Позволь

Тилл ничего не видел, тем более ничего не слышал. По крайне мере сильно пытался сделать вид, что глух и нем. Пока его хозяин делал свое дело, Тиллу оставалось только в очередной раз принимать то, что с ним делают. Чувствовать как сильно начинает болеть нижняя часть тела, как подкашываются и слабеют ноги, чувствовать очередной электрический разряд, когда он попытался дать отпор, и чувствовать слизь и прикосновение, влажность на его бёдрах. Ему страшно, больно. Он был в ярости, но все эмоции исчезли, заменив себя опустошением и горем. Он продолжал чувствовать как сжимают его ягодицы, как чужое, инородное тело делает очередной толчок. Его желудок, кажется, начинал отказывать, ко рту подступала рвота. Он никак не мог избавиться от чувства тошноты. Он пытался дать отпор, пытался в очередной раз сбежать, но все, что ему удалось, так это возбудить хозяина ещё больше. Он держал его, чтобы проучить. Бил по животу, по паху, по рёбрам. Дергал его за волосы.Душил и бил головой об стену. Хозяин наивно полагал, что обычное насилие когда-то могло бы «приподать урок» Тиллу. Единственное, это выбивало всю ярость и силы артиста, и тот не был способен сопротивлятся, хотя насильник был рад и этому. — Ты слаб, Тилл. Меня поражает то, что ты дожил до своего места. Я был уверен, что ты сдохнешь в первом раунде. — Он посмотрел на Тилла, а после, кончив, продолжил. — Тебе повезло, что ты неплохая игрушка. Я надеюсь, что в будущем, ты наконец-то поймёшь, где твое место. — Он схватил Тилла за щеку, потрепал его а после ушёл обратно к себе подобным, оставив артиса одного в комнате. Хоть это происходило и не впервые, Тиллу было плохо. Он не мог говорить, не мог кричать, не мог плакать. «Намордник» просто не позволял ему издавать звуков, и он сдался истощению, позволяя сну забрать того от кошмарной реальности. *** Тилл очнулся, когда почувствовал чьи-то прикосновения. Они были тёплыми, это не были щупальца, или объекты другой формы, а человеческая рука. Ему казалось, что он не видел людей уже год, и это маленькое чудо не могло не радовать. Открывая глаза, он был уверен, что видел силуэт Мизи. Добрые, горящие надеждой глаза, вот только волосы были зачесаны набок, одежда также была чёрной. Из тех очертаний, который он смог увидеть он разобрал образ только одного человека — Ивана. Факт того, что в его комнате не оказалась Мизи, которая даже чудом не могла восскреснуть ради Тилла, его немного огорчил, но видеть друга детства, к которому тот, может и испытывал многие противоречивые эмоции, но доверял, было удивительным и бодрящим событием. Первым делом Тил ощупал свое горло и рот. Ни «поводка», ни «ошейника» не было, они находились в руках Ивана, который не переставал смотреть на Тилла, сильно смущая того. Мало того, что он лежал на полу с расстегнутым ремнем и оголенным животом, так ещё перед ним находился никто иной, как Иван. Как иначе он мог реагировать, когда самый симпатичный парень в округе, который по совместительству, имел большую популярность и авторитет, специально пришёл к Тиллу? — Тилл, как ты себя чувствуешь? — Это был первый вопрос Ивана, и тот уже успел взбесить Тилла. Разве это было не очевидно? — Хуево, очень херово. — Тилл не стал врать, даже если бы он попытался, то это было бы безуспешно. Его друг детства не был идиотом, он прекрасно понимал, что с такими как он делают, пока никто не видит. Иван попытался помочь гитаристу встать, но Тилл лишь грубо отмахнулся и поднялся сам, чтобы поправить все, что успел испортить его хозяин. Все болело. Но он не подавал виду. Иван не протестовал. Он пристально наблюдал за каждым движением парня, а после, осмотрел комнату в которой они находились. Не успел тот и подойти к кровати, как того окликнул Тилл. — Иван, какого хера они тебя впустили? — Тилл сомкнул руки на груди и ждал ответа. Не смотря на то, что он был рад увидеть знакомое лицо, факт того, что это был Иван, заставлял того негодовать. Он не должен был знать таких подробностей, но все читалось на лице. — Я просто попросил. В следующем раунде, мы должны сыграть вместе, поэтому, они разрешили мне навестить тебя. Навести справки и тому подобное. Кажется Тиллу снова поплохело. Играть свою роль, и иметь кровь незнакомцев не было для него чем-то новым, он привык к ужасном чувству вины, но выступать вместе с Иваном, тот, кажется, никогда не собирался. Хотя, сейчас он был уверен, что если бы ему и пришлось играть с дорогим ему человеком, то он бы с радостью отдал ему свою жизнь. — Всмысле сыграть вместе? Иван, я не могу. Если ты пришёл сюда чтобы устранить меня, то я с радостью отдам тебе место победителя. — Тилл не смотрел на Ивана. Он держался рядом со стеной, и надеялся, что после всего он может умереть от его рук. Он не видел смысла пытаться — даже если бы он выжил, выиграл, то в его жизни не было смысла. Ему было незачем бороться.А убьет ли его Иван? Проиграет ли он? Страшна ли смерть? Теперь, Тилл, кажется начал паниковать. -Тилл, посмотри на меня. — Иван пытался вытащить гитариста из транса, но все безуспешно. Он прижимался к стене и смотрел на пол, говоря что то себе под нос. Не выдержев, Иван направился в сторону Тилла, чтобы сделать то, ради чего изначально и пришёл. Он взял лицо парня в свою ладонь и притянул того в поцелуй. Он не был долгим, все, что тот успел, так это нежно прикоснутся своими губами к губам Тилла, провести ладонью по щеке и отстраниться. Он понимал, что в текущем бредовом состоянии парень напротив об этом и не вспомнит, поэтому Иван нагло воспользовался этой возможностью. — Посмотри на меня. Всё будет хорошо. Как ты себя чувствуешь? — Иван повторил свой вопрос. Тилл не успел опомнится после поцелуя, как того встретили очередным вопросом. Он смотрел на Ивана, лицо которого не поменялось. В отличии от парня напротив, щеки Тилла пылали от стыда и неловкости, для Ивана же это казалось обыденосью. Но все происходило слишком быстро, всего было слишком много, и его стошнило. — Иди сюда. — Иван посмотрел на Тилла снизу вверх, взял того за запястье и повел в ванну. Гитариста трясло. Он пытался взять мокрое полотенце, но он не мог, Ивану пришлось лично вытирать лицо парня и искать ему таблетки, чтобы тому снова не стало плохо. Когда Тиллу полегчало, Иван спросил его вновь. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше. — Что он с тобой сделал? — Тилл снова посмотрел на друга стеклянными глазами. Он не мог рассказать, что его хозяин регулярно насилует того. Даже если Иван догадывался, знал, то произнести он это не мог. Да и зачем ему нужно было это знать? Они были для друг друга почти никем. — И зачем тебе это знать? — Тил задал вопрос с определённой долью раздражения и негодования, но Иван продолжал разглядывать парня, не разрывая ни зрительный контакт, ни теряясь в разговоре. — Потому, что я хочу помочь тебе, Тил. Я знаю, что они делают с нами. Я знаю это по себе. Так что позволь мне побыть рядом. — Гитарист был в ступоре, но он не знал, что сказать. Он хотел протестовать, но сил у него не было. Он знал какой Иван по натуре — дурак и идиот. Он не понимал намёков, не понимал, как нужно поступать, что нужно говорить. Но с ним он всегда был реальным, живым. А ещё он был упрямым, и не ушёл бы, даже если Тилл дал бы тому по голове за его поведение. Поэтому он позволил. Позволил ему посадить себя на диван, позволил обнять и положить лицо на плечо. Позволил прикоснутся к своему лбу его губами, когда тот пытался померить температуру. Позволил тому гладить его по макушке. И Тиллу не казалось это странным. Иван всегда был крайне тактильным рядом с ним, и, честно говоря, гитарист никогда и не был против его дыхания на его шее и возле уха. Он не был против, когда Иван вдыхал его запах. И не был против, когда тот вытирал его слезы. И он точно не был против, когда ловил его взгляд на своих губах. Но он все ещё недолюбливал Ивана. Все ещё боялся его полюбить. Последним, что услышал Тилл, перед тем, как снова провалился в сон, было одно единственное слово — люблю. Эта ночь оказалось последней, когда Иван все еще был жив, и посовметительству единственный ночью, когда Тилла не посетили кошмары.