Ойран - Томиока или влажные мечты Санеми

День был совсем обычным. Как и всегда, легкий ветерок, который обдавал лицо и волосы, будто пытаясь унести их в другой край, ясное небо, единственное отличие от других серых дней — облака. Вчера и позавчера небо закрывалось серыми облаками. Небо будто смущалось и закрывалось от людских взглядов, мягкими, плавучими облаками. И сами облака будто ревнуя небо, злились, и становились совсем серыми, яростно ссылая в землю громы, ливни, молнии. Голые деревья утопали в зеленой земле, будто руки грешников, которые тянулись к ясному небу, ищя милость, спасение от наказания земной. Некоторые большие деревья от настойчивого ветра, поломались, и разложились на земле, плача и скучая по своим листикам, которые в то время, уже гнили и окрашивались не в оранжево-красный, а становились серыми, теряя свой яркий оттенок. Ветер в то время дул сильно и окна домов трещали, пытаясь ему противостоять. На что ветер лишь дул и дул, увеличивая свой напор. Казалось будто не только люди, ну и вся природа хотела уйти от этой атмосферы, как и ветер, который бежал со всей мочи, сбивая все со своей пути, ломая дубы, разбрасывая листья, проходя по домам. В то время народ людский, не сидел на месте, а готовился к худшим дням, когда вместо холодного ветра и сырого воздуха придет мороз, который оставляя и рисуя узоры на окнах, будет медленно пробираться в дома, заставляя жителей мерзнуть. Но, к большему счастью, до этого еще есть время, ведь листья начали только-только опадать. Сыро, дождь льёт днями и ночами, черви и мелкие улитки ползут по камням, и иногда слышаться отдаленные хрусты: опять кто-то ненароком сдавил ногой улитку, ломая их панцирь, и дом в при этом. Люди сменили свои легкие юкаты, на более теплые. Начали одевать носки, что бы ноги не мёрзли. И меньше выходили на улицу, ведь и настроение было таким же серым, как и улицы. Если кратко: пришла осень. Лучи солнца пробирались через сёдзе и попадали прямо на лицо брюнета. Сначало Гию лишь нахмурился. Но солнце будто дразня, стало более ярче. И вечно спокойное лицо Томиоки превратилось в гримасу. Он инстинктивно поднял руку и попытался хоть как-то спастись от настойчивых луч солнца. Что то недовольно пробормотав, Гию сначало поматал головой. От этого густые локоны, цвет которых можно было сравнить лишь только с углем, распушились и начали щекотать лицо Томиоку, еще больше пробуждая его. Гию наконец открыл глаза, но все еще был сонным. Он несколько раз моргнул, пытаясь на что то сфокусироваться. Рука все еще была лице, защищая и так то белое лицо от настырнего взгляда огненной звезды. Брюнет привставая на локтях, сел. И рукой протер глаза и зевнул. На уголках глаз появились слезы из-за зевания, что Гию быстро смахнул рукой. Он сглотнул, пытаясь хоть чем то смочить и так то сухое горло. Он медленно встал и поплелся в ванную. Холодной водой плеснул себе в лицо, и сон будто рукой сняло. Почистив поспешно зубы, он одной рукой сжал волосы около шеи, и другой рукой взял резинку, и быстро связал непослушные локоны черных волос. Он даже их не расчесал, но да ладно… После брюнет пошел в пустую кухню, и налил себе стакан воды. И начал спешно пить: капли стекали по подбородку, будто желая стать дождем, и капнуть на землю. Гию без остановки глотал холодную воду. В горле совсем сухо. Вскоре он наконец допил уже второй стакан, и смахнул рукавом капли, что не спеша стекали около рта. Он посмотрел на улицу. Сегодня облака были белыми и небо было куда более задорным и солнце светило уж совсем ярко. Раньше когда приходила осень, Гию радовался, ведь ему нравились, когда зеленые листья становились будто золотыми, а некоторые — которые были куда слабыми, становились желтыми. Но будь ты хоть желтым, красным, золотым, все равно в конце концов, ветки дерева оттолкнут тебя, и ты просто упадешь, и сгниешь около дуба. Томиока поставил кружку на стол. И зашагал в комнату. Футон отложил в сторону, и одеяло с подушкой собрал и положил рядом с футоном. Ну так и сойдёт, подумал он. Сбросив с себя юкату, он надел форму истребителя, штану хакамы, достал теплые носки, и в самом конце надел его драгоценное хаори, после чего обулся и вышел на улицу. Есть совсем не хотелось. Он будто автоматом зашагал к главной площадке. Но на пол пути отдернул себя от этой затеи, там точно будут столпы, которых он сегодня уж точно не хотел видеть. Так что обернувшись зашагал к тренировочному полю, там уж точно народа нет, ведь совсем ранее утро. Сначало он немного потянулся, и сделал пробежку. Лишь два-три раза обошел все поле. И только после этого начал тренировать свои каты. Одинацатая ката все еще была не совершенна, так что он тренировал именно эту кату. После этого он без сил рухнул на сырую землю, и руковом хаори смахнул пот со лба. Вдруг раздался звук крыльев. Но точно не молодого ворона, а старого, и уже дряхлого. Это точно был ворон Гию, он узнал его просто по звуку взмаха крыльев. Ворон сел на правое плечо столпа воды. И через мгновений начал говорить: «Для столпа воды новая миссия!!!», «Ояката-сама зовет к поместью!!!», «Новая миссия!». Гию кивнул в знак согласия, и пошарил в кармане, пытаясь найти хоть что то, что бы угостить ворона, который хоть был и стар, но был предан к своему делу. Ничего не найдя, он просто погладил ворона по голове, и встав, зашагал к поместью Убуяшики. Гляда на свои ноги, он осознал, что уже дошел и взглядом прошелся по внешней стороне поместья. Его всегда волновало, почему же поместье мастера никогда не охраняется? Можно же было поставить свободных столпов, да хотя бы мечников! Через минуту, мешкаясь, он зашел в поместье и постучал, услышав спокойный голос мастера, он зашел и сел на колени. Сначало поздоровался, после Ояката-сама начала говорить: — Здравствуй, дитя мое, как поживал? — Здравствуйте, Ояката-сама, надеюсь вы тоже были в здравии. Я пришел, чтобы узнать детали миссии, — сказал Гию. Сначала немного постыдился, ведь не дал ответ на вопрос мастера. Но Убуяшики в то время лишь тепло улыбался. — Демон уже смог убить двоих женщин и одного мужчину. Все это происходило в городе, на улице красных фонарей. Дело довольно трудное, ведь все-таки все разворачивается посреди живого города. Так что, считаю, что должен отправится человек, что будет действовать рационально и не опрометчиво, — со своим обычным тоном протянул мастер. Гию лишь покивал в знак согласия, и на прощание склонив голову, вышел из поместья. Значит прямо в городе. Если демон смог спрятаться прямо в центре шумного и вечно двигающегося города, значить этот демон не из простых. Может даже кто то из высших лун. Но как ему подобраться на улицу красных фонарей? Если он пойдет туда как клиент, то точно не сможет узнать про демона. И еще мастер сказал ему быть более рациональнее и не подвергать других жителей опасности. Тогда остаётся лишь одно…стать ойран, точнее притвориться. Сначало понаблюдать за городом и борделями, и после этого пойти туда и притвориться девушкой. И там уже искать подозреваемых. Значить ему будут нужны косметика и женская одежда. Но откуда ему это достать? Идти сейчас на рынок не лучшая идея. Тогда остаётся лишь одно, взять со своих коллег-женщин. Кочо Шинобу либо Мицури Канроджи. Он мог бы взять женское кимоно с Кочо, ведь они были все-таки напарниками, но размеры одежды столпа насекомого точно не подходят к нему. Так что остаётся лишь пойти к Канроджи. Гию постояв зашагал к поместью столпа любви. Как он приблизился, сразу почувствовал аромат мёда и жужжание пчел. Запах намертво прижился к клеткам носа. Слишком прянно, до тошноты. Никогда не любил мёд. Густая консистенция, до жути липкая, к тому же слишком сладкая...Все это точно не для него. К тому их изготовителей, точнее пчел, он тоже не особо жаловал. Помнится, в детстве хотел сорвать красные маки для сестры. К ней чудесно шли красные оттенки. Ее бантик, заколка, даже одежда были красные! Ну точнее бордовые, но сути это не меняло. Ну вот, сорвал он уже немалое количество, и увидел мак который возвышался над другими, высокомерно подглядывая сверху и величественно стоя, гордо расправив свои алые листики. Подошел и вырвал, но вдруг увидел пчелу на нем, глаза расширились, рот открылся, но сразу же закрылся, не хватало еще, что бы она в рот залетела! Он не знал, что делать. Ноги не двигались. На лбу проступил пот. Он хотел как можно быстрее избавиться от этого, на взгляд безобидного существа. Руки совсем обмякли, и он отбросил в сторону все свое собранное добро и просто побежал, не смотря назад. Так и его нашла сестра, испуганного, запыханного. Он так ей и не рассказал, что побоялся мелкой пчелы… Немного простояв на пороге, Гию все же решился постучать. Через несколько мгновений он услышал шаги, и двери скрипя открылись. Он увидел Канроджи, она была в своем форме для охотника. Видимо только вернулась с миссий. Увидев Томиоку, она сначала не поверила глазам и ахнула. — Томиока-сан?! Что вы здесь делаете? , — прикрикнула Мицури. Она ошарашенно смотрела на столпа воды, потом резко проснувшись, опять прикрикнула. — Ох, простите, Томиока-сан, заходите!. Гию немного стоял в молчании, потом мотнул головой в знак не согласия. — Здравствуй, Канроджи, я быстро. По делу, —в своей обычной манере проговорил Гию. Мицури покивала головой и столп воды продолжил: — У меня появилась миссия в городе, на улице красных фонарей. И думаю, мне нужно притвориться девушкой. Нет ли у тебя лишние кимоно? , — Мицури быстро сообразила в чем дело. И резко пошагала к своей комнате. Немного провозившись, она выбегла из комнаты, держа в руках кимоно. Оно было из небесно-голубого цвета, а на ткани красовались цветы, цвета янтаря и узоры волн. Прибежав к брюнету, она спихнула одежду тому в руку и краснея сказала: — Это единственное чистое кимоно, что у меня было! Простите… , — проговорила она. — Ничего страшного. Для миссий сойдет и спасибо, — сказал Гию и повернувшись спиной, зашагал в другое направление. Мицури немного постояв на пороге, все же закрыла дверь и пошла дальше спать. В то время Томиока двигался не к своему дому, с к поместью бабочки. У Шинобу точно есть косметика. К тому же там есть и другие девочки-бабочки, которые могли бы помочь ему в макияже. Не сказать, что Гию был уродлив, что бы скрыть это макияжем. Просто лицо было уж слишком мужественным для девушки. И нужно было это скрыть, что бы никто не заподозрил неладного. Он шагал дальше и дальше, иногда останавливая свой узор на деревья и маленький пруд. Воды совсем не было видно из-за упавшехся листьев. Они были на плаву, иногда подчиняясь ветру, то уходили в воду, то опять поднимались, кружась по красивому пруду. Некоторые листики, которые только-только упали с веток, ветер уносил с собой куда то в вдаль, эти же листики кружились на ветру, так и не познав объятия воды. Гию прошел по мостику и вдалеке увидел поместье. Какуши держали какого то раненого мечника и заходили в поместье, видимо что бы помочь тому. Пройдя дальше комнат-палат, он свернул налево, и зашагал дальше, там и была комната столпа насекомого. Сначала брюнет постучал. Никто не ответил. Потом он слегко открыл дверь и выглянул. На полу окола стола сидела Кочо. Одна рука на щеке, другая на коленях. Взгляд устремлён на пол, но смотрит она, точно, через него, будто пытаясь пробит деревянный пол. Дышит совсем безвучно, будто неосознанно хочет так и изчеснуть. Гию открыл дверь настежь, и сделал один шаг, и половицы скрипнули, и уж тогда Кочо будто проснулась, убрала руку на щеке, и посмотрела на Томиоку. — Кочо, — сказал Гию, здороваясь. Шинобу встала, натянула уже до тошноты повседневную улыбку. И улыбаясь, начала: — Ой-ой, Томиока-сан! Рада вас видеть. По какому делу вы пришли? , — спросила столп насекомого, смотря на стопки ткани на правой руке брюнета. — Миссия, — начал Гию, Шинобу наклонила голову в бок. — Демон находится в городе, на улице красных фонарей. И мне нужно притвориться девушкой, что бы убить того, — закончил Томиока, смотря прямо в глаза оппонента. Шинобу в то время пыталась остановить смех, который так и пробивался наружу. Она несколько раз прочистила горло и сказала: — Значить вам нужна косметика? Вижу, кимоно уже у вас имеется, — сказала младшая Кочо. — Вы умеете краситься? — Ох, — Гию мотнул головой. Шинобу на немного задумалась, и только потом начала говорить: — Девочки сейчас свободны: Аой, Канао и младшие. Все таки сейчас раннее утро же. Они могут сделать вам макияж. Гию ничего не ответил, лишь кивнул головой, и вышел из комнаты, закрыв дверь. Он немного походил и потом присел там, ставя кимоно рядом. Скрестил руки на груди, и уперся об деревянный столб головой, и на немного вздремнул. Из поверхностного сна его вытащили звуки возни и крики девочек. Он поднял голову и посмотрел что там. И увидел как Аой возиться с младшими девочками, пока ученица Кочо — Канао держит небольшие коробки, видимо косметика. Гию встал и пошел к ним, сначала поздоровался, и забрал те самые коробки от Канао. И зашел в пустую комнату. Там в конце комнаты, около стены была зеркало и тумбочка. Коробки он поставил туда, и посмотрел на девочек. — Кочо вам уже сказала? , — спросил он Аой. Он знал ее так как она пользуется дыханием воды. Она покивала в ответ. Канао лишь стояла рядом, а маленькие девочки прятались за их спинами. — Думаю сначала сделать макияж, Томиока-сама. Хорошо? , — спросила Аой. Гию кивнул и сел напротив зеркала. В основном макияж делали Канао с Аой, а три маленьких девочек просто любопытно смотрели. Аой начала наносить тоналку, и растушевала все рукой. В то время Канао взяла пудру, что бы все это скрепить. Тон закончен. После этого Аой взяла кисточкой немного тени темного цвета, и начала наносить на веко. В то время Канао что то активно искала в коробочках. После тени, Канао дала Аой какой то инструмент. Оказывается, это для завивки ресниц, что бы их природнять. Аой хоть и пыталась поаккуратнее, но все же было неприятно, к тому же несколько ресниц вырвало. После Канао взяла в руку тушь, и начала активно наносить на уже приподнятые ресницы. В то время Аой наносила на щеки румяна. После оба внимательно посмотрели на лицо Гию. Ох помада! Чуть не забыли. Они взяли помаду красного цвета и кисточкой не скупясь наносили на нижнию и верхнюю губу, потом дали салфетку. Нужно губами туда прикоснуться, что бы лишняя смесь ушла. Гию так и сделал. Теперь макияж окончен. Теперь остались волосы. Он обернулся и распустил волосы. Канао начала расчёсывать, пока Аой искала заколки. Сначала они оба не знали, что будут делать с челкой. Аой собрала их и начала расчёсывать в правую сторону, что бы было виден лоб и все это закрепила заколкой. И левую сторону так же сделала. Но все-таки правая сторона была куда больше, но это наоборот шло к лицу. В то время Канао собрала задние волосы в пучок. И поставила заколку, на заколке были нарисованы цветы и желтые полоски, которые будто шли волной. После Канао убрала ту заколку, что держала челку, и скрепила все это невидимками. Вот и теперь и причёска готова. Осталось только одеться. Девочки вышли из комнаты. Гию еле разобравшись, сначала надел нижний слой, потом основной и уже пояс. Но пояс надеть так и не смог, на помощь пришли те маленькие девочки. Они быстро все завязали, немного туго, но сойдет. Все же кимоно была для него маленькой. Щиколотки были видны и рукава были тоже более короткими. Но нужно радоваться хоть такой то найденной одежде. Теперь и можно отправлятся в город. Нужно пойти сразу так, ведь сначало нужно изучить все бордели и узнать хоть немного информацию о демоне по слухам. Он в последний раз посмотрел в зеркало. Форму истребителя и хаори он положил в сумку и начал завязывать узел, вдруг пришел Канзабуро. Он начал громко для вороно дышать.Старенький уже. Гию взял ворона себе на руки. — Что то случилось? , — спросил он ворона. На что ворон начал говорит: «Собрание столпов!», «Срочное собрание столпов». Чего?! Собрание? Вот же черт…Если я сейчас переоденусь и смою макияж, и распущу прическу, то уйдет уйма времени, и я просто напросто опоздаю, а опять все это сделать: макияж, прическу и так далее, он уже сам не может. Девочки в поместье будут уже заняты пациентами. Значить остаётся лишь одно… пойти вот так. И Гию тяжело вздохнув, маленькими шашками потопал к поместью мастера. Оказывается идти в женском кимоно довольно сложно, ведь делать нормальные шаги просто невозможно, кимоно слишком тугой, подумал он. Из-за того, что он шел медленно, уже все столпы зашли в поместье и сидели там. Прошло пять минут. Санеми и Игуро начали возмущаться. Опять этот идиот проспускает собрания?! Но мастер их успокоил, говоря, что он сейчас придет. Через минуту послышался стук в дверь. — Ну наконец-то! , —заорал столп ветра, тяжело вздыхая. Ояката-сама заигнорировав слова столпов, сказал: — Можете заходить. Гию медленно открыл дверь, и сделал шаг внутрь, и все столпы замерли и лишь ошарашенно смотрели на него. Шинобу еле сдерживала смех. Мицури завороженно смотрела. Ох, мое кимоно так ему идет! От девушки не отличить! Игуро сделал такую мину, что будто его заставили съесть уйму улиток. Хорошо, что маска скрывала эту рожицу. Он ненавидит и Гию и девушек (кроме одной особенной…). А Гию переодетую в девушку он ненавидит больше всего. Муичиро лишь скучно посмотрел на него, и отвел взгляд. Узуй осмотря его, поднял большой палец вверх, будто говоря «Блестяще!». Ренгоку посмотрел и как обычно, оптимистично улыбнулся. Сначала Кеджуро удивился, конечно. Гемей даже не смотрел на него. А вот Санеми чуть не поперхнулся воздухом. Сначала он тоже ошаренно глядел на брюнета. Он буквально раздевал бедного столпа взглядом. Останавливая свой взор на лице и шее, ключицах синеглазого. Санеми сглотнул. Щеки и уши предательски покрылись румянцем, и стали более пунцовыми. Он отвел взгляд. Но заново посмотрел на брюнета. Прошел медленным изучаящим взглядом. Он хотел бы хоть вечность вглядываться в эти глаза, в этот необьяснимый цвет. Синий, океанско-синий манил, все больше и больше заманивая в свои капканы плавучих волн. На песке, на суше было куда лучше, но всегда хотелось ощутить обьятия океана! Она пленила не только своими волнами, что прикасаясь к суше, к утесам, будто испуганно уходили и менялись в белую пену. А тебе лишь можно было смотреть, даже не имея возможности прикоснуться… А она с каждым треском, с каждой капелькой коварно манила. Рядом с сушей она — голубая, совсем невинная, теплая, не соленная. Но как глубоко заходишь, цвет меняется. Да, будто один и тот же цвет… Синий? Синий! Но, становиться куда более соленным, бездонным… Солнце уже больше не обогревает эти глубокие воды. И она холодная. Леденеет не только тело, да и душа. И вот тебе уже знак «Больше нельзя!». Ты тонешь не ощущая земли под ногами, кончики ног и пальцев уже студёные. Дышать больно, ведь ледяная вода будто добралась до самих легких, но остудить сердце так и не может. Пытается, пытается! Обмывает морозной волной, но сердце, стучить еще сильнее, качая горячую, алую кровь по венам, по телу, не давая тому замерзнуть в этой мерзлоте навсегда. Но ты не остановливаешься, желая ощутить необъятный океан еще и еще, пока окончательно не тонешь. Желаешь тепло океана. Но пока дойдешь до тепла, замёрзнешь насмерть. Океан спрятал свое раздробленное сердце совсем глубоко, спрятал за ледяными волнами. Никому не хотелось вот так распрощаться. И я бы тоже был бы в этом списке, если бы уже, сам того не осознавая, затонул в бездне океана. И больше не мог выбраться, суши не было видно, и сам он и не хотел. Хотелось тонуть в океане, надеясь на тепло… Шинадзугава посмотрел брюнета еще раз, просыпаясь от своих бредовых мыслей. Тот сидел, как обычно, со своим обычным лицом, в своей обычной манере. Но Санеми еще раз посмотрев на того понял: точно не обычно. Гию теребил запотевшиеся пальцы. Сидел он немного сгорбленно, будто хотя провалится в землю. Да и щеки были совсем пунцовые, не из-за румян заметил Санеми. Краска румян красовались над глазами, уходя к вискам. А на щеках были не румяны, а румянцы. Совсем мимолетные, незаметные, если не приглядываться. Но столп ветра сразу это заметил. Ведь не это ли лицо он всегда вспоминал ночами? Сзади послышались смешки, шептания. Томиока сглотнул, точно от волнения, отчеканил у себя в голове Шинадзугава. Он уже хотел обернутся и уже сказать «Как вы смеете в присутствии мастера так шептаться?!». Но дело было совсем не в Оякате-саме. Он лишь хотел так издалека защитить Томиоку...Совсем не похоже на обычную защиту. Но что поделать? Шинадзугава не знал про обычную защиту. Ему была известна лишь такая, агрессивная, совсем не добрая. Но не смог он озвучить свои мысли, как мастер начал говорить: — Дети мои, не обращайте внимание на столпа воды. У него намечается сложная миссия, для которой потребовалось маскировка. Лучше начать собрание, — закончил свою речь Кагая Убуяшики. И начал собрание. Как обычно, говорилось про высших лун и других вещей. Но Санеми не слушал. Слова, которые точно были важны, уже не ощущались таковыми, ведь совсем рядом был его объект вздыхания, который при этом еще и был одет вот так до ужаса неприлично! Он опять устремил свой взгляд к брюнету. Янтарный его украшает. После слов мастера Гию видимо успокоился, ведь просто слушал, не отвлекаясь, и да румянцы испарились, как и облака сегодня. Для Шинадзугавы будто весь мир перестал существовать. И уже было глубоко плевать на нежданное собрание, на демонов, которые резко увеличились в численности в последнее время, на чирикающих птиц, на пробирающий ветер, на лучи солнца, который пробирался через сёдзе. Глубоко плевать на мир. Ведь совсем рядом Гию. Взгляд упал на губы окрашенные помадой. И в сознание так и пробирались совсем неприличные мысли. Он берет инициативу на себя, и впивается в сухие губы тягучим поцелуем. И сразу отрывается, чтобы посмотреть на запыханного Гию, на его чудесное лицо. А он в свою очередь смотрить на него вовсе не с отвращением, а с…желанием. Грудь вздымается от рванных немых вздохов. Брюнет обжигает кожу беловолосого своим дыханием. Взгляд туманный, но устремлен четко на него. От этого затемненного взгляда Санеми теряет голову. Запах брюнета опьяняющий, ему незнакомый, но такой желанный… Как бы Санеми не хотелось, он не делает второй шаг. Ему совсем дурно от жгучих ощущений. В ушах звенить. А душа трепещет из за мягкого слияния губ. Томиока не дожидаясь беловолосого, берет его щеки в свои руки. От этого прикосновения мурашки ходят по телу. Санеми взбудоражен. Гию приближается, и тягает Шинадзугаву в невесомый поцелуй. Самый робкий из всех, самый нежный из всех, самый желанный из всех поцелуй... Оба лишь обхватывают чужие губы своими, но чувство будто обхватывают не губы, а души друг друга. От нежности хочется растаять… Но после этим мысли сменяются на совсем другие сцены. Теперь уже атмосфера не такая так прежде. Оба лежат. Он навис над ним. Черные волосы распущены. И как водопад, падают на лицо, со многочисленными шрамами и щекочут. Руки брюнета около лица беловолосого. Гию не целует того в губы, а впивается в шею. Шинадзугаву пробирает дрожь. И он не понимает то ли от холодного, зябкого пола, либо от обжигающих поцелуев Томиоки. Санеми хрипло дышит. Он желает еще большего, хочет запустить руки в непослушные черные локоны, хочет поцеловать, хочет слышать его глубокий голос, хочет почувствовать его опаленное дыхание. Ты окончательно сразил меня, Томиока...Твой едкий яд проник не только мне в мозг, но и охватил сердце целиком. Он хочет все это рассказать, признаться и ему и самому себе. Но из его уст выходят только вдохи и вздохи, ничего больше. Много не озвученных мыслей. Но и просто тебя мне хватает, Томиока. В то время Гию проходится дорожкой поцелуев от шеи до торса. И белоснежные пальцы уже снимают ремень… Сцена сменяется на другой совсем быстро, будто во сне. А вот сейчас теперь уже сам Санеми действует — ну, чего другого можно было ожидать от такого человека как он? Правой рукой он держит белые запястья, сжимая. Левой рукой теребить золотые пуговицы. При этом, целует брюнета пламенным поцелуем. Это совсем неожиданный поцелуй вышибает Гию из колеи. Из его уст выходить дрожащий вздох. Щеки пунцовые. Жарко. И жарко не из-за погоды, а жарко от этих тягучих ощущений. И он желает ощутить еще больше… Что-то мямлить, сам не понимая что, но что бы выразить свои чувства, не нужны слова. Санеми понимает его и с полувздоха и улыбается, пьянно, будто довольствуясь от реакции Гию. Мысли меняются со скоростью звука. Санеми уже с прибытия Гию потерял контроль над своими мыслями. Теперь они совсем не дома. А на улице. Ночь. Бесконечную улицу освещает лишь одинокий фонарь на столбе. Ни одной живой души. Санеми хватает Гию за воротник и впечатывает в стену, и Томиока глухо ударяется об кирпичи. Шинадзугава обвивает его талию обоими руками и ставить колено между ног парня, и дотрагивается до органа. И брюнет маняще мычит, пробурчав его имя. Беловолосый жадно обхватывает его губы. Языки заплетаются. И он чувствует вкус сладкого алкоголя. Оба изрядно выпившие. Ненадолго отстраняется. Но опять впивается в него настойчивым поцелуем. И чувствует как Гию вздрагивает на его руках. Обрывает поцелуй, и пьянно, томно спрашивает, тяжело дыша: — Хочешь? Прямо здесь…хочешь? , — он сам не знает, что говорит, но понимает нельзя без согласия, нельзя. И все равно, что сейчас он взорвется об пленительных чувств. Все равно...плевать он хотел на себя. Перед глазами был лишь Гию: пьяный, возбужденный, рванно хватающий воздух приоткрытым ртом. И все равно, что я хочу… Лишь бы ты хотел, лишь бы ты сам этого желал, Томиока! Главное, что хочешь ты… Санеми пытается оборвать серию картинок, которые мозг предательски строить раз за разом, коварно пленяя Шинадзугаву. Он делает глубокий вдох, что бы успокоиться и перестать о нем думать. До чего же докатился он?! Что бы вот так вздыхать от мокрых мыслей?! Очень неприлично. Ему наоборот нужно быть стыдно от таких фантазий… Немного успокоившись, Санеми пытается вслушаться в голос мастера, но он слышится совсем отдаленно. И он неосознанно поворачивает голову, что бы хоть на секунду посмотреть на Томиоку. И сразу же, сам того не понимая, останавливает дыхание. Перед глазами — он. Милый, нежный, непробиваемый. Сидит на коленях, руки спокойно лежат на ляжках. Дышит так же спокойно. И просто слушает, о чем говорят другие. Смотрит обычным, мирным взглядом. Он будто само олицетворение сплошного спокойствия! И как же он мог вот так грязно, до ужаса неприлично думать о нем в таком свете?! Санеми стало стыдно за свои же мысли. Я совсем с ума сошел, подумал он. Как я мог? Как я мог забыться в своих грязных мыслях?..Пусть и Санеми был и агрессивным и вспыльчивым. Всегда подкалывал, но он всегда был верен своим принципам. Он никогда не обижал детей, женщин, стариков и тех, кто был слабее него. Он был искреннем всегда, в любом случае. Позор мне, опять пролетело в голове. Позор, что позволил себе такие мысли. И он опять посмотрел назад, Томиока сидел так же, неподвижно, но очень расслабленно…нежно. В голове сразу же всплыла уже другая картинка. Пастельно-зеленое поле. Не яркое, а ласковое. Просто бескрайняя степь, и хотелось только бежать. Бежать не от чего-то, а бежать к чему-то. От нахлынувшегося эйфории хотелось бежать со всех ног, отдавая себя всего эмоциям, ветру, природе да к всему! Он раскрыл руки, как бабочка раскрывала свои крылья. На лице не отходила улыбка. Он бежал долго-долго, не останавливаясь. И боковым взглядом уловил кого-то и резко остановился. Он удивленно посмотрел на человека, который собирал красные цветы. Беловолосый не видел его лица, лишь черные волосы, и вдруг тот незнакомец обернулся. И у Санеми перехватило дыхание. И он сразу узнал. Он мог узнать это лицо хоть среди тысячу других. Это лицо и неимоверно бесило, но и при этом вызывало ураган чувств. На него смотрел сам Томиока Гию. И он сразу подчеркнул: тот обладает необычной красотой. Он красив не как произведение искусства, не как статуэтка. Он красив как высокие горы, как журчащие родники, как шумные водопады, как бездонный океан, как бесконечная степь, как зеленая луга. Только вот не сказать, что его лицо было каким-то особенным для других окружающих. Просто именно для него, для Санеми, он был особенным… Санеми из раздумий прервала громкая тишина. Когда шумно, думать становится легче, чем когда тишина, подумал беловолосый. Все столпы уже вставали. Некоторые уже открыв дверь, уходили. Санеми тоже встал, повторяя за толпой. Провозившись на пороге, он вышел последним. Выйдя из поместья он свернул направо и глубоко вздохнул. Пахнуло сыро, но освежающе. От вчерашнего дождя, земля была мокрой, и исходил запах воды. Он глубоко вдыхал это запах. В том помещении было немного душно, из-за этого может быть он чувствовал себя дурно... Санеми в мыслях все еще искал отговорки, просто отрицая, что виной всему — столп воды, что пришел таким, черт возьми, красивым. Шинадзугава опять дал себе мысленную пощечину. Хватить о нем. Он сегодня уже не раз грешил этим. Все же это непристойно так много думать об человеке… Он еще немного постояв, пошел дальше, куда глаза глядят. Шел, шел и зашел в какую то тропинку. Все равно сегодня он свободен, так что не против прогуляться по местностям. Он поднял голову и посмотрел вперед, и сразу остановился. Глаза расширились, прямо перед ним, в нескольких метрах, шел Гию. В том же самом кимоно и макияже. Случайность, подумал он. Всего лишь случайность...Что не бывает?... Он сделал вздох и развернулся всем корпусом. И зашагал, сделал несколько больших шагов. Но вдруг шелохнулся. От кого я бегу? Чего я избегаю? Почему я отрицаю свои же чувства? Почему я так отчаянно бегу от него? Нельзя больше бежать…Санеми набрал побольше воздуха и закричал: — Эй, Томиока! Стой! Подожди меня! , — крича проговорил на одном дыхании Шинадзугава. И побежал тому навстречу. Томиока его услышав, резко обернулся. В синих глазах виднелись блики. — Шинадзугава?.. — пробормотал брюнет. Он растерялся и застыл на месте. И ошарашенно смотрел на запыханного Санеми. — Тебе что-то нужно, Шинадзугава? , — спросил он того, не понимая, что он хочет. Санеми в то время отдышавшись, сказал: — Можно я с тобой? — А? Такого Гию не ожидал. Глаза все еще глядели на беловолосого. Он даже подумал, что расслышал. Но поняв, что это не так, улыбнулся. Да, вот так запросто. Санеми увидя его улыбку, покрылся румянцем и сглотнул. И он тоже улыбнулся в ответ, будто улыбка Гию была заразной. — Если ты хочешь, то хорошо, — дал ответ Томиока. Нет..Лишь бы ты этого желал, а не я. Лишь бы ты тоже хотел быть рядом со мной, Томиока…