Слишком поздно

Если посчитать все пустые бутылки от алкоголя, то можно со счёта сбиться, а про шприцы, валяющиеся на кухне лучше промолчать, закрыть глаза на это и с тихим «этого человека, уже не спасти», выйти из квартиры. Но Серафим, зная, что его друг балуется этой отравой, всё равно приехал из Санкт-Петербурга для записи совместного трека с Глебом. Возможно, всё пойдёт по одному месту и Викторова вновь придётся вытаскивать из запоя и угрожать кулаками. Конечно же, это всегда было в шуточной форме, но с отличным актёрским мастерством Серафима было тяжело понять — шутит он или нет? Поэтому Глеб почти добровольно соглашается прекратить пить хотя бы на недельку, потом уже снова по новой — это бесконечный цикл.

***

Приезжает, Серафим, не так часто, как хотелось бы ему, но всё же август двадцать четвёртого года пришлось прожить в Москве. Если верить переписке двухнедельной давности, то Глеб вовсе перестал пить и завязал со всей этой хернёй. А Серафим и поверил. Решил другу сюрприз устроить и приехать не оповещая об этом его. Закинув единственный рюкзак с вещами за плечо, парень двинулся к подъезду номер пятнадцать, откуда слышался хриплый и расплывчивый голос, который Серафим сразу же узнал. Снова выпил. Догадки оправдались подойдя он ближе. Глеб орал на бабушек, сидящих на лавочке у подъезда, а те активно ему отвечали. Кажется, что также не на дружелюбной почве. —да я на вас своих фанатов натравлю, сразу же пожалеете, что на свет родились! — дело не из лучших, придётся снова его из проблем вытаскивать. — простите, это мой…— Серафим положил руку на плечо разъярённого Глеба и аккуратно сжал. Не сильно, конечно, но что бы заставить того зашипеть от «боли» много сил не пришлось прикладывать. Скрипя зубами, Серафим повёл Викторова к подъезду, у которого ноги чуть ли не в узел завязывались. Позади всё ещё были слышны проклятия от бабушек, которые всё ещё подогревали гнев. Зайдя в квартиру, Серафим оттолкнул от себя Глеба, заставив того повалиться на пол. Через пару часов он конечно пожалеет о своей агрессии, но нервы явно сдавали, а из-за пьяного рассудка, Викторов и не вспомнит об этом. — в кровать иди! И что бы не вставал пока не протрезвеешь! — на эмоциях выкрикнул Серафим, и, видя, как Глеб принял лежачее положение и пополз в сторону своей комнаты, не знал: плакать ему или смеяться. — ты что делаешь? — ну ты же сказал: не вставать пока не протрезвею… Я и не встаю.— выразительно ответил Глеб и продолжил свой мучительный путь в сторону кровати. Выглядело всё это максимально нелепо. Ни один человек не видел, как Глеб по-солдатски в пьяном уме ползёт спать. А Серафим видел. Больше всего его пугало то, что пьяный ушлёпок завалится в сон прямо в уличной одежде и придётся его раздевать самостоятельно. Не дай Бог об этом узнает кто нибудь! Наконец, когда Глеб скрылся из виду, Серафим облегчённо выдохнул и, проверив наличие сигарет в кармане спортивных штанов, небрежно кинул рюкзак на пол. Пройдя на кухню, где обычно ему разрешалось курить, на глаза Серафима кинулись полупустые бутылки от алкоголя, а рядом — использованный шприц. Совместил, так сказать. Кулаки невольно сжались, а в голове снова прокрутилось то сообщение: — «теперь можешь не переживать, я бросил употреблять и бухать!» Серафим надеялся, что это окажется правдой. Правду говорят, что бывших наркоманов не бывает, а теперь подтвердилось, что и алкоголиков тоже. Собрав все бутылки алкоголя (а их оказалось много), Серафим выбросил всё в мусорные мешки. Благо, что мусорные контейнеры находились прямо под окном Глеба, что даже не приходилось выходить на улицу, дабы избавиться от мусора. — Серафим! — послышался громкий голос Викторова из спальни.— пить хочу! Если не выполнить все его прихоти, то на этот вечер он явно спокойной жизни не даст. Проклянуть весь алкоголь Серафим уже успел, что, кажется, сам скоро бросит пить. Налив прохладной воды в стакан, Сидорин поплёлся в комнату, где доносились пьяные звуки, чем-то похожие на пение. Слегка подтолкнув дверь ногой, ему на глаза бросилась картина, как Глеб, сложив руки на колени, покорно сидит в кровати без одежды. Глаза предательски метнулись к самым интимным местам. По щекам разлился яркий румянец, а рука дрогнула, разлив содержимое стакана на одежду и на пол. — трусы ты куда дел? — на удивление спокойно спросил Серафим, хоть нервы держались на тонкой ниточке, которая вот-вот могла разорваться. — ээ… Сорока унесла? — Глеб чуть замялся. — щас тебе эта сорока прилетит и бошку проклюёт до самых мозгов! Может так ума прибавится и не будешь вести себя как даун, блять! — Серафим крепче сжал стакан. Глаза смотрели в глаза Глеба, хоть и боковым зрением до сих пор были видны все прелести строения мужского тела.— где у тебя трусы лежат? Ответа он не получил, поэтому пришлось брать ситуацию в свои руки и рыться в чужих вещах. Конечно дело не из приятных, но ещё один взгляд на обнажённого Глеба и Серафим точно с ума сойдёт. Найдя трусы в комоде, Сидорин не глядя кинул нижнее бельё в парня и, кажется, попал прямо в лицо. — я не могу надеть! — голосом капризного ребёнка простонал Глеб. Делать нечего, пришлось одевать этого алкаша. Провозиться пришлось на удивление не долго, Глеб никак не сопротивлялся, а после, откинулся на кровать и мгновенно уснул, даже позабыв о том, что когда-то хотел пить.

***

Утро началось не с кофе, а со звуков умирающего кабана буквально за стеной. Серафим нехотя разлепил глаза и, несколько секунд поглядев в стену, что была напротив, перевёл взгляд на телефон. Время всего девять утра, а Викторову не спится совсем. Небось голова кружится после алкоголя, а может и проклятия бабушек начали действовать. — сука…— послышалось приглушенное ворчание за стеной. Усмехнувшись, Серафим протёр глаза и пошёл в комнату Глеба, перед этим прихватив с кухни стакан воды и таблетки от головной боли. Зайдя в комнату, Викторов не сразу его заметил — лежал, зарывшись лицом в подушку. — доброе утро, алкоголик, — с усмешкой произнёс Сидорин.— держи таблетки, должны помочь.— поставил на тумбу стакан с таблетками. — а ты здесь откуда? — чуть испугавшись спросил тот, но препараты всё же принял. — да вот, приехал вечером. Решил сюрприз устроить.— на лице парня расплылась усмешка. — устроил? — устроил. А теперь ругать тебя буду. Сколько Серафим орал только одному Богу известно. Угрозы тоже стороной не обошёл, приписал Глебу самые смертные грехи, а тот даже движение лишнее боялся сделать, потупил глаза в пол и тихо вздыхал. Стыдно ему было. Конечно, обещал ведь завязать со всем этим, но вновь сорвался. — можешь ударить меня, в этот раз я точно заслужил.— прошептал Викторов, пока Серафим дал себе несколько секунд на передышку. — не буду я бить тебя, придурок.— прикрыл глаза, сжимая руки в кулаки, дабы немного успокоиться, но тут же почувствовал, как чужие руки обхватывают его спину. Глеб, с лицом наказанного ребёнка прижался к его груди. Кажется, что ещё одно лишнее слово и плакать начнёт — прости! Я правда не знаю как так вышло! Я правда перестану! — дрожащим голосом пролепетал и шустро поцеловал Серафима в щеку.— Сима, прости… Я... Я мудак, знаю! От гнева и след простыл, теперь его замещало чувство вины. Прижав к себе парня, что почти захлёбывался в слезах, поцеловал его в кудрявую макушку, чувствуя, как тепло разливается в груди. Как на него злиться можно?