараюсь использовать всю банку до того, как ты приедешь, — он затихает, а потом к его голосу вдруг примешивается непривычная тоскливость, — сегодня было горячо, но без тебя всё равно намного хуже. Приезжай скорее, ладно?  Он, кажется, хочет сказать что-то ещё, но не решается — и Рики говорит это вместо него: — Я люблю тебя, — выходит так просто, что это удивляет их обоих, и вместе с тем даёт такое необходимое облегчение. Рики обязательно приедет. Будет долго всматриваться в любимые черты лица, беззастенчиво идти за руку, с замиранием вслушиваться в тихие комплименты на ухо, целовать торопливо, будто стараясь наверстать упущенное, и любить, кажется, ещё сильнее, чем прежде.