Прятки с бывшим.

Антон был тем самым городским, который, вот прямо он, тот самый городской парень: любовь к современному комфорту; вечная нужда в интернете; потребность социальных сетей; нелюбовь к каждодневному изнуряющему труду; модной одежде и так далее, поскольку список этот велик и неисчерпаем. Однако, те самые фразы в кофейнях: «Латте на миндальном молоке» или «Лавандовый раф и безглютеновый бейгл» — пока что не были ни разу адресованы парню, хотя ещё немного и он сам втянулся бы в эту ЗОЖную тенденцию. Только этот толчок прервало наступившее лето и заявление мамы о том, что пора навестить бабушку в деревне. Антон долго препирался и старался найти отмазки, даже глупые, по типу «У меня просквозило спину и отдаёт в пятку». На предложение применить ректальную свечу, ибо она быстро подействует на недуг, все заболевания резко прошли и даже подъём по лестнице стал не помехой. В общем, история закончилась тем, что парень сменил отчима за рулём на подъезде к деревне, ибо машина пару раз застревала в вареве грязи ям, и отец (а именно так его называл Антон) толкал четвероногого друга. С ветерком они проносятся вдоль бескрайнего поля с наливающейся золотом пшеницей, сменяющейся ровными рядами гордых подсолнухов, у которых уже шапки начинали падать от крупных семечек. Солнце уже вышло на горизонт, озаряя тихую природу и окрестности оранжевыми красками с пятнами алого подтона. Антон со второй попытки из-за колдобины опускает солнцезащитный козырёк и шарит рукой в полочке в поисках тёмных очков. Данная попытка не увенчалась успехом, и парень кидает через плечо нервное: — Мам, посмотри в сумке очки. Солнце слепит ужасно, что глаза режет неприятно. — Сейчас посмотрю, заяц, — женщина пододвигает к себе свою сумочку и начинает копошиться по отделениям. — А ты чего до сих пор дуешься? О, смотри, магазинчик поставили, теперь не придётся ходить в соседнюю деревню за продуктами, ну какая красота. — Ага, всего-лишь в трёх тысячах шагах от нашего дома поставили, за три минуты можно добежать до него. Прямо рядом с нами, как удобно, — бухтит Антон, переключая передачу, ибо машина начала постепенно реветь. — Не смотри ты так негативно на ситуацию. Мы живём не в самой глубинке, где нет цивилизации вообще. — Ага. — Так, а ну не бузи, Антон, — вмешивается в разговор отец, зависающий ранее на сменяющемся зелёном пейзаже и наслаждающийся отдыхом от вождения. — В деревне есть клубешник, твои любимые гулянки до утра без дебоширства, девчонки-кучонки и вся остальная активная жизнь. Речка, поля, луга, — не успевает тот договорить, как вмешивается Антон, натягивающий на нос найденные мамой очки. — А ещё туалет на улице, вечный огород, сарай, жара, нестабильный инет… Класс. Недовольный ребёнок вновь просыпается в теле двадцатилетнего мужика. Мама вздыхает с улыбкой, пихая мужа в бок, чтобы тот не начинал по новой разговор о плохом обществе в городе. Перестрелка словами спадает на нет, когда из открытых окон перестаёт доноситься песня цикад, заменяющаяся редким писком сверчков и всей остальной живности. Они въезжают в территорию постоянных небольших домиков и через пару поворотов останавливаются у их жилища. На первом этаже горел свет, смеркающийся в области тюли. Около двери сидел толстый пушистый кот, слизывающий со своей морды жирные сливки. Он начинает громко урчать, когда к нему на корточки садится Антон и гладит по спинке. — Привет, Васька. Ты с каждым годом становишься только лучше, бабушка о тебе хорошо заботится. После слов сразу скрипит дверь, и на крыльцо выходит бабушка, вытирающая о подол фартука свои руки. В лучах закатного солнца разлетались частицы муки, а дуновение ветра разнесло запах свежей выпечки. — О! Здравствуйте, мои родные, — женщина крепко обнимает каждого и смачно целует в щёки. — Внучок любимый! — Тянет она громко гласные, трепя того за щёки. — Вытянулся то как, а исхудал то, батюшки! Родители, Вы ребёнка кормите вообще? Антон крепко обнимает бабушку в ответ, теряя недовольные мысли о деревне и о части «потерянного» лета. Её он любил очень сильно и искренне, всё же жалея о том, что не навещал так долго. — Так, проходим и заходим. Майя, потом разберёте вещи! Давайте, не толпитесь и не тянитесь! Господи, кожа да кости. Не ударься о наличник, — слышится глухой стук и длинный стон, — Антон! === — Антон! Сходи вещи развесь, иначе вечером на дискотеку в майке-алкоголичке отцовской пойдёшь. Майя смотрит на распластавшегося по траве сына, который изредка переворачивался на другой бок. Антон поднимает голову, стряхивая со лба травинку и сразу отодвигаясь от лучей солнца в тенёк. Смотрит умирающе на маму в окне, которая закинула полотенце на своё плечо. — О, святая святынь… — Не-а, дорогой. — Обрывает она на полуслове, улыбаясь. — Не прокатит. Жарко, согласна, но там в тазике только твои вещи. Давай, подъём, вперёд вешать. Верёвки за сараем, через час бельё высохнет. А там уже немного и пойдёшь гулять, хоть до утра, хоть на день, только уведоми. Парень обессиленно вздыхает, поднимаясь сначала на локти, потом перекатывет весь вес на колени и после уже полностью разгибается в теле, хватая рядом лежащую панаму и натягивая её по самый нос, который уже успел сгореть, полысеть кожей и вновь подрумяниться. Забирает с кухни тазик и бредёт по импровизированной тропе из кусков бетонных пластин за сарай, где вешает вещи произвольно, только выходные футболки и кофты старается распрямить, чтобы на них было как меньше заломов и складок, ибо после лень их гладить. А ведь мама была права, и вещи действительно высохли даже меньше чем за час. Поэтому, стоя в шортах по колено, Антон выбирал верх, приложив к губам пальцы. Так думалось лучше, наверное. «В толстовке я просто сварюсь, в футболке будет прохладно ночью. А вот если футболку под толстовку, а потом её снять, то будет просто супер. Хорошо. Тогда, мне… А какие выбрать то?», — лицо искажается в сложном задумчивом выражении, пока в голове происходили процессы мышления. Постояв так ещё с минуту, парень взмахивает рукой в жесте «плевать, чего наряжаешься, модник хренов» и натягивает большую голубую футболку, а поверх неё розовую огромную толстовку. Бабушка называет такие вещи мешками для картошки, но это уже второстепенно. Завязывая потуже шнурки на любимых конверсах, Антон прощается со всеми, выуживая потихоньку портфель с бренчащими бутылками. Родители тщательно делают вид, что ничего не понимают, сын — что он трезвенник и язвенник. Солнце разливало закат, тут же теряясь на фоне большого одноэтажного здания, из открытых окон которого кричала музыка, и эпилептически мигал разноцветный свет. Когда-то тут заседала администрация района, но это было в СССР, а это было давно. Теперь же постройку облагородили и переделали под местный клуб для молодёжи. Ну, ещё и для более зрелого поколения, предпочитавшего застолья и менее активные танцы. Антон открывает дверь локтем, сразу расплываясь в улыбке. О, да. Та самая обстановка и атмосфера, которая была несколько лет назад, совершенно не изменилась. Под самым потолком подвешен диско-шар, на который были направлены лампы белого света, от чего по всему пространству бешено гонялись зайчики, то и дело попадая в глаза и тем самым ослепляя. На заднем фоне, около небольшой сцены стояли цветные установки, создавая эпилептическое разноцветное мигание. Их отключали только в момент медленного танца, чтобы создать настроение умиротворения и дешёвой романтики. Почему дешёвой спросите? А тут всё просто: девочек всегда было больше, парочек же ещё меньше, в которых чаще всего мужской пол стеснялся приглашать дам потанцевать. От чего девушки танцевали вдвоём, но ещё чаще медляк заканчивался комедией двух парней, парадирующих медляк. Изменяя голоса, они щебетали слова любви, танцуя элементы танго, нередко падая на пол, когда ведущий не успевал подхватить ведомого на поворотах. Антон здоровается с парнями, откупоривая бутылку пива о карниз, сразу слизывая пенную шапку, но всё равно роняя пару капель на пол. Пока все танцевали в середине, громко переговариваясь и смеясь, парень со знакомыми общался в стороне, не стремясь вклиниться в кучу-малу то-ли от стеснения, то-ли от нежелания. По крайней мере через три стекляшки градус поднялся не только в душном пространстве, но и в крови Антона. Голос стал смелее, высказывания всё ажурней, а смелости прибавилось на столько, что хватило отставить пиво в угол подоконника и присоединиться к танцу под ритмичную музыку. Попутно стягивает толстовку, кидая её на рюкзак. Толкучка приятно обнимала со всех сторон, выбивая из головы последний здравый смысл. Здесь Антон не думал о том, что он не супер танцор, ибо каждый двигался так, как ему велела душа, а не приписывало общество. Поднимай руки, шевели тазом, улыбайся — краткий гайд по танцам. А, и самое главное — не стесняйтесь! Антон цепляется за рваный разговор двух знакомых, спотыкаясь тут же ногами и спиной о сзади стоящего. Перед лицом, на полу появляются очки с цветными линзами. Он торопится их поднять, пока никто не наступил, и оборачивается, чтобы отдать владельцу. — Обро… Арс?! — В мгновение ока атмосфера словно замирает, останавливая вокруг себя всё и всех, не обделяя и его состоянием истуканчика. — Антон? Вообще в мире полно вещей, которых Вы бы не хотели видеть. Но для Антона топ три открывали такие: счёт за коммуналку, препод на экзамене, бывшие. И вот последний стоял перед ним. Не мираж, не белочка, живой. Удивлённые голубые глаза, взъерошенные каштановые волосы, футболка, шорты, кеды. Стиль одежды у него неизменен с детства, только, оно и логично, вытянулся и повзрослел. Такой же красивый, в общем. По лбу Антона скатывается капля пота, попадая в глаз и неприятно его раздражая. Он тут же трёт его, убирая неприятные ощущения и промаргиваясь, авось показалось. Нет. — Я не ожидал тебя вновь встретить в деревне. Триста лет не появлялся, — Арсений улыбается искренне. От дыхания веяло приятной вишней, скорее всего либо настойка, либо ликёр. Но Антон всё равно корчится, будто его заставили в себя выжать лимон. — И столько бы ещё не появлялся. Родители настояли, — он впихивает в руку того очки, — твои? — И зачем вообще спрашивал, если сразу всучил их? — Мои. Спасибо. — Он надевает на темечко, заправляя за оправу чёлку, открывая тем самым лицо с лёгкой испариной. Они стоят пару мгновений молча, пока на громкий не крик не оборачивается вся молодёжь: — Народ, идёмте рассвет встречать! Там уже солнце пробивается через туман, а у нас тут уже смог образовался! — Камон! Идёмте! Музыка затухает сразу же, свет пропадает, от чего в темноте начинается попытка полапать всех и вся. Антон пятится назад, чувствуя руки на своих предплечьях, плечах, торсе, спине — везде. Молится, чтобы это были чужие прикосновения, а не от бывшего. Хотя от такого количества можно было только предположить, что в Арсении кроется сущность сороконожки, которая вырывается из него с приходом темноты. Но все фантазии заканчиваются ровно тогда, когда в помещение прорывается естественный свет от распахивающихся штор. От всего количества народа остались несколько нерасторопных. Антон озирается, выискивая зачем-то знакомое лицо, но не находит его. Делает несколько шагов к углу с рюкзаком и толстовкой, надевая её впопыхах, чтобы не морозиться от прохлады на улице. Выходит, немного толкаясь в двери, на свободу. Небо кристально чистое, цветом молочного аквамарина. Дымка туманила горизонт, оседая на траве свежей росой, на водоёмах плотным покрывалом. Было и правда прохладно, из-за чего по телу пробежали мелкие мурашки. Антон поправляет рукава и лямку портфеля, после надевая капюшон. Группа ребят по ходу к реке уменьшалась, ибо многие всё же расходились по домам. Петухи ещё спали, это подтверждал дисплей телефона, указывая на четверть пятого утра. Среди оставшихся Антон замечает знакомый силуэт, на ходу надевающего зипку и разговаривающего попутно с кем-то. Зачем его выискивал парень — не понятно и ему самому. === Итак. Переместимся в воспоминаниях на пару лет назад, когда ещё можно было хоть что-то разобрать трезво. Антон с Арсением подружились в какой-то интернет группе, поскольку интерес их в сфере музыки совпал. Листая старую модель ВКонтакте, Антон зашёл в группу любимого исполнителя, чтобы прослушать свежий трек и насладиться прекрасным. Пока музыка ласкала слух, он монотонно листал комментарии и наткнулся на смешной мем парня под ником «Рыбьи Сени». Посмеявшись над первым и над вторым, парень пересылает его же комментарий отправителю с сообщением: «Чел, да ты грёбаный гений, раз додумался до этого! :)». Возле иконки собеседника появляется зелёный кружок, а статус меняется на «В сети». Слово за слово они начинают общаться обо всём. Через некоторое время узнают, что они с одной деревни и что этим летом там будут отдыхать. Впервые поездка на огород становится интересной, ибо о собеседнике Антон знал только имя и всё. Ну, и его интересы. А вот внешность осталась загадкой, ибо стена социальной сети была забита мемами, записями из групп и музыкой. Они договорились на вечер июня, около реки, там, где стоял заброшенный сплав лодок, по совместительству и место их хранения. Друг из интернета задерживался на полчаса, не давая о себе весточки, из-за чего Антон стал сомневаться в подлинности их встречи, и вообще о существовании личности под именем Арсений. Поёрзав немного на деревянных перилах, Антон недовольно спрыгивает с них, потирая затёкший зад, но оборачивается на звук бегущего человека. Он останавливается перед Антоном, сгибается, опираясь на колени ладонями, быстро и загнанно дыша. Немного придя в себя, юноша выпрямляется, тут же озаряя своё лицо улыбкой. — Арсений? — Антон? Смеющиеся голубые глаза, каштановые короткие волосы, безразмерная футболка с символикой их любимой группы, шорты по колено и конверсы с длинными белыми носками. У него паутинка морщинок в уголках глаз выделялась закатным светом, а ровный ряд зубов блистал. От этого Антон сам невольно улыбнулся. — Так вот ты как выглядишь, анонимщик социальный. — Он пожимает крепко разрисованную венами руку, замечая тонкие пальцы. — Не анонимщик, а человек, соблюдающий конфиденциальность личности. — Заливисто смеётся, рассматривая того в ответ. — Ну, честно, я не думал, что ты прямо настолько высокий. Метр восемьдесят? — Восемьдесят три! — Делает мимику обиженки, тут же разрезая тишину берега громким юношеским смехом. Развалившись на деревянной пристани, они одновременно опускают голые ноги в тёплую воду, от чего рой мальков стремительно уплывает от них. Недолго сидят в тишине, пока Арсений не начинает разговор. Болтают без умолку, иногда толкаясь в шутку до того момента, пока, не рассчитав силу, Антон пихает знакомого в плечо, и он, не удержавшись за край, ухается в воду прямо в одежде. — Ёмаё! Плавать умеешь?! — Вскакивает к краю на корточках, быстро протягивая руку. В глазах читается тревога, пока Арсений барахтался в воде. Хватает за кисть, которая появляется одновременно с головой. Арсений утирает лицо от капель, вновь улыбаясь. — Тьфу, — сплёвывает воду из рта, — всё нормально, я больше не ожидал такого, чем самого купания. Плавать умею. — Сорри, я не рассчитал силу… А ты так улетел уверенно, что перепугался. — Да не извиняйся, всё хорошо. — Арсений продолжал держать за руку, ногами упираясь в илистый столб поддержки моста. — Антон, плавать умеешь? — В ответ получает уверенный кивок согласия. — Слушай, а как звали главного солиста группы? Вот тут Антон ненадолго подвисает. — Ответа дольше трёх секунд не слышу! Лети в пропасть! — Парень тут же упирается пятками в столб и быстро тянет руку сухого. С визгом тот валится в воду, утягивая и того с собой. Побултыхавшись с элементами борьбы, они высовывают голову на воздух, жадно глотая кислород и отплёвываясь. Несмотря на месть, юноши заливаются вновь смехом. — Вот ты гад! — Антон замечает, что оказывается дно совершенно неглубокое, и он способен стоять, пока второй вытягивался на носочках, чтобы не наглотаться воды окончательно. — Я, — делает глубокий вдох, продолжая речь с пробелами, — не гад! Я за справедливость в мире! — Показывает жест пальцами «Хорошо», медленно уходя под воду, как Титаник. Спасая товарища, Антон подхватывает Арсения под мышки, вытягивая наполовину из воды. Тот смеётся, разгораясь в щеках румянцем. Футболка облепляет плечи, торс, вырисовывая покатывающиеся мышцы. Антон снова виснет, но быстро мотает головой. Ещё немного напрягается, чтобы тот сумел зацепиться за край моста и вылезти на сухие доски. Юноша немного скользит по лужам, но устояв, протягивает руку в ответ. — Да я через берег заберусь, не переживай. Ты меня не вытащишь, обратно свалишься, — разрезая течение хлюпаньем, Антон с улыбкой до ушей бредёт к песку. — Сомневаешься в моей силе? — Парень с моста собирает их вещи, аккуратно перенося на берег, чтобы не намочить и их. — Не сомневаюсь, конечно, но рисковать не стоит, а то поцарапаешься с занозами. А мелкие гноятся, и ранка долго затягивается. Спасибо. — Берёт с рук свои кеды и поясную сумку. Трясёт головой, на которой волосы тут же начинают кучерявиться с большей силой. С этого вечера ребята проводили почти всё своё время вместе, как это обычно и происходит в беззаботном детстве. Они ездили наперегонки на великах, ловили лягушек под дождём и кузнечиков вечерами, построили с отцами дом на дереве, рассказывали страшные байки на чердаке с зажжённой свечой и пугались, когда чья-то мама заходила их проведать, бегали в дальний магазин и просто радовались совместному времяпрепровождению. В одну из ночей они валялись на простыне, рассматривая звёздное чёрное небо. — А вот это… О, вау! — Арсений подрывается на локти, устремляя взгляд куда-то в неизвестность для Антона. — Ты видишь её?! — Кого? — Антон следует движению собеседника, кладя голову тому на плечо. — Или что? — Венера! Там Венера! Самая настоящая, — парень тыкает куда-то указательным пальцем, привлекая внимание к самой яркой и объёмной точке. — Чего? Как можно планету увидеть на небе? — устраивает подбородок удобнее, чтобы менее болезненно давить на ключицу. — Это, наверное, как его… Сириус! — Да не он. Он здесь, — переводит указатель на другую звезду, — а вот она, — возвращает кончик пальца на прежнее место. — А вот она — Венера! Это называется двойная видимость Венеры. Это редкое явление, которое можно наблюдать либо утром, либо же вечером, и то, когда планета не заходит за Солнце, то есть должна быть перед ним. Антон напрягает зрение, высматривая находку. Сравнивая яркость с Сириусом, он одобрительно мотает головой и мычит, поворачивая голову на лицо Арсения, рассматривая его профиль. Нос вздёрнутый и похож на кнопку, густые ресницы, пухлые губы. Собеседник поворачивает к нему голову. И в голубизне глаз того разливается мириада своих звёзд. Если бы учёные смогли посчитать небесные светила во всей Вселенное, то в глазах Арсения они бы и за триллионы лет не смогли бы сделать этого. — Увидел, а если… — Он понижает голос, смущаясь мягкой и расслабленной улыбке. — Кхм, а если это редкое явление, то можно ли загадать желание? — Мне кажется, что даже нужно это сделать. — Арсений прикрывает глаза. Антон следует за ним, закрывая глаза и загадывая только самое хорошее и тёплое для души. — Красивая Венера. — Луна сегодня тоже очень красивая. Правда? — Антон прищуривается, поворачивая лицо вновь к разбросанному по небу белому бисеру. Подбородком ощущает слабое нервное подрагивание. — А… Настолько, что и умереть можно. — С запинкой бормочет Арсений. К большому сожалению, лето не бесконечно. Да и не резиновое, чтобы его растягивать. Антон и так еле уговорил родителей задержаться ещё на недельку, откладывая сборы в школу и иные городские дела. И в последний день пребывания в деревне, мальчишки проводили на берегу реки. Усевшись на край моста, свесив ноги в воду и укутавшись в один плед на двоих, они встречали рассвет. На ветках давно проснулись соловьи, распевая свои песни на бесконечные просторы. После долгого молчания, Арсений вытаскивает руку из-под края, протягивая рядом сидящему кулачок. — М? — Раскрой ладошку. В руку Антона падает колечко, с круглой эмблемой чёрной эмали, внутри которой расположилась бука «А». Он внимательно рассматривает предмет: — Ого, красотища какая. — Это тебе, — отворачивает взгляд, утыкаясь глазами в текущие по воде листья плакучей ивы. — Мне? — Антон удивлённо выпаливает слово, возвращаясь к подарку. Повертев его ещё немного, он надевает на безымянный палец левой руки. — О, оно ещё и регулируется?! — Угу, можешь уменьшать или увеличивать, если понадобится. — Это классно! Арс, спасибо! Это очень круто! — Антон заключает того в крепкие объятия, утыкаясь носом в ямку над ключицей. Арсений мигом краснеет, обнимая в ответ и упираясь щекой к виску того. Некоторое время они сидят снова в тишине, слушая дыхание друг друга. Антон набирается смелости, мягко и невесомо касаясь губами кожи шеи, отстраняясь. Прощание перед отъездом тоже составляет крепкие объятия, с обещанием встретиться в следующем году и постоянными переписками по интернету. Но. Команда ВКонтакте устроила массу обновлений, с чисткой аккаунтов пользователей с ненастоящими именами, в целях защиты от игры в «Синий кит» и подобных мероприятий. Ребята, конечно, обещали найти друг друга на следующий же день, только аккаунт Арсения так и остался мёртвым, а новый Антон не сумел найти. Да и в следующем году Антон так и не увидел друга в деревне, и в итоге вообще потерял надежду на встречу. === Теперь Антон не знал, почему он злился на Арсения. Злился ли вообще? Тогда зачем же нагрубил при встрече, когда за столько лет они впервые вновь увиделись, и вообще, если злился, то на кого именно? — М, Венеру видишь? — Поток мыслей разрезает неожиданный вопрос, от чего Антон шугается в сторону. За воспоминаниями тот и не заметил, как оказался в конце толпы, подходящей уже к пустырю, да и как Арсений оказался рядом, если ранее он шёл чуть-ли не из самых первых. Быстро кидает взгляд на небо, натыкаясь сразу на силуэт планеты без чужой помощи. — Ну, вижу. Вон, над тополем повисла. — Рукой ныряет в карман толстовки, открывая пачку и выуживая из неё сигарету. Закусывает фильтр в зубах, пытаясь отыскать зажигалку, пока не останавливается от резко возникшего перед глазами пламени. Через край подмечает, что ему дал прикурить Арсений, мирно дожидающийся, пока тот оклемается. — Спасибо. — Затягивается дымом, через угол губы выпускает пар в противоположную от собеседника сторону. — Пожалуйста. — Прячет в карман зипки зажигалку, возвращаясь к привычному шагу. Нагнав оставшийся десяток людей, они садятся на влажную землю лицом к восходящему солнцу. Дымка окончательно рассеялась, а пробившиеся из-за горизонта лучи начинали греть. Рядом, так сказать, под боком, шептались явные парочки, и просто переговаривался оставшийся народ. Двое же сидели молча, следя за ходом дневного светила. Пальцами Антон перебирал колоски, срывая вершинки и рассматривая, петушок получился или курочка. Попутно замечает, что Арсений искоса следил за его действиями. — Народ, чё раскисли? — Привлекает внимание местный заводила. — Давайте в прятки, пока не уснули? — А не потеряемся? — Подаёт голос девушка с русой косой. — Территория от конца деревни до старой пристани. Не много, но и не мало. — А давайте! Кстати, кто предложил, тот и водит! — Подрывается один из юношей, сразу уносясь в сторону домов. — Ах ты говнюк! Ну, ладно! — Закрывает глаза, начиная считать. — Стою минуту, не считая иной. Я вожу, улюлюкав, убегай детворой! Растерявшись, Антон приходит в себя, когда рядом уже не обнаруживает Арсения, и предпоследний человек срывается с места. Быстро поднявшись и оттряхнув попу, он поворачивает в сторону пристани, вспоминая только про одно единственное тихое место для пряток — деревянный домик. Как ребёнок несётся мимо деревьев, перепрыгивая через корни, пригибаясь под ветками, периодически быстро снимая с лица липкую паутину. Замечает потрёпанную красную ленточку и поворачивает влево, пробираясь уже шагом, тяжело дыша. Ещё пару шагов, и вот на самых мощных ветках берёз замечает тот самый домик. Крыша его была застелена свежими ветвями ели, некоторые доски были свежими, а пол так вообще заменён и подвязан дополнительными канатами. Маленькие окошки изнутри были закрыты белоснежной тканью. Сам вход в тайное жилище был снизу, и к нему вела верёвочная лестница. Цепляясь за перекладины, Антон почти забирается, когда резко возникает чья-то голова. — Вода?! Ё! — Человек хватает опешившего парня за руку, который от неожиданности оступился и начал заваливаться назад. — Антон? Держу. — Арс? Как неожиданно одинаково встречаемся. — Пыхтит тот, залезая наконец-то в укрытие и заваливаясь к противоположной от Арсения стене. Вытягивает ноги, сталкиваясь с ногами второго прячущегося. Да, оба вымахали, что теперь в домике было маловато места, но всё также комфортно. Осматривается. Небольшой сундучок, лавочка, несколько полок с книгами и выцветшей фоткой, постеры с до сих пор любимой музыкальной группой — ничего и не изменилось, так-то. Окинув взглядом пространство ещё раз, Антон останавливает взгляд на парне, снимающим с себя кофту. — Классная футболка. — М? — Арсений смотрит на свою же одежду, будто забыв о том, что на нём. — А, спасибо. — Сам принт придумал? — Рассматривает перечёркнутое имя Сеня. — Ага. — На лице появляется неловкая улыбка. Подтягивает к себе одну из ног, сгибая её в коленке. — Х, до сих пор не любишь это сокращение имени? — Разговор был до глубины души неловким, но тишина ещё больше резала слух, напрягая обстановку. — Ага, есть такое. Скорее, просто, чтобы люди сразу понимали, как не стоит меня называть. — И как? Работает эта технология? — Ноготком начинает несильно ковырять какую-то глубокую царапину на полу. — Не всегда, конечно, но чаще всего да. — Арсений мнётся немного, отлипая от такого красивого угла, обращая взгляд на лицо собеседника. — Заметил, что кольцо всё ещё носишь. Губы Антона сужаются бантиком, а брови вскидываются домиком. Он сам смотрит на руку, которой ковырял пол: — Как видишь. На мизинец только переместил, а то увеличивать не хотел. Боялся, что треснет, а иное смысла уже не имеет. — Под ладошкой замечает углубление «А+А» и усмехается этому. — Не хочешь поговорить о пропаже? — Пропаже чего? — Кого? — Поправляет сразу Арсения, следя за каждым движением того: глаза вновь интересуются углом, а пальцы отбивают какую-то мелодию по коленке. Помолчав ещё немного, тот вздыхает. — Да не пропадал я… Наверное. Да. — Да? — Наклоняется вперёд. — Нет. Нет, ладно, соглашусь… Пропал. Из-за этого таким резким был на дискотеке? — Осадочек неприятный просочился, нагрубил. Прости. — Не извиняйся. Я… Ну, ты знаешь про чистку аккаунтов, тут объяснять то и не нужно. — Хмыкает одновременно с Антоном. — Да расслабься ты. Я не занимаюсь каннибализмом, да и поговорить хотелось, лет пять прошло, вроде. — Легко сказать, да на деле не легко. — Поднимается, укладывая на пол сложенную в несколько раз зипку и садясь на неё. Расшнуровывает конверсы, долго возясь со шнурками. Отставляет обувь в бок, наконец-то выдыхая. — Пиво будешь? Ещё холодное, — выуживает бутылку из рюкзака. Арсений берёт её, достаёт из карманов шорт связку ключей, выбирая из множества подвесок открывашку. С хлопком крышка улетает в сторону. Он быстро слизывает набухающую пенку. — Нихера себе! Вот это у тебя гаджет ручной! — А то! Всегда надо быть начеку, чтобы в любой момент быть готовым. Поэтому и зажигалка всегда со мной, и ножик перочинный и вся остальная нужная чепуха. — Делает несколько жадных глотков, утирая нос от лопающихся во рту пузырьков. После передаёт бутылку Антону. — У меня с собой сидр, так что, можем сидеть до вечера. — Вишнёвый? Бляха, а я ставил на наливку или ликёр. — Тоже отпивает, посмеиваясь с тем. — Ладно. Всё, я расслабился окончательно. В общем. Аккаунт я твой нашёл, ещё тогда. Да и почти сразу. Только… — Тянет последний слог, неприятно шипя на эти слова. — Можно я уточню момент? Для меня это важно знать, иначе не смогу донести информацию как нужно. — Валяй. Спрашивай, я полностью открыт для разговора. Даже если вспомнишь, как мы ссали вдвоём в кустах сирени. Арсения от последнего разрывает на смех, и он через бок валится на пол, обнимая себя за живот. Антон тоже хохочет, потому что это воспоминание неожиданно всплыло в голове. Протягивает вновь бутылку, когда приступ смешинки у двоих сходит на нет. — Погоди. Дай сяду рядом, а то хмельные и скоро вообще бутылку выроним. — Заваливается рядом, сталкиваясь коленями. — Если сами не выпадем в осадок. — Точно подметил. — Вздыхает тот, утирая слезинки в уголках глаз, у которых вновь собираются знакомые паутинки. — Так вот. Тогда вечером, когда мы искали Венеру, ты сказал про луну. — Ммм… Я понял тебя. Точнее, про что ты хочешь спросить. — Ты сказал это всерьёз? Или для красного словца? — На щеках Арсения появляется румянец и он нервно проглатывает остаток пива. Антон молчит. В голове сразу всплывает мириада звёзд и лёгкий поцелуй на прощание. Ну, а также ещё несколько коротких чмоков в щёки. — Всерьёз… То, на самом деле. Мне надо это подтвердить как-то? — Он поворачивает голову к Арсению. — Не-а. Я тебе до сих пор верю. Да и понимаю твой прилив злости сегодня. Просто… Я так понимаю, что ты понимаешь, что ты мне очень нравился. Я там, кстати, это… Да твою налево! Как разговаривать, — стукает недовольно кулаком по полу. Антон следит внимательно за бурей мимики на лице того, которая менялась каждую секунду от спокойствия и румянца до злых морщинок на лбу и нервного кусания губ. Рукой, ближней к соседу, берёт сначала за пальцы, а потом и полностью переплетает их. Арсений выдыхает судорожно. — Может воды? — Нет. Спасибо. — Ещё немного пожевав нижнюю губу, он сжимает ладонь. — Я говорил с мамой, тогда. И, ну. Она, мягко говоря, была против этого. Гомосексуальность, короче, у нас не поняли. Отцу она не рассказала, да и чего с этого, если я с ними в прошлом году снова говорил об этом. Ситуация получше, но всё равно не приятно слышать о том, что ты какой-то не как все. А тогда начался тяжёлый кризис ориентации. И вечные переговоры с мамой об этом. Там всякое… Типа: «Не надо, сынок», «Не стоит общаться и это пройдёт» и так далее. Ну, в моменте самого признания прилетело пару раз полотенцем, но это уже мелочи, по сравнению с эмоциональным гнётом, который обрушился тогда. Да и долго преследовал меня. — Слова, по ощущению, он не просто говорил, а словно выдавливал из себя прессом. — Поэтому летом не приехал и не писал по итогу? Антон получает беззвучное подтверждение на свой вопрос и монотонное кивание головой. Своей головой аккуратно постукивает Арсения по виску, приглашая прилечь на своё плечо. Тот воспользовался приглашением, устраиваясь поудобнее, притираясь бочком. Сцепленной рукой первый придвигает к себе колени, большим пальцем поглаживая по коже, на которой отпечатались следы деревянного пола. Воздух теперь пах дополнительно сладкой вишней и чужим парфюмом. В округе не было ни звука или шороха, значит, вода ещё не был даже рядом с местом их пряток. — Сильно попало от родителей, когда они уже вдвоём узнали? — Нет. Я им вновь сказал, когда уже съехал в свою однушку. Сказал, выслушал и уехал. Психолог сказал, что им это трудно принять, да и я согласен с ним полностью. А уехал, чтобы им не мешать осмыслить это. Потому что… Да бля, извиняюсь. — Ничего. — Да потому что это реально сложно! Я сам не мог это принять долго, а тут уже взрослые сформировавшиеся личности, у которых было совершенно иное воспитание. И вообще, всё по-другому было. — Он нервно ёрзает, через пару минут снова устраиваясь на плече. — А у тебя как? Антон пожимает своими плечами, непонятно для себя хмыкая. — Да… Вроде только мама знает. Боже, я так тупо перед ней спалился! — Прыскает от смеха, тем самым вновь разряжая обстановку. — Короче, я порно с геями смотрел. А меня спалили! — О-о-о, — тянет Арс. — Да-да. Мы, в общем, начал разговор с гормонов, потом про всё это взросление, а потом как-то и до геев дело дошло. Она тогда чуть мимо табуретки не села… Но. Как-то, вроде, мы долго говорили. Да и как-то про тебя поговорили. Не в плохом контексте, я защищал нашу сторону как мог. А сейчас, мне кажется, и отчим знает. Но мы эту тему не поднимаем вообще никак. Закон неприкосновенности к вопросу о личной жизни у нас лежит камнем в разговорах. — Повезло. Я без зависти и злости. — Вздыхает Арсений, приподнимаясь на корточки и не отпуская руку того, выглядывает в окошко. — Я сожалею. — О чём? — Он оборачивается, придерживая рукой край импровизированной занавески. — О… На пол! — С громким шёпотом роняет Арсения на пол, заваливаясь сверху, ибо запутался одновременно с этим в ногах. — Там вода ходит. Таким же шёпотом бормочет краснеющий Арсений: — Понял. — Наклоняет кпереди запрокинутую ранее голову, встречаясь взглядом. — А… И всё же, о чём сожалеешь то? — Да… Я чувствую вину за то, что сегодня наворчал на тебя, да и за то, что так у тебя сложилось в жизни. — Приподнимает одну бровь в жесте непонимания, когда под ним раздаётся смешок. — Ну, не вся же жизнь у меня пошла по одному месту. К тому же, это нормально, сейчас всё спокойно и хорошо. Пережил атаку титанов, так сказать, но это и к лучшему. Хотя бы себя, наконец-то, принял, так что это даже очень хорошо. И это, как бы, я должен извиниться, что так… Наврал? Наверное так. Тебе, что не писал и не приехал следующим летом. — А ну не извиняться. — Антон насупился. Замирает ненадолго, копошась в воспоминаниях. — Помнишь, когда Венеру впервые увидели. — М? — Мы загадывали желания. Я тогда загадал набраться смелости и когда-то да поцеловать тебя. — Х. А я не терять тебя… Мда, ну, Штирлиц ещё не был никогда так близок к провалу, — посмеивается со своих слов, жмурясь. — Ну, я не близок к провалу. — Это ты про что? — Арсений раскрывает глаза, немного поворачивая голову в бок. От этого чёлка на его лбу скатывается в сторону на глаза. Антон же убирает её в сторону. Одновременно с этим, пока Арсений следил за движением, Антон наклоняется ближе, касаясь своими губами чужих, рукой проводя по линии скулы. Щёки лежащего на полу вспыхивают ярким румянцем, и от них начинает исходить ощутимый жар. Оба замерли, ловя взволнованное дыхание друг друга. Прийдя в себя, Арсений подался вперёд, смыкая свои губы на чужой нижней. Антон подаётся вперёд, добавляя язык, цепляясь им то за нёбо, то за язык партнёра. Нижний расцепляет пальцы, запуская руки под худи, а одну прямо под футболку. Прикладывает силу, притягивая верхнего к себе до полного соприкосновения телами. Антона словно пронизывает током, заставляя чуть ли не расплавиться от прикосновений. Хватая рвано глоток кислорода, он чувствует на лице Арсения полуулыбку. Целует снова коротко и рвано, но медленно от линии смыкания, к уголку, а после несколько раз в щёку. Арсений продолжает объятия, аккуратно и нежно водя пальцами по спине того. — Кстати, — носом чухает около уха, а после снова нависаем лицом к лицу. — Я обманул про воду. — Чего?! — Ну, там, короче, никого нет. Ай! — Вздрагивает от колкого щипка в бок. — Ну, а иначе никак. Надо было сказать, отвлечь и воплотить желание. Искреннее, на секундочку. — Придурок, хитрый! — Заливается смехом, прижимаясь к тому. — Арс. — М? — А Луна всё ещё прекрасна? — Он заглядывает в глаза Арсения, в которых вновь разливается мириада ярких звёзд. Усмехается: — Настолько, что умереть можно…