Замкнутый круг

      Блаженную тишину прервала назойливо доносившаяся откуда-то мелодия. Кей перевернулся на другой бок, но злосчастная музыка не смолкала. Он с трудом разлепил глаза и кинул взгляд на часы, которые показывали 3:34. С добрым утром, что сказать. Парень с ненавистью посмотрел на светившийся на тумбочке незатыкающийся телефон — причину его отвратительного пробуждения.       «Какой идиот додумался звонить в такое время!»       Тсукишима со стоном протянул руку и нажал на кнопку принятия звонка с твёрдым намерением обложить собеседника матом выше, чем Токийская телебашня, и послать в самые отдалённые уголки галактики. Ибо нечего будить людей.       — Алло?       — Тут это, Ямагучи плохо, вы можете его забрать? — Раздался в трубке незнакомый мужской голос.       — Ямагучи плохо? — Удивлённо повторил Кей, как будто до него ещё не совсем дошло сказанное. Это совсем не то, что он ожидал услышать. Остатки сна развеялись, всю злость как рукой сняло, заготовленные ругательства вылетели из головы, и он, неожиданно для себя выпалил: «Куда ехать?» Записав адрес, Тсукишима наспех натянул штаны с кофтой и устремился к комнате брата. Акитеру, конечно, спал. Кей наощупь подобрался к кровати, надеясь, что в темноте ни обо что не споткнётся, и потряс брата за плечо. Тот только плотнее закутался в одеяло.       — Ей, подъём. — Настойчиво прошептал Кей, продолжая трясти старшего.       — Боже, да чего тебе? — Всё ещё в полусне просипел Акитеру.       — Надо съездить за Ямагучи, ему стало плохо в баре. Быстрее. — Кей говорил так, будто, если брат сейчас откажется, он сам угонит его машину и сядет за руль. Старший что-то неразборчиво промычал, потом со вздохом поднялся.       — Ладно, минута, сейчас спущусь. — Акитеру сонно потёр глаза. — Заберём твоего Ямагучи.       Лицо Тсукишимы, зловеще бледное в слабом свете луны, бесшумно отодвинулось от брата и растворилось в темноте. Кей вышел, ничего не ответив. Спустился вниз, забрал ключи, натянул кроссовки. Скрипнула лестница: подошёл Акитеру и так же молча принялся одеваться. Из комнаты, находившейся под спальней Акитеру, высунулось заспанное встревоженное лицо матери. Наверное, они разбудили её своими шагами.       — Вы куда? — С удивлением произнесла женщина, глядя на стоящих у двери сыновей.       — Всё в порядке, мам, съездим за Ямагучи и быстро вернёмся. Не беспокойся. — Акитеру успокаивающе улыбнулся. Тсукишима-сан озадаченно кивнула в ответ, но возражать не стала.       — Хорошо, мальчики. Будьте аккуратны на дороге. Вы привезёте его к нам?       — Да. — После секундного колебания ответил Кей.       — Тогда разложу футон в твоей комнате. — Женщина махнула рукой и ушла вверх по лестнице, что-то шепча про себя. Вскоре послышались звуки открывающегося шкафа.       — Пойдём. — Кей молча последовал за братом, молча сел в машину и, сказав адрес, вновь замолчал. Акитеру не жалел скорости: на дороге никого не было, и он смело выжимал из машины по максимуму. Стрелка спидометра зашкаливала, фонари кометами проносились мимо, а редкие встречные машины исчезали позади так быстро, что невозможно было определить ни марку, ни модель. Вязкую ночную тишину нарушал только шум колёс и рычание двигателя. Кей сидел прямо, вытянувшись и уставившись вперёд. Каждый мускул его тела был в напряжении, он с силой сжимал челюсти и до побеления стискивал пальцы, сам того не замечая. Казалось, он обратился в мраморную статую, и только секундные вспышки фонарей, выхватывавшие из темноты его графичный бледный профиль, живо отсвечивали в широко распахнутых глазах. В его голове роились тревожные мысли:       «На кой чёрт он потащился ночью в незнакомый бар на другом конце города? Он же никогда в них не ходил. Что у него случилось? И кто был тот мужчина, что позвонил мне? Случайный человек, заметивший, что подростку плохо? Но тогда он не знал бы его имени. Познакомились в баре? Возможно. Не знаю. Я совсем ничего о нём теперь не знаю! Чёрт, только бы с ним всё было в порядке. Как только проспится, получит хорошую взбучку, столько нервов мне измотал! Почему он не предупредил, что пойдёт туда? Хотя, с чего бы вдруг, он уже давно не рассказывает о своих планах на вечер.»       У Кея невольно вырвался нервный смешок. Он и вправду отдалился от Тадаши настолько, что теперь не имел ни малейшего представления о том, чем тот занимается после учёбы. Нескончаемый поток тщетных вопросов, получить ответы на которые сейчас не представлялось никакой возможности, был прерван коротким «приехали», брошенным с соседнего сиденья. Тсукишима вздрогнул и с удивлением осмотрелся: он даже не заметил, как они свернули в какой-то непримечательный двор и остановились рядом со старой обшарпанной дверью, не внушавшей ни малейшего доверия.       — Сюда? Да это больше смахивает на заброшенный подвал или, в крайнем случае, наркопритон! Не удивительно, если ему и вправду какой-нибудь дряни подсыпали. Идиот! — взвыл Тсукишима. — Нет, ну надо было догадаться идти именно в эту залупу, не было чего поприличней на примете?       — Пошли, посмотрим, что там внутри. — Акитеру всем своим видом выражал спокойствие, хотя у него и не было желания идти в этот грязный подвал. Кей, продолжая возмущаться, первым направился к двери. Она бесшумно приоткрылась от нервного толчка Тсукишимы и так же бесшумно захлопнулась за ними. Переступив порог, оба парня оказались в затхлой полутьме. От стены отделилась внушительная фигура и направилась к ним.       — Вы к кому?       — Нашему другу стало плохо, мы пришли его забрать. — Акитеру сделал незаметный шаг вперёд, как бы прикрывая собой Тсукишиму, хотя тот и был выше него на полголовы. Мужчина кивнул:       — Идите за мной.       В конце коридора виднелась лестница, оттуда же доносилась музыка и мелькали разноцветные лучи, но все трое, не доходя до туда, свернули в узкий неприметный коридорчик, освещённый парой приглушённых ламп, и пошли вглубь. Они остановились перед последней дверью, до которой почти не доходил слабый свет, и охранник, сказав «вам сюда», удалился. Кей толкнул дверь, решительно переступил порог и оказался в помещении, бывшем, по-видимому, VIP-комнатой. У стены стояла двухместная, но уже явно пожившая кровать, в углу виднелся поблескивающий в полумраке шест, а по центру стояли пара кожаных кресел, стеклянный журнальный столик и диван, на котором безжизненно лежал бледный, будто уменьшившийся в размерах Тадаши. Рядом с ним сидел мужчина лет двадцати пяти, с крашенными волосами и проколотыми ушами, помятый, взъерошенный и совсем не внушающий Кею доверия. Услышав звук открывающейся двери, он поднял глаза на вошедших.       — Вы кто? — Кей нарочито небрежно окинул мужчину с ног до головы. В его голосе сквозила откровенная неприязнь вперемешку с презрением.       — Это я вам звонил. Спасибо, что приехали. Я, так сказать… — мужчина на мгновение замялся, — знакомый Ямагучи. Я бы и сам его отвёз, но не знаю куда. — Обречённо закончил он, разведя руками.       — Знакомый? Да нет у него таких знакомых! — Обычно непробиваемый Кей, уже включивший привычное высокомерие, аж поперхнулся от возмущения. Чтобы Тадаши, всё бунтарство которого заключалось в проколе уха или прогуле контрольной, добровольно шлялся по подпольным барам с развратным взрослым мужчиной? Да никогда в жизни он в это не поверит! Что-то в Тсукишиме переклинило при виде такого слабого Ямагучи, беззащитно лежавшего рядом с этим смазливым подонком. Непонятно откуда взявшаяся злость, подкреплённая накопившимся из-за непрерывной учёбы стрессом, мгновенно разлилась по всему телу и вскипела так сильно, что, казалось, он готов был наброситься на незнакомца с кулаками и придушить его прямо здесь.       — Это ты ему что-то подмешал? Споить хотел? Признавайся, сука! — Кричал он в припадке. Мужчина испуганно вжался в кресло и замотал головой.       — Кей! Кей! Да что на тебя нашло, успокойся, кому говорю! — Акитеру пришлось схватить брата за руку, чтобы тот пришёл в себя и замер на месте. Затем он подошёл к Ямагучи и пощупал его пульс, приложил руку ко лбу.       — Тихо. Видишь, он спит, всё в порядке. Сейчас мы его заберём, а завтра как новенький будет. — Негромко сказал Акитеру, пытаясь успокоить Кея, но тот не шевелясь смотрел на спящего Тадаши, всё ещё сомневаясь, действительно ли он в порядке.       — Господи, да подойди сам проверь, что стоишь как статуя! — Совершенно несвойственная всегда сдержанному брату истерия удивляла Акитеру. Тсукишима сделал пару робких шагов к дивану, слегка наклонился над неестественно бледным Тадаши. Тот лежал на спине и мерно сопел, только слегка подрагивали длинные ресницы. Помятая, наполовину расстёгнутая рубашка, которая обычно очень шла Ямагучи, размеренно вздымалась на груди. Тсукишима аккуратно убрал ему за ухо выбившуюся отросшую прядь, на что Тадаши чуть мотнул головой, но глаз не открыл.       «Действительно спит».       Кей облегчённо выдохнул, напряжение, сжимавшее его с момента звонка на телефон, начало постепенно отступать.       — Что вообще произошло? — Ледяным голосом обратился он к Терушиме. Убедившись, что Ямагучи в порядке, Кей частично вернул своё самообладание, хотя сердце у него всё ещё билось чрезмерно быстро.       — Да я… Я сам не понял, почему он вырубился. Вроде всё нормально было, а потом смотрю — а он на полу валяется, и… всё. — Юджи запнулся и виновато захлопал мутноватыми глазами. Тсукишиме в нос ударил запах крепкого алкоголя. Стало ясно, что мужчина тоже пьян, но Кей не собирался оставлять его в покое до тех пор, пока не узнает, что, в конце концов, происходит и откуда этот нарик знает Тадаши.       — Кто вы друг другу? — Отчеканил каждое слово Тсукишима, наклонившись почти вплотную к испуганному лицу не ожидавшего такого напора мужчины. Он сам удивился, когда именно этот вопрос сорвался с его губ, но почему-то сейчас ему жизненно необходимо было услышать, что они познакомились в этом же баре и что Ямагучи никак не связан с этим недостойным человеком. Глаза Кея опасно вспыхнули, кровь застучала в ушах, а сердце ныло, отказываясь принять другой ответ. Не дай бог этот ублюдок хоть пальцем коснулся беззащитного, доброго, по-детски наивного Тадаши, иначе он собственноручно готов уничтожить его так, что мокрого места не останется. Внезапно Тсукишима почувствовал на своём плече тяжёлую ладонь.       — Кей, я тебя прошу, поехали домой. Не перегибай. Мама волнуется, мне на работу рано вставать, а этот всё равно нам сейчас ничего сказать не сможет, только пугаешь и его, и меня. Спросишь всё завтра у Ямагучи.       — Если он хоть что-то вспомнит. — Процедил Тсукишима. Вряд ли после такого количества алкоголя его друг будет в состоянии хотя бы имя своё назвать.       — Даже если нет, это что-то меняет? Заметь, я у тебя ничего не спрашивал. — Акитеру устало потёр переносицу. — Пойдём, иначе я за рулём засну. Сам донесёшь Ямагучи до машины?       Кей отвёл взгляд. Его брат без раздумий поехал посреди ночи на другой конец города, только чтобы забрать его пьяного друга, а сам он устраивает какой-то цирк. Действительно, какая ему разница, кто этот мужчина? Но что-то внутри него с этой мыслью согласно не было, чувство, ещё непонятое, только закипало в его душе. Тем не менее, он покорно кивнул, с отвращением отстранился от испуганного Терушимы и подошёл к спящему Ямагучи. Постарался взять его как можно аккуратнее, чтобы не разбудить, и поднял абсолютно без усилий.       «Он совсем невесомый. Это ненормально!»       Промелькнуло в голове Кея. Теперь, когда он держал Тадаши на руках, он казался ещё более хрупким. Кей заметил, как сильно выделяются скулы на его бледном худощавом лице. Только сейчас он обратил внимание на странный внешний вид парня: парадная рубашка, кольца, лохматые волосы, синяк на запястье, поплывший и размазавшийся вокруг глаз чёрный карандаш. Тсукишима озадаченно уставился на Юджи. Неужели Тадаши действительно добровольно пришёл сюда, к нему? Этот пазл никак не хотел складываться в его голове, но он до поры до времени отложил эти мысли.       Тсукишима без труда донёс до машины лёгкого Ямагучи и бережно уложил на заднее сиденье, а сам пристроился рядом. Акитеру сел за руль, и они бесшумно двинулись по пустой трассе. Домой. Тадаши почти не двигался, только иногда покачивал головой на поворотах. Его расслабленное лицо казалось строже, но в то же время беззащитнее и ранимее, чем привычное бойкое выражение с широко сияющей улыбкой. Будто сейчас он был абсолютно искренним, открытым, настоящим, но совсем не таким, каким Кей привык его видеть. На бледной, нездорово-зеленоватой коже особо ярко выделялись созвездия веснушек и чёрные дыры синяков под глазами.       «Тадаши, ты — целый космос. А он изучен всего только на один процент. Чего ещё я о тебе не знаю?»       Непослушные волосы Ямагучи опять рассыпались по его лицу, и Тсукишима потянулся, чтобы поправить выбившиеся пряди, но машина внезапно дёрнулась влево. Кей отлетел к двери, Тадаши повалился на него и, простонав, стошнил прямо под ноги Тсукишимы, так что тот не успел ничего предпринять, а после сразу же отключился на коленях Кея.       — Чёрт! Какой-то идиот ехал по встречке, еле увернулся! Вы там как? — Выругался Акитеру.       — Есть проблемка. — Ответил Тсукишима, попутно пытаясь оттереть рвоту со свежевымытого салона автомобиля, но становилось только хуже. Акитеру обречённо посмотрел в зеркало.       — Господи, за что мне это! Кей, ничего не трогай. Просто смирно просидите до дома, и постарайтесь без «проблемок». Он хоть проснулся?       — Нет, сразу же отключился обратно.       — Ну ничего, здоровее будет.       Оставшаяся часть пути обошлась без происшествий. Обратно Акитеру ехал аккуратнее, чем туда, а под боком Кея дрых его всклокоченный, но целый и невредимый друг. А это уже многое меняет. Тсукишима долго в задумчивости разглядывал Тадаши, но постепенно и его глаза закрылись. Припарковавшись, Акитеру обнаружил сзади двух мирно спящих вповалку подростков.       — Кей, приехали! — Окликнул он брата, который с трудом разлепил глаза. — Неси Ямагучи в дом, а я останусь, машину помою.       Тсукишима вылез из машины и взял на руки всё ещё бесчувственного Тадаши. Поровнявшись с братом, Кей остановился.       — Спасибо. — Шепнул он и заглянул в глаза напротив так, как давно уже не смотрел. Искренне. И в одном этом взгляде была и благодарность, и уважение, и любовь: всё то, что он не мог выразить словами.       — Топай. — Акитеру тихо улыбнулся. Что ж, старшие затем и нужны, чтобы помогать.       Зайдя в дом, Кей замешкался: наверное, Ямагучи надо помыть, но вот как это сделать, если он в отключке? Но оставлять его в таком состоянии было нельзя, и он решительно направился в ванную. Места там, к счастью, для двоих хватало. Тсукишима мысленно поблагодарил свою мать, великую женщину, которая, казалось, когда проектировала дом, учла все возможные ситуации. Кей усадил Тадаши на пол и попытался его разбудить. Похлопал по щекам, заглянул в глаза, побрызгал холодной водой на лицо. Не помогло: Ямагучи только издал пару нечленораздельных звуков, но приходить в себя и не думал. Со вздохом Тсукишима принялся расстёгивать чужую грязную рубашку, запутался, пока стаскивал её с плеч, и чуть было не порвал. Избавив, наконец, Тадаши от верха, Кей в нерешительности уставился на штаны. Их, кажется, снять будет ещё сложнее, да они и не сильно пострадали, остались почти чистыми. Поэтому Тсукишима решил, что ничего страшного не случится, если он разденет Ямагучи до конца уже в кровати.       — Чёрт, что с тобой делать-то? — Вздохнул Кей, усевшись напротив Тадаши. Действительно, не в ванну же его класть. Его взгляд упал на висевшее в углу красное полотенце. «Вытру остатки рвоты, а нормально мыться сам завтра будет, я тут не помощник». Тсукишима намочил махровое полотенце и принялся аккуратно обтирать торс Ямагучи. Он заботливо проводил влажной тканью по всем изгибам хрупкого тела. Запястья были такими тонкими, что, казалось, их можно переломить без особых усилий. У него торчали рёбра, ключицы, выпирали тазовые кости. На руках отчётливо виднелись сине-зелёные вены. Кей тщательно осмотрел их и облегчённо выдохнул — следов от шприца не было. Потом принялся смывать с Тадаши остатки косметики, и с каждым ватным кружочком лицо Ямагучи принимало всё более детское и уставшее выражение. Закончив, Тсукишима замочил грязную рубашку и перенёс Тадаши в свою комнату.       На полу уже был застелен футон, и Кей в очередной раз вознёс хвалу матери, пообещав себе отблагодарить её завтра. Как же ему всё-таки повезло с семьёй! Тсукишима уложил Ямагучи на свою кровать и с блаженством разогнулся. Каким бы лёгким тот не показался в начале, от непрерывного таскания спина начинала побаливать. Кей не стал включать свет, чтобы не будить спящего, поэтому наугад вытащил из шкафа футболку и натянул её на Тадаши. Ему вещи Кея всегда были большеваты, поэтому она вполне могла сойти за ночнушку. Тсукишима в полутьме стянул с него штаны, скромно оставив нижнее бельё на месте. Ещё чего, не будет он ему труселя снимать. Укрыл одеялом, подоткнул его снизу, чтобы ноги не мёрзли, отошёл на шаг. Синий свет из окна закладывал на лице Тадаши глубокие тени, придавая ему какую-то загадочную трагичность. Или трагическую загадочность? Непонятно. Тсукишима никогда не был силён в поэзии. Это, напротив, Ямагучи объяснил бы ему, почему эта картина так щемит бесстрастное сердце Кея.       Он пошёл на поводу этой неизвестно откуда взявшейся глубокой тоски и уселся на пол, лицом к лицу с Тадаши. Его глаза бегали по впалым щекам, в который раз собирая знакомую россыпь веснушек в целую карту созвездия. Длинные ресницы Ямагучи подрагивали в тревожном сне. Тсукишима жадно разглядывал каждую впадинку, каждый изгиб и не мог оторваться. Ему было мало. Как давно они не собирались вот так, вдвоём, на ночёвки, чтобы провести время вместе. Посмотреть фильм, поиграть во что-нибудь, просто отдохнуть. Оба погрязли в делах, у каждого свои заботы. У Кея это подготовка к поступлению. Хотя, при желании, можно было бы находить раз в неделю время для таких вот встреч, а не запираться дома, как делал это он. На самом деле, учёба — всего лишь прикрытие. Другие бы пользовались оставшимся им временем, проводили вместе каждый день, каждую минуту, стремились насытиться друг с другом на годы вперёд... Тсукишима с горькой улыбкой признаётся себе: он боится. Боится, что, если поступит в другой город, будет скучать по Тадаши. А он будет, до глубокой, беспросветной хандры и ноющей боли в груди, которую не уменьшат ни переписки, ни звонки. Боится, что, если покажет себя с другой стороны, друг отвернётся. Боится, что даже если в начале всё будет хорошо, то расставания он просто не переживёт. Ему кажется, что он уже не способен существовать без его веснушек, огромных завораживающих глаз, рассыпчатой копны лохматых волос, без его сверкающей улыбки и счастливого «Тсукки!» посреди толпы. Сам же обещал себе ни к кому не привязываться, а теперь не может оторвать от сердца этот лучик искреннего счастья в его искусственном, с трудом выстроенном мире. Что делать? И он выбрал то, что выбирал всегда. Молчать, избегать, прятаться, притворяться и на публике, и наедине с собой. Но сейчас, когда Тадаши так близко, когда для Кея больше никого не существует в целом мире, сжавшемся до размеров его комнаты, навязчивые мысли отогнать было невозможно:       «Мне не нужен Ямагучи Тадаши, мне нужно учиться. Да? Тогда почему, когда ему плохо, ты ставишь всех на уши и мчишься на другой конец города, чтобы забрать его? Почему отмываешь его рвоту своим полотенцем? Почему сейчас не ложишься спать, а неподвижно сидишь напротив, ловя каждый вздох, впитывая каждый взмах ресниц, дыша как можно тише, чтобы не спугнуть? И всё думаешь, думаешь, думаешь…»       Кей с горькой усмешкой вёл с собой эту молчаливую полемику. Сейчас он жадно впитывает в себя Тадаши, а завтра утром невольно встретит его равнодушием в голосе и упрёками по поводу сегодняшнего инцидента. Он настолько привык к этой искусственной холодности, что уже и не помнит, когда вёл себя действительно искренне. В голове всплыл эпизод, как Ямагучи пришёл без шапки и пришлось отдавать ему свой шарф. Вспомнилась его довольная улыбка и мечтательный взгляд из-под полуопущенных век. Тогда, пожалуй, был один из немногих раз, когда Кей повёл себя так, как ему хотелось, а не так, как он от себя требовал. Он старался загнать себя в такие строгие рамки, что сам с ними не справлялся. Но сейчас, глядя на беззащитного Ямагучи, Тсукишиме хотелось его приласкать, успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Хотелось обнять, уткнуться носом в макушку, втянуть аромат волос и никогда больше не разрывать объятий. Никогда больше не отпускать его от себя. Кей вынырнул из мыслей и вновь посмотрел на Тадаши. Тот хмурился и дёргался во сне.       «Что тебя беспокоит? Опять кошмары, про которые ты шутил, но никогда не рассказывал всерьёз? Может, у тебя что-то болит, не просто же так ты падаешь в обмороки и чуть ли не каждую неделю оказываешься в медицинском кабинете? Хоть ты никогда и не говорил о проблемах со здоровьем. Я знаю, что после смерти отца ты много работаешь и очень устаёшь. Но ты же сильный, ты теперь совсем не такой, каким был при первой нашей встрече. Я тебе сказал, что не помню её, но я соврал. Не мог же я признать, что во мне заиграло чувство справедливости: двое на одного, маленького, слабого и жалкого — нечестно! Господи, Тадаши, как же ты вырос. Я тобой горжусь, правда. Когда случилось так, что не я тебе стал нужен, а ты мне? Я и сам до этой ночи ничего не понимал. Ямагучи, ты даже не представляешь, сколько раз меня спасала твоя улыбка. Как мне всё вернуть?»       Тсукишима не сдержался: легко прикоснулся к щеке Ямагучи, невесомо провёл вдоль лица тыльной стороной ладони, коснулся чуть вздёрнутого носа. Бережно пропустил сквозь пальцы мягкие растрёпанные волосы. И добавил тихо-тихо, так, что услышать было невозможно:       — Я скучаю.       А Тадаши спал. Он не знал, что Тсукишима Кей, которого он вчера ненавидел почти так же сильно, как и любил, сейчас сидит рядом с ним. Не слышал этого признания, о котором мечтал последние месяцы. Не чувствовал нежных прикосновений, от которых каждый раз плавился и молился, чтобы это не было заметно. Не видел наполненных отчаянной нежностью глаз напротив. Тадаши был погружён в бездонную вязкую темноту, из которой выбраться самостоятельно был не в силах. И он не знал, что помощь совсем рядом, только руку протяни. Лишь только подался невольно навстречу желанному теплу. Тсукишима бесшумно отстранился. Лёг на футон, отвернулся в другую сторону, натянул до ушей одеяло. Долго ещё в голове его блуждали разные, порой неожиданные для него самого мысли, не приводящие к конкретному ответу. Но, наконец, и его глаза сомкнулись. Что же вам, двум потерянным, запутавшимся подросткам готовит завтрашний день?