на селе

на дворе декабрь. снега в деревне навалило по колено, в некоторых не особо популярных у жителей местах буквально. конечно, в селе не было дворников, которые  хмуро чистили бы улицы и курили под фонарями, оперевшись на черенок лопаты. тут каждый житель сам обеспечивал свое передвижение по двору и вне его: сложилась традиция – каждый чистил пространство и вокруг калитки своего дома, благодаря чему по улицам было возможно двигаться без снегохода.  Пете, предсказуемо, помогал с этим делом Игорь. они все убрали в ограде, вывезли на некоторое расстояние от забора и раскидали снег с внешней стороны, вычистив тропинку, ведущую от автомобильной дороги до калитки, и подстроились к уже сделанным соседям полосам, чтобы можно было идти параллельно дороге.  честно сказать, было это достаточно утомительно. несмотря на то, что дело делалось под беседу, уютную и увлекательную, под конец Петя устал. спина на следующий день наверняка даст о себе знать, хотя он работал какой-то маленькой лопаткой по сравнению с огромной лопатищей, которую притащил Игорь из дома. когда Хазин заканючил, почему именно ему досталась детская лопатка, а не нормальная, Игорь вздохнул и терпеливо начал разъяснять, что это тоже нормальная лопата, а вовсе никакая не детская, что просто так будет удобнее и вообще размер лопаты пропорционален размеру тела. в глазах плясали чертята, которые пытались, конечно, но как-то не особо охотно, скрыть свое насмешливое отношение к петиным причудам.  теперь Петя знал, как Гром уговаривал Олежека есть овощи вместе с мясом, а не выбирать последнее, размазывая по тарелке оставшиеся ингредиенты рагу.  потом они валялись в снегу. точнее Хазин от бессилия звездочкой плюхнулся в средненький сугроб, а, когда Игорь наклонился над ним, смеясь в голос, потянул его за руку и уронил на себя. от неожиданности из груди Грома вырвался какой-то непонятный звук. Петя посчитал его за игореву вариацию писка.  – ну и что это такое, Петр Юрич? – продолжая смеяться, спросил Игорь. он ласково смахнул с петиного лица подтаявший снег. щеки у обоих были красными, только теперь было непонятно от чего – то ли от двухчасовой возни на улице, то ли от их положения.  – месть за лопату! – довольно улыбаясь, ответил он и, оттолкнувшись от примятого к земле снега, перекатился, оказавшись сверху. пока Игорь соображал, что произошло, Петя уселся ему на бедра. – за ущемление мужественности и силы Хазина Петра Юрьевича вы, Гром Игорь Константинович, приговариваетесь к временному лишению свободы через распитие настоящего глинтвейна! приговор привести в исполнение завтра, – Игорь во все глаза смотрел на такого Петю, счастливого, румяного и по-настоящему искрящегося в лучах солнца. удивительно темные петины глаза, в которые обычно затягивало как в омут, сегодня светились изнутри, переливались так, что можно было разглядеть изящные линии разводов разных оттенков. сегодня его глаза были похожи на янтарь. – я купил вино в прошлый раз, когда мы ездили в город. мы бы могли сначала нарядить елку и развесить гирлянды на окна, а потом сварить глинтвейн, – Игорь нахмурился и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как Петя его перебил, затараторив. – не волнуйся, я мастерски его готовлю! многолетний опыт имеется.  – я не волнуюсь за это. даже если бы ты варил его ужасно, я бы все равно допил до конца, – от этих слов Хазин заулыбался еще сильнее и поправил вьющуюся челку Игоря, что вылезла из-под шапки. – но завтра я не могу.  – почему? – еще два месяца назад он бы не позволил себе задать такой вопрос, так как в голове была вполне простая установка – если человек отказывает и при этом сам не называет причины, значит, так надо, и лезть в душу не стоит. но теперь все изменилось! они были с Игорем близки настолько, насколько Петя, наверное, ни с кем и никогда не был. и к тому же Игорь был прямым как палка во всех смыслах, поэтому зачастую даже не догадывался, что какие-то вещи нужно пояснять.  – мы с другом договорились в эту субботу выпить по пиву, – Петю как ошпарило. он думал, что Гром будет занят какими-нибудь семейными делами, как, например, первого декабря, когда Игорь не смог отвезти его в магазин в райцентр, потому что каждое первое число первого зимнего месяца все трое Громов собирались за одним столом, чтобы лепить домашние пельмени. это стало их семейной традицией после того, как Ирина Гром, мама Игоря, оставила их.  конечно, то, что Игорь собирался встретиться с каким-то своим другом, о котором Петя слышал впервые, стояло примерно в том же ряду, что и лепка пельменей, но почему-то ощущалось это по-другому. в этом абсолютно точно не было ничего такого, обычная встреча с другом, как и каждая их с Игорем встреча. но что-то все-таки было не так. видимо, это слишком явно отразилось на петином лице.  Гром нахмурился и положил руки Хазину на бедра.  – ты обиделся?  – нет, что я тебе, маленький ребенок что ли? – все, кто не обижаются, так говорят! молодец, Петя. он сморщился, потому что понял, что прозвучало совсем не убедительно даже для Игоря, который по своей удивительной наивности иногда верил всякой ерунде. но Петю он считывал очень хорошо, невообразимым образом сочетая наивность и чуткость. – просто я удивился. ты ничего мне не рассказывал об этом друге.  – рассказывал, это Вова Суворов, – Хазин точно слышал это имя, но ничего кроме этого в голове не находилось. папка с именем «Владимир Суворов» была пуста. – мой школьный товарищ. он служит по контракту в части в райцентре.  – м-м, и по какому поводу сбор?  они все еще лежали в снегу. точнее Игорь лежал в снегу и наверняка мерз. Хазин только сейчас заметил чужие руки на себе, оттого вздрогнул и опустил глаза. Гром истолковал это по-своему, судя по тому, как его рука поднялась от бедра и легла Пете на плечо.  – да без повода. мы уже давно вот так вдвоем не собирались. у него в райцентре квартира в военном городке, мы там будем.  – с ночевкой, я так понимаю? – это все звучало ужасно! Игорь выглядел растерянно, он почти оправдывался перед Петей, который вдруг почему-то решил начать вести себя как ревнивая жена. Хазин слез с него, поднялся сам и подал ладонь Грому. тот позволил себе помочь, но выглядел все еще потеряно. шестеренки в голове Игоря слишком громко скрипели. – ладно, знаешь, это не мое дело. и чего я тебя допрашиваю? в общем, спасибо, что помог, было круто-классно. хорошо провести тебе время с этим своим воякой, – Хазин проговорил скороговоркой все эти слова, глядя на свои ботинки, вручил Игорю его лопату и развернулся к калитке.  – Петя! – на окрик Хазин обернулся, фальшиво улыбнулся и махнул рукой.  он повел себя как истеричка, и он это знал, но было внутри что-то такое, что больно сдавливало грудь и одновременно с тем разжигало пламя раздражения и… ревности.  это было в пятницу. вечером Игорь не писал и не звонил, хотя, как Пете думалось, мог бы между прочим! но нет, телефон хранил молчание и в вечер пятницы, и всю субботу, и даже воскресенье. за эти дни Хазин почувствовал себя таким одиноким, ведь, если не Игорь, так ему и позвонить некому. некому справиться о его делах и самочувствии. никто не интересовался его жизнью и им самим.  Петя ощутил страх, едкий и густой, заслонивший собой все другие чувства и мысли. получается, он совсем один. в инстаграмме на него было подписано почти две тысячи человек, большую часть из которых он даже ни разу не видел, но они наверняка или друзья друзей друзей, или просто повелись на его маломальски симпатичную мордашку (если быть честным, умение встать под нужным углом), и все эти люди были способны лишь на то, чтобы ставить лайки и изредка писать лживо восхищенные комментарии с черными и красными сердечками. Петя вот красные сердечки никому не отправлял, храня их для своей… своего человека. в книжке номеров у него сто с лишним контактов – следы бурной молодости и вынужденного круга знакомств из элиты московского общества, где было жизненно необходимо обрастать людьми, подходящими по статусу. только несмотря на это все, в журнале звонков за последние четыре месяца только Федор Иванович, изредка Елена Владимировна, Нина и Игорь. звонков от Игоря было больше всего, потому что смс’ки на его кирпиче было неудобно писать.  получается, что один Игорь Гром смог заполнить собой все петино жизненное пространство, вышвырнув из него эти инстаграммные две тысячи и сто номеров, удалив которые Хазин ничего не потеряет. и совершенно ничего не изменится, если он удалит свой аккаунт. а вот если Игорь перестанет ему звонить или хотя бы писать, оказалось, изменится многое.  вечером в воскресенье вся эта ситуация его разозлила настолько, что засыпал с твердым решением сделать так, чтобы его жизнь не схлопывалась лишь из-за того, что Игорь решил включить обиженку и набить себе цену (в глубине души Петя знал, что Гром никогда бы так не поступил. скорее всего в пятницу он не звонил, потому что был сам в замешательстве и не знал, что сказать; в субботу он был занят другом, а в воскресенье наверняка валялся с похмельем – Хазин знал, что Игоря будет мучать головная боль и тошнота даже от двух баночек пива), поэтому в понедельник за обедом он впервые заговорил с Костей. нет, конечно, они говорили и до того, но каждый такой раз был связан с беседой, в которую их обоих втягивала Нина. а тут Петя поинтересовался о делах именно у Цветкова. Нина даже не заметила ничего странного, в то время как Цветков от неожиданности подавился супом и едва не задохнулся, благо Петя хорошенько хлопнул его по спине, а Нина вовремя подала стакан воды.  – ты чего? – испугавшись за покрасневшего Костю, Гончарова начала гладить его по спине, хотя ничего подобного она себе на людях не позволяла никогда. тем более в стенах школы. несколько ребят бросали любопытные взгляды.  – ничего, просто подавился, – Цветков допил воду, ошарашено глядя на притихшего Петю. – еще пять минут назад я бы ответил, что все нормально, а теперь вот произошла переоценка ценностей, и, знаешь, пожалуй, у меня все хорошо.  Нина с Хазины переглянулись и сразу рассмеялись. Костя улыбнулся, но суп все-таки отставил.  в понедельник Игорь снова не позвонил. Петя ждал весь день и особенно вечером. он думал, что, может, Игорь заедет после работы, но и этого не произошло. Хазин никому бы не признался, что специально не стал закрывать шторы на окнах, выходящих на дорогу, по которой Игорь не мог не проехать, если бы возвращался из города домой. и никому и никогда он не признается, что сидел в темноте почти до двенадцати ночи, карауля старенький ниссан. правда, ни одна машина так и не проехала в сторону поселка в промежутке с девяти до двенадцати, именно в это время Игорь возвращался с работы.  это заставило Петю серьезно заволноваться, и он решил, что понаблюдает за поведением Олега завтра. если тот покажется странным, то Петя тут же закроется в лаборантской и наберет уже выученный номер. с этими мыслями он кое-как смог уложить себя в постель, однако еще долго ворочался.  на следующий день поведение Олега действительно показалось Хазину странным, но отнюдь не на уроке и с вероятностью в девяносто процентов не из-за переживаний за отца.  Петя возвращался из методического кабинета вместе с Цветковым – на четвертой перемене их собрал Федор Иванович, чтобы напомнить о приближающейся делегации из управления образования и о том, что все отчеты и журналы должны быть в надлежащем состоянии – так как их кабинеты находились рядом. они шли неспешно, переговариваясь о долгожданных новогодних каникулах, как вдруг раздался крик на все крыло. Петя и Цветков тут же бросились в рекреацию, откуда крики и доносились.  ученики разных классов стояли неровным кругом и на что-то смотрели с непонятными выражениями на лицах. Хазин и Костя влетели внутрь круга, растолкав детей, и на секунду они ужаснулись увиденному.  Олег Гром сидел на Андрее Хольтищеве из десятого «а» и месил его лицо, которое и так уже представляло из себя одно огромное кровавое пятно. Андрей брыкался, пытался тоже задеть противника, но все его сопротивление было вялым и не приносило никаких результатов.  Хазин с Цветковым пришли в себя почти одновременно. Петя содрал Грома с бедного Хольтищева, но он тут же вырвался из рук преподавателя, чего Петя совсем не ожидал. Олег попытался снова дотянуться до Андрея, но того уже поднял Цветков и, как только заметил разгневанного ученика, закрыл другого собой, выставив руки вперед. но Гром не успел навредить еще и Косте, так как Петя снова сцапал его и на сей раз крепко держал.  Цветков бегло оглядел Андрея и, придерживая его за плечи, повел в медпункт.  Олег продолжал брыкаться, и, когда Хольтищев наконец-то скрылся за поворотом, он осел от бессилия и завыл так отчаянно, что Петя по-настоящему испугался. он огромными глазами смотрел на ревущего в своих руках подростка и не понимал, что делать.  прозвенел звонок. ребята начали расходиться по кабинетам, оборачиваясь на устроенную сцену. Петя тоже опустился на пол и обнял Олега, прижав его лицо, на котором был разбит нос и рассечена губа, к своей груди в белой рубашке. она тут же намокла от крови, что текла из носа.  Олег вцепился в Хазина как в спасательный круг и зарыдал в голос.  так их нашла Тамара Петровна, которая была учителем немецкого и бабушкой Андрея Хольтищева. в рекреацию она почти забежала, на ее лице был написан ужас, крепко смешанный с гневом. она подошла к Пете, обнимающему Олега, вплотную и нависла над ними грозовой тучей. ее бордовые волосы, заплетенные в косу, растрепались, а глаза были красными от слез, что выступили наверняка тогда, когда в коридоре она увидела своего избитого внука.  – что здесь произошло?! – она кричала. ее голос дрожал, как и большие морщинистые руки, которые она сжимала и разжимала. на Грома Тамара Петровна смотрела с отвращением.  – я не знаю, – спокойно ответил Петя, продолжая гладить всхлипывающего в его руках мальчика.  – к директору этого… этого бандита! я сейчас же вызвоню отца этого негодяя малолетнего! и пускай только попробует не приехать сию же минуту, – женщина была на грани истерики. она едва ли не топала ногами, до того разозленной она казалась.  – сначала нужно показать Олега врачу… – что?! – снова закричала Тамара Петровна. теперь уже и на Петю она смотрела как на мерзкую букашку. – этого бандюгана еще и к врачу?! это моего Андрюшу надо показать врачу, и не какой-нибудь там медсестричке, а везти в райцентр! этот малолетний уголовник чуть не размозжил череп моему внуку!  Петя сморщился. он понимал, что увидеть своего любимого внука с окровавленным лицом очень тяжело и злость появляется сама собой, подменяя истинное чувство – безграничное волнение и страх за любимого человека, за своего ребенка, но женщина, что стояла перед ним, была не только бабушкой, но еще и педагогом, который ни при каких обстоятельствах не мог позволять себе таких слов в адрес ученика.  – Тамара Петровна, пожалуйста, успокойтесь, я понимаю, вы переживаете, но сейчас вам надо прежде всего прийти в себя. идите в медпункт к Андрею, мы во всем разберемся, – Хазин говорил спокойно, почти ласково, и женщина чуть сдулась. она ничего не сказала в ответ, лишь развернулась на каблуках и ушла, громко топая.  Петя погладил Олега по волосам и отстранил его от себя, чтобы взглянуть ему в глаза.  – хей, Олежек, давай встанем, пойдем умоемся, а потом я обработаю твои раны, хорошо? – мальчик кивнул.  Гром умыл лицо в холодной воде в туалете. кровь из носа остановилась. Петя привел Олега в методический кабинет, где лежала аптечка на всякий случай. там нашлись ватные диски и перекись.  пока Хазин прикладывал диски, смоченные перекисью, они молчали. Олег еще изредка всхлипывал.  в методическом кабинете никого не было. Петя подозревал, что Федор Иванович и Елена Владимировна были в медпункте.  – извините, – тихо произнес Олег.  – за что? – Петя говорил мягко.  – за рубашку, – мальчик кивнул на уродливую красную кляксу. – ее теперь ни один порошок не возьмет.  – ничего, это пустяки.  Олег кивнул. Хазин закрутил колпачок от бутылька с перекисью и захлопнул аптечку, встал, чтобы вернуть ее на место. когда он обернулся, мальчик все еще сидел на стуле, но взгляд был неосознанным – Олег гипнотизировал стоявший напротив стул так, будто пытался проникнуть в суть вещи. Петя вздохнул.  – я ничего спрашивать не буду, но то, что сегодня случилось, так просто не забудется. повезет, если у Андрея не будет сотрясения.  – кому? – не отрываясь от стула, спросил Гром. – что кому?  – кому повезет? мне или ему?  – обоим.  Олег усмехнулся. и это напугало Петю, потому что в той усмешке не было скрытой боли, лишь жестокость.  сотрясения у Хольтищева действительно не было, но лицо выглядело ужасно. никаких серьезных травм, что удивительно, тоже не обнаружилось.  об этом рассказала Наташа Рудакова, девушка работала терапевтом в местной больнице и на полставки врачом в школе. после того, как Тамара Петровна увела своего внука из медпункта, Федор Иванович позвонил Хазину и сказал, чтобы он привел Олега на осмотр.  из медпункта Наташа попросила Петю удалиться, на что мальчик кивнул.  – что это было? – Прокопенко никогда не был таким серьезным. если бы Хазин не знал так хорошо Федора Ивановича, запросто бы подумал, что стоящий перед ним мужчина и вовсе другой человек, близнец, двойник, да кто угодно только не Федор Иванович, самый добрый и улыбающийся человек в этом мире. но даже с хмурым, так похожим на Игоря, лицом это был он, Прокопенко. его выдавали движения и залегшее на дней глаз чувство бесконечной любви к каждому существу.  – я не знаю, но Олег… у него случилась истерика, он рыдал после всего минут десять. дома все нормально у него?  Федор Иванович ответил, не раздумывая.  – да, мы только вчера были у них в гостях, ходили на ужин. Игоря только дома не было, у него там какая-то проблема в мастерской, но в целом все как обычно, – Петя выдохнул немного. стало понятно, почему ниссан не показался вчера на дороге – Игорь, наверное, ночевал в своей мастерской.  или на квартире у друга.  Хазин покачал головой. сейчас было не время думать о такой ерунде.  – вы уже позвонили Игорю?  – да, сказал, что будет через час.  – главное, чтобы не сильно гнал, – если Прокопенко и показалась странной эта фраза, он никак на нее не отреагировал. – а где Тамара Петровна и Андрей?  – Андрея уложили у меня в кабинете, там диван раскладывается, с ним Костя сидит. пускай отдохнет. а Тамару Леночка повела отпаивать пустырником, больно она уж перенервничала.  потом Федор Иванович узнал версию событий из петиных уст, сказав, что Тамара толком ничего и не видела, у нее перед глазами стояло окровавленное лицо внука, которого под руки вели.  – а ты не помнишь, в том кругу был Сережа Разумовский, рыжий такой пацаненок?  Петя задумался. он вообще-то не разглядывал учеников из толпы, но ярко рыжая макушка точно бросилась бы в глаза. Хазин покачал головой.  – нет, его не было там.  – странно, они ведь с Олежеком как приклеенные ходят, – Петя кивнул, потому что это смог заметить даже он. ребята всегда сидели вместе и не только за партой, но и в столовой, на лавочке в рекреации. пару раз Хазин встречал их в магазине около холодильника с мороженым еще по осени, на дискотеки они не ходили, вместо этого бегали по небольшому, сделанному еще их дедами парку.  Сережа был замкнутым ребенком, как показалось Пете. Олег на переменах болтал с другими мальчишками из своего класса или из параллельных, Игорь как-то рассказал про то, как пришлось арендовать у знакомого из городской кондитерской фабрики микроавтобус, чтобы за раз отвезти всю ораву детей в город, где они праздновали день рождения Олега. Сережа всегда сидел рядом и просто слушал, о чем болтали другие мальчишки с Громом. казалось, он чувствовал себя комфортно и вот так, не говоря не слова, но впитывая все происходящее. смеялся Разумовский только с того, что ему рассказывал Олег, и сам он говорил только с Олегом и, соответственно, учителями на уроках. к химии Сергей был равнодушен, готовился к урокам только, чтобы иметь неплохой аттестат. зато Петя наслушался от Аркадия Александровича о гениальности Разумовского в сфере программирования.  – я говорю, у этого парня в голове целый процессор, не иначе! – восхищался он своим любимым учеником. в этом году они участвовали во всероссийском конкурсе от мгу, и Аркадий Александрович был полностью уверен в победе Сережи. – последний раз такой мальчик выпускался лет десять назад… Динька тоже, тот еще компьютер, только Сережка больно робкий, а Титов был намного нахалистее, – вздыхал информатик. Петя только кивал как болванчик, потому что кто такой этот Динька Титов он совершенно не знал. – можете зайти, – из-за белой двери с красным крестом выглянула Наталья. Федор Иванович тут же двинулся и кивнул Пете, приглашая с собой. когда они зашли, Олег сидел на кушетке со льдом на носе. – сотрясения у Олега нет, но, я думаю, есть трещина в ребре. вот направление на рентген, сходите с ним в нашу больницу, Оксане я уже позвонила, она будет вас ждать, – девушка протянула Федору Ивановичу лист с направлением, написанным от руки. почерк, кстати, у нее был красивый, разборчивый, как ни странно.  Прокопенко кивнул и махнул Грому рукой, мол, слезай и пошли.  когда дверь медпункта захлопнулась за ними, Федор Иванович листочек вручил Пете.  – я не могу уйти, вот-вот родители начнут подходить, мне надо быть здесь, а ты сходи, Петр Юрич, больница тут рядом. Олежек покажет, – Прокопенко подмигнул Грому как, наверное, делал всегда, и тот чуть повеселел, поняв, что близкие ему люди его не ненавидят как минимум.  Хазин кивнул. попросил лишь дать его классам задание на дом. у него должно было быть еще два урока, один из которых почти заканчивался.  в больнице сделали рентген, подтвердили небольшую трещину, провели осмотр, чтобы установить, нет ли повреждений внутренних органов (их не оказалось) и наложили повязку на грудь.  о том, что у Пети на половину рубашки растянулось красное пятно, он вспомнил, только когда в регистратуре женщина (Оксана, которая их и ждала) испуганно охнула.  – вы бы переоделись, голубчик, – посоветовала она.  «как придете, поднимайтесь ко мне в кабинет» – пришло сообщение от Прокопенко, когда Хазин и Олег вышли из-за ворот больницы.  //  в небольшом кабинете директора было слишком много людей: на стуле сидел сам Андрей Хольтищев, который выглядел несколько бодрее с того раза, как Хазин видел его в последний раз; позади него стояла Ольга Николаевна, его мать, чья рука лежала на плече подростка, что удивительно, на Олега не просто не смотрела с ненавистью, а вообще глаз от пола не поднимала; рядом с ней стояла Тамара Петровна, которая заметно успокоилась и теперь выглядела больше растерянной, чем злой; у противоположной стены стоял хмурый Игорь, растирающий свое лицо до красноты; Федор Иванович сидел в центре комнаты за своим столом с серьезным видом, рядом находилась Елена Владимировна, что с жалостью смотрела на всех присутствующих; около Игоря мялся Цветков, видимо, как свидетель; на втором стуле сидела Инна Львовна Разумовская, мать Сережи, который был подле нее.  когда Олег зашел внутрь и увидел друга, остановился так резко, что Петя чуть не сшиб его, идя за ним.  – что ж, теперь все в сборе, – сказал Прокопенко, поднимаясь со своего места. Инна Львовна было тоже приподнялась, но Федор Иванович остановил мягким «сидите, пожалуйста». Игорь вытянул руку вперед, глядя на сына с беспокойством, и Олег легко пошел к нему, обхватив большую мужскую ладонь своей еще маленькой. Петя остался стоять у двери. – пока вас не было, мы поговорили о произошедшем с Андреем и Сергеем. теперь мы хотели бы услышать твою версию, Олег, – Прокопенко говорил легко, без нажима. Игорь погладил сына по спине,  испытывая острую нужду закрыть своего ребенка от всех невзгод и неприятностей, но тем не менее понимая, что некоторые вещи неизбежны, и это правильно. так устроена жизнь.  Олег молчал. он смотрел на Сережу, который, так получилось, стоял к нему спиной.  – я ударил Андрея, потому что он… он оскорбил моего друга, но я не хочу и не буду произносить, что он говорил про Сережу. и что делал.  мать Хольтищева всхлипнула и тут же извинилась. Тамара Петровна взглянула на нее с жалостью.  Прокопенко вздохнул.  – хорошо. с каждым из вас будет беседовать психолог, и с ним вы сможете поделиться тем, о чем сейчас, возможно, умолчали по разным причинам. но я хочу донести до всех вас, что уже прошло время, когда мужчины выясняли отношения физическим методом. вы должны понять, что все те поступки, которые привели нас к этому разговору, были неверными, независимо от ваших мотивов. знаете, чему в первую очередь должна научить школа каждого человека? тому, что все люди разные, несмотря на то, что учатся одному и тому же, ходят в одной и той же форме, но все разные, и это надо просто принять, смириться, и тогда никакого раздражения или агрессии у вас не будет вызывать странный, по вашему мнению, человек, ясно? – Андрей кивнул и опустил голову, разглядывая свои сбитые костяшки. – но еще вы должны очень четко уяснить, что школа не просто так зовется вторым домом, что здесь есть люди, к которым вы можете обратиться, если страшно сказать о чем-то родителям, наш психолог – очень хороший специалист, и он никогда не посмеется над вами и никому ничего не расскажет, понимаете? – на этот раз кивнул Сережа. – ну и наконец, драка – это последнее, что вам должно прийти в голову, нужно научиться выходить из конфликтов без крови, – Федор Иванович смотрел точно Олегу в глаза на этих слова, и они друг друга поняли. – а теперь пожмите друг другу руки, пожалуйста.  Олег фыркнул, за что получил несильный тычок от отца. Гром младший презрительно смотрел на Андрея, которого мать гладила по плечу. Хольтищев вздохнул, коснулся руки женщины и поднялся со своего места. он подошел к Сереже, которому пришлось задрать голову, чтобы посмотреть десятикласснику в глаза. Петя заметил, как Олег напрягся.  Андрей протянул руку Разумовскому.  – прости меня, я не имел права обижать тебя. мне очень жаль, – по его голосу не было понятно, насколько искренними были слова. но Пете хотелось верить, что все не просто так. пускай хотя бы из жалости к собственной матери, которая так очевидно была раздавлена случившимся.  Сережа протянутую ладонь пожал.  – я принимаю извинения, – и наградой ему послужила улыбка бедной Ольги Николаевны.  Андрей посмотрел на Олега, но подходить так же близко, как и к Разумовскому не спешил. они играли в гляделки какое-то время, но никто их не прерывал.  Хольтищев наконец снова сделал первый шаг.  – прости, – на этот раз коротко. видно, к Грому у Андрея претензий было гораздо больше, и особенно расшаркиваться он не собирался.  – ты меня тоже прости, – ответил Олег, сжимая чужую ладонь.  на том все и закончилось.  // с уроками Петя закончил в двенадцатом часу. ему надо было допроверять небольшие контрольные работы, которые он проводил в десятых классах на знание формул всех веществ, которые они успели пройти: алканы, алкены, алкины, спирты; потом подготовиться к завтрашнему дню и сообразить, как престроиться с теми классами, у которого уроки сегодня не случились. конечно, ребята получили домашнее задание, но пробежаться еще раз по этим темам было необходимо, чтобы не осталось никаких белых пятен – в химии ведь все взаимосвязано.  когда Петя заблокировал, наконец-то, свой планшет, на котором расписывал план уроков, и поставил его на зарядку, на часах было двадцать минут двенадцатого. он вздохнул, потому что надо было еще подготовить одежду на завтра, так как в той рубашке, в которой он был сегодня, идти снова на работу или куда либо (только разве что на хоррор-квест) не представлялось возможным. пришлось еще гладить серые брюки и жилетку к черной рубашке. только он аккуратно повесил все на плечики, а те на ручку двери, и собрался упасть в кровать, как раздался звук.  звук знакомый. как будто кто-то запустил маленьким камушком по окну.  Хазин подлез под шторы и открыл окно на распашку. около его палисадника стоял старенький ниссан и Игорь без шапки, хотя на улице была метель.  – Гюльчатай, покажи личико, – шепотом прокричал Гром.  Петя закрыл окно, натянул теплые махровые девчачие носки, накинул старую зимнюю куртку, в которой ходил по двору и тапочки, и так вышел на улицу, едва не расстелившись на кривом тротуаре.  – извини, что так поздно, – Игорь, поняв по следам на досках, откуда пришел Хазин, свернул в дом, а не как обычно в зимовье. когда они зашли внутрь, Петя заметил, что мужчина дрожал. Гром сразу прошел в комнату к печке, вытягивая ладони над ней, чтобы согреться. – я был с Олегом, пока он не уснул.  – почему не позвонил? – вообще Петя говорил о конкретном этом случае, потому что очевидно после того, как они обменялись номерами, не было необходимости закидывать его окна камнями. но по сложному выражению на лице Игоря, он понял, что Гром не знает, его спрашивают в целом или о каком-то отдельном случае. – я про окна, – на всякий случай уточнил Хазин, а потом сходил в спальню за пледом, чтобы накинуть его на продрогшего Грома.  – спасибо. я звонил, ты не брал трубку, – Петя вспомнил, что поставил телефон на беззвучный режим.  – извини, я забыл, что отключил звук.  они молчали какое-то время. Хазин вдруг почувствовал себя неуютно, потому что уже переоделся в пижаму. все хлопковые были в стирке (у него всего их было две), поэтому пришлось достать темно-зеленую шелковую, которая висела на нем как на вешалке. еще и на груди выступили прыщики – кожа еще не адаптировалась к новой воде.  – прости, что я отнимаю твое время… тебе завтра рано вставать, но я просто не могу подобрать слова, чтобы выразить благодарность за… то, что сегодня ты был рядом с Олегом во время его срыва. он мне обо всем рассказал, мы долго говорили у него в комнате, пока его не сморило… тяжелый день выдался, но я… мне показалось неправильным, если отложить этот разговор, – Игорь развернулся к Хазину лицом, и впервые Петя увидел слезы в темно-серых глазах. это его поразило. Игорь всегда соответствовал своей фамилии, был таким уверенным, твердым и, казалось, не очень эмоциональным, он все просчитывал и взвешивал, создавал впечатление того самого человека, который знает все и обо всем, за которым можно было укрыться, который был сильным. и Петя в жизни бы не подумал, что Игорь Гром умеет плакать. хотя это было так очевидно, ведь такие люди как Игорь очень сильно любят. их любовь в обычные дни стабильная и умеренная, но стоит только произойти чему-то странному или волнующему, как их любовь затапливает внутри все. и они, такие как Игорь Гром, плачут, потому что не в состоянии разложить по полочкам все те чувства, что смешались и как огромные волны бьются о внутренности. – до завтра. спасибо, Петь, я….  и Петя первым шагнул вперед, вжавшись в Игоря. плед упал на пол, когда Гром крепко обхватил маленького Хазина. Игорь, конечно, не всхлипывал, не бился в истерике и не дрожал, он плакал тихо. так, как плачут взрослые мужчины, наверное.  Петя прижимался к его теплой груди, слушал сердцебиение и гладил Грома по крепкой спине. Игорь же шумно дышал, уткнувшись в петины волосы.  – все хорошо, – ласково произнес Хазин, оставаясь в том же положении.  – да, – мужчина сильнее притерся к Пете. –  все хорошо, потому что ты такой замечательный.  слова, произнесенные с придыханием и на грани с шепотом, изумили Петю. ему никто никогда не говорил даже отдаленно похожего, никто не называл его хорошим, красивым, прекрасным, восхитительным и уж тем более замечательным! что вбирало в себя все эти значение, еще и приумножив их.  Петя никогда не чувствовал, как румянец растекается по щекам, поэтому, когда читал что-нибудь такое в книгах, закатывал глаза, но сейчас, в это самое мгновение ему показалось, будто действительно щеки потеплели. возможно, виной тому был Игорь, к которому он прижимался лицом, или печь, стоявшая неподалеку и еще не отдавшая все тепло. а может быть, это был тот самый румянец. нежный розовый.  Хазин чуть отстранился, чтобы взглянуть Игорю в глаза и улыбнуться, потому что выразить словами то, что он чувствовал, было трудно: все, любой оборот, казался бы ужасной пошлостью. к тому же никакое слово даже такого богатого языка как русский не передаст чувства лучше, чем глаза.  наверное, взгляд у Пети был и вправду особенным, так как Игорь долго любовался им и лицом в целом, прежде чем положить одну ладонь на петину розоватую щеку. и вмиг светлые серые глаза Грома потемнели, словно вот-вот должен был начаться шторм.  Петя не шелохнулся, а потом, через какое-то время отнял ладонь от крепкой спины и положил ее на плечо. Игорь склонился еще сильнее, и их лица (губы, губы!!) оказались так близко, что Хазин чувствовал воздух, который Гром выдыхал, на своей коже. Игорь смотрел на него всего очень внимательно, ища любой, даже самый маленький намек на то, что так нельзя, что Петя так не хочет, что, в конце концов, мир сейчас рухнет, если они продолжат движение, но, разумеется, ничего из этого не встретилось и не нашлось ни в петиных глазах, ни в языке его тела. Хазин лишь замер в томном ожидании вот-вот настигшего чуда! сейчас…  Петя прикрыл глаза, облизал губы – в голове промелькнула мысль, что не зря он не стал мазать губы вазелином сегодня – и поддался чуть вперед. но этого было достаточно, чтобы почувствовать Игоря и его прикосновение. иное, и близко не стоявшее с тем, что у них было до этого. это было сладко, горько, солено и кисло – все вместе, потому что это было всем, что могли ощущать их губы, рты и языки. это были настоящие, почти обнаженные они, и вот так они были друг перед другом, в руках друг друга.  – откуда ты такой взялся? – прошептал Игорь в петину шею, которую он целовал сухо, предварительно спустив шелковую вещь с одного плеча – та, бесстыдница такая, поддалась слишком легко, как будто и вовсе не желала находиться на теле Хазина. и все это сводило его с ума. Игорь сводил его с ума.  когда случился второй поцелуй в губы, более глубокий и долгий, несколько пуговиц на пижамной рубашке были расстегнуты.  – это все не только из-за стресса, да? – спросил Петя между поцелуями, и сам же потянулся за очередным, когда вдруг почувствовал, что Гром отстранился.  – что?  – ну, – Хазин зажмурился. на секунду он засомневался в заданном вопросе и захотел малодушно отступить, вернуться назад, но Игорь бы ему этого не позволил даже в таком состоянии – захмелевшем от ласк. к тому же ответ нужен был и самому Пете, потому что от этого зависело, будет ли он отчаянно и иступлено отдаваться игоревым рукам, зная, что это никогда не повторится, или пылко, но в то же время уверенно и со вкусом, ведь теперь так будет всегда. – то, что сейчас происходит… ты ведь не пытаешься просто снять стресс?  – конечно, нет, – если бы это сказал любой другой человек, Хазин ему не поверил, но это произнес Игорь, самый честный и прямолинейный человек на всем белом свете. да и на любом цветном тоже. – ты… – Гром вздохнул и опустил голову, разглядывая обнаженную грудь Пети. Игорь положил свою руку туда, где билось сердце. – ты невозможный, хорошо? – Петя кивнул на всякий случай. – в субботу  мы встречались с Вовой, чтобы поплакаться друг дружке о неразделенной любви. но где-то в пятом часу утра уже в воскресенье и на исходе бутылки водки, мы решили, что нахуй все эти страдания и жевание соплей, надо хотя бы попытаться. а уже потом, – Гром хихикнул. – уже потом можно будет и поныть, и пожевать сопли.  – и с кем пытается твой Вова? – глупо спросил Хазин, просто потому что ему нужно было время и воздух, чтобы переварить сказанное.  – с Натальей, врачицей нашей.  Петя засмеялся, а потом снова поцеловал Игоря в губы.  шелковая рубашка наконец-то оказалась на полу рядом с пледом.  // – Игорь.  Хазин говорил тихо и ласково. за окном еще во всю властвовала темнота. настенные часы показывали половину шестого утра.  Петя уже в домашней одежде сидел на краю своей кровати и осторожно гладил Грома по голому плечу.  – Игорь, просыпайся.  Гром спал как слон и от тихого голоса и нежных поглаживаний просыпаться не собирался, поэтому на третий раз Петя заговорил чуть громче и уже не стал гладить, а просто ткнул своим длинным пальцем Игоря в плечо. тот заворочался и через минуту с детским хныканьем открыл глаза.  – почему ты выглядишь таким ужасно бодрым? – забубнил он, как только более или менее пришел в себя. Игорь посильнее закутался в тяжелое одеяло и состроил мордочку как у кота из Шрека.  – потому что, пока ты тут спишь в удовольствие, я уже умылся и приготовил завтрак, – Петя взъерошил и без того лохматую челку Грома и наклонился, чтобы чмокнуть того в лоб. – надеюсь, ты одобряешь рис на молоке?  – одобряю, – буркнул из своего кокона Игорь. после сна его голос был еще более низким и хриплым. у Пети по спине пошли мурашки.  – тогда вставай. тебе еще надо вернуться домой до того, как проснется Олег, – конечно, Пете хотелось проснуться в обнимку с Громом и еще поваляться какое-то время вместе, чтобы хотя бы поразглядывать его вот так, находясь в максимальной близости; хотелось жаться к нему под одеялом, потому что в доме утром всегда прохладно; хотелось просто немножко продлить магию сегодняшней ночи. но реальность была суровой, и играть приходилось по ее правилам. Грому надо вернуться домой до того, как у всех появились бы вопросы, на которые ответов не было.  Игорь тяжко вздохнул, но все-таки начал выбираться из своего укрытия. пока он умывался и переодевался, Петя застелил постель, а потом хлопнул себя по лбу и снял постельное белье. когда Хазин вернулся в зимовье, Игорь уже съел половину тарелки каши, смотря «охотников за привидениями» по небольшому телевизору, прикрученному к стене. Петя включил чайник и принялся намазывать сливочное масло – магазинное, так как домашнее имело настолько специфический запах, что Хазина воротило – на батон. «охотники» увлекли и его, хотя ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть, поэтому на Игоря он обратил внимание только тогда, когда услышал смешок.  пустая тарелка была отставлена в сторону, а Гром, оперевшись щекой на сжатую в кулак ладонь, со странным взглядом разглядывал Петю.  – что?  – ничего, просто ты очень милый.  свет в зимовье был не самым ярким, но даже так можно было бы разглядеть румянец на петином лице, поэтому он пододвинул тарелку с бутербродами и поднялся, чтобы разлить им чай.  – а ты такой болтливый с утра. тумблер на тучку еще не успел переключить? – съязвил, но по-доброму, Хазин.  – тумблер на тучку?  только Петя хотел еще что-нибудь эдакое выдать, как Гром рассмеялся этим своим низким красивым смехом, и желание отпало.  завтракать они закончили в шесть. еще минут с пятнадцать потратили на баловство. этим понятием Хазин обозначил объятия посреди зимовья и поцелуи со вкусом сладкого чая.  – заедешь после работы? – спросил он, уткнувшись лбом в игорево плечо.  – да, поэтому, пожалуйста, сделай домашку к этому времени, – Игорь хихикнул и погладил Петю по волосам.  – фу, это ужасно! – но вопреки словам он тоже засмеялся.  – почему? – судя по голосу, Гром действительно не понимал, какое продолжение напрашивалось у его фразы. Петя размышлял, стоит ли травмировать психику милого, наивного Игоря.  решил, что так он будет отомщенным за лишние полчаса сна.  – потому что ты должен был добавить, что папочка проверит… – Петя!  – капец, ты ханжа, конечно, – закатил глаза Хазин и накинул куртку, чтобы проводить Грома до калитки. Игорь тоже надел свою. – а я ведь еще не договорил про наказание.  Игорь сморщился.  он был таким забавным.  – ты ужасен.  – а полчаса назад ты говорил, что я милый.  – ты ужасно милый, – на том и порешали.  // декабрь близился к концу. наступала «любимая» пора четвертных контрольных и лабораторных работ. Петя ненавидел это время, потому что к бесконечным стопкам тетрадей прибавлялись еще и отчеты по успеваемости, а ведь ему еще повезло, по крайней мере в этом году, – не дали классное руководство, тогда вообще бы в бумажках закопался.  прошло две недели с той драки между Олегом и Андреем. лицо Грома уже приняло свежий вид, а вот Хольтищеву повезло с этим меньше – скорее всего только к концу зимних каникул станет снова похож на прежнего себя. зато Олежеку из-за трещины в ребре до конца четверти нельзя было ходить на физкультуру и вообще делать какие-либо резкие движения, носить тяжести. Игорь рассказывал, что первое время мальчишка этим даже излишне пользовался, однако на исходе десяти дней стал изнывать от скуки. на улице столько снега, и даже не плюхнуться с разбега в сугроб!  Игорь. Игорь все еще был чудесным. собственно, со стороны их отношения не особо изменились: из-за работы они не могли видеться каждый день, но вечер пятницы или субботы обязательно встречались, чтобы сначала поделать какие-нибудь домашние дела, может, сходить до магазина или даже съездить в райцентр, чтобы забрать сборники, которые выписал Хазин для своих учеников, а потом, за закрытой калиткой и зашторенными окнами, они целовались и обнимались так, как друзья вряд ли делают.  это было хорошо. Пете было очень комфортно в таком состоянии: он наслаждался и прогулкой по центральному парку райцентра, и совместной чисткой снега во дворе, их сексом, конечно, тоже, но даже когда скучал по Игорю, потому что они не виделись уже два дня, ему это нравилось, ведь это же чудесно – когда есть по кому скучать.  – ты на новый год как? в Москву поедешь? – спросил Костя, размешивая сахар в граненом стакане с чаем. они обедали.  – да нет, мне там делать особо нечего, – сегодня в столовой были мясные котлеты, выглядевшие не очень даже под подливкой, поэтому Петя вынуждено наслаждался пустыми макаронами.  – а… – начал было Цветков, но заткнулся сразу, как получил тычок в ребра от Нины.  – а вообще какие планы на празднование? – улыбнулась она и украла из тарелки Кости одну фрикадельку. он лишь возмущенно засопел, но более никак не отреагировал.  – никаких, честно говоря. наемся мандарин до прыщей и буду смотреть новогодний выпуск камеди клаб по телеку, – Хазин не любил новый год, потому что всем вокруг всегда было с кем и как его праздновать, а ему нет. этот праздник всегда тыкал его в собственное одиночество. этот становится исключением не собирался. с Игорем они это не обсуждали, но он наверняка будет праздновать с семьей дома.  – ну раз ты ничем и никем не занят, тогда приглашаем тебя в клуб! – Нина хлопнула в ладоши, из-за чего парочка учеников и старших учителей покосились на их столик. – мы собираемся там большой компанией. тут тебе и общение, и музыка, и стол. делаем что-то вроде фуршета, но не волнуйся, голодным никто не остается. алкоголь тоже будет, – последнее девушка шепнула, наклонившись над столом.  – соглашайся, – кивнул Костя. – будет круто, ну или в любом случае лучше, чем твой план. – и кто входит в вашу большую компанию?  – мы с Костей, потом Вова Суворов с Наташей придут, он еще с собой какого-то дружка притащит… как его зовут, не помню… – она посмотрела на Цветкова с надеждой в глазах, тот пожал плечами, и Нина закатила глаза.  – я помню только его позывной. Кащей вроде.  – да, точно. мы его видели всего один раз, мельком как-то… ну неважно. Таня будет вместе со своими девчонками из театра, Максимка Шустов, Ильин, Катька Соколова, Маруся с мужем, не знаю, может, еще Кольцов, если вырвется, – Нина снова закатила глаза, но на этот раз не было в том смешливости, только чистое раздражение. видно, этот парень не особо ей нравился. – кто там еще? а! Бестужев с Муравьевым обещали.  – серьезно? – удивился Цветков и отставил тарелку с недоеденным бульоном. он всегда выбирал овощи и мясо, а бульон оставлял. тетя Нюра, работница кухни, частенько грозилась однажды залить ему это все за шиворот. – как они из Питера-то и в нашу глухомань?  – Муравьев сказал, что соскучились по всем. сказал еще, что если что-то там с чем-то совпадет, то и Польку привезут.  – ну крутяк! – довольно покачал головой Цветков и вгрызся в булочку с сахарной пудрой сверху. – Господи, откуда вы знаете столько людей? в Москве на тусовках и то бывает меньше народу, – Петю напугало такое количество незнакомцев, поэтому он подумывал изящно съехать со всей этой темы. правда, еще надо было придумать, как съехать, учитывая, что он так просто слил все свои планы на первую ночь предстоящего года. но это ничего, Петя – парень с мозгами и фантазией.  – так с кем в классе одном учились, кто постарше или помладше на одну-две параллели, потом еще друзья друзей, жены, мужья, вот и признакомились, – прожевав булку, ответил Цветков. вокруг рта у него осталась белая полоска. Нина достала из сумочки влажную салфетку и подала Косте, тот поблагодарил, вытирая след.  – не вздумай сливаться! – пригрозила девушка, словно прочитала мысли по глазам.  – Игорь тоже будет, – вроде бы и просто так, но как будто и не совсем сказал Цветков. он все пытался оттереть пудру от своего легкого пушка над верхней губой, потому смотрел на Петю исподлобья и как-то слишком уж загадочно. но, может, это уже паранойя или то самое хорошее воображение.  – Игорь? – решив никак не реагировать на все-таки странный выпад Цветкова, спросил Петя, глядя на Нину. та улыбнулась.  – да. Игорь будет, – и все. никаких больше объяснений того, что успело измениться с сентября в их отношениях.  больше до конца перемены они о вечеринке не говорили, однако перед тем, как расстаться уже на выходе из столовой, Гончарова снова вернулась к этой теме. – ты должен прийти, Петь. не пожалеешь.  Хазину оставалось лишь кивнуть.  – почему ты ничего не говорил про вечеринку на новый год? – спросил Петя, когда Гром снова улегся рядом после того, как вытер его живот от семени влажной салфеткой, большая пачка которых теперь постоянно лежала в первом ящике комода рядом с кроватью. Игорь подлез ему под руку и уложил вихрастую макушку на голую грудь.  – да рано еще было просто, – ответил Гром и натянул на Петю повыше одеяло.  – Игорь, сегодня двадцать пятое декабря! и когда ты собирался меня пригласить? тридцатого?  – ну, да. а что такое? – и Петя знал, что он не шутит.  – ничего… Олег не обидится, что тебя не будет дома? – нет, мы с ним это обсуждаем каждый год, и он чуть ли не сам меня выпинывает. ему же не пять лет. к тому же он не один, а с дедом и Прокопенычами. после двенадцати они устраивают огромный салют для всей детворы, поэтому скучно не будет. а вместе мы успеем отпраздновать и рождество, и старый новый год, – Игорь немного повозился и, видимо, собирался заснуть.  это была пятница, поэтому Гром сказал отцу, что собирается выпить пива с другом и скорее всего заночевать у него, чтобы не беспокоились и не ждали, хотя Олег все равно написал в половине десятого скромное «все ок?». получил в ответ такое же лаконичное «да, спи спокойно».  – а ты знаешь всех, кто там будет? – все-таки не выдержал Хазин. ему было немного совестно, потому что Игорь устал после тяжелой рабочей недели, но… ладно, он просто ребенок.  – наверное. только если кто-нибудь не притащит друзей других своих друзей, тогда да. мы почти все с поселка, – Гром зевнул и притерся щекой к петиной груди. – многие поуехали, кто в райцентре живет, кто дальше подался. Женька Боков в Москве, кстати, сейчас живет. будет, что обсудить вам. он, правда, немного резкий, с ним надо разговаривать рядом с Марусей, тогда он шелковый.  – просто я не очень люблю такие мероприятия, где никого не знаю, – Петя смотрел в потолок и медленно гладил Игоря по голове. он чувствовал слабость и не знал отчего: то ли общая усталость в конце года, то ли недавно испытанный оргазм клонил в сон, то ли разрастающееся чувство тревоги.  – там буду я, Цветков и Нина, – Гром уже был на грани со сном. Петя мешать не стал.  сам заснуть не мог, поэтому подождал минут десять, пока сон Игоря окрепнет, и принялся выкарабкиваться из медвежьих лап. получилось скверно. Гром не выпустил его руку и пробормотал с закрытыми глазами:  – ты куда?  – в туалет, – и рука разжалась.  конечно, ни в какой туалет он не пошел – зашел в зимовье, включил свет и чайник, надеясь заварить травки, которые купил в аптеке в городе.  а пока вода закипала, Хазин не мог найти себе места, и, чтобы хоть как-то уменьшить тревожность, он начал ходить туда-сюда, обхватив себя руками, потому что было уже прохладно. ночи были ветреными, поэтому тепло быстро выдувалось.  давно его так не перекашивало. последний раз был в Москве, когда пришел работать в лицей. Петя думал, что и в этот раз тоже переебет, когда придется с новыми коллегами знакомиться, но почему-то не случилось. зато теперь во всей красе.  он залил кипятком травы и усилием воли заставил себя сесть на стул. правда, чтобы деть куда-то руки, пришлось вцепиться ими в волосы, сгорбившись.  вот так его нашел Игорь. настойка к тому моменту почти остыла.  – Петь, ты чего? – Гром сел на соседний стул и с волнением принялся разглядывать Хазина. рука сама потянулась к петиным пальцам. – ты почему не спишь?  – тебя долго не было.  – ох, прости, пожалуйста. иди, ложись, я скоро приду, – Петя попытался улыбнуться, но Игоря эта жалкая пародия совсем не убедила. – Петя, что случилось?  – ничего страшного, просто… м, просто надо немного потерпеть… у меня иногда бывают приступы тревоги. внутри все переворачивается и скребется, но это пройдет. скоро, надо чуть-чуть подождать… – он говорил не очень связно, скорее лепетал, и это Игоря несколько напугало, поэтому он сгреб Хазина в свои объятия, поднимаясь вместе с ним со стула.  – все хорошо, – Петя кивнул, потому что объективно так и было. у него все было отлично! лучше, чем когда-либо до этого.  – да, я знаю, точнее, так и есть. просто я немного переживаю по поводу этой вечеринки.  – так, Петр Юрич, – Гром отстранил Петю от себя, но из рук не выпустил. смотрел серьезно. – больше не делай так, пожалуйста.  – как так?  – не молчи и не уходи в одиночестве переживать эти приступы. сразу говори мне, хорошо?  – хорошо.  – и еще. на вечеринке ничего страшного не случится, я буду постоянно рядом. не дам в обиду и заскучать тоже не позволю. веришь?  – верю.  – а теперь пойдем спать. ты уже двадцать часов на ногах.  // Цветков добавил Петю в чат в вацапе, который назывался «на недельку, до второго» и в качестве аватарки была установлена почему-то фотография Федора Ивановича, который держал в руках целый противень селедки под шубой и улыбался во все тридцать два.  Петя едва сознание не потерял, когда получил уведомление об этом. открыть чат он смог только вечером того дня, когда Игорь приехал с работы. Хазин вручил ему свой телефон и сказал зайти в этот чат, прочитать всю сотню сообщений и в общих чертах пересказать. со стороны, тем более для Игоря, который в жизни никогда не чувствовал ужаса перед новым чатом (хотя бы потому что у него вместо смартфона кирпич. кстати, впервые Петя нашел это как преимущество), все это выглядело дико и странно, но Гром никак не комментировал, лишь спокойно взял дивайс и с хмурым лицом принялся неловко листать всю вереницу сообщений. Хазин сидел рядом, сложив ноги в махровых носках Игорю на колени, и играл на его кирпиче в змейку. успокаивало неплохо.  – ну что там? – спросил Петя, когда его змея врезалась в собственный хвост. уже седьмой раз.  – все просто пишут, что или кого возьмут с собой. сбор в десять, но нам надо будет приехать пораньше, чтобы помочь девочкам расставить еду на столах и сами столы принести из кладовой.  – и все?  – из конструктивного да. в основном тут Ильин с Костяном какие-то дурацкие картинки скидывали с волками.  Хазин хихикнул, потому что он уверен, что этим балуются его семиклассники.  – значит, все хорошо? – на всякий случай уточнил Петя. теперь чувствовал он себя гораздо лучше. поэтому отложил нокию и подсел к Игорю, чмокнув того в колючую щеку.  – ну ты чего, потом раздражение будет.  – оно уже, – пожал плечами и снова полез целоваться. – ты не ответил на вопрос.  – да.  – что да?  – все хорошо.  приехали они в девять. Игорь сказал нарядную одежду взять с собой, так как таскать стулья и столы в рубашках будет не очень удобно.  справились они быстро, так как пораньше приехали Суворов со своим другом и Наталья. пока Рудакова помогала Нине с Таней раскладывать все по тарелкам и вазочкам из маминого сервиза, а что-то даже вот-вот нарезать, парни все перезнакомились и сразу в десять рук навалились на обустройство огромной залы с диско-шаром по центру. сначала столы поставили в одну линию, потом пришла Нина, надавала им подзатыльников и сказала переделывать – ставить буквой «п», чтобы было больше места для танцев. мужчины спорить не стали.  – как будто первый раз, – цыкнула на них Гончарова.  – так уж на следующий день не помним, что было ночью, а ты говоришь через год, – ухмыльнулся Вова, перетаскивая с Костей стулья.  – пить меньше надо, – не осталась в долгу Нина, на что получила высунутый язык от Цветкова и смех всех остальных.  когда все стояло по нининому феншую, они расстелили бежевые клеенки с изображением снеговиков, елок и снегурочек и принялись под чутким женским руководством расставлять все вазочки с салатами (вазочки были маленькими, для каждого человека по одной) и тарелки с нарезками: овощными, фруктовыми, рыбными, мясными, сырными, и с разными бутербродами, конвертиками, пирогами (их Таня заказала в городской пекарне. тут и с грибами, и с красной рыбой, и с мясом, и с курицей). икра, конечно же! и много шампанского!  Суворов под серьезным взглядом Нины поставил несколько бутылок водки. Цветков – вина.  пока они занимались столом, Петя с Кащеем настраивали колонки, так как все провода были выдернуты и перепутаны. Никита показался Хазину не плохим, но со странностями. было такое ощущение, будто он уже выпил, хотя пахло от него не водкой и даже не вином, а мятной жвачкой и сигаретами. разговаривал он уж больно выразительно, потому и казалось, что датый. но спустя какое-то время Петя решил, что это просто такой стиль.  когда они ждали полной загрузки старенького ноутбука, что был в этом клубе всегда (и никто его не уволок даже), Кащей, немного помявшись, спросил у Хазина:  – слушай, а это… Татьяна, актриса эта, она, ну, есть у нее кто? – выдал дружок Суворова и тут же засуетился, глазами забегал.  Петя сначала не понял всей сути ситуации и такого странного поведения, а потом, перехватив робкий, но очевидно заинтересованный взгляд старшей из сестер Гончаровых, смог догнать, что, кажется, намечался очередной союз.  – вроде бы нет никого. кроме очень консервативного отца, – это Хазин добавил, чтобы отвадить всякие несерьезные намерения. Таню Петя знал не очень хорошо, но точно мог сказать, что девушка она такая, которая не желает размениваться на всякие одноразовые связи.  – намек понят, Педро. спасибо, – улыбнулся Никита, обнажив милую щербинку. – ну ты тут сам справишься?  осталось лишь всунуть флэшку, поэтому Хазин кивнул.  – лады тогда, – и уплыл этот вояка – Вова представил Кащея как своего сослуживца и сердечного друга – в сторону натирающих стаканы дам. Петя наблюдал за тем, как Никита принялся им помогать, все поглядывая на Таню. Наташа, стоявшая рядом, благоразумно удалилась к другому концу стола.  Хазин усмехнулся и покачал головой.  вдруг перед ним показался Игорь.  – как дела? – спросил он, слишком заинтересованно (для Игоря Грома) заглядывая в экран ноутбука. со стороны выглядело все выглядело натурально и совсем ненавязчиво.  – я в порядке. даже не хочется рвать на себе волосы. – это радует, – искренне ответил Гром, продолжая смотреть в экран. – жду не дождусь, когда увижу тебя в той шелковой рубашке.  – я же просил не подглядывать! – Петя не выдержал и шлепнул его по руке, которой Игорь опирался на стол.  – извини, – и ни капли раскаяния. – да-да. я подумываю не переодеваться и остаться в этой толстовке.  – это еще почему? – Игорь повернулся к нему, и их лица находились слишком близко. стоило, нет, было необходимо отстраниться, потому что все это слишком провокационно и потому что дыхание сбивается, губы начинают пульсировать в ожидании прикосновения, но никто из них не сдвинулся с места.  – потому что последний раз, когда на мне была шелковая рубашка… – зашептал Хазин, глядя точно в потемневшие серые глаза напротив, но Гром его перебил.  – пожалуйста, не продолжай, – Игорь сглотнул. от катастрофы их спас крик Цветкова.  – Игорь! ты чего там застрял, иди сюда!  Гром пошел сразу. Пете нужно было для начала успокоиться.  гости начали уже подъезжать, когда девчонки побежали на второй этаж, чтобы переодеться и сделать прически. мужчины по-джентельменски пропустили их вперед, хотя они все могли гораздо быстрее справиться с переодеваниями – нужно было лишь скинуть футболки и кофты и надеть рубашки.  первыми одновременно зашли Боковы, их друзья, братья Муравьевы и Бестужев. Петя приготовился запоминать лица и соответствующие им имена.  – Марина, можно Маруся, – протянула ладонь тонкая высокая девушка с распущенными волнистыми пшеничными волосами. они были настолько длинными, что доходили до поясницы. она мило улыбалась и смотрела по-доброму. Петя ответил на рукопожатие и представился сам. – а это мой муж, Женя, – кивнула она на серьезного бритого мужчину, что стоял чуть позади нее. на нем была бордовая рубашка, расстегнутая на несколько первых пуговиц. он был не очень высоким, но зато крепким. на лице выделялся кривой, явно когда-то сломанный нос. Боков тоже пожал Пете руку. – и Наташа, – из-за спины Жени показалась девушка с короткой стрижкой и светлыми волосами. она тоже была стройной и высокой, но совсем не похожей на Марусю. в Марине была плавность и легкость, а в Добровольской – резкость и сила.  – Валера, Ольга, – представились Козыревы. Валера оказался коллегой Жени из Москвы, хотя сам родился и вырос в райцентре. Козырев был одет в серый костюм и рубашку, что было слишком официально для такой обстановки. Боков с усмешкой прокомментировал это, когда они все отошли, чтобы поздороваться с Вовой и Кащеем.  – Валера вырядился, конечно, как будто к Путину на прием.  – что ты за человек, Женька, – пожурил его Козырев.  – а мы вам топлива привезли! – радостно воскликнул Миша Бестужев, занося целую коробку шампанского.  – говори за себя, пожалуйста. я к этому не имею никакого отношения, – заявил Сережа Муравьев, идя рядом и держа за руку Анну Бельскую.  – а кто ходил Мишелю за паспортом, когда ему не захотели это продавать? – поддел брата Ипполит и захихикал вместе с Катей Бороздиной.  со всеми ними Петю познакомил Игорь, который с огромным удовольствием обнял, хорошенько хлопнув по спине, Муравьева, своего бессменного на протяжении одиннадцати лет соседа по парте.  Сережа в обычные дни носил синий китель прокурора, потому сразу приметил Бокова, Козырева и Добровольскую, с которыми он ни раз пересекался не только в пределах этой деревни, уже по долгу службы. Мишель, как он попросил себя называть, трудился в издательстве редактором, а Ипполит оканчивал балетную академию.  наконец-то спустились девочки, все нарядные, красивые. они тут же начали громко со всеми здороваться, с кем-то только знакомиться, а с кем-то обниматься и целоваться.  Игорь увел Петю на второй этаж. когда они зашли в кабинет, служивший гардеробной, поморщились от смешавшихся духов, из-за чего стоял приторный сладкий запах.  Гром надел обычную белую рубашку, закатал рукава в три четверти и не стал ее заправлять в брюки. со всем этим он справился быстро, поэтому потом только наблюдал за Петей, оперевшись бедрами на старый письменный стол, на котором лежали девчачьи плойки и утюжки.  у Хазина с собой была темно-синяя шелковая рубашка с длинными лентами, отходящими от ворота. он не стал завязывать их у горла в бант, а лишь слегка затянул их где-то на середине груди, заколов булавкой с обратной стороны, чтобы случайно не распустились. потом уложил волосы в творческий беспорядок и брызнул пару раз парфюм.  – можем идти, – сказал он Игорю.  Гром не мог оторвать от такого Пети глаз, и только ради этого взгляда Хазин был готов снова вернуться в начало вечера и пережить волнение, потому что Игорь смотрел на него как на что-то прекрасное.  прежде чем они вышли из кабинета, Игорь оставил дорожку сухих поцелуев по открытому участку петиной груди.  когда они оказались внизу, народу было гораздо больше, чем пятнадцать минут назад. Пете в спешке и суматохе пришлось знакомиться с Максимом Шустовым и Ромой Ильиным, закадычными друзьями, выросшими на одной улице в поселке и вместе уехавшими поступать в академию мчс. с Ромой была его девушка Катя, выпускница той же академии, а с Максом был еще один его друг, но нашедшийся уже в Петербурге, Илья Третьяков, который сразу всем заявил, что на днях развелся. собственно, за это и были подняты первые бокалы.  – муж я, как выяснилось, хуевый, зато хирург отменный! если что могу аппендицит удалить по скайпу, так что обращайтесь, – а за это вторые.  потом подъехали девочки из таниного театра: Лера, Света и Даша, быстро влившиеся в компанию.  самым последним заявился Макс Кольцов с нахальной улыбкой, но грустными глазами. он пожал руки всем парням. когда остановился у Цветкова рядом стоявшая Нина язвительно спросила:  – что, опять Динька тебя послал? – Петя до того удивился, что даже не смог сдержаться и повернулся в их сторону. никогда до этого он не слышал, чтобы Нина говорила таким тоном! и с таким выражением лица! а вот проскочившее имя откуда-то было знакомым, но где его Хазин слышал, он так и не вспомнил.  – Нина, давай не будем, – терпеливо произнес Костя, и это удивило Петю еще больше. он никогда-никогда-никогда не слышал, чтобы Костя так говорил с Гончаровой. в том не было никакой грубости, конечно, но Цветков совершенно точно только что осадил свою невесту.  – ты ничего не знаешь, – тихо ответил Кольцов. на что Нина только закатила глаза и бросила через плечо, отходя в другую сторону: – я слышу это уже седьмой год. когда ты повзрослеешь?  Петя ничего не понял из подслушанного им разговора, поэтому сделал пометку спросить об этом Игоря.  следующее объявление сделала Маруся Бокова. она держала в руке стакан с яблочным соком и счастливо улыбалась.  – не дотерплю до завтра… в общем, мы с Женей ждем ребенка, – сказала она и положила ладонь с блестящим обручальным кольцом на безымянном пальце на свой еще пока плоский живот. все зааплодировали и заулюлюкали. Таня Гончарова крепко обняла будущую маму. Вова Суворов хлопнул по спине Бокова со словами: «поздравляю, братан».  выпили за здоровье малыша, потом за здоровье мамы, ну а потом и за папино здоровье.  после этого решили сделать перерыв между объявлениями, потому включили наконец-то музыку на полную громкость. кто-то сразу побежал на танцпол, кто-то с наслаждением уминал у стола салатики из вазочек и бутербродики с тарелочек.  – слона съем, – с особым аппетитом набросился на еду Мишель. – ага, закусывай побольше, – успел кинуть Муравьев перед тем, как Аня утащила его танцевать.  – а что будет завтра? – спросил Петя, когда Шустова, с которым Игорь разговаривал, тоже уговорили на танцы. только тут это была не прекрасная Аня Бельская, а уже изрядно пьяный Третьяков.  – завтра мы всем этим составом под вечер заявимся к Прокопенко на чай. традиция у нас такая, стараемся не нарушать, хотя, конечно, не все могут приезжать прям каждый год.  – ничего себе, – Петя никогда не был дома у Федора Ивановича и Елены Владимировны, но, даже имея полный карт-бланш, он не мог вообразить гостиную или столовую, которая вместила бы такую араву.  – своих детей у них нет, так поэтому каждый ученик как родной ребенок, – да, это успел заметить и Хазин. вся школа была настоящим детищем этих двоих.  новый год встречали, окружив стол, с криками «ура!», чоканьем стаканов друг о дружку и счастливыми улыбками, даже со слезами на глазах.  все смотрели друг на друга уже слегка поплывшими от алкоголя глазами (разве что кроме Маруси), но так, будто все они были одной большой и дружной семьей, пускай с некоторыми и познакомились всего два часа назад. на душе было так тепло и хорошо, что улыбка не хотела сходить с румяных лиц, а смех – пропадать. Титов прислал кружочек в общий чат будучи уже хорошо пьяным. его язык заплетался, но «хэппи нью иэр, фрэнды мои любимые!» произнес четко. Кольцов сразу подошел к Цветкову, выпросил его телефон и вышел на улицу с ним. – что ж, – начал Костя, постучав вилкой по стакану. звук, конечно, был не настолько утонченным, как если бы в его руках был бокал для шампанского, но тоже ничего. – мы хотели, чтобы первый раз в новом году вы выпили за нашу с Ниночкой свадьбу! – все тут же принялись кричать поздравления. – и мы также хотели бы увидеть всех вас на нашем скромном торжестве десятого июля! – последние слова Цветкову пришлось выкрикивать.  снова началась суматоха: кто-то принялся обнимать то Нину, то Костю; кто-то вновь опустошал стакан, а кто-то опять бросил все свои силы в танцы.  Петя незаметно увел Игоря на площадку под диско-шар. наконец-то его давняя фантазия воплотилась – хмельной Игорь Гром с влажными губами и расслабленным телом танцевал под «царицу». строчку «а как он целуется, как он стесняется» Игорь пропел Пете на ушко, отчего Хазин окончательно поплыл. так хотелось прямо здесь поцеловать этого совершенно невозможного мужчину, что почти сводило все тело судорогой.  благо в ситуации неожиданно вмешался Вова Суворов, который сказал всем становиться в один большой круг и танцевать так, как это делали в восьмидесятые. против никто не был. все смеялись, хохотали и подпевали заигравшим старым песням, которые даже не из их молодости, но такие же родные, как и те, что играли в «брате», или те, которые пришли с первых фабрик звезд.  и Петя вдруг почувствовал себя так странно, так непривычно, что в голове не осталось ни одной мысли кроме – «так ощущается счастье».  он оглянулся на всех этих смеющихся и горланящих песни позднего советского и постсоветского периодов людей, посмотрел на отплясывающего рядом Игоря и понял, что да, так ощущается именно оно.  счастье.