Наёмник дьявола

      Тяжёлая винтовка в его грубых руках расстреливает насмерть, бледные губы шепчут предсмертные слова, а громкие мольбы разносятся по всему заброшенному годами помещению почти беспрерывно. Отдающиеся хлюпы не то крови, не то рыданий жертв оседают мелодичной симфонией, эхом разлетаясь по зданию. Стены в нём обшарпанны, под ногами, помимо тянущихся к самому спасению людей, валяются обломки штукатурки, которые Натаниэль Веснински беспощадно раздавливает толстой подошвой. Жалкие виды перед собой заставляют тошнотворному ощущению подползти к самому горлу, беспощадно разрывая также, как он секундами ранее разрывал должника своего босса.       Натаниэль не видел пощады. Он не видел света, не видел доброты и прощения. Мясник не прощает. Веснински был воспитан в суровых условиях одной лишь боли, утраты и потери; в районе пяти лет его собственную мать, решившую похитить сына из рук мужа, резали по кусочкам на его глазах. В свои десять Натаниэль был слишком жестоким ребёнком: он не хотел видеть в глазах собственной матери всю ту рвущуюся боль и крики спасения, когда горячие насадки раз за разом поражали её кожу. Лола держала его голову прямо, нашёптывая слишком грязные слова на детское ухо, заставляя смотреть на обезумевшее лицо Натана. На его обезумевшее лицо.       Отец выбрал его. Теперь, смотря в зеркало каждое утро, он упрямо не отводит холодные глаза от своего отражения. Ты так похож на него. Натаниэль не был похож на отца — нет — он был в разы хуже. Натан неосторожно держит на себе лишь маленький участок, тогда как Натаниэль заберёт в свои руки всё, что принадлежало не только ему, но и другим. Он докажет своё место всем и укажет на него не менее точно. Все, кто сомневался в нём, будут уничтожены одним лишь взглядом.       — Не делай этого! — клубок раздумий отгоняет очередная жертва, валяющаяся под ногами и кричавшая тщетные слова прощения. Прощения ему не видать. Натаниэль Веснински не прощает. — У меня дети, у меня жена. Я клянусь.       Старая заезженная мантра наскучивает. Ни у одного из них не было фантазии на то, чтобы придумать нечто новое. С ним даже разговаривать не хочется, но он должен понимать, за что лишился своего места, своего звания и голоса. Натаниэль медленно присаживается на корточки, не беспокоясь о своих новых брендовых брюках, на которых очень хорошо скрывались пятна крови.       — Слышалось мне, ты переметнулся на сторону канадцев, — Натаниэль с ухмылкой склоняет голову набок, вероятно, рассказывая то, что мужчина и без него знает. Его глаза метаются из стороны в сторону, сердце вновь задаётся неровным тембром, а пот стекает с дряблой кожи практически безустанно. — Передаёшь много информации, тебе платят за это, пока ты работаешь шестёркой. Что скажут твои милые детки на то, что их любимый папочка работает на такой грязной работе? А как сильно удивится любимая жена, когда увидит в красивой упаковке твоё сгнившее сердце?       — Я не доносчик, — выпаливает он дрогнувшими губами, пока слёзы оседают на холодный бетон.       — Пиздёж, — Нат резко встаёт со своего места и протягивает руку назад под внимательным взглядом, обращённый к мало заинтересованному наёмнику. Миньярд скользит по нему одними карими глазами, после чего, качая головой, всё же передаёт тяжёлое оружие в руки. — Ты предал не меня. Ты предал своего господина, но даже несмотря на это лишишься не всего. Господин Морияма даст тебе маленький шанс.       Отблеск надежды загорается в чужих глазах позднее осознания.       Губы Веснински растягиваются в невероятно счастливой ухмылке, стоит вновь заслышать панический крик. Топор в руках ложится как никогда гладко — уже не терпится тот испробовать. Эндрю делает свою работу быстро и без лишних предисловий; он безэмоционально прижимает руку предателя к полу, держа кисть вверх для пущего удобства. И без того напуганный человек начинает панически дёргаться, точно в конвульсиях, когда Натаниэль замахивается и одним как пуля ударом рубит выше кисти, с дальнейшим удовольствием слушая дикий нечеловеческий рёв. Багровая жидкость заполняет собой всё пространство, пачкая новый костюм Веснински, который возместит собой Ичиро. Мужчина смотрит с неверием, со страхом на отрубленную так просто конечность, задыхаясь собственными криками сумасшедшей боли.       — Передавай привет жене и детям. Хотя, я думаю, говорить ты больше не сможешь, — с этими незамысловатыми словами Натаниэль опять присаживается на корточки, сжимая пальцами в перчатках скулы мученика так, чтобы тот раскрыл свой рот. Сзади запуганного мужчину держали за руки двое телохранителей, пока Натаниэль одним неуловим движением схватывается за его язык и тонким заточенным лезвием отрезает под корень. Жертва теперь только и может, что беспомощно, вымученно мычать, заваливаясь набок и захлёбываясь кровью, хлынувшей из артерии, с новой силой. — До встречи в аду, сукин сын.       Напоследок грубо пиная ботинком измученное тело, Натаниэль рывком встаёт и не без удовольствия отмечает, как все его люди задержали тех, кто так смело объединился против организации, кормящей их. Самонадеянные твари думали взять количеством и силой. Сейчас же все, кто посмел ополчиться на господина Морияму, стоят на коленях побитыми, голодными и измученными, будучи готовыми вылизывать ботинки любому хозяину, который укажет на них своим пальцем. Натаниэль терпеть не мог жалость. Он сделает свою работу до конца, запоминая стоящих в линию язв, дабы не оказаться на их месте.       Веснински мучительно достаёт из кобуры ствол, направляя на предателей всё ещё тёплое дуло. Один щелчок — магазин перезаряжен. Запачканные чужой кровью элегантные пальцы с лёгкостью давят на курок, поражая поочередными точными выстрелами каждого. Кровь разлетается по всему пустому помещению, а картинку лежащих под ногами органов с людьми Нат как обычно красочно распишет в глупом докладе для Ичиро, раз тот так любит читать про его работу.       — Здесь грязновато стало. Уберите все следы прежде, чем их заметят ненужные попутчики. На сегодня я устал, — раздает ленивые команды Натаниэль, перед тем как скинуть перчатки с рук в остальной мусор и направиться на выход из заброшки. Задание выполнено, на часах почти десять часов вечера, но на этом он не собирается останавливаться. — Эндрю, отвези меня к Ичиро. Мы едем в главный офис.       Его давний напарник лишь угрюмо кивает головой, усаживаясь за водительское кресло чёрной Ауди следом за Веснински. Вождение Натаниэль доверяет только себе и ему. Миньярд достаточно пассивен в пытках с миссиями, однако его грубой силы вполне достаточно для качественной работы в клане. Он молчит и не даёт безмозглых подсказок — это то, что так сильно раздражает Натаниэля в других, а это значит, что блондина подле себя возможно потерпеть. Ему рядом с собой не нужен никто, однако Ичиро упрямо думает иначе. Когда-то и его Натаниэль поставит на место.       Они едут в холодной тишине: такой же, как и на бруклинских улицах погода. Натаниэль за короткий срок успевает сменить пару плотных сигарет, не удосуживаясь открыть окно, за которым плещет с самого утра дождь. Из-за каплей не было видно проносящихся мимо людей, а в некоторых небольших районах выключили из-за нагрузки свет. Гроза рассекает воздух своим громким рёвом, пока машина разбрызгивает лужи под собой. Натаниэль дождь не жаловал. Всё вокруг мокрое, погода зяблая, а стучащие капли неминуемо давят на виски, капая не только на стекла, но и давя на голову.       Офис Морияма встречает их не с раскрепощёнными объятьями. Верхушка многоэтажного здания прячется за густыми тучами, а охрана стоит под карнизами, лениво выкуривая очередные тройки сигарет на перерыве. Машину пропускают на закрытый паркинг, но провожают внимательным взглядом до последнего. Видят угрозу, однако Нат для Ичиро её не предоставляет до тех пор, пока их друг в друге всё устраивает. Миньярд как всегда останавливается на привычном месте, завсегдатай свободное лишь для него. Из Балтимора Нат приезжает достаточно частно, но первое время пришлось подпортить пару машин для более ясного понятия, что место это его.       — Прибыли, — коротко отчитываться Эндрю, встречаясь глазами с голубыми в зеркале спереди. — Пойдёшь к нему?       — Конечно. Тебя это трогает? — фыркает Веснински и, не дожидаясь дальнейшего продолжения бессмысленного диалога, выходит из машины первым.       Телохранители за ним следуют по пятам в тщетной попытке уследить за каждым лишним движением, вот только они слишком хорошо знают, насколько непредсказуем бывает этот человек. Заходя в светлое, покрытое одной лишь помпезностью фойе, Натаниэль не глядя ступает испачканными ботинками по белоснежному мрамору, отправляя угрюмому на такую вопиющую наглость секретарю короткий воздушный поцелуй. Помни меня.       Натаниэль неторопливо ступает к лифту, наизусть помня каждый проём здесь. В свои года Веснински сидел в офисе и не высовывался из-за сложной ситуации с собственным недальновидным папашей, но сейчас всё иначе. Иерархия перестроилась, Ичиро доверил ему работу на себя и полное обеспечение всех тех требований, которые входят в его компетентность, ибо после смерти Кенго Мориямы переложить работу своего наемника на Натана Ичиро не мог. Натаниэля всю осознанную жизнь готовили к услужению наследника Мориямы, потому подвести он права не имел. На его скромный взгляд, служить и бегать по поручениям старшего брата Рико Мориямы куда лучше, чем сидеть в Гнезде и бегать по полю, как когда-то очень давно любил он.       Призвание Натаниэля Веснински — быть рядом с Ичиро, своим господином.       Нудные телохранители провожают его до самого верхнего, шестидесятого этажа высотки, пиля почти весь час испытывающим взором. Нат не прогоняет их — знает, что те сами убегут, как только нога его переступит порог обители господина. Надоедливые головорезы лишь при друг друге смелые.       — Ичиро где? — сухо спрашивает он, выходя из лифта следом за мелодичным открытием дверей. Будет весьма печально, если Морияма уехал домой слишком рано. А дома появляется тот ещё реже, ибо всегда находит причину, по которой подольше можно задержаться в офисе. Под конец сезона работы всегда добавлялось.       — Господин у себя в кабинете, — отвечает мужчина слева грубым басом, ожидаемо добавляя следом: — просил не тревожить.       — Плевать.       Натаниэль отмахивается от дальнейших нравоучений, проходя по узкому, почти удушающему коридору вдаль, не останавливая свой взор ни на одном телохранителе. Те стояли не двигаясь, с идеально прямой осанкой и смертной незаинтересованностью в глазах. Так, точно не люди и вовсе. Охраняя своего босса, как последние послушные псы, те не пускают на его территорию никого. Но также не менее хорошо знают, что может случится, откажи они ему.       Неплохо было бы переодеться перед важным посещением, однако времени нет. Ичиро давно привык к смраду крови, поселившимся на территории так же, как к вездесущему Натаниэлю. Его не выгнать, от него не избавиться, его не уничтожить.       Телохранители без вопросов дают ему проход, и сегодня Натаниэль даже стучится. Судя по лицам мордоворотов, однако, стучал он зря — Ичиро в кабинете на данный момент нет. Веснински бы первый узнал, отлучись он из офиса, потому соглашается с мыслью, что Морияма отошёл в отдел кадров по своим важным делам. Скоро будет, а это значит, что Нат мог потерять немного времени, просиживая свой зад в знакомом кабинете. Всё помещение сплошь и рядом пропахло лёгким ароматом крепкого виски вперемешку с петрикором из приоткрытого на проветривание окна. На дубовом столе как всегда был порядок: бумажки сложены по папкам, ручки стоят в подставке, а прозрачный графин расположился точно сбоку от ноутбука. Ичиро часто пьёт крепкий кофе с утра, а обедом, после особенно сложных дней, оканчивает виски — сегодня именно такой день. Колба опустела почти на треть.       Натаниэль ленивым шагом следует на кожаные диваны, подхватывая по пути алкоголь. Жгучая медная жидкость обжигает лёгкие, пока пальцы тянутся к заднему карману брюк за сигаретами. Вишнёвый привкус приятно оседает на языке терпким дымом. Ичиро ненавидит табачный запах у себя на территории. Это ни капли не останавливает Веснински от одной сильной затяжки, заставляющую едва заметно поморщиться. Опуская взгляд вниз, он осознает, что полной пачки стало не хватать. Можно было бы подсесть на лёгкую дурь, вот только знает, что Ичиро, несмотря на направление своей работы, травку с коноплёй не перенесёт. Нат не пойдёт на это ради него.       Благоразумно решает не заморачиваться со стаканом, чередуя графин с сигаретами до тех пор, пока фильтр в руках не обжигает пальцы. Дотлела. Глубокий, почти разочарованный вздох срывается с обветренных губ. Пачки действительно стало катастрофически мало, а это значит, что сегодня он снимет свой стресс несколько иначе. И Ичиро явно это почувствовал, ибо в последующую секунду дверь в кабинет тихо открывается, впуская в себя своего хозяина. Морияма задерживаться долго у входа не стал, сразу же ощутив дуновение не самого приятного воздуха. На сей раз отвращение во взгляде сдерживает: не то из-за испачканной в крови одежды, не то из-за сигаретного дыма. Быть может, всё и сразу. Ичиро всегда найдет повод придраться к абсолютно любой мелочи, даже если к примеру привести те же ежедневные бессмысленные доклады. Разве недостаточно одного его слова?       — Обученные псы не научены слышать с первого раза? — говорит Морияма, но Натаниэль вместо его голоса слышит лишь заветный щелчок дверного замка. — Я запрещу тебя сюда впускать.       — Уже запретил, — перебивает пустой трёп Натаниэль и закидывает ногу на ногу, восседая в настолько вальяжной позе, точно всё помещение всецело в его распоряжении. Так и было. Хозяин его, а значит помещение соответственно. — Как видишь, я всё ещё тут, никуда не делся.       Ичиро плотно сжимает челюсть, преодолевая расстояние между ними чрезмерно быстро. Один рывок за горловину рубашки и их губы соединяются в слишком голодном, смазанном поцелуе, оседающий глубоко внутри приятной негой. Их связь с Ичиро всегда была случайная, едва серьёзная — он просто очередной партнёр, с кем было бы интересно провести ночь, не больше. В жизни Мориямы, как и в жизни самого Натаниэля, просто не было ни времени, ни опыта для более серьёзных отношений, чем банальные обжимания по углам и нередкий секс — то, что может расслабить, заставить забыться хотя бы на ночь. Ичиро пользуется им так, как хочет, и это единственное положение, в котором Натаниэль может позволить доминировать над собой кому-либо.       Морияма разрывает влажный поцелуй первым, смотря на него с чистым отвращением из-под приоткрытых век.       — Я жду доклад до завтрашнего дня, — отрезает он коротко, толкая Натаниэля назад на диван. Веснински несколько удивлённо, почти с претензией косится на невозмутимо севшего за кресло мужчину. — Иначе можешь больше не приходить.       Угроза не была до конца правдивой, но просто так Ичиро никогда ничего не говорил. К своим подопечным он относился весьма строго, и даже Веснински не прощались более существенные, чем курение в кабинете, ошибки. Морияма не щадит никого. Он всегда знает, на какую точку давить так, чтобы разорвать человека в щепки, раздавливая ментально. В отличие от зависимого от насилия Весниснки, Ичиро предпочитал холодные, режущие самую душу слова, факторы и аргументы. Его речи пронзают насквозь также, как самый острый клинок в коллекции Мясника. Морияма проводит допросы редко, но если до этого и доходит, то в комнате не желает находиться никто: с его подавляющей аурой справиться невозможно.       — Я отрезал ему язык и отрубил кисть, — просто так, для общего развития рассказывает Натаниэль, после чего закидывает ноги на подлокотник не то чтобы широкого кресла. — Он кричал что-то о жене и детях, но я не слышал. Теперь их папаша не сможет рассказывать им сказки на ночь. Печально, правда?       — Очень, — сухо комментирует Ичиро, вчитываясь в один из своих многочисленных документов, явно не слушая вечную болтовню Веснински. Ему это и не нужно. Натаниэль просто теряет время тут, не один, рассказывая обо всём на свете и ведя скорее монолог, нежели диалог, со всегда занятым мужчиной. Его тишины вполне хватает.       Веснински не знает, сколько прошло с тех пор времени, но к тому моменту дождь успел развеяться, показывая из панорамных окон открывшиеся тёмные тучи посреди яркой луны. Ночь в Бруклине была несравненно красивой: машины не так часто проезжали по проезжей части, люди изредка выходили из своих домов для прогулки, не мешая никому. Натаниэль зачастую проводил ночь именно здесь, но далеко не из-за любви к работе, которая попросту отсутствует. Он готов был в любой момент помочь Ичиро, но никогда первым не предлагал. Единственная стабильность происходила именно здесь: он просто говорит, Морияма — просто пишет.       — Я конкретно заебался, — прямо заявляет Веснински, резко поднимая взгляд и моментально встречаясь с глубокими глазами Мориямы. Он слушал, наконец оторвавшись от писанины. Ждал. — Просто, чёрт возьми, вытрахай из меня всё дерьмо.       Повторять дважды никогда не нужно. Ичиро настолько резко поднимается со своего кресла, что то отшатывается от стола, но никто из них не обращает на него внимание. Не обращает внимание так же, как и Натаниэль на многочисленную волокиту, откидывая ненужные бумажки в сторону, когда ставит одно колено на деревянную поверхность. Морияма всё же упрощает ему жизнь: обгоняет стол сам, подходя к партнёру так, дабы рывком усадить на него. Он резко раздвигает ноги, впуская Ичиро поближе к себе, и едва ли не стонет от того, в какой близости прижимается пах Ичиро к его собственному. Нат захватывает мужские бёдра ногами, притягивая за одежды к себе и в который раз позволяя их губам столкнуться. Такой знакомый привкус алкоголя приятно оседает на языке, перемешиваясь с вишнёвым привкусом сигарет, которые Ичиро может стерпеть только на его губах.       — Натаниэль Веснински настолько нуждается во мне, что становится немного жалко смотреть, — протягивает он между поцелуями, пока Нат поспешно срывает раздражающую рубашку с плеч мужчины.       И он не прав.       — Не в тебе, — качает головой, усмехаясь ядовито, — в твоём члене, Ичиро.       Морияма не может сдержать тихого фырканья, но дальше не спорит. Нет времени. На часах давно пробивает час ночи, а он так и не закончил со всеми документами, которые придётся предоставить уже к сегодняшнему утру. Веснински навряд ли до этого момента покинет кабинет, но точно будет сидеть молча. С этими мыслями Ичиро прикасается холодными, точно его душа, губами к тонкой шее, ведя дорожку взбудораженных поцелуев вверх. Натаниэль под его прикосновениями откровенно дрожит. Сильные мужские руки скользят по мясистым бёдрам, стягивая одним неуловим движением его брюки с боксерами, оставляя абсолютно оголенным, абсолютно уязвимым. Натаниэлю всё подходило. Было заметно по ухмылке, когда собственная рука стянула с Мориямы его рубашку с пиджаком, открывая на вид подкаченный торс. Веснински не мог смотреть на него без голода во взгляде: голубые глаза сверкали адским пламенем всепоглощающей похоти, безустанно скользя по мокроватой коже, между тем как Ичиро броском укладывает его на стол спиной.       И вот руки его вновь прикованы к дереву над головой, не позволяя проделать ни единого движения. Натаниэль не вырывается. Но он и не терпеливо ждёт, заместо этого выгибаясь навстречу исследующим тело рукам, сжимая пряди иссиня-чёрных зализанных волос, принуждая откинуть голову назад. Натаниэль вгрызается зубами в чужую шею настолько сильно, что Ичиро просто не может сдерживать тихого рычания, вжимая всем своим грузным телом к поверхности. Его рука слепо тянется к смазке, явно желая поскорее покончить с этим делом.       — Ты удивительно хорошо берёшь, несмотря на всю твою занудность и занятость. Молодых лордов этому обучают? — абсолютно издевательски тянет Веснински, в ту же секунду издавая протяжное мычание, стоит руке Ичиро переметнуться на его шею, пока вторая тянется к сфинктеру.       О, он ждал этого.       — Какая же ты сука, — долгожданное давление приносит омовение, отправляя Натаниэля в чистый омут удовольствия. Сильная ладонь буквально вдавливает его в блядский стол, принося удушение как раз так, как всегда нравилось. Вторая свободная рука скользит по бёдрам, слегка похлопывая после требования: — Раздвинь свои ноги.       И Натаниэль беспрекословно слушается. Он моментально разводит колени в стороны, с хриплым мычанием принимая в себя сразу два смазанных пальца. Ичиро не любит тратить время на долгие прелюдия, как и сам Веснински. Это не самая приятная часть, ведь фаланги Морияма вгоняет по самые костяшки, двигая настойчиво, чтобы поскорее закончить с нудной частью. Однако даже несмотря на торопливость, Натаниэль не может сдерживать тихой ругани, ибо Ичиро раз за разом заставляет его вздрагивать, стараясь сжать в себе пальцы сильнее.       С растяжкой он заканчивает быстро.       — Трахни меня уже, — буквально требует сквозь стиснутые зубы Веснински, тихо, с восхищением в глазах наблюдая за тем, как Морияма наклоняется к его одежде. Достаёт из наружного кармана его новый, пока еще не использованный клинок. — Что ты делаешь?       — Молчи, — Натаниэль никогда не позволял пользоваться подле себя любым видом орудия, однако клинок в руках Ичиро, в свету одной лишь настольной лампы, по-странному будоражит. Он не может сказать ни слова, следя за каждым передвижением возвышающегося мужчины. — Хотя, можешь и покричать.       Натаниэль не сдерживает громкого стона, когда пальцы вновь настойчиво входят в его нутро, а острие режет по обратной стороне бедра. Кабинет заместо привычного запаха наполняется одним лишь развратом и знакомым ароматом крови. Ичиро перестаёт мучать его пальцами спустя пару попаданий по простате, продолжая, слегка надавливая на нож, вести дорожку по коже. Он достаёт из своего белья возбуждённый член, дразняще проводя по сжавшемуся проходу. Только одна лишь мысль о том, что Ичиро предварительно не смазывает орган, сводила конечности в приятные судороги. Натаниэль раздвигает ноги ещё шире.       — Чёртов сукин сын, — почти жалко цедит Веснински, с горящими глазами наблюдая за умелым языком мужчины, как только тот подносит нож к лицу и медленно проводит по запятнанному его кровью металлу. Эрекция ноет нестерпимо.       — Я хочу тебя слышать.       Ичиро вводит набухший член за один слитый толчок. Их кожа встречается в одном пошлом шлепке, а руки машинально тянутся ниже, будучи перехваченными Мориямой на половине пути. Ичиро откидывает нож восвояси, упираясь руками о гладкое покрытие, явно желая прийти в себя. Он до звёзд в глазах зажмуривается, давая Натаниэлю пару мгновений на то, чтобы просто посмотреть. Вид открывается более чем незабываемый: его тёмные пряди закрывают прикрытые глаза, с виска стекает одиночная капля пота, отчего Нат не мог сдерживать себя от того, чтобы провести языком по солёной коже. Мужчина, казалось, едва ли обращает на это внимание, выбивая из горла Веснински стон вместе с первым совершённым толчком.       Натаниэль смотрит на него взглядом, говорящим о многом. Бери, не жалей, действуй, властвуй.       У Ичиро слишком быстро сносит тормоза, которых и не было. Он изначально задаёт грубый, не щадящий темп с размашистыми толчками, скользя внутри туго и не обращая внимание на дискомфорт. Морияме было плевать на то, что в партнёре катастрофически мало смазки, а боль от резкого проникновения пронзает насквозь каждую клеточку тела. Он не видит в голубых омутах ни капли неодобрения, потому ускоряется до более быстрого темпа.       Спустя пару минут Натаниэль кричит уже от удовольствия. Член Ичиро до одури приятно скользит по тугим стенкам, вбиваясь до конца и выходя практически полностью. Стол под ними привычно тихо поскрипывает, а развратные, как его стоны, шлепки разносятся по всему сумрачному помещению. Натаниэль цепляется как за него, так и за Ичиро, слишком отчаянно, не желая ни на миг забываться.       Гулкие просьбы, которые слышит только Морияма, он не сдерживает. Глубже, сильнее, жёстче. У Ичиро сносит голову от шёпота у своего уха, и он выполняет каждую просьбу, внезапно переворачивая Веснински на живот, тем самым заставляя прогнуться на все девяносто градусов. Удерживаясь за стол, Натаниэль самозабвенно выстанывает приевшееся имя, укладывая макушку на мужское плечо и опираясь спиной о его торс вплотную. Пот бесконечным ливнем, что совсем недавно стекал по крышам домов, пристаёт к их телам, но ни одного это не останавливало. Толчки стали настолько требовательными, мощными и быстрыми, что Натаниэль едва ли стоял на своих непривычно ватных ногах.       Морияма доходит до своего конца сразу после него. Низ живота судорожно стягивает, заставляя Ната схватится за свой член одновременно с Ичиро, разумно взявшегося за его горло свободной рукой. Стон Натаниэля после оргазма, проносящийся по всему помещению рикошетом, слышит далеко не только Морияма. Спустя пару размашистых толчков тот кончает прямиком внутрь, загоняя орган настолько глубоко, что Натаниэль в очередной раз давиться собственным криком.       Кабинет погружается в звуки тяжёлого дыхания и заглушённого шума автомобилей снизу на долгие несколько минут. Ичиро приходит в себя после яркого оргазма первым. Тот неспешно выходит из разомлённого тела, протирая сухими салфетками не только свой излюбленный стол, но и Натаниэля, первое время не соображающего вообще. Его приводит в себя большой глоток виски, после которого он может собраться с силами и стать лениво натягивать на себя уже грязную одежду. Отходить после секса всегда было в разы труднее, нежели заниматься им. Теперь выловить Ичиро ещё раз будет не так просто.       — Поменяй свою одежду. Она вся в крови, это заметно, — как ни в чём не бывало раздаёт указания Морияма, махая рукой на его рубашку. Он выливает оставшиеся капли виски себе в стакан, проходя к окну позади и становясь спиной к задумчивому Весниснки.       — Жаль, не в твоей сперме, — грязно язвит Натаниэль, на что получает лишь снисходительный взгляд через плечо. Его бледные, по-аристократически длинные пальцы водят по кромке стакана, пока Веснински тихо подходит сзади. — Ты испачкал мой новый нож, твоя шестёрка испачкала мне новый костюм. И как же ты собираешься возмещать?       Натаниэль с ухмылкой рычит, когда Ичиро неуловимым рывком разворачивается и прибивает его спиной к окну, позволяя Веснински обвить свою шею руками. Морияма смотрит на него долгие минуты, тщетно высматривая ответы на все свои вопросы. Натаниэля ещё слишком долго придётся исследовать, чтобы изучить полностью.       — Тебе стоит подумать о том, как ты будешь возмещать часы моей работы, — качает головой. — Из-за тебя я потерял слишком много времени.       — Не говори только, что тебе это не понравилось, — Веснински поднимает голову Ичиро за подбородок, совсем слегка сжимая пальцами. — Тебе понравилось. Также, как тебе нравлюсь я.       — Не ты, — внезапно не соглашается Ичиро с легкой ухмылкой на устах, вызывая недоумение, — твоя задница, Натаниэль.       Веснински на такую ловкую игру слов лишь громко фыркает, затыкая извечного умника одним затяжным поцелуем. Его губы непереносимо болят от касаний, укусов и поцелуев, однако он не может позволить себе потратить время впустую, отпустив Ичиро без ничего. Он знает как никто другой о том, что Морияма погрузиться в свою извечную работу с головой, едва ли находя время на перекусы, не говоря уже о том, чтобы банально встретиться с ним.       Натаниэль покинет Бруклин сегодня утром, но до него времени ещё так же много, как и непереносимо мало. Натаниэль почти ненавидит то, каким слабым внутренне становится перед ним, но он обещает держать себя в тонусе. Ичиро будет только с ним.       Дождь вновь посещает штат, отбивая по стеклу неровный ритм. Сизые тучи накрывают верхушки небоскрёбов, а запах свежести вновь ненавязчиво проникает в самый кабинет, но надолго так и не задерживается. Ичиро на сей раз разрывает презерватив, переворачивает его к окну лицом и вновь начинает сводить Натаниэля с ума по новой.       Веснински забывает обо всём рядом с ним, но также быстро вспоминает, стоит переступить порог после бурной ночи. Она не первая, но, быть может, уже последняя?