Путь к спасению лежит через слияние

Оба брата знали, что беда не приходит одна, и настоящие проблемы ожидают их в скором времени. Ричард и Коннор, слившиеся воедино, как воды Балтийского и Северного морей на стыке, образовали новую личность. Теперь они не существовали по раздельности; их имён и прочих признаков индивидуальности больше не было. "Они", их новое "я", молниеносно переместились в тело тогдашнего Ричарда. Лишь в этот момент тело Коннора ослабило мёртвую хватку на руке брата, благодаря которой они поддерживали коннект, и безжизненно упало на диван. "Они" распахивают синие глаза, неистово моргают, словно пытаясь прийти в себя и осознать весь тот ужас, что произошёл мгновение назад. Во взгляде читается почти смертельный страх; подобный можно лицезреть у человека, который впервые увидел мертвеца вживую. "Их" сознание колибрует слуховые системы, речевой аппарат и всё остальное, необходимое для того, чтобы объяснить не менее напуганному лейтенанту, который уже некоторое время наблюдал за происходящим, всю соль ситуации. —Чёрт возьми, Ричард, — мужчина тяжко выдохнул, нервно постукивая пальцами по спинке дивана, —не получилось? —Не совсем, — раздаётся уже знакомый голос (как было сказано ранее, голосовые модули обоих были идентичны, поэтому разницы быть не могло). ......... Сами по себе братья были разными. Ричард всегда был более рациональным, имел хорошую выдержку, которую не потерял при девиации. В отличии от его старшего брата, вовсе её лишившегося: пылкость Коннора порождала эмоции, которые не всегда было легко скрывать. У людей таких называют флегматиками и холериками. Впрочем, эти человеческие определения темпераментов наиболее точно подходили для братьев. Их образ жизни так же в корне отличался. Всё своё свободное время Ричард отдавал работе: он считал, что нет ничего лучше, чем принести кому-либо благо. По правде говоря это было похоже на оправдание, ведь вне участка личной жизни у андроида не было. Бесконечная бумажная волокита тоннами лежала на его плечах, и это было его проклятьем. Коннор же помимо работы имел некое подобие семьи, куда возвращался с радостью и где отдавал всего себя. Его нельзя было назвать примерным семьянином по общепризнанным меркам, но винить того, у кого не было должного примера, смысла не имеет. Девиация открыла множество возможностей машинам для социализации, но для некоторых наличие жизненного выбора было куда более тяжёлым бременем, нежели статус раба. ....... —Коннор, перестань, прошу, — парировал младший брат, улыбаясь от безысходности, —Я слишком сложный. Другим андроидам, а уж тем более людям, будет сложно понять меня. Любовь и все подобные высокие чувства – это не моё. В ответ восьмисотый лишь плавным жестом переплёл их пальцы. Он уже не первый раз пытается воздействовать на брата, поэтому на лице его полное спокойствие, а во взгляде карих глаз читается всеобъемлющая забота. Такое живое выражение нежной любви; живее, чем у многих людей. —Когда тебя полюбят, — аккуратно начал он, оглаживая свободной рукой чужую бледную кисть, —искренне и безоговорочно, все твои недостатки будут казаться партнёру подобием идеала. Но помни, что сильнее меня тебя никто не сможет познать. —Я знаю. ....... —Нихрена себе... — ошарашенный объяснением Хенк уже сидел в кресле, так как был предупреждён, что услышанное может привести его в шоковое состояние, —Вы теперь... то есть, ты... одно целое? Навсегда? —На практике были случаи, когда слияние могло разъединиться, но процент успеха крайне мал. Наши сознания, а именно частички кода, почти полностью единый массив данных. Говоря простым языком, это как пытаться найти определённую каплю в стакане воды – кропотливая работа. Лейтенант молчит. В данный момент выражение его лица было идентично с теми, которые были у многочисленных трупов, встречавшихся ему на заданиях: кожа явно побледнела, а голубые глаза словно покрылись дымкой, неопределённо вглядываясь в такое знакомое и в то же время отнюдь чужое лицо андроида. Но через долю секунды мужчина меняется. На смену состоянию аффекта приходит стадия отрицания, и вот Хенк со всей силы бьёт по подлокотнику кресла кулаком, а затем встаёт. —Почему ты молчал? — все присутствующие понимают, что сейчас он явно обращается именно к Коннору, —Если бы ты, сукин сын, удосужился бы рассказать мне о своих блядских проблемах, то всего этого цирка бы не было! Хочешь сказать, что теперь ты со своим братцем останетесь... Но он не смог закончить предложение. Горький ком отчаяния где-то в груди подступил к горлу, словно скверна, и всё, что он смог сделать, это злостно махнуть рукой. —Мне жаль. Коннор не хотел расстраивать Вас и заставлять волноваться... — "они" говорили до боли холодным тоном, будто излагая сухие факты; эта черта явно досталась от Ричарда. —Не говори так, будто его нет! — рявкнул Андерсон, а затем, больше не в силах удерживать зрительный контакт, направился на кухню. И "они" не стали спорить, неподвижно оставшись в гостиной. Диод на виске молчаливо мигал красным, сигнолизируя о нарастающем уровне стресса. Но рациональная часть "их" нового характера подсказывала, что это всего лишь одна из стадий принятия, и скоро лейтенанту станет легче. Ведь когда он успокоится, им придётся решать не только временные (а может и постоянные) жилищно-семейные и рабочие перемены, но и вопрос о возможности разъединения.