Вера

Акито никогда не рассказывал Аояги о его семье, а тем более о взаимоотношениях с его отцом. Он всегда пытался избегать эту тему, ведь знал о личных проблемах Тойи с его родителем. Он не мог себе позволить нагружать и так робкого и достаточно зажатого Тойю своими личными проблемами, тем более не мог рассказать, откуда у него настолько хороший опыт и откуда он берет советы, когда речь заходит о проблемах с отцовской фигурой. Но теперь Тойя все знал. Точнее, он сам узнал все. Он узнал о частом рукоприкладстве Шинономе, о его предвзятости к старшему сыну. Узнал, какие гадкие вещи тот любит использовать в адрес Акито. И узнал о его пристрастии к алкоголю, когда тот переставал держать себя в руках. Он все узнал не от Акито — хотя, конечно, ему бы хотелось знать правду раньше. Ему пришлось увидеть все лично, а точнее, услышать спор разгоревшийся между Акито и его отцом, когда ждал того не далеко от их двора. Через окно он видел, как старший Шинономе дал парню пощёчину, как пинал того, когда Акито пытался дать отпор. Он слышал какие немыслемые, уродливые оскорбления доносились из его рта. Аояги уже был не уверен, что даже его отец был способен на такое. Да, возможно он часто давал ему пощёчины, часто бил того по рукам, часто принижал и унижал его за его личность, подавлял его желание жить, но прямое рукопрекладство и прямые, грязные оскорбления он ни разу не испытывал на себе, только если в редких случаях. И теперь, когда он сидел в ближайшем парке вместе с Акито, он не знал, что сказать. Перед ним сидел Шинономе, тот же самый как раньше. И конечно, внешне он не изменился, но, кажется, вся его «показушность», теплота в его глазах и искренняя радость при виде Тойи исчезла. Перед ним сидел раненный, уязвимый и напуганный Акито, который обнимал себя за плечи и пытался не зарыдать. И получалось это у него это с трудом. На его лице читалась опусташенность и отчаяние, он смотрел на асфальт и поддерживал молчание, которое раньше тот не переносил на дух, по крайне мере, как это казалось Тойе. Акито опустил голову на плечо Аояги, а спустя пару минут, он получил возможность говорить. — Блять, Тойа, прости. Этого не должно было произойти, обычно, он так себя не ведёт. Сейчас мы должны были быть уже в центре Токио… Черт, я испортил тебе все планы. — На глазах Акито наконец выступили слезы, но тот сдерживался. Сдерживался от того, чтобы не опозориться при Тойе ещё сильнее. Он вцелился в рукав парня, а после спрятал голову в его плече. Тойя не сказал ни слова, все, что он сделал — это обнял Шинономе, не крепко, как обычно это любил делать Акито, а нежно и аккуратно, чтобы в случае чего гитарист мог бы выбраться из его хватки. Но он не стал. Он сжал Тойю ещё сильнее, а после Аояги почувствовал, как его спина начала мокнуть. Он слышал и чувствовал, как дрожит чужое тело, слышал как тихо Акито всхлипывал и как отчаянно тот просил прощения у Аояги. Ему было стыдно и больно, и Тойа разделил его чувства, аккуратно поглаживая голову Акито, сплетая их руки в замок. Шинономе обратил на этот жест внимание, и с заплаканными глазами посмотрел в глаза Тойи. Кажется, сейчас в них можно было видеть целый мир, или ему не казалось? — Акито, послушай, это не твоя вина. Я здесь, рядом, видишь? — Он указал на их сплетенные руки, и Шинономе перевёл взгляд уже на них. — Прошу, не слушай все, что сказал твой отец. Ты самый талантливый и красивый человек которого я знаю, или ты не веришь мне? — Аояги сжал руку парня ещё сильнее и поднёс его вторую руку к своему лицу. — Конечно, верю, просто, он, Я. — Акито сделал небольшую паузу, и, взглотнув, продолжил. — Он прав, Тойя. — Не говори глупостей, он был не в себе, как он может тебя судить? — Он откровенно не понимал Акито. Разве мог ли он быть прав? Разве могли все те ужасные вещи, которые были сказаны в его адрес, быть хоть чуточку правдой? Мог ли он быть прав, когда в глазах Тойи рыжеволосый парень напротив был для него всем? Самый обаятельный, талантливый и смелый человек не мог быть бестолочью или быть ужасным, из-за его любви к парням. Даже если так, было ли это правдой? Был ли тут шанс? — Мой отец талантлив и известен в своём округе, я и вправду позорю его, даже по сравнению с Эной, я ни что. Она талантлива, её работы вдохновляют людей. Я же… Я ничто, Тойя. Я очень стараюсь стать кем-то, но не могу. Не смогу. Он отвёл взгляд от Аояги и разомкнул их руки. Он снова обнял себя и пытался стереть слезы со своего лица. Только вот он не знал, что Тойа не был рад его резкой отстраненности. Не прошло и секунды, как тот почувствовал, как его взяли за подбородок и потянули вперёд. Не прошло и минуты, как тот ощутил чужие, тёплые губы на своих губах. Он почувствовал резкий привкус клубники, смешанных со слезами, который гитарист не был в силах остановить. Поцелуй был долгим, в нем было много неопытности, страха, любви.Ни один из них не знал как правильно целоваться, поэтому все, что им оставалось, это аккуратно касаться друг друга. Их носы часто сталкивались, а сам Аояги сильно замжурился и напрягся, но все было идеально. Спустя пару минут они вошли в темп, Акито немного приоткрыл рот и с небольшим резким вздохом Тойи нашёл его язык. И не смотря на то, что сначала Аояги удивился, он не был против инициативе Шинономе, а наоборот, был только рад. Теперь Акито дал волю всем своим чувствам во время поцелуя — от ненависти до любви, от страха до уверености, от отчаяния к надежде, тоже самое сделал Тойя. Он хотел показать как сильно дорожит Акито, что для него значит его присутствие, и то, насколько он любит и ценит парня напротив. Для Аояги Тойи Шинономе Акито был его миром, его светом и надеждой, и он хотел быть тем же самым для гитариста. Разомкнув губы оба парня с трудом отдышались. Акито продолжал держать руки Аояги в своих и смотрел на него. Слезы не переставали течь, но теперь он улыбался. Совсем немного, но этого было достаточно. Тойя добился своего. Он взял лицо своего парня в свою ладонь и продолжил. — Надеюсь, теперь ты мне веришь? — Тойя посмотрел в чужие любимые серые глаза и улыбнулся. Он надеелся, что его искренность поможет, что Шинономе поймёт. И он понял. Акито легко улыбнулся в ответ. — Всегда. Всегда верил.