Танец Бронзового Дракона

      Холодный северный ветер проникает под кольчугу и стёганный поддоспешник, словно пытаясь остудить разгорячённую кровь Эйрона Бракена, крепко сжимающего правой рукой новенький меч, выкованный для него в лучшей кузнице Солеварен. Добротный полуторный клинок ещё не опробовал крови врага, не распорол чужую плоть, но отчего-то Эйрону кажется, что в скором времени ему представится такая возможность. И ощущение это возникает, конечно, не из-за того, что прямо к нему направляется со свирепым выражением на лице Давос Блэквуд — единственный племянник лорда Хостера.       — Бракен! — вместо приветствия выкрикивает Давос, одетый, как всегда, в чёрное и красное, без намёка на какие-либо латы или хотя бы кольчугу. Меча при нём тоже нет, лишь небольшой кинжал, но Эйрон уверен, что этот парень орудует им столь же умело. Чёрные волосы Блэквуда больше похожи на воронье гнездо, а нос его, видимо, не раз был сломан, сросшись весьма криво. Тем не менее, Эйрон вполне может назвать своего давнего знакомого весьма привлекательным парнем, за которым, он уверен, охотятся не только девушки, но и, быть может, юноши. — Вы снова передвинули пограничные камни, ублюдки?! — голос Давоса ломается, что не удивительно для его возраста, но этот хриплый крик вызывает непроизвольные мурашки у Бракена, сильнее сжимающего меч и быстро смахивающего со лба волосы, наползшие на него под дуновениями ветра. — Неужели вы, ёбанные мудозвоны, думаете, что можете нарушать границу тогда, когда вам вздумается?!       — Мы их не трогали, Блэквуд, — без дрожи в голосе отвечает Эйрон, однако ощущая зашкаливающее биение собственного сердца, будто желающего вырваться из костяной клетки и упасть прямо к ногам собеседника, за спиной которого маячат его подельники, одетые в кожаные доспехи. Юный рыцарь видит у них топоры и северные мечи, не такие заострённые и вытянутые, как у южан. — Они стоят там, где и должны быть, если ты не заметил, — Бракен переводит взгляд на трёх футовые пограничные камни, расположенные в трёх ярдах друг от друга по обе стороны Вдовьей реки. — Но о чём это я? Вы же слепые и тупые, как я погляжу.       — Может, тогда сразимся, ублюдок? — в грязно-голубых глазах Давоса вспыхивает безумная искра и он жадно облизывает губы, столь же одержимо усмехаясь и подходя слишком, непозволительно, близко к Эйрону, заставляя того сделать шаг назад, чтобы не столкнуться с парнем, полностью пропахшего сухой соломой и гарью костра. — Ты и я, рыцарь, — взгляд ровесника скользит по лицу Эйрона, словно пытаясь что-то найти на нём, а запах душит Бракена, вызывая у того слишком острое желание ударить Блэквуда и повалить прямо на чёртову солому, которой по близости нет. — И я тебе докажу, что слепой и тупой тут только ты, сволочь.       — Уверен, что сможешь? — прогнав желание, Эйрон отступает на шаг назад и его меч с шелестом покидает кожаные ножны, смотря остриём прямо в грудь всё также безумно улыбающегося Давоса, не дрогнувшего под блеском острой стали, способной в одном мгновение пройти сквозь одежду и оборвать его жизнь. — Я охотно изрублю тебя, Давос. И даже ваши боги помогут мне, ведь за вами кровавый должок моей семье.       — Да? И ради Джеррела, самого конченного из людей, ты поднимешь на меня меч? — Давос делает всего полшага вперёд, а клинок упирается ему в грудь, едва не протыкая кожаный дублет, под которым кроме рубахи нет ничего. В его взгляде безумный огонь, грозящий поджечь мельницу в десятках футах позади. — Я так и знал, что ты — лживый рыцарь, Бракен.       — А прошлой ночью ты говорил иные слова, Блэквуд, — усмехается Эйрон, чуть поворачивая руку с мечом, от чего острие едва не проделывает отверстие красной коже. — Быть может, мне напомнить тебе о них? Правда, боюсь, что твои дружки их тоже услышат, — и юноша красноречиво показывает взглядом за спину Давосу, опешившему от такой вопиющей наглости. — Если хочешь избежать раскрытия твоего маленького, но крайне грязного секрета, отзови их.       — Бойл, Джон, — Блэквуд моментально принимает решение, прекрасно понимая о чём говорит его, можно сказать, соперник, — отойдите назад, я приказываю, — он не сомневается, что оба Риверса сделают так, как он им только что приказал, ведь они — его верные цепные псы в обличии человека. — И что же ты тогда хочешь, Бракен? Стоя тут, на границе, из-за которой в любой момент может начаться война между нашими Домами?       — Неужели ты не понял, Давос? — Эйрон чуть надавливает мечом на грудь парня, смотря прямо в его глаза и едва сдерживая ухмылку, которая так и рвётся наружу. — Я хочу личной встречи с тобой. Этой бессмысленной грызне пора положить конец. Ты сам знаешь, что произойдёт, если мы так и продолжим плясать свой танец вокруг Пеннитри и земель между Вдовьей и Красным Зубцом. Мы можем покончить с этим, если попробуем прислушаться друг к другу. Возможно, я смогу даже убедить отца примкнуть к сторонникам Рейниры, если ты согласишься на встречу со мной в «Коленопреклоненном» завтра ночью       — Боитесь своего уничтожения теми, кто верен своим клятвам? — несдержанно усмехается Блэквуд, бросая взгляд на клинок, что так неприятно давит прямо на грудную клетку и ему кажется, что остриё вот-вот пробьёт её, выйдя через спину. — Пожалуй, я могу попробовать, Бракен. Пожалуй, я поверю тебе, пусть ты и лживый, но рыцарь. Если ты придёшь не один, то никакого разговора не будет, Бракен, я просто перестреляю вас из лука. И мне совершенно плевать, что после этого разразится война, что уничтожит оба наших Дома.       Эйрон молча кивает, спешно убирая меч в ножны. Он провожает взглядом удаляющегося Давоса и теперь, когда мир вновь расширился, он слышит ругань крестьян, спешащих убрать свой не слишком богатый урожай, ржание коней всадников, пришедших с ним сюда и, конечно, шелест травы, прогибающейся под порывами ветра. Эйрон не знает, что ему принесёт встреча, но он, смотря на мельницу Блэквудов, чьи лопасти медленно крутятся, почему-то отчётливо видит её горящей.

***

      — Не бывать миру между нами, слышишь, Эйрон?! — голос старшего брата, Амоса Бракена, режет по ушам своими визгливыми нотками, заставляя морщиться так, словно в уши набралось слишком много воды и нет возможности избавиться от неё. — Не бывать! Не после того, как Виллем, этот порочный ублюдок, убил Джеррела! Мы всегда воевали с Блэквудами и будем воевать, пока все их долги не будут оплачены! — Эйрон с тяжелым вздохом поднимает взгляд на лорда-отца, Хамфри, который, кажется ему, смотрит на сцену ругани крайне безразличным взглядом, восседая на Каменном Троне, украшенном гравировкой в виде прекрасных коней и покрытом большим красно-золотым полотнищем. — Более того, они поддерживают Рейниру, эту богомерзкую драконью шлюху! Хотя людские и божьи законы говорят о том, что королём после смерти Визериса должен быть принц Эйгон!       — Эйгон будет узурпатором, если его коронуют! — не выдерживает Эйрон, бросая на старшего брата свирепый взгляд, пусть собственный голос уже даёт петуха. Однако, юноша пытается казаться непоколебимым и решительным в отстаивании своего мнения, на которое он имеет полное право, даже в доме отца. — Вы хотите поддержать узурпатора? Серьёзно? И ради чего? Ради безумной войны с Блэквудами, из которой никто не выйдет победителем? А, если к ним присоединятся Смоллвуды и Руты, то мы будем обречены окончательно!       — Ты забываешь о Вэнсах из Атранты, чьё войско больше, чем у Талли! — в зелёных глазах Амоса пылает неистовый огонь убеждённости, который вот-вот прожжёт огромную дыру в груди младшего брата. Эйрон, стараясь избежать встречи с ним взглядами, на мгновение заостряет внимание на орлином носе родственника, а потом и на пшеничных волосах, впрочем, давно ставших седыми.       — Вздор! — едва ли не срывает голос Эйрон, яростно взмахивая руками и почти выхватывая меч из ножен, чтобы доказать свою правоту. — Вэнсы нам не родня, брат! Они не придут нам на помощь! Подумай хотя бы на мгновение о мире! Мы могли бы принять правильную сторону и обеспечить себе года благополучия!       — Щенок! — громогласно кричит Амос Бракен, ударяя мощными кулаками по деревянному столу, за которым он сидит. Кружка с элем подскакивает на дереве от силы удара, расплёскивая часть содержимого по столу и желтоватому дублету старшего брата. — Новая война с Блэквудами неизбежна! Они давно хотят отобрать у нас Пеннитри и все земли рядом с ним! За них веками воевала наша семья, ведь для наших предков самым важным было именно что благополучие семьи и слава нашего Дома! Когда ты это поймёшь уже?! Ты — рыцарь Дома Бракен! Ты должен защищать интересы Дома!       — Я и защищаю! — Эйрон просто не в силах перекричать Амоса, чья лужёная командная глотка давно закалилась выкрикивать приказы не маленькому войску. — Я пытаюсь дать нам лучший выбор из возможных! Ты погряз в глупой мести за своего чёртового сына, который, ты сам знаешь, был ублюдком, изнасиловавшим не одну крестьянку Блэквудов! Он не стоит мести и, тем более, войны! — и всё же, юный рыцарь не сдаётся, надеясь донести до старшего брата и отца свои мысли. — Хотя бы вспомни, что в каждом Блэквуде течёт наша кровь, а в нас — их кровь! Подумай хотя бы о своём последнем сыне, Рейлоне!       — Да как ты смеешь порочить имя моего сына?! — кажется, ярости Амоса нет предела, ведь он не просто вновь бьёт кулаками по столу, который даже трещит от столь сильного удара, но и затем обнажает свой двуручный клинок-фламберг, легко хватая его одной рукой. В его взгляде — неукротимое пламя, что вот-вот вырвется наружу. Сейчас, когда старший так легко вскочил с мечом, Эйрон с затаённым ужасом понимает, что Амос легко может зарубить его и даже не запыхаться. — Джеррел всегда был предан своей семье, он был настоящим рыцарем! А ты тут стоишь и исторгаешь из своего сучьего рта гнусную ложь о нём! Да кем ты себя возомнил, щенок?! — и когда старший брат делает первые шаги к юноше, замахиваясь мечом, Эйрон спешно обнажает свой меч, даже не зная, что противопоставить такой силе.       — Довольно! — властный голос отца раздаётся подобно грому среди ясного неба, а сам лорд Стоунхенджа нависает угрожающей тенью над обоими сыновьями, готовыми пролить кровь друг друга. Младший сын лорда тут же упирает меч в каменный пол и опускается перед мужчиной на одно колено, почтенно склоняя голову. Амос же просто замирает, опуская фламберг остриём вниз, едва касаясь им пола. — Я не потерплю кровопролития среди моих сыновей в моём замке. Ваш спор не имеет смысла, ибо король Визерис здравствует и я надеюсь, что его правление будет весьма долгим, — убедившись, что дуэли не предвидится, Хамфри вновь опускается на свой трон, небрежно оправляя подол плаща. Цепкий взгляд зелёных глаз быстро скачет по сыновьям, а затем обретает покой. — Эйрон, ты не должен был так говорить о покойном Джерреле, в конце концов, он — твой племянник, с которым вы дружили, если ты не забыл. Однако, Амос, наш юный рыцарь прав — твой сын не стоит мести или войны, ты сам это отлично понимаешь, но всё ещё цепляешься за него.       — Он был подло убит, — только и говорит помрачневший Амос и кажется, что его нос ещё более заострился. Мужчина что-то ещё бурчит себе под нос, но садится на место, отставляя ополовиненную кружку с элем в сторону и прислоняя меч к столу. Его взгляд устремлён прямо перед собой.       — Это не имеет значения, Амос, — для Эйрона отец всегда был эдаким полубогом и сейчас, гася конфликт, он именно его и напоминает, ведь нет ни единой неправильной эмоции в словах лорда Стоунхенджа, нет ни какого-либо гневного выражения на когда-то миловидном лице, только покой и невозмутимость. — И, тем не менее, ты прав насчёт того, что принц Эйгон должен быть нашим королём, — и видя, что Эйрон вновь встрепенулся, готовый дальше спорить, лорд поднимает ладонь, призывая замолчать. — Мы живём по законам Богов и людей, Эйрон. Всем известно, что королю или лорду наследует его сын, никак не женщина, что главой семьи, даже крестьянской, является именно мужчина, а не его жена. Этим неписанным, но незыблемым законам уже не одна тысяча лет. И только дорнийцы осмеливаются нарушать их. Если ты хочешь напомнить мне о Долине и Арренах с Ройсами, то там ситуация такая, что у лордов просто не осталось сыновей и потому им наследуют женщины. И то, если ты не забыл, верховное лордство леди Джейн оспаривается.       — И правильно, что оспаривается этим, как его, Безумным Наследником, — снова подаёт голос Амос, но уже гораздо тише, пусть в нём и чувствуются нотки злости. Но Эйрон внимательно слушает отца.       — И всё же наш король до женитьбы на леди Алисенте объявил своей наследницей принцессу Рейниру, — Хамфри не выдаёт и тени презрения к упомянутой женщине, а потому Эйрон теряется, совсем не понимая отношения отца к будущей королеве. — Я, как верноподданный короны, не противлюсь этому решению государя. Если Богам будет угодно, то Рейнира станет первой королевой Семи Королевств. Я считаю, что рассуждениям о том, кто должен править нами, стоит предаваться тогда, когда король Визерис будет неспособен править государством. К тому времени, думаю, принц Эйгон и принцесса Рейнира проявят себя в роли будущих правителей. На этом разговор окончен.