Не жарко: опен-эйр границ

⌀⌀⌀

Дело об «исчезнувшей спичке» доставило немало хлопот: кто-то украл из музея найденную за Периметром работу доштормового ювелира, двадцатикартаное изделие представляло культурный и исторический интерес. — Месье Стоун, что по делу? — Ничего, ни-че-го, месье Мартен...тишина, я... Приор покачал головой, поднимаясь и доставая два бокала. — Сядь. Кей. Давай по имени, — он посмотрел в глаза, — вызвать Лу из отпуска? Она сама писала... — Не надо! Вы что...ты, Иво, ну...помощь не помешает, ох, крепкий... По лицу Приора скользнула странная усмешка, он растрепал свои волосы, посматривая на вход. Свет играл на гранях. — Конечно, крепкий...не то слово, а вот и помощь! Ха-ха-ха, прости меня, ой, так и знал, что тебе не понравится. Кей упал лицом в стол, уныло разглядывая вошедшего.

⌀⌀⌀

Жара была не всеохватывающей: около отдалённой деревни с ледником прогнозировали лёгкий, мокрый снегопад с... —...с градом, — Марк потягивал коктейль через трубочку, прикрывая глаза, — там иней ещё, Иво! — А? — Мартен поправил солнцезащитные очки. — Ты говоришь так, будто град это что-то хорошее... Рядом с ними что-то зашевелилось, сонно-обиженно говоря странным тихим, подобострастным голосом с подвыванием. — Вот и я ему...ау...Марк!!! Больно! Инквизиторы смеялись, снисходительно подпихивая и толкая своего... Вырос и Кей, держащий мороженное, на плече его зонт. — Как тут наш пленник... Иво поцокал притворно-недобро, качая головой, посмотрел по сторонам. — Сам ты, а это наш... — Кхм! — Сам ты кхм... —...подопечный, — Приор был само благодушие, умиротворение, — вкусно? М-м-м? С фисташками, у меня ещё чай есть...хороший дорогой... Но остальные во все глаза смотрели на странную и немыслимую парочку: Лу Рид, одетая не по погоде, и Нарсис Уэйн — пособие для сценария к порнороликам. Целовались. Около них валялся чехол от гитары, чемодан и усилитель. — Он даже меня старше!!! Марк ядовито сощурил глаза, предлагая издевательски ещё мороженки, нарочито тянул руку, уворачивался. — Да, Летающая Тарталетка, тем не менее ты на него пялишься...кхм...каждый раз! И размазавшийся белый крем на смуглой коже не смог скрыть смущения, трепета и сорванных вздохов.

⌀⌀⌀

Лу Рид понятия не имела как в своей жизни оказалась на скромной кухне капелланской квартиры, как умудрилась не влюбиться, подумать о нём не в значении начальник-подчинённая-отчёт-уберите-руки-с-подлокотников. «Кстати, о подлокотниках, — томная улыбочка сама наползла, против воли, — понравится? Лёгкий...шрам...на обивке» — Ай-яй-яй, — Нарсис шепнул в ухо неожиданно, — играешь? Несвойственное всё (или свойственное, кто знает, что запечатанно на дне натуры) подталкивало к странным вещам. — Вспоминаю...нравится? Горячие ладони на бёдрах...хоп! И она на тумбе: «...с Нарсисом трудно быть постоянно свер...» — Хочется? Да? — его грубый голос шёл вразрез эмпатии, льющейся через край. — Конечно...нравятся, Лу, мадмуазель Рид, что за глупые вопросы... Лу всё больше проваливалась в бездну кадров, где они беседовали (просто беседовали и пили чай), а спустя время оказались в одной постели и чай резко сменился виски... «Когда? — взрослые эмпатики так сильны, о-пыт-ны, даже её немаленький багаж потрахушек не в счёт. — Кажется, мы первые оба...были! Ой!» — Всё, собираться ещё...тссс! Да? — Обивка...псионик-капеллан, первый псионик-капеллан. Поток бессвязного помогал в границах экстаза. — Не для того ли она создана? — Геном? Ткань? Эмпатия? Нарсис не ответил, а ей нравилось смотреть как он доводит себя до края, смотря на неё и...подарочки...действительно собираться.

⌀⌀⌀

Грёбанный день. Грёбанное число. Грёбанный опен-эйр вместе с дурацкой группой! Ну, почему именно сейчас, когда она, что неприятно царапнуло в груди, через третьи руки узнаёт о перспективном расследовании — такой шанс! Такой шанс вновь проявить себя после прокола с друзьями... Выбора было два: верных, один верный к полному разрыву и ссоре с Иво, другой, наоборот, к доверию, но Лу умудрилась сделать: третий. Никакой, вроде бы сообщила, а вроде нет, крайне невнятно, не так. Тогда казалось, что она борется за друзей, но после отповеди Тины, Догана Йонаса и ещё некоторых (который не знала, помнила мельком), стало ещё паршивее. — Лу? Нарсис собирался, укладывая волосы гелем, поправлял металлический прикид, не отличавшийся по цветовой гамме от капелланской формы, прихорашивался, вертелся и ждал одобрения. — Ну... — она внезапно почувствовала себя виноватой, опустила глаза. — Не надо, пожалуйста, — сколько ему? сорок пять? в такие моменты кажется, что двадцать. — Это неправильно, проклятье...милая. — А правильно ли говорить, что неправильно? А правильно ли чувствовать не то, что...будто я: не я, а... — Ты, — Нарсис нежно целовал её, — ещё одна из граней твой личности, я: так чувствую, эмм, словами через рот ж надо... Лу видела его расстроенным: потерянным и несчастным, решительным, отчаявшимся. — Говори. Мечта. Молчал: подумал, что посчитает глупостью всё, при его-то возможностях...должности — всего лишь фестиваль тяжёлой музыки, не самой, кстати, известной. — Не посчитаю, — донимали мухи, — ай, зараза... — Спасибо. Поедем?

⌀⌀⌀

Ссоры, легкие и пушистые, были потом. В спешке сборов. Пылкий секс на чемоданах. Нарсису нравилось заводить Лу, играться с её сосками, дразнить, целовать живот и преданно смотреть в глаза. — Придёшь как-нибудь в Корпус... — Нарсис. — Не доверяет думаешь? Ну, это объяснимо...Лу, прости. Она встала. Грустно улыбнулась. — Я понимаю, но...а оргазм обещанный где, — глаза её прищурились, выцепляя из кучки, сложенной на спинке стула, ремень и широкие шёлковые ленты; красные, — твои любимые.

⌀⌀⌀

Крепкая грудь, рельефные мышцы, цвет так констрастирующий с незагорелой кожей, волоски. — Ещё один повод поехать, — Лу натягивала на себя, выпуская струю дыма, — да, Нарси? Вскрик, но недостаточно, несильно, не так, слишком мягко. — Не называй меня так, — врал: веки трепетали, ноздри трепыхали, просил, — блин...мой ствол, Лу... Не поддаваться на разговоры: сильнее, резче, ритмичнее. — Кто тебя так называл, — сигарета потушена, — не-е-ет, не так, — долгое хмыкание. — Кто. Тебя. Так. Называл. Капеллан. Корпуса. Содействия. Инквизиции. Церкви. Единства. Нарсис. Уэйн?! Кончил, дышал часто, рассматривал то стены, то потолок, то расфокусированно-благодарно любимую, смаргивая непрошенные слёзы. — Ганс Гюлер. Лу подавилась. — Пожалуй, оставим, — призрак инквизитора будет бродить ещё долго, — оставим, пожалуй... — Ревнуешь. Злость-ухмылка-ухмылка-злость. Смех. Ядовитый как отравленная стрела в цианиде и океан хлора. — Нет, ха-ха-ха, слишком банально. Банально слишком. Нарси! А-ха-ха-ха...

⌀⌀⌀

Они закрыли дело. Все вместе. На том же пляже, травили байки и переглядывались. — В картишки? Лу скосила глаза. — Гюлер, блядям никто слово не давал... Марк, возившийся с ластами у воды, хрюкнул от смеха. Пошатнулся и упал. — Шикарно... — Ганс продолжал нагло посматривать на бывшего. — Замечательного! Восхитительно...значит, там водичка тё-о-оплая, Жонсьер, топить-то нахрена? А-а-а... — Не выражайся. Нарсис, впившийся в шею Лу страстным поцелуем, крикнул. — Она ревнует просто! — вечернее эхо поплыло над водой. — Не убейте его, месье инквизитор, он мне ковёр в кабинете должен... Приор, глядя на это, оторвал взгляд от Кея, от растаявшего мороженого и даже своего хода в шахматной партии. Засмеялся. — Уже может не ревновать! — крикнул Ганс, забивая гол своей футболкой. — Опять ты с линии ворот ушёл... — Да, может не ревновать, — подтвердил Марк, пытаясь снова притопить Гюлера незаметно, — конечно может...вообще-то ничья, там офсайд был...нет! Это не свисток! Твою мать, Тарталетка, фу, это тоже...о-о-о, это тоже не свисток... Лу повернула голову. Солнце село. Не море, но озеро: красивое, их свободное, нужное, огромное, больше, чем борьба и даже борьба за равные права. — Иво, зачем ты его...оставил? Не уволил? Тот ответил не сразу, всё ещё смеясь над шуткой Кея и откидывая голову, волосы разметались. — А? — Приор вновь вернулся, в себя, в должность-образ-должность. — Хотел бы...работать, мадмуазель Рид, некому...а ты посмотри на них! А? Нарсис не то крякнул, не то кашлянул, обращая внимания на себя. — Никогда бы не... — Да, уж...Нарси, хэ-хэ! — Лу, ну, Лу, — даже губы, пропахшие дешёвым табаком, отличительно мягки сегодня в эту летнюю уже ночь, — как, кстати, я...на фестивале? — Великолепно... Она бы хотела соврать, что не разбирается в музыке, особенно в тяжёлой, что «после фестиваля» ей понравилось гораздо больше, что ревновала к фанаткам, что...но молчание важнее. Сумбур. И суета. — Я понял...знаю...чувствую, — по его лицу текли слёзы, обычные, и кровавые, — спасибо. — Нарсис.

⌀⌀⌀

— Нарсис, — Лу вышла из душа в одном полотенце, запахнутом как кимоно, — а чем дело-то закончилось? Он налил ей чаю, поцеловал её руку, посмотрел в глаза и улыбнулся нежно. — Плёвое...ординарное, а подняли целый Корпус...шкет какой-то стырил... — Не выражайся. — Лу? Наверное, искренний смех, вместе с торопливыми поцелуями пальцев: будут сниться всю жизнь. Как и крики летних птиц, охотящихся, за снующей туда-сюда, мошкарой. И Йонас ни разу больше за последнее время не появлялся, кроме их спора перед поездкой.

⌀⌀⌀