Bird dance

Сонхва с самого детства имел безумный талант к рисованию. Его картины покупали за бешеные деньги. Он рисовал то, что было на душе. Ему это нравилось и зарабатывал он на этом очень даже хорошо, только вот со временем закончились силы. Вдохновения не было. Сонхва уже думал бросить это все, но решил дать себе последний шанс и прогуляться по старым улицам. Быть может ностальгия поможет вернуть то вдохновение, которое Хва чувствовал в школьные годы. Шаг за шагом Сонхва спускался глубже в прошлое. Мир такой яркий и красочный, как в детстве, когда он еще был способен радоваться такой прекрасной Луне и звëздам и представлял, как однажды тоже окажется на небе, среди этих звезд, ведь где-то там, высоко, среди прекрасных огоньков его мама… Она говорила, что даже когда Сонхва будет думать, что он один, она будет наблюдать за ним оттуда. Именно это и помогало Сонхва держаться. Именно это помогало ему просто радоваться тому, что он есть. Солнце светит — хорошо. Дождик — тоже хорошо. Ураган? Очень хорошо. Все хорошо. Жизнь эта хорошая. Жизнь прекрасна думал Сонхва, гуляя по парку тогда в детстве. А сейчас эти воспоминания лишь вызывали ухмылку, ведь он был таким наивным в детстве. Таким жизнерадостным, что становилось завидно. Сейчас же мир ощущался немного иначе. Будто его поглотила серая туча, которая спустилась на мир ровно тогда, когда Сонхва сделал творчество своей профессией. Он рисовал уже не для себя, а для того, что просто выжить. Он рисовал не то, что нравилось ему, а то, что заказывали люди. Он делал не то, что нравилось ему, а то, о чем его просили. Разве это творчество? Нет. Сонхва понимал, что жизнь кардинально извинилась, но этого стоило ожидать. По-другому не бывает. Люди всегда имеют высокие ожидания по поводу будущего, а потом разочаровываются. Такова жизнь. По-другому не бывает. Жаль только дети в это не верят и наивно полагают, что быть взрослым так круто и никакие слова тех самых взрослых не способны заставить детей наслаждаться своим детством. Жизнь прекрасна только до того момента, когда начинаешь понимать этот мир. Все здесь бессмысленно. Каждый шаг, как в пустоту. Люди, которые осуждают людей, за то, что они делают бесполезные вещи, — настоящие дураки, потому что нет такого понятия «Полезно». Каждый наш шаг по этой жизни просто бессмысленный. Он не нужен. Не важен. Какой смысл убирать дом, если все равно всë вернëтся на свои места? Какой смысл искать хорошую работу, если всë равно уйдëшь на пенсию? Какой смысл жить, если всë равно умрëшь? Смысла нет. Есть только одно решение. Жить здесь и сейчас делать только то, что будет делать тебя счастливым, но как? Как это сделать? Как стать счастливым, если не знаешь, что конкретно нужно тебе для счастья? Что такое счастье и какой у него рецепт? Вот этот вопрос мучил Сонхва уже очень долго. Как научиться наслаждаться жизнью? Неужели это невозможно? С каждой секундой Сонхва становился всë мрачнее, потому что каждой звезде в конечном итоге суждено потухнуть и окончательно разочароваться в этой жизни. Сонхва уже не думал куда идëт. Мысли всë крутились в голове. Слишком много вопросов, на которые нет ответа. И есть, но Сонхва его не знает и он был уверен, что практически весь мир не знает, с кто знает, тот даже если бы очень хотел, не смог донести до людей тот самый рецепт счастья, ведь у каждого он свой. И вот сейчас оглядываясь назад, Сонхва понимает, что в те моменты, когда он говорил о смерти, как о чëм-то обычным, и даже желанном. Когда он ругал родителей за то, что они не уделяют ему достаточно внимание, когда плакал из-за того, что потерял друзей, а мама. Мама была рядом всегда, он был наиболее счастлив. И только сейчас он понимал, что не видел этого никогда. А ведь, когда он станет старым и будет жить совсем один в деревне или с женой, он будет думать, что молодые годы были для него самыми счастливыми, хотя сейчас он точно не счастлив… Здесь только один вывод. С каждым годом человек лишь сильнее угасает. С каждым шагом по этой тропе жизни, солнце светит всë меньше, а в детстве люди жалуются на слишком яркий его свет, даже не подозревая, что скоро наступит слишком сильный мрак, где лишь иногда будут попадать небольшие лучи солнца. Только тогда человек понимает, что он хочет вернуться назад, но слишком поздно. Шаг за шагом Сонхва погружался в свои мысли всë сильнее. Но то самое вдохновение так и не вернулось. Сонхва чувствовал разочарование и отвратительное чувство пустоты на душе, которое на мгновение заполнил звук. Эти сутки со стороны давно знакомой студии звоном проносились в ушах. Сонхва, словно кот, побежал на зов хозяина и увидев мужскую фигуру остановился, наблюдая за ней. Его плавные движения переливались из одного в другое. Он не двигался, он порхал, как птица с безумными крыльями. Несмотря на то, что взгляд Сонхва был прикован к нему, Сон не мог уследить за парнем. Слишком быстро он перелетал из одного края зала в другой. Музыки не было, но при одном взгляда на него в голове Сонхва играла прекрасная музыка. Не классика, но и не рок. Что-то иное… Непонятное. Можно даже выразиться «неземное». Удары ногами по полу набивали ритм, а плавные движения руками буквально говорили: «ну же. Посмотри на меня! Посмотри, как я сияю». С его лба стекал пот. Лицо было мокрое, а одежда прилипала к мокрому телу, показывая все его достоинства, которые только дополняли танец. Прыжок и ещë один, теперь Сонхва уже не думает. Он смотрит, просто смотри не в силах оторвать взгляд. Словно он Павлин, который распустил свой хвост, словно он приклеил глаза Сонхва на себя суперклеем, но нет. Скорее Сонхва приклеился сам. Он сам себя загнал в эту ловушку и теперь сидит, как кот в клетке, который не может сейчас наброситься на эту птицу, хотя очень хочется. Один неуверенный шаг и эта прекрасная птица поворачивает свою голову в сторону Сонхва. Сейчас сам Сон был готов взлететь от бабочек в животе, но интуитивно выпалил: — что ты тут делаешь? — Эта птица казалась напуганной, будто еë схватил злобный кот. Его тело всë ещë хотело броситься в этот танец и вновь и вновь повторять эти движения, но взгляд Сонхва, был подобен цепям, которые теперь его удерживали на земле: — Ничего. Просто кое-что забыл тут. — Его голос подобен трели соловья. Та самая птица с самым лучшим голосом… Та самая птица, которая своим пением прославила целый город. Он низкий, но такой глубокий. Дурманит, мешает рассуждать трезво. Он всë ещë пытается взлететь, но цепи слишком прочные: — А. Понятно. Три часа ночи — самое время, чтобы прийти сюда, потому что «Что-то забыл» — Сонхва сказал грубо, не подумав… Думать было слишком сложно. Словно он увидел тот самый закат, который и заставил его стать художником. Тот самый закат, который приказывает стоять и просто смотреть на него. Тот самый, который кажется грубым человеком, но даже так люди любят его. Любят эту «Грубость». Тот самый закат, который скрывает свою красоту где-то внутри, и люди видят лишь еë часть, но уже восхищаются. Теряют способность двигаться… Сонхва словно увидел закат… Проскочила безумна мысль: «Хочу его нарисовать»: — Вы правы. Извините — Извинения были и осколком и сладкими духами сразу… Было стыдно, что он заставил столь грациозное и прекрасное существо извиняться… Казалось, что такая птица должна сидеть на троне, а такие обычные люди, как и сам Хва у неë в ногах. С другой Сонхва чувствовал явную победу, превосходство над ним. Он прекрасный, а Сонхва его победил, в воображаемой битве, значит Хва лучше того самого «прекрасного». Лучше того, чего лучше быть не может: — Ну так что ты тут забыл? — Сонхва продолжал грубить не из-за желания, а потому что ему казалось, что он должен. Ему казалось, что он слишком гордый, хотя никогда он таким не был. Только в воображении Сонхва… Хва сам нарисовал его образ, как образ гордой птицы с высоко поднятым клювом и сам же поверил в этот образ, а сейчас он казался скорее гадким утëнком, которому только предстоит стать лебедем и ему в этом явно нужна посторонняя помощь: — Я сердце тут своë оставил — Это прозвучало максимально глупо, но Хва понял. Он понял, что для него нет ничего важнее танца. Не знаю говорят, что танцоры умирают дважды… Повисла тишина… Его сердце принадлежало танцам, но этот парень даже не подозревал, что совершил ужасное преступления, когда вот так вот грубо и резко украл сердце Сонхва. — Лучше уходи, пока я не вызвал полицию — И зачем? Зачем его прогнал? Теперь скорее всего Сонхва больше никогда его не сможет увидеть. Эта птица улетела… Словно Сонхва выпустил попугая и забыл закрыть окно… Словно Сонхва открыл своë сердце ключиком и эта птица безжалостно покинула свой дом… Он ушел. Не сказал ни слова. Просто покинул здание. Для него это счастье, ведь его не арестуют за проникновение, а для Сонхва эти пару мгновений были, как день рождения. Когда именно в этот день ты особенно счастлив из-за большого количества внимание, а на следующий день понимаешь, что теперь всë будет, как раньше и чувствуешь не облегчение, как, например, если такую фразу сказали в ужастике, а боль пустоты и одиночества. Спустя какое-то время Сонхва осознал, что как раз хотел вернуть это «Как раньше», но теперь не получится, ведь на его сердце уже видны очертания этого парня, который так неожиданно ворвался в жизнь Сонхва. Сначала накатила радость, а потом одиночество… Желание снова увидеть его и то самое вдохновение, которое Сонхва так долго искал. В порыве желания оставить след этого парня не только на сердце, но и на бумаге, Сонхва прибежал домой… Он прочно засел у Хва в голове. Слишком крепко, что теперь никогда не покинет. Может это лишь мимолëтные чувства, а может и что-то большее, Сонхва пока не знал, но искренне надеялся, что ему не придется жить с этим одиночеством постоянно. Он стал его музой. Источником вдохновения и невообразимой радости, но на этом хорошее заканчивается. Он стал источником боли человек с и без того раненной душой. Он стал источником вечного одиночества м страданий от этого для, итак, одинокого человека. Разве это не слишком жестоко? Он, как птица, слишком резке врезался в сердце Сонхва и теперь сидел там, как птица в клетке без возможности выбраться, потому что ключ давно потерян. Именно птицей казался он для Сонхва. В его танце чувствовалась та свобода, которой так не хватало для Сонхва. В его глазах была искренняя радость, когда он парил из угла в угол по комнате. В его сердце не было ни капли печали, будто Сонхва забрал себе всю. Но увидев его сердце Сонхва снова забилось. Он почувствовал себя живым. Почувствовал, что может любить, но уже пожалел. Лучше уж страдать от чувства бессмысленной жизнь, чем от чувства, что не можешь быть рядом с ним. Или нет? Может быть в этом и заключается любовь? Лишь мимолëтные радость, а остальное боль? Вот они идеальные отношения? Неужели так у всех? Или только Сонхва так повезло? Опять вопросы и опять без ответа. Слишком жестоко. Первые осторожные, плавные, нр уверенные движения кистью. Сонхва не думал, что рисовал. Он думал о нëм, и рука рисовала сама… Вот появились перья, крылья… Высоко поднятый клюв и короткая подпись внизу, которая говорила, что автор этой картины, наконец вернулся из длительного перерыва. В доме Сонхва наконец загорелся свет. Мрак остался лишь внутри Сонхва. Первым картину увидел человек, которые теперь, после появления той птицы, встал на второе место для Сонхва. Сан рассматривал картину и сверху вниз и снизу вверх и крутил и вертел, но ему казалось, что какая-то она не такая… Будто в ней кто-то есть… Будто автор вложил туда чью-то душу. Будто она была живая… Сан и сам был творческим человеком, поэтому быстро понял, откуда у Сонхва столько вдохновения: — Ну давай. Рассказывай, кто твоя муза? — Сонхва вспомнил его танец. Словно птица, с ветки на ветку. Такой роскошный и прекрасный: — Это птица. — Птица, которая стала для Сонхва тем, за что он теперь готов умереть. Слишком дорогим и родным, хотя он даже не знал его имени. Он просто запал в душу. Слишком резко и неожиданно, что Сонхва казался сам себе подростком, которые еще не научился контролировать свои эмоции. Картину продали безумно дорого. Каждый человек, что видел еë, говорил одно и тоже: «Кажется, что в ней есть жизнь» Только радость Сонхва длилась недолго. Этот парень не выходит из головы. Каждая картина Сонхва становится по образцу той первой. Всë про него… Это слишком надоело… Всë одинаково. Слишком однотипно… А Сонхва не может остановиться. Он видит птицу и рисует его. Видит танец и рисует его. Вспоминает его и рисует. Слишком много картин стали одинаковыми. В голове, кроме него не было ничего. Это уже зависимость. Денег снова нет. Картины слишком похожи… Их перестали покупать. А Сонхва больше не может остановиться. А как? Если Хва не рисует его хоть день, снова приходит чувство одиночества и желания увидеть его… Просто рисование — это его спасение… Зависимость — его способ чувствовать себя полноценным. Это заметили и люди. Сонхва уже вызывал беспокойство публики. — Может прогуляемся по тому парку? — Предложил Сан, оказавшись на пороге квартиры друга. Не хотелось. В мыслях только он и больше ничего, но это тоже не дело: — Хорошо. Пошли. — Шаг за шагом. Тот самый парк. Звëзд нет, а значит мама ещë спит. Даже несмотря на то, что рядом Сан, слишком одиноко и больно… Каждый шаг, как по осколкам. Каждый вдох, как будто нет кислорода. Каждая секунда безумно мучительная и раздражающая. Была. Пока Сонхва не увидел его. Та птица. Он танцует на улице. Снова парит в воздухе, возвышаясь над людьми. Их в группе много, но внимание Сонхва приковано только к нему… Такому грациозному и нужному… Такому важному и любимому… Он опять танцует, будто того, что он, итак, украл сердце Сонхва ему не достаточно. Будто он хочет украсть всего Сонхва. От макушки до пяток, а Хва и не против, лишь бы это были не фантазии, а реальность. По тела разливается чувство радости, вдохновения и ещë чего-то почему-то очень тëплого и нежного. Такого драгоценного. Так приятно и безумно хорошо. Этой пустоты в сердце снова нет. Там сидит он… Эта птица с восхитительным оперением. Эта птица с прекрасным голосом. Эта птица, которую больше не хочется отпускать. Хочется его рисовать… Не птиц, а его. Его лицо, руки, ноги, талию, шею, волосы. Его плавные движения. Его грациозность и высоко поднятый подбородок. Сонхва тут же достаëт блокнот и карандаш. Появляются первые очертания, а к концу танца и весь он… На скорую руку, не слишком хорошо, но он сейчас в руках у Сонхва. Так близко к сердцу. Это, как новая стадия любви Сонхва к нему. Теперь он влюблëн не в образ птицы, а в него самого. Но это абсурд… Слишком сильно его любил, но понимал, что это бред. Какая любовь? Они даже не знакомы. Теперь во главе государства эмоций Сонхва была тревога. Какая любовь? Это нереально. Невозможно. Хоть и безумно романтично. Захотелось домой. В тëплую кровать. Уснуть и забыть обо всëм: — Я пожалуй пойду — Сан не стал его останавливать. Только вот о спокойном сне Сонхва мог только мечтать. Какой сон, если руки сами продолжают рисовать его? Какой сон, если он не выходит из головы? О сне не может быть и речи. Слишком большая роскошь для Сонхва сейчас. Сон закончил очередной набросок его лица и упал на пол. Слеза скатилась по щеке и упала на пол, где было бесконечное количество листков с его лицом. Слишком много. Настолько много, что Сонхва бы смог сделать из этого обои. Кроме этой птицы больше ничего. Хва нужен только он. Хоть на бумаге, хоть в жизни, лишь бы был тут. Вот тут, рядышком… Лишь бы больше не покидал его… Но это казалось недостижимой целью. Звездой, до которой не дотянуться. Теперь рисование стало слишком мучительным. Сложным. В голове только он. На картинах только он… Сонхва всегда рисовал только то, что было у него в сердце… А сейчас в сердце у него только тот парень… Единственный выход, который видел Сонхва — бросить всë. Может тогда Сонхва сможет забыть его, как страшный сон? Каждая ночь была для него настоящим адом. Он пытался уснуть несколько часов, но не мог, пока не нарисует очередную картину с его лицом. Это было его колыбельной… Чем-то успокаивающим и одновременно волнующим. Чем-то невозможным, недостижимым. — С меня хватит! — Резко сказал Сонхва, стукнув по столу. Несколько бессонных ночей и совершенно никакого заработка из-за однотипных работ надоели… Сан выглядел обеспокоенным: — Хочешь вот так всë бросить? — Я больше не могу. Хочу жить, как человек — Для Сонхва жизнь перестала быть жизнью. Сейчас он понял, что тогда был прав… Только немного переборщил с временем, ведь сейчас ему то время, когда он гулял по ночному парку казалось таким счастливым..... — Ты живешь как человек. Просто этот период надо пережить. — Ты прав. — Сонхва задумался. И правда. Зачем бросать всë так резко? Может быть после небольшого перерыва он забудет про Ëсана и всë вернëтся на свои места? — я просто сделаю перерыв. — Хëн, ты только держись — Одному Сонхва было известно, насколько ему плохо. Но Сан был единственным человеком, которые видел всë это хотя бы со стороны и старался сейчас показать другу, что он всë ещë жив. *** Боль. Одиночество. Сонхва стоит на кассе в магазине и еле сдерживает слëзы. После того как Сонхва перестал его рисовать, стало только хуже. Он не выходил из головы даже ночью, даже сейчас. Сонхва хотел его увидеть. Хотел нарисовать его тонкие руки и эти прекрасные ладони. Он даже уже думал о том, чтобы найти его и попытать удачу. Признаться, не в чувствах, а зависимости, но сейчас он стоит тут, чтобы заработать хоть немного и плачет… После этого его уволили. Сонхва окончательно закрылся в себе. Дом уже не казался убежищем, как ранее, а скорее наоборот, местом, где были слишком много «его лиц» На картинах. Слишком много мыслей о нëм. Еда не лезла в горло и было настолько плохо, что Сонхва думал о смерти, пока Сан не вытащил его на прогулку снова. Сказать честно, Сонхва надеялся увидеть его там… Увидеть его танец и рассказать всë про свои чувства, только некому. Можно только фотографии с двумя ярко-красными цветами: — Он погиб недавно. Это наш последний концерт в его честь. — Грустно рассказал всë лидер группы. Земля ушла из-под ног, но это стало скорее облегчением, стимулом жить дальше. Было больше, отвратительно больно, но сейчас Сонхва наконец повзрослел. Стал взрослым и решил дать себе последний шанс забыть его… ***** Она прекрасна. Еë руки лучше всяких похвал. Его личико милое и солнечное, а ещë она очень похожа на него. Вот Сонхва надевает ей колечко на пальчик и целует, а потом подписывает документ о расторжении брака, потом что она не тот парень. Слишком они разные… Сонхва сдал экзамен на бухгалтера и устроился в компанию, хотя всегда говорил, что никогда не станет им. Переехал в город, хотя всегда говорил, что никогда в жизни не уедет из деревни… Сонхва смог начать работать там, где ему не нравится, смог начать жить там, где ему не нравится, но остался один, потому что так и не смог жить с тем, кто не нравится так же сильно, как он. ***** Сонхва сидел на раскладном стуле в поле и любовался ночным небом. Он всегда любил звëзды, потому что верил, что они наблюдают за ним оттуда. Хва тихо шептал, указывая на самые яркие звëзды: — Это папа. Он был и сейчас самая главная поддержка в моей жизни. Это мама. Она меня любит больше всего на свете. Это бабушка. Она всегда направляет меня на правильный путь, а это он… Моя звезда, которая слишком неожиданно появилась в моей жизни и так же неожиданно исчезла. Ты исчезла лишь физически… Я не смог сказать это тогда, когда ты был жив и сейчас я наконец набрался смелости. Я люблю тебя, больше всего на свете. Просто будь рядом и освещай мне дорогу в будущее, а я буду продолжать любить тебя так же сильно. А это дедушка и я знаю, что он мной сейчас гордится. — Сонхва улыбнулся. Теперь он был счастлив.