Он смеется, как ты

Кевин Дэй мог учуять за милю и отличить от любого другого стиль игры Нила Джостена. Дело было в его манере передвигаться так быстро и так легко, отталкиваясь от земли, словно он не ходил и не бегал, а парил в воздухе, предпочитая находиться именно там, а не на траве. А еще всё дело было в том, как Нил группировался всем телом и мощно выпрыгивал при броске, будто ему плевать на последствия, которые могут коснуться его мышц. Безусловно, дело было в том, как он жертвовал каждой частью своего существа, каждой каплей силы и каждой крупицей воли ради еще одного шага. Ради ещё одной игры. Ещё одного забитого мяча. Однажды Кевину уже выпал шанс лицезреть столь высокий уровень самоотверженности в игроке. — Парень, ты прожжешь взглядом экран, если будешь так сильно в него пялиться. — Произнес Ваймак. Кевин помотал головой и посмотрел на тренера. — Это он. — Выпулил Дэй. — Он тот, кто нам нужен. Ваймак стащил с коленей Кевина папку, ожидая увидеть тонну статистики, но вместо этого ему достался всего лист. Ваймак вскинул одну бровь. — Здесь не так уж и много того, с чем можно поработать. — Поверьте мне на слово. А лучше просто посмотрите. — Кевин запустил запись поновой. Звук был, как из подвала. Крики болельщиков были настолько громкими, что запросто перекрыли бы голос диктора, но его и не было. Видимо, никого не удосужились пригласить прокомментировать матч. Кевин много путешествовал за всю свою жизнь. Как-то раз он даже провел в полете семнадцать часов, однако шестичасовой перелет сейчас ощущался намного длиннее. Возможно, это из-за неудобного положения. Он сидел по середине, а Ваймак и Эндрю - по бокам, так что они могли свободно положить руки на подлокотники, чем не мог похвастаться Кевин. На сидении перед ним красовалась небольшая трещина, и при долгом её рассмотрении начинало казаться, что на ней есть капелька крови. Кевин откинулся на спинку своего кресла и покашлял, чтобы отвлечь внимание от своего участившегося дыхания. Кап. Кап. Хлюп. Капли крови падали с топора на полиэтиленовую пленку, устилавшую пол башни. Кевин совершил огромную ошибку, решив хотя бы один раз взглянуть ему в лицо. Улыбка мясника оказалась такая же опасная и широкая, как те красные полосы на полу. Запах меди был всеобъемлющим. Прожив достаточное время в гнезде, Кевин думал, что сможет справиться с тем, что ему пришлось увидеть. Травмы во время тренировок иногда носили столь же кошмарный характер, да и кровь вовсе не была чем-то незнакомым. Кевин сталкивался с жестокостью ежедневно, однако он никогда ещё не видел настолько безжалостного наказания, какое исполнил мясник. Хозяин поручил ему просто довести начатое до конца, но он, видимо, хотел как следует насладиться процессом. И у него это получилось. Кевин чувствовал себя ещё более напуганным, чем когда он подходил к гробу своей матери или когда впервые был наказан Хозяином. Это был новый предел, новый уровень, который не был преодолен до тех пор, пока Рико не схватил ракетку и не ударил ею по руке Кевина. Он должен был догадаться, что с Рико что-то не так еще до того, как тот отреагировал на все действия мясника. Его глаза были широко раскрыты, он тяжело и часто дышал, как и Кевин вообще-то, но, вспоминая теперь, Дэй понимал, что Рико не испытывал тогда никакого страха. Он был в предвкушении. Но хуже всего была реакция Натаниэля. Или правильнее сказать, её отсутствие. Он сидел рядом, неподвижный и бледный, как мраморная статуя. Лишь его взгляд, такой далекий и потерянный, но полный осознания и ужаса, позволял Кевину судить о том, что он был потрясен не меньше Дэя. Сколько раз нужно стать свидетелем чего-то подобного, чтобы иметь возможность смотреть на весь процесс равнодушно или хотя бы без вздрагивания? Кевин не хотел знать. Ритмичное клацание ручки сбило Дэя с мысли. Эндрю снова принялся раскачиваться, поэтому его сидение начало скрипеть в такт щелчков ручки Кевина, которую он взял с собой, чтобы черкать во время полета заметки касаемо игры. Он думал, что это его отвлечет, но на деле же лишь усилило напряжение. Лампа над головой противно моргала, и Кевин пожалел, что не взял ничего крепче газировки. Самолет приземлился гораздо позже, чем ему бы того хотелось, поэтому Кевин чуть ли не первым выскочил из него, остановившись лишь у главного выхода, чтобы дождаться Ваймака и Эндрю. — Уже предвкушаешь? — поддел Эндрю. Кевин до сих пор слышал в своей голове эти щелчки ручкой. Или все же это было хлюпанье крови? Он не ответил. Решив скоротать время перед игрой, они зашли перекусить в местную забегаловку. За едой Кевин снова погрузился в размышления. Не то, чтобы он до этого никогда не думал о Натаниэле. Просто возвращаться к нему мысленно даже в воспоминаниях было слишком трудно. Воскрешать в памяти этого мальчишку, столь талантливого, и вдруг пропавшего без вести еще до того, как ему выпал бы шанс познать всю свою уникальность, заключавшуюся в его манере бегать быстро и легко, столь ловко группироваться всем телом перед броском. И, в особенности, в том, как загорались его глаза каждый раз, когда он забивал гол и обращал взгляд на мать. Вспоминать это было физически больно. Кевин поморщился и отнял руки от липкой столешницы, чтобы доесть свою порцию. Натаниэль был чем-то гораздо бОльшим, чем его незабываемая игра. Кевин помнил, как он сиял, когда улыбался, как его щеки усыпали веснушки, как раз в тех местах, где мать должна была мазать солнцезащитным кремом на своего ребенка. Больно было вспоминать его смех и то, как он острил с Рико. Нат был единственным человеком, который нисколько не боялся Рико и того, что он мог сделать. Матч вышел ужасный. И дело было даже не столько в нехватке командного духа и тренерской работы, сколько в полнейшем отсутствии навыков. Кевин потратил четверть всего времени, наблюдая, а остальные три четверти пытался не орать, критикуя каждого игрока прямо с трибун. Матч принимал более интересный оборот, когда на площадке появлялся Нил. Он сбивал со своего пути игроков, которые двигались, как деревяшки, и смело отталкивал защитников, в разы превосходящих его в комплекции. Хотя, Кевин осознал, что больше половины игроков оказались больше, чем Нил. — Тридцать процентов вашей команды будет ростом около ста шестидесяти пяти сантиметров. — Ты хочешь сказать, метр с кепкой. И ты понял это только сейчас? — Ваймак проследил, как Кевин руками обхватил голову. — Только сейчас, — признал Дэй, — я об этом подумал. Эндрю рассмеялся. А затем краем глаза он заметил движение. Взгляд привлекла внезапная вспышка движения. Нил завладел мячом и несся с ним через всё поле. Наконец, он подбросил мяч вверх, не сбавляя скорости, и обратно поймал, прежде чем достигнуть линии защиты. Восемь шагов. Девять. Нил сделал бросок. И забил. Лишь на секунду он обратил взгляд на трибуны и на мгновение Нил перестал быть Нилом. Он был лишь тусклой копией, призраком кого-то другого. — Очевидно, его родители многое потеряли, не приехав сюда. Они многое упустили. — Прокомментировал Ваймак. Эндрю даже что-то ответил, но Кевин не обратил никакого внимания. Его слишком сильно занимало то, как сильно волнение сдавило его плечи и грудь. Он не мог помочь Натаниэлю. Но он мог помочь Нилу. Игра закончилась именно так, как и следовало ожидать. Команда Нила продвинулась по очкам дальше, чем когда-либо, но этого было недостаточно. Кевин привлек внимание тренера, когда он проводил команду обратно в раздевалку. Эрнандес грустно улыбнулся ему и призвал игроков поторопиться. Так или иначе, Кевин, Эндрю и Ваймак прождали дольше, чем следовало бы, в комнате сбоку от игрового зала. Эндрю возобновил свою нескончаемую и бестолковую болтовню, а Кевин лишь нашёл тёмный угол и уселся в нем. Он счел нужным не пугать парня, пока им не выпадет шанс как следует поговорить с ним. Чернила его ручки легко ложились на глянцевую поверхность журнала, на котором Кевин принялся рисовать всякую всячину. Если бы он только мог научить Нила нескольким новым трюкам от воронов, из них бы получился идеальный дуэт. Кевин вытянул губы трубочкой и подул на чернила, чтобы быстрее их высушить. Эндрю, наконец-то, заткнулся и тут же схватил с пола ракетку. Прежде чем Кевин успел задаться вопросом, что он делает, по коридору раздались быстрые шаги. Кевин вздрогнул и неосознанно обхватил свою левую руку, в ожидании боли, когда услышал хлопок от удара ракеткой. Рукояткой Миньярд приложил Нила прямо по ребрам с такой силой, что выбил весь воздух из его легких. Нил упал на пол. — Я знаю, ты можешь и лучше. — Парировал Натаниэль. В отчаянии, Рико резко застыл, будто его ноги приросли к площадке. В предвкушении жестокой схватки, волосы на затылке Кевина встали дыбом. Или ему так показалось. Не следовало задевать Рико, и Натаниэль должен был знать это, как никто другой. Рико присел, будто притаившись. Он раздумывал над новым планом мести, а потом он внезапно спасовал Кевину и, воспользовавшись заминкой и отвлечением внимания, ударил Натаниэля клюшкой под дых. Колени коснулись паркета еще до того, как весь воздух покинул тело, так что Нат успел выплюнуть: — Если хочешь повыделываться, показать, какой ты крутой на корте, делай это по правилам. — Натаниэль захрипел. Даже, если он и хотел сказать что-то еще, он уже не мог. — Пошел ты, — выдавил Нил, все еще корчась на полу от боли. Его стиль игры, его манера передвигаться, его способность вовремя сгруппироваться. Это был он. Это был Натаниэль. Пропавший парнишка. Родители Нила не присутствовали на игре не просто так. Но где же тогда на самом деле Мэри? Почему Нат вернулся на поле? Кевин вспомнил свирепую женщину, которую повстречал много лет назад. Он помнил ее тонкие, но сильные плечи и ледяной взгляд, которым она глядела на мясника, когда думала, будто ее никто не видит. Такая женщина никогда бы не бросила своего сына. Плечи Кевина поникли, когда до него дошло. Мэри умерла. Уже как минимум год, вероятно. Кевин сомкнул челюсти, возвращаясь в тот самый момент из прошлого, когда ему довелось усвоить один из самых важных жизненных уроков: в независимости от того, какая публика за тобой наблюдает, ты должен соответствовать их ожиданиям, если хочешь выжить. — Тренер, я передумал на его счет. Он не должен играть за нас. Если Нил и собирался упустить свой шанс на свободную жизнь, то Кевин точно не хотел ему в этом помогать. Натаниэль заслуживал большего. Мэри заслуживала намного большего, чем убийство ее сына теми самыми людьми, от которых она пыталась его защитить. — Мы проделали такой путь, чтобы добраться в этот задрыпинск, потому что ты заверил, этот парнишка вытащит нашу команду в новом сезоне. Так что, будь добр, удели ему больше секунды своего драгоценного времени, прежде чем отдать его на растерзание. — Рассудил Ваймак. Кевин присел на корточки перед Нилом и внимательно всмотрелся в его лицо. Он разглядел то, что и ожидал увидеть: под левым глазом красовалась веснушка на два тона темнее тех, что были на щеках. Кевин всегда хотел прикоснуться к этому пятнышку. — Он не должен играть за нас. Мы вербуем игроков в нашу команду, чтобы помочь им, но в его случае это только навредит. — Произнес Кевин. Он смог разглядеть в глазах Натаниэля осознание того, что его раскрыли. Каждый новый вдох порождал новую мысль: Кевин узнал его. Кевин расскажет его отцу, где он находится. Кевин положит конец всему. Кевин его убьет. — Пожалуйста, не делай этого. — Только и смог вымолвить Нил. — То, что ты не можешь играть за нас, еще не значит, что я не хочу видеть тебя среди своих. — Кевин подвел черту, наконец коснувшись той самой веснушки. — Но если это может навредить тебе, я на это не пойду. Никогда. Он обвел пальцем лицо Нила, и тот закрыл глаза, когда часть напряжения покинула его тело. Нил улыбнулся и произнес лишь только: — Кевин. И в это имя он вложил всё: Кевин, прости меня. Кевин, я не могу. Но отчаянно жажду именно этого. Я пытался выжить в одиночку. Но одиночество меня душит. И ты знаешь, почему я никогда не смогу принять твое предложение, даже с учетом того, что это то единственное, чего я желаю. — Знай, что ты всегда будешь частью этого. В ответ у Нила сорвался с губ тяжелый, сдавленный выдох, в который он вложил слишком много невысказанных слов и непережитых чувств, и это разбило и без того израненное сердце Кевина. Он выпрямился и уже подошел к дверям, чтобы выйти, когда услышал, как Нил снова обратился к нему. — Если я скажу «да», ты будешь тренировать меня? Кевин всегда был большим фанатом истории. Он слишком хорошо знал все греческие трагедии, потому что испытал львиную долю трагедий на себе. Так что он не повернулся. Он знал, какую боль это причинит. — Каждый день.