Цветущая вишня

      Покой внутри деревни прерывался одним лишь шелестом дрожащих на ветру листков. В окнах свет давно исчез, а луна на небе скрылась за пушистыми облаками, погрузив улочки в уютную темноту. Все навеивало мысли о сладком сне, чудесных грезах и завтраке, что будет ждать поутру.       Но заснуть не получалось. Мэй ворочалась на футоне больше часа, елозя из стороны в сторону и всякий раз находя причину для неудобств. Тело совершенно не расслаблялось, а мысли в голове крутились как вихрь, не давая и секунды на то, чтобы забыться.       С силой потерев ладошками лицо Мэй тяжело вздохнула.       — И на что я рассчитываю? — шепнула самой себе, устремляя хмурый взгляд в сторону окна.       Сколь не мучь себя этим муторным коротанием часов за размышлениями о доме, отце, да прочем… Будет ли толк? Делала самой себе лишь хуже — теперь вот уснуть не могла.       Считая за лучшее проветрить нагревшуюся от мыслей голову, Мэй поднялась с футона и наспех поправила одеяло, надеясь, что дедушка Чонган так и не обнаружит ее позднего ухода. На цыпочках достигнув двери, она выскользнула вон, с облегчением втягивая свежий воздух в ноздри.       Прохладно. Ветерок бесстыдно загулял под одеждой, щекоча распылавшуюся кожу. «Может, думать меньше надо? Глядишь и проще станет» - подумалось Мэй мимолетом.       Бредя к озеру кицунэ пустым взглядом буравила землю. На душе было неспокойно после излишне долгих размышлений, а вопросы Такао, что задавал он еще днем, отложились в памяти и назойливо напоминали о себе каждые несколько минут. И назло словно в тот же миг нечто шелковистое приклеилось ко лбу.       Взгляд Мэй прояснился, словно ото сна, и в зажатых пальцах очутился розовый лепесток. От ветра округленный край затрепыхался, ударяясь о фаланги пальцев, но так невесомо, словно в ласковом прикосновении, а не в попытке вырваться из плена.       Оторвав взгляд от собственной руки, Мэй, наконец, огляделась. Озеро, что оказалось так близко, этой ночью было усеяно розовым цветом. Лепестки кружились в воздухе и оседали в черных волосах, запрыгнув по пути в трепещущиеся края ночных одежд. Они были всюду — крохотные, но юркие, гонимые ветром в неизвестном направлении и находящие пристанище в самых неожиданных местах.       Цвела вишня.       Мэй коротко втянула прохладный воздух через рот, уставившись на стоящее поодаль деревце. Прекрасное в своей уходящей красоте, оно распустило бутоны, позволяя тем взрасти на себе, а позже навсегда ее покинуть. И раскинувшиеся ветви, пока еще усеянные розовыми лепестками, на фоне темного тучного неба выглядели совсем уж одинокими.       Напряжение внутри сменилось на печаль. Тоскливое созерцание одинокого дерева вишни, быть может, было ничем не лучше тревожных мыслей о грядущем, но отчего-то именно в печали Мэй нашла спокойствие.       Подойдя поближе, под одну из нависающих ветвей, девушка замерла, чуть приподняв подбородок. Дышать хотелось полной грудью — так Мэй и поступила, прежде чем один из шелковистых лепестков врезался ей в нос, едва не проникнув через ноздрю внутрь.       Девушка зафыркала, нарушая чудное спокойствие, и принялась истошно тереть кончик носа.       — Чего не спится, неведьма?       Голос заставил вздрогнуть. Мэй неловко замешкалась, пытаясь скрыть следы своего конфуза, прежде чем обернуться и лицезреть знакомое лицо. Кадзу стоял в паре метров от нее и, кажется, спать сегодня вовсе не ложился — лишь только распущенные волосы говорили о том, что занят он был не работой.       — Не знаю, — Мэй пожимает плечами, — не смогла заснуть.       Он хмыкает и улыбается. Отводит взгляд, глядит куда-то в сторону. Мэй могла бы сломать голову, размышляя над глупой мыслью: она — кицунэ, что не чувствует чужого приближения даже с помощью своей сверхъестественной природы, а он — только человек, который, кажется, всегда знает, что у нее на уме.       Синоби, самой себе напомнила Мэй. И все же странно получалось.       — А ты-то чего?       Кадзу возвращает свой взгляд к ней. Мягкий, но, может, виноват блеск луны.       — К себе шел. Обход был.       — Так поздно? — не без удивления спрашивает Мэй, получая в ответ лишь кивок.       Между ними повисает тишина. Не зная, что добавить, Мэй возвращается к разглядыванию раскидистых ветвей, хоть и прежнее чувство, показавшееся ей тоской, вдруг исчезло.       Кадзу никуда не уходил. Продолжал молчать, только вот его присутствие отзывалось теплотой где-то на виске. Смотрел.       Мэй тихонько нащупала пальцами шероховатый край своей одежды. Вернись она обратно, в окия, где правилам приличия не было конца, то непременно бы сгорела от стыда, стоя перед мужчиной ночью в одном нижнем платье. Но жизнь в деревне была иной, лишенной прежних условностей. Странно, Мэй быстро к этому привыкла. Сейчас, правда, отчего-то все равно зарделась.       Захотелось спросить вдруг в чем причина этого пристального взгляда, но она почему-то молчала. Подумает, что неприятно.       — Красиво.       Мэй удивленно переводит взгляд, вынуждая уголки его губ чуть сильнее приподняться. Черные волосы, рассыпанные по плечам, завитками улеглись на белой ткани платья. Встрепанные от подушки и усеянные розовыми лепестками, такими контрастными на темном полотне, но все равно теряющимися на фоне ее бледного, красивого лица.       Рука сама потянулась к ней, но лишь для того, чтобы поймать один из запутавшихся в мягких волосах лепесток. Кадзу аккуратно извлек его, сохраняя расстояние между ними. Чтобы не испугать.       — Спасибо, — тихо произносит Мэй, позволяя румянцу на щеках распылаться пуще прежнего.       Синоби усмехается.       — За что, красивая? Здесь еще полно.       Мэй ладошкой скользнула по макушке, боясь представить, как много ей придется вытащить из своих волос, прежде чем вернуться в дом. Но чужие шероховатые пальцы поймали ее за руку прежде, чем девушка успела придумать оправдание для дедушки Чонгана.       — Помогу, — сказал Кадзу, сверкая угольно черными глазами. Предупредил, затем же отходя за спину и добавляя: — замерзла?       — Нет…       Потому что жар прилил к телу, горячей волной прокатился от позвонка до шеи, согревая сильнее полыхающего огня в очаге. Может, от смущения, а может, от сократившегося между ними расстояния. Может, жар прилил к ней из-за лисьей натуры, что рвалась наружу вместе с громыхающим у ребер сердцем. Или, быть может, дело было в его длинных пальцах, что нежно зарывались в ее волосы, выпутывая из оков несчастные, угодившие по воли случая в плен, лепестки.       Прохладный ветер, гонимый с озера, коснулся лица, заставив раскидистую ветвь цветущей вишни задрожать, сбрасывая вниз все больше новых лепестков. Мэй точно знала, что бледные губы изогнулись в усмешке, пока руки его продолжали касаться волос. Лепестков там было немерено.