Под его взглядом

В кухне, которая превратилась в операционную, было жарче, чем летом в Бодруме. Но Тахир так и не снял свой черный свитер. Во-первых, без одежды он сам себе казался беззащитным — если что, пуля попадет прямо в тело, без всяких шансов замедлить скорость, проходя через ткань. Во-вторых, пуля в него все-таки угодила, и теперь левая рука чертовски сильно ныла. Но что такое его травма в сравнении с ранениями, которые получили ребята? На него в этой суматохе никто не обращал внимания. И его это целиком устраивало. Он впервые за долгое время отдал бразды правления женщине — да ещё и кому! — и расположился в углу, наблюдая за тем, как она работает. Здесь он узнал совершенно другую Фарах — не запуганную мать-одиночку, а сильную, волевую и строгую женщину, профессионального врача. Она ловко командовала мужчинами, смахивая с лица пряди кудрявых темных волос и вытирая пот. Капли пота, тем не менее, текли по ее лицу, падая на тяжело вздымающуюся грудь. Майка промокла и облегала тело. И все это делало Фарах привлекательной и — как бы дико ни звучало — сексуальной. Тахиру смертельно захотелось стянуть с нее лишнюю одежду, впиться поцелуем в тонкую кожу на шее, затем опустить губы ниже, до самой чувствительной точки. И ласкать эту женщину долго и откровенно, слушая ее стоны наслаждения. От этих мыслей в брюках стало тесно, и Тахир усилием воли отбросил их, стараясь не смотреть на Фарах, которая командовала: «Я закончила. Следующий». И по ее приказу на стол тут же опустили тело еще одного пострадавшего. Тахир почувствовал стыд за свои мысли. Разве так можно? Он должен был убить эту женщину, а не хотеть ее! Впрочем, сейчас уже и убить не получится. Он не зверь, и что-то человеческое в нем все-таки осталось. Не сможет он лишить больного ребенка матери. Когда все закончилось, и они остались вдвоем, Фарах подошла к нему. Внимательный взгляд уловил разорванный на руке свитер. И женщина решительно приказала: — Снимай. Я обработаю тебе рану. — Не стоит тратить на меня время, — попытался было отказаться Тахир. Он понимал, что не вынесет прикосновения ее пальцев к своей коже. «Не смотри на меня так, — просил он глазами. — Иначе я не смогу себя сдержать». — Какой был уговор? Все должны выжить, — напомнила ему Фарах. Тахир понял, что другого выхода нет, и стянул свитер. Затем повернул голову, отмечая, что Фарах задержала взгляд на шрамах от ножевых ранений и пуль на его спине. Но ничего спрашивать не стала. Вместо этого будничным тоном сообщила: — Нужно наложить швы. Тахиру было не больно, когда игла протыкала его кожу. Он смотрел на лицо Фарах и не мог сдержать улыбки. Она была так близко! У него впервые появилась возможность рассмотреть ее лицо и руки. Теперь она не была его жертвой, попавшейся в силки птичкой, нет. Он чувствовал что-то особенное, такое, что тянуло его к ее губам. И как только Фарах закончила обрабатывать рану, он решил, что больше нет смысла сдерживать этот порыв. Он притянул ее рывком, запуская пальцы в волосы, и исполнил задуманное, чувствуя, как сердце сразу же начинает стучать, а кровь приливает… нет, не к голове, а к низу живота. Как там формируется желание стянуть с ее плеч тонкую ткань и запустить руку под резинку серых спортивных штанов. Фарах вырвалась не сразу, она будто не поняла, что случилось. И несколько секунд позволила Тахиру наслаждаться мгновением. А затем, высвободившись, залепила ему такую пощечину, от которой в ушах зазвенело, а во рту появился металлический привкус. Она была не только морально, но и физически сильной, эта женщина. И Тахир с таким рукоприкладством согласился — заслужил. Он уже приготовился к тому, что выслушает тираду, но этого не произошло. Фарах тяжело дышала, глядя на него бешеным взглядом, но молчала, будто этот поцелуй отнял у нее дар речи. Наверняка она уже и забыла, что это такое… Тахир потер щеку. — Даже ничего не скажешь? — спросил он. — Отвези меня к сыну, — сквозь зубы процедила Фарах. И ему ничего не оставалось, кроме как послушаться.

***

Фарах боялась его и ненавидела. Особенно после того, как он чуть не выстрелил ей в голову в том лесу. Она просто не понимала, как человек может быть таким: сначала укрывает своей курткой и угощает чаем, а на следующий день вывозит в лес и заставляет умолять дать ей шанс. А потом отрывает от больного сына и везет сюда, в это странное место, где она должна пальцами извлекать пули из людей. Фарах сцепила зубы и взялась за дело, потому что понимала — другого выхода, чтобы выжить, у нее просто нет. Она никого здесь не знала — только Тахира. И из-за него чувствовала себя увереннее — не будет же он причинять вред той, в чьих силах спасти его людей! Она постаралась отбросить страх и думать, что это просто работа, которую она выполняла и раньше, что она врач и должна лечить людей. И когда она справилась и услышала аплодисменты, то сразу же посмотрела на Тахира — все ли она сделала так? Ей почему-то было важно, чтобы и он отметил ее старания. Сосредоточиться только на работе у нее перестало получаться, едва Тахир снял свитер. И нет, это была вовсе не тоска по мужчине — как будто за эти шесть лет их было мало вокруг нее! Сердце приятно замлело, а к шрамам захотелось прикоснуться. «Вот бы узнать историю каждого из них», — мелькнуло в голове у Фарах, прежде чем она начала обработку раны Тахира. Сердце колотилось, она старалась не поднимать на него глаза. Потому что чувствовала кожей — он смотрит на нее. Поцелуй вышел резким и спонтанным, Фарах даже не сразу поняла, что произошло. А в следующую секунду, пока мужчина сминал ее губы, она почувствовала, как живот наполняется приятным теплом. Фарах готова была поклясться — такого не было никогда. Захотелось, чтобы он дотронулся до самых сокровенных ее мест. Испугавшись этого непонятного ощущения, она вырвалась из его объятий и ударила его по щеке. Голова кружилась после поцелуя, а странное чувство внизу живота не хотело проходить. Отдышавшись, кое-как восстановив дыхание, Фарах услышала: — Даже ничего не скажешь? А что тут сказать? Что еще секунда — и ее ладони скользнули бы по твердой мужской груди? Или что она хотела чувствовать его везде? Достойно ли это матери-одиночки, чей сын страдает врожденным иммунодефицитом? Правильно ли испытывать такое к врагу? «Так нельзя, нельзя, нельзя!» — билось в голове Фарах. Она и потом вспоминала этот момент, когда оставалась одна. И ощущала потребность прижаться к своему мучителю Тахиру, почувствовать себя защищенной. Почему-то ни Мехмет, ни его отец не вызывали такого спокойствия — хотя они полицейские и за годы, что она живет в этой каморке на нулевом этаже, ничем ее не обидели. А все равно, душа тянулась к этому суровому человеку, который сначала связал ее, потом хотел сбросить с двадцатого этажа и в довершение всего чуть не застрелил. И что изменилось? — Я не знаю, такое нельзя чувствовать, — шептала она, стоя в душе под теплыми струями. — Это незаконно, неправильно, но как по-другому? Что сделать, если сердце замирает, когда он рядом? Раньше она бы думала, что это от страха, но теперь четко осознавала — причина совсем не в этом. Как странно — несмотря на боль и ужас, которые Тахир заставил ее пережить, она хотела снова оказаться в его объятиях. И почему-то переживала за него. Где он? Приедет ли к ней? Или он опять попал в перестрелку? «Аллах, о чем я думаю», — Фарах зажала уши, пытаясь заглушить мысли. Она выключила воду, вытерлась полотенцем, оделась. Затем высушила волосы и вышла в коридор. И практически сразу уперлась в широкую мужскую грудь. И не испугалась — потому что знала, кто это. — Ты так и будешь заходить ко мне без стука? — спросила она, поплотнее запахивая халат. Тахир окинул ее взглядом, и Фарах почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Она схватилась за ручку двери, чтобы не упасть. — Твой сын попросил меня остаться на ночь. Я не могу ему отказать, — улыбнулся он. Фарах замерла. Это может зайти слишком далеко, и тогда они оба пожалеют. Но язык произнес совершенно другое: — Я посплю с Керимом, а ты можешь остаться на диване. Сделать тебе чаю?