Верь мне.

Август

Движения Димы чёткие, почти спокойные – даже руки не трясутся. По его виду и не скажешь, что внутри он напряжён, словно чёртова струна, готовая вот-вот лопнуть. Что вид полностью задымлённой лаборатории – через стекло ни черта не видно – заставляет сердце панически колотиться где-то в глотке. Что тревожные мысли “Что с ними? Что с ним?” набатом бьются в голове, почти мешая думать. Но на панику времени нет. Дима быстро достаёт из кармана карточку-пропуск, выданную Мико (на ней написано “не-муж моего тупого братца” вместо имени, и вчера Дима с этого даже посмеялся), так же быстро вжикает ей по замку у двери. Вся лаборатория в дыму, но огня не видно. А ещё там темно – видимо, к чертям вырубило всё электричество. Лишь какой-то огонёк горит пурпуром – слишком высоко для экзоскелета, так что, наверное, это один из приборов, чудом уцелевший. Хорошо хоть свет попадает через окна в крыше, а Дима примерно помнит, где были ван дер Хольты, и, плотно зажав нос и рот рукавом рубашки, Дима бросается к столу, на котором Мико и Август проводили свой опыт. Глаза слезятся от дыма, но, честно, Диме плевать – он упрямо вглядывается в дым, не видит ни черта, только идёт вперёд шаг за шагом – аккуратно, лишь бы не наткнуться ни на что. Или ни на кого… Господи. Его осторожность окупается – сделав очередной аккуратны шаг вперёд, Дима натыкается ногой на что-то тёплое. Наклоняется, разгоняет дым кое-как ладонями. Мико. Это Мико. Только бы живая. Отточенным, быстрым движением Дима проверяет пульс. На секунду пугается, когда трогает холодный металл, чертыхается мысленно, вспомнив про протезы рук, и прикладывает два пальца к шее. Замирает. И с облегчением чувствует под тонкой кожей медленные, но всё же ощутимые удары сердца. “Хорошо… Это хорошо”, — выдыхает Дима про себя – с губ слетает облегчённый вздох. Мико здесь оставлять нельзя. И, подхватив её на руки, Дима вытаскивает её из лаборатории, скинув небрежно на диванчик у стены. Утирает слезящиеся от дыма глаза, подняв очки на лоб, и вновь ныряет в двери лаборатории – теперь уже за Августом. Сердце облегченно вздрагивает в груди, когда Дима находит его чуть дальше того места, где он нашёл Мико – наверное, они лежали близко, но в дыму ни черта не понятно, ориентироваться сложно. Август жив, и, кажется, даже в сознании – он тихо хрипит что-то, когда Дима проверяет его пульс. Дима знает, что им нужно оказать помощь, сделать, наверное, искусственное дыхание, но сейчас кажется самым важным просто вытащить их из дыма, чтобы они не наглотались его ещё больше – сам Дима здесь, сколько, пару минут? пусть и безумно долгих по ощущениям, но чувствует, как в голове пульсирует боль, горло першит и сжимается, а глаза режет от слез и едкого дыма. Августа Дима бесцеремонно сваливает на один с Мико диванчик. И оглядывается, потирая наверняка покрасневшие глаза – очки неудобно впиваются в бровь, когда он их поднимает. Они в подвале. Окна на потолке не открываются – по крайней мере, Дима до них уж точно не достанет. Но должна же быть здесь вентиляция! Дима бросается к панели управления. Инструкции к ней не приложено (к сожалению, было бы славно этим озаботиться!) и он просто бездумно жмёт на все кнопки подряд. Включается аварийное освещение, играет музыка (какой-то дурацкий клубняк), и, наконец, начинает работать чёртова вентиляция. — Врачи… — слышит Дима слабый голос Мико. Оборачивается на неё – та что-то печатает на наручных часах, каким-то чудом переживших их идиотский эксперимент. — Сейчас будут… замотай ему руку… Руку?... Дима хмурится, подходит ближе к Августу, садится на корточки перед диваном. И тут же видит то, что не заметил раньше – у Августа повреждена рука. И течёт кровь. “Экспериментаторы хреновы”, — бормочет сквозь зубы Дима, склоняясь над рукой бессознательного Августа. Кровь течёт, не хлещет. Артерия не повреждена – уже неплохо. Но кровь тёмная, возможно… возможно задеты вены. Дима снова ругается под нос, срывает с себя рубашку, оставаясь в простой белой футболке, разрывает подол на несколько длинных полос. Техники первой медицинской помощи он ещё помнит – тут главное повязку на руку наложить, а потом и медики придут. Дима кое-как перевязывает руку Августа – кровь, кажется, останавливается. Вентиляция, наконец, справляется со своей задачей и в помещении становится немного легче дышать, пусть горло всё ещё дерёт. Откинув в сторону остатки рубашки, Дима поднимается на ноги, подходя к Мико. Та смотрит куда-то в стену пустым взглядом, нервно дёргает пальцами, царапая обшивку дивана алыми ноготками. — Ты в порядке? — спрашивает хрипло Дима, склоняясь над ней. — Нужна помощь? Мико только мотает головой. — Он?... — спрашивает она как-то робко, хмурится, к Августу не поворачиваясь – так по-детски, словно боится сама посмотреть. — Жить будет, — вздыхает Дима и стискивает мешающиеся очки, чтобы как следует потереть глаза. И слышит, как Мико всхлипывает облегчённо. Со стороны коридора слышится гул голосов, хлопанье дверей, шорох шагов. Дима как-то тупо следит, как в помещение почти вбегают врачи, бросаются к Мико, та что-то приказывает им на голландском и часть из них подходит к Августу… “Хорошо”, — думает Дима. — “Хорошо. Ему помогут”. И прикрывает устало глаза – всего на секундочку. Чувствует, как его потряхивает от сдерживаемого всё это время напряжения. А потом проваливается в приятную темноту – кажется, в последние секунды перед этим к его лицу прижимают кислородную маску. И дышать становится чуточку легче.

Валик

На плечи Валика накинут клетчатый плед из Икеи. В руках у него любимая Димина чашка, с уткой которая говорит “Бля” – это исключительно домашняя чашка, но, видит Бог, бывают дни, когда Диме хочется демонстративно с ней расхаживать по опенспейсу полицейского участка. Валик дрожит мелко-мелко – от так и не отпустившего до конца напряжения, от того, что слегка мёрзнет, от потери крови, может, и от всего сразу. Кончики его волос всё ещё немного мокрые – умывался суетливо, пытаясь оттереть кровь с шеи, подбородка и груди. От воды мокнет плед на плечах, а ещё по кухне раздаётся дробный перестук капель, когда они падают на кафельный пол. Кап-кап. Глаза Валика, тёмные, как две маслины, уже не такие пустые, пусть он и смотрит всё также бессмысленно куда-то в стену. Диму его этот взгляд тревожит – он уже всунул Валику шоколадку по всем заветам Ремуса Люпина (пойди разбери, что страшнее, дементоры или все эти ритуалы чёртовы), уже растёр его плечи, устроил на кухне за столом, включил обогреватель. Дима нервничает тоже, но он не дрожит… вот так. Но он за собой давно заметил – в стрессовых ситуациях он часто действует на автомате. Отходняком накрывает позже. Вот там уже и руки трястись будут и всё на свете… — Мить, это пиздец, — наконец выдыхает Валик, поднося к губам чашку. — Я такое видел… кому расскажи – не поверят. Это просто… десятки, сотни образов. Расплывчатых, сумбурных. У меня до сих пор башка раскалывается, честно… — Я поверю, — обещает Дима и, подавшись коротко вперёд, стискивает ладонью чужое костлявое плечо. Валика всё ещё потряхивает но уже, кажется, меньше. И в глазах его появляется чуть больше осмысленности, когда он смотрит Диме прямо в глаза и улыбается нервно. — Я понял, как сюда попал. И как твой Август попал в мой мир. Ну, то есть… не совсем понял… — Валик хмурит широкие брови, отхлёбывает чай из чашки, на пару секунд замолкая. — Я просто видел… что есть в моем мире человек… Девушка, которая притянула твоего мужа в мой мир, назвала его “оперённым”. Что бы это ни значило. Попросила его об одолжении. В обмен пообещала его не трогать. Поверь, я чувствую то же самое, — фыркнул Валик, видя в Диминых глазах чистейшее непонимание. — Он такого ещё не делал никогда, он не знал, что нужно было, чтобы кто-то из моего мира пришел в этот. Для баланса. Так что всё это… чистейшая случайность. Не знаю, что было бы, если бы я решил задержаться на работе или застрял бы в подъезде. Наверное, твой Август бы просто… исчез? Словно его не было. И ты бы его забыл. “Исчез”. “Ты бы его забыл”. Дима тупо кивает. Кожу дерёт мурашками, но вовсе не от холода. Дима вдруг представляет, что он просыпается – а Августа нет. И не было никогда. Нет фоток на холодильнике и в спальне, нет кольца на Димином пальце. Что бы тогда случилось с миром… в глобальном плане? Что бы случилось с ним, с Димой? — Мне надо покурить, — слышит Дима словно со стороны свой дрожащий голос. Он плюёт на приличия, ставит пепельницу на кухонный стол, молча протягивает Валику сигарету. Тот принимает её также молча – и Дима благодарен за его безусловное понимание и поддержку, за руку, которая сжимает коротко его ладонь. Скрипит зажигалка, поджигая обе сигареты. К потолку взвивается сизый дым. Валик молчит, втягивая в себя дым. Только пальцами нервно барабанит по столу – по всей видимости, этот “около-мистический опыт” ему тяжело дался, хуже, чем он показывает. Но это… это дало им хоть какие-то подсказки. — И, Мить… Я знаю, как вернуть всё обратно.

Август?

Когда Дима открывает глаза, врачей рядом уже нет. И Мико с Августом нет тоже. Он вскидывается было суматошно, сердце подскакивает к самому горлу, начиная колотиться чаще, но тут же слышит знакомые голоса совсем недалеко и успокаивается, откидываясь на мягкое – подлокотник дивана. В ногах что-то путается – Дима смотрит на них строго и замечает плед. Видимо, он вырубился ненадолго и его решили не трогать. Дима приподнимается на локте, щурится – перед глазами всё размывается. Ищет очки. Они находятся быстро, на полу у дивана. Дима цепляет их на переносицу привычным жестом и наконец оглядывается. Дыма уже нет, даже один этот простой факт радует. Лаборатория выглядит также, как и до взрыва – по крайней мере, та её часть, которую Дима видит сквозь стеклянное окно. Дверь в лабораторию приоткрыта и из неё слышатся голоса Мико и Августа. Между собой они говорят… кажется, на японском, Дима ни слова разобрать не может. А потому только вздыхает и поднимается на ноги. Потирая всё ещё побаливающие глаза, Дима аккуратно складывает плед, пристроив его на спинку диванчика, и направляется к дверям в лабораторию. Голоса становятся всё громче – кажется, эти двое о чём-то спорят. Дима проскальзывает в лабораторию, неслышным шагом подходит ближе – и моргает удивлённо, увидев на столе целый, совершенно невредимый прототип. И, когда Мико машет ему рукой, а Август, стоящий до этого спиной, оборачивается, Дима видит и второй – почти такой же, но немного больше. — Так он цел?... — выдыхает Дима пораженно, подходя ближе. — Я подумал… что у вас ничего не вышло. Простите. Слегка хмурясь, он осматривает ван дер Хольтов на предмет видимых травм – с Мико, кажется, всё в полном порядке, она чуть ли не светится от нездорового энтузиазма – впрочем, её можно понять, если у них действительно получилось сконструировать экзоскелет, который значительно продлит им жизнь, у них теперь… вся жизнь впереди. Август выглядит слегка бледноватым, рука у него замотана повязкой. Дима только надеется, что его муж как следует прочистит ему мозги за всю эту самодеятельность. Он бы так и сделал. — Я тоже так подумала! — возбуждённо вскрикивает Мико, ударив по столу. — Но – смотри! У нас всё получилось! Небольшой взрыв удалось минимизировать, когда мы делали второй. Вот, ты даже не проснулся! Август только осматривает Диму внимательно, и, убедившись, видимо, что с ним всё в порядке, улыбается мягко. — Да. Всё получилось. — Несмотря на это – вы два увлеченных идиота, – отрезает Дима, скрещивая руки на груди. — Медиков хоть догадались позвать, когда второй протез делали? — Обижаешь! — фыркает Мико самодовольно. — Мы учимся на ошибках. Спасибо, кстати, щеночек, – кивает она, и тут же отворачивается, делая вид, что ничего не произошло. Дима только кивает. Это, в конце-концов, было его долгом. Он подходит вплотную к столу, разглядывает заворожённо импланты, мерцающие фиолетовым. Должно быть, это свечение он видел тогда в дыму… красиво. — Мы как раз обсуждали, как мне вернуться обратно, — произносит Август негромко. — И вернуть Валентина, разумеется. — Я связалась с тем, кто помог мне, — кивнула Мико, аккуратно убирая один из протезов в длинную коробку. — Теперь любая дверь сработает как врата. Через них просто нужно пройти – и вуаля! — она картинно взмахивает рукой. — Магия, бабах, всем спасибо, все свободны. — То есть… — недоверчиво спрашивает Дима, нахмурившись. — Августу… достаточно пройти в любую дверь? И если в этот момент Валик будет делать то же самое, они просто… поменяются местами? — В теории – да, — пожимает плечами Мико. — Ну или он просто будет ходить туда-сюда как идиот. Это меня тоже устроит. Мико отхлёбывает энергетика из банки, ничуть не смущаясь чужого неодобрительного взгляда. Диму подмывает спросить, как бы она возвращала брата обратно, если бы Валик остался с ним, но ему – честно – уже всё равно. Он смертельно устал и просто хочет домой. К своему мужу. — Не попробуешь – не узнаешь, да? — Август каким-то до трогательного растерянным жестом треплет итак взлохмаченные волосы, смотрит на Диму. — Наверное тогда… пока? — Рад, что с тобой всё же всё в порядке, — кивает Дима, сводя брови к переносице. Попрощаться бы нормально, наверное – они ведь никогда больше не увидятся – но прощаться он никогда не умел. Август коротко говорит что-то Мико на японском – даже захоти Дима подслушать, не разобрал бы. Но он и без того понимает, что Август говорит. Мико ведь остаётся одна – снова без брата. От его слов она только улыбается грустно и салютует ему жестяной банкой, не вставая со стола. И всё же Август сам подходит ближе и мягко приобнимает её. Дима видит, как Мико напрягается вначале, а потом обмякает в его руках, утыкаясь встрепанной макушкой в грудь. И вежливо отворачивается – это кажется слишком личным. Не для его, Диминых, глаз. То, что для него – это тихие шаги и чужие теплые руки, сжимающие его плечи. — Спасибо, sunlight, — негромко произносит Август куда-то Диме в макушку. — Без тебя… не знаю, как бы я справился. Не знаю, смог бы я вернуться. И я… — Ты же сам Август ван дер Хольт, — фыркает Дима, не торопясь отстраняться. Этот невозможный человек за пару дней стал ему необъяснимо дорог. Дима понимал, что это не его чувства – а того Димы из другого мира. И он… на самом деле, был чертовски за него рад. Может, в каком-то пошлейшем романтическом смысле он был бы рад, если бы все версии “Димы Дубина” в разных мирах выбирали бы Валика, как он сам, но это жизнь – соулмейтов не существует. Есть только выбор отдельных людей. И есть любовь. И Август того, другого Диму любит. Дима это знал, видел сам. Как и знал то, что тот любит его в ответ. — Что ж, если я действительно всё правильно понял, то… — Август подхватывает коробку со своим прототипом позвоночника и направляется к дверям. Дима оборачивается вовремя – ровно настолько, чтобы увидеть, как Август открывает дверь, выдыхает коротко, улыбается ему и Мико. Шагает за порог… …и исчезает. Вот так просто. Лаборатория погружается в оглушительную тишину. Дима с Мико просто стоят и как-то глупо смотрят на то место, где секундой ранее был человек – живой, настоящий. Сейчас он просто испарился. Наверное, увидь Дима такое парой дней ранее он бы закрыл глаза и порекомендовал сам себе спать побольше. Но вокруг него происходила такая чертовщина, что… Чёрт. Получилось?... — А где Валик? — оборачивается Дима к Мико, чувствуя, как сердце в груди пускается вскачь. — Где мой муж? — По логике – где пропал, там и должен быть, — пожимает плечами Мико, всё же нахмурившись – самую чуточку обеспокоенно. Ну привязалась она немного к щеночку этому. Ну и что. Дима взрывается нервным смехом. Получается, чтобы узнать, в порядке ли Валик – ему нужно вернуться в Россию? Ещё несколько часов. Он не выдержит. — Я организую тебе ближайший самолёт обратно и… Полные сочувствия слова Мико прерывает звонок телефона. Дима вскидывает ладонь, прерывая её. Пальцы дрожат безбожно, когда он залезает в карман джинс, достаёт телефон, смотрит на экран. И почти задыхается, отвечая на звонок и наконец-то слыша на другом конце провода родной, любимый голос. — Валя? — Дима слушает-слушает-слушает Валика. Не слышит почти – так громко сердце грохочет в ушах. Слышит только интонации – немного усталые, встревоженные, тёплые и чувствует, как дрожат ноги от захлёстывающего его облегчения. — Где я? Хороший вопрос… Встретишь меня в аэропорту? — смеётся Дима, жмуря чуть повлажневшие глаза. — Ты не представляешь, как много я хочу тебе рассказать…

Валик?

— Этого правда будет достаточно? — переспрашивает Дима. Хмурится чуть недоверчиво, вертит в пальцах почти догоревшую до фильтра сигарету. Она слегка дрожит в пальцах. — В теории, — пожимает плечами Валик. — Точно так же, как мы и переместились – просто пройти через любую дверь одновременно. — В теории, — качает головой Дима. Это всё непонятно и странно и как-то очень недостоверно и… — Мить, ну как будто я это каждый день проворачиваю, — вздыхает Валик укоризненно и смотрит на Диму. — Я и ужастики-то смотрю – глаза закрываю. А тут вся эта… чертовщина. — Ты прав, прости, — Дима вздыхает виновато, но перестать переживать не может. Они молчат пару минут. Дима топит в пепельнице сигарету, запивает чаем неприятный привкус во рту. — И что… ты просто ходить собираешься через порог? — спрашивает он – недоверчивые нотки всё же закрадываются в голос, но Валик только смотрит на него снова этими своими тёмными глазами и Дима опускает взгляд. Честно – он бы и сам ходил, если б хоть на секунду поверил, что это поможет. Просто… это кажется таким до глупости простым, что поверить сложно. Они искали ведьм, пытались связаться с людьми, которых ни за что не захотели бы видеть в других обстоятельствах. А тут… выйти в дверь? И всё? — Веришь, нет – да, — просто кивает Валик, поднимаясь на ноги. — Буду ходить. Туда-сюда. Я просто… чувствую, что время пришло. Валя и сам себе объяснить не может, откуда в нём это чувство. Его словно что-то тянет. И он знает, куда. К кому. Ира часто говорила, что у него есть склонность к магии – он только отмахивался. Верил, конечно, но лезть во всю эту чернуху не хотелось. Но сейчас Валик чувствует, что в нём говорит его странный дар. Он ему помогает. И не прислушаться было бы глупостью. — Валь, ты только береги себя, ладно? Дима тоже поднимается на ноги, мнётся пару секунд. И порывисто стискивает Валю в объятиях. — И не сдавайся, слышишь? — тихо, но уверенно продолжает он. — Я уверен, твой Дима там с ума от беспокойства сходит. Уверен, что он тебя ждёт. У вас всё будет хорошо, понял? Валик только посмеивается устало и обнимает Диму в ответ. Ему сложно не поверить. — У вас тоже, — кивает он. — Доживёте до старости и умрёте в один день. Дима смеётся в ответ, утыкаясь носом в чужое костлявое плечо. — А над именем ты не думал? Для ребёнка, — спрашивает вдруг он, поднимая глаза на Валика. И продолжает тут же, — Если дочка… Таня, мне кажется… очень красиво звучит. — Таня… — повторяет Валик, слегка отстраняясь. Голос у него такой, словно он имя распробовать пытается. И улыбается широко. — Мне нравится. Таня. Я запомню, Мить. Валик отступает на шаг, скидывая с плеч плед. Он оседает на стуле неопрятной кучкой, но никому до него нет дела. — Хочешь, я с тобой? — предлагает Дима, видя, как Валик зависает на пороге кухни, словно о чём-то задумавшись. — Нет, — Валя мотает головой, прислушивается к себе. Изнутри накатывает то самое чувство, которое он ощущал, когда только зашёл в квартиру. Он снова чувствует, как кто-то следит за ним. Кто-то видит его насквозь. Кто-то – что-то – большее, чем он сам, чем все они. И, сделав короткий вдох, Валик шагает через порог. И пропадает. Тут же. — Валь? — зачем-то спрашивает Дима, застывая на месте. Голоса Валика он не слышит. Но зато… Зато слышит щелчок входной двери. Ноги дрожат, когда Дима бросается в коридор – стены мелькают перед глазами – и видит, как дверь открывается и из неё выходит Август. Его Август. У него в руках какая-то коробка, на руке повязка – поранился, что ли? вот дурак! – но Диму захлёстывает таким эйфорическим счастьем, что он почти сбивает его с ног. Запрыгивает на руки – Август едва успевает отложить коробку – и покрывает быстрыми-быстрыми поцелуями его лицо. — Ты вернулся. Вернулся, вернулся, — шепчет Дима, как заведённый, то ловя губы Августа своими, то прижимаясь ими к его носу, щекам, лбу – не в силах отпустить, словно не до конца веря, что это всё – реально. — Вернулся, — повторяет Август – на его губах почти сумасшедшая улыбка. — И всегда буду возвращаться. К тебе.