В ночной тиши

      Он сидел взаперти.       Всё зависело от поведения. Будешь послушным — территория свободы расширится. А если станешь дебоширить и пытаться сбежать — условия начнут ухудшаться. Гарри испробовал все варианты. Начиная с плохого. Был в спальне — перешёл в каморку. Стал послушным — вернулся в спальню. После долгой демонстрации хорошего поведения ему позволили бродить по особняку. Но хотя территория расширилась, она всё равно оставалась клеткой.       Пустой, мрачной и порой холодной. Волдеморт не часто радовал его своим присутствием и порой отсутствовал день или два. И вроде бы это должно было радовать, но со временем это начало угнетать. Пропало желание исследовать новую территорию и искать выход; не было настроения читать оставленные Тёмным Лордом книги. И всё, что оставалось делать, — это сидеть у окна и смотреть наружу. На лес вдалеке, на проплывающие мимо облака и на свободных птиц… Он вспомнил про Хедвиг. Свою милую и заботливую сову, которую он отпустил в тот роковой день, чтобы она полетала и поохотилась, после чего он её больше не видел. Не иначе как, сжалившись над жалким и тоскующим взглядом Гарри на птиц, Волдеморт позволил ему видеться с Нагайной в своё отсутствие.       Их первая встреча была незабываемой. Гарри усмехнулся, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. Он, как сейчас, помнил, как ужаснулся её виду; как всё тело замерло, ведь жадная до тактильного контакта рептилия сразу полезла на него. А потом вспомнился зоопарк в его одиннадцать. С каким восхищением он наблюдал за змеёй и после пытался говорить с ней.       А также незабываемым был взгляд Волдеморта, когда Гарри впервые заговорил на парселтанге. Он до сих пор не мог понять всех эмоций, которые отразились в алых глазах, но они преследовали его в снах. Это не были кошмары в прямом смысле этого слова, но он каждый раз просыпался с бешено колотящимся сердцем, в поту… и с эрекцией.       И ладно бы всё останавливалось на снах. В реальность постучались галлюцинации. Иногда, бездумно прогуливаясь по особняку, он словно слышал голоса. Низкие, глубокие, приятные на слух голоса. Словно сирены, они пытались заманить его.       Но то Нагайна прервет его, сказав, что хочет погреться, то Волдеморт внезапно вернется, и Гарри трусливо убегал в комнату. Хотя после первого раза у них ничего не было, Гарри все равно остерегался его.       За окном была пасмурная погода. Вот-вот начнётся дождь. Стекло было слишком холодным. Гарри перестал прижиматься к нему лбом, но не поднялся с софы. Ему нравилось это место. Он мог часами сидеть здесь. Хотя помимо него было ещё одно создание, которое любило здесь лежать.       Вспомни, как говорится:       — Гарри, — прошипела Нагайна, выползая из своего прохода. Она приветствовала парня, быстро подползая ближе.        Он сдвинулся так, чтобы большая змея могла полностью поместиться вместе с ним. Её треугольная голова нырнула под руку Гарри, беззвучно приказывая гладить её. И он всегда ей уступал. Это было даже приятно.        — Знаешь, — внезапно даже для себя начал Гарри, — мне кажется, я начинаю сходить с ума в этих стенах. Я постоянно слышу какие-то голоса.        — Здесь всегда слышны голоса, — ответила Нагайна, поднимая голову еще выше. Она положила её на плечо парня и высунула язык, касаясь им открытой шеи.       Гарри поежился от лёгкого касания, а затем отодвинулся, смотря на неё.        — Значит, помимо нас, тут есть и другие? Кто?       — Люди приходят и уходят. А вещи с наделенной магией хотят познакомиться поближе.       Вещи, наделенные магией? Артефакты?       Гарри хотел было подскочить, но Нагайна навалилась на него всем телом, и он упал обратно на софу.       — Уф. Нагайна, можешь показать мне их?       В нём теплилась надежда, что с помощью них он сможет выбраться отсюда.        Помимо голосов, из-за которых Гарри думал, что потихоньку начинает сходить с ума, его также пугали собственные чувства. Иногда на него накатывало странное ощущение… правильности. Будто бы он был там, где должен быть. А затем накатывало тепло, почти жар, который перерастал в лёгкую стадию возбуждения. И тогда он жаждал… чего-то. Присутствия. Прикосновения.       Но он всегда заталкивал эти желания куда подальше, не желая признаваться даже себе, что хочет этого. Ведь это… так неправильно. Он не должен хотеть такого, это должно было его отталкивать. Он должен был чувствовать омерзение, как в первый раз.       «— Ты чувствовал неприязнь только из-за того, что он только что убил твоих родственников, и не более. Признайся себе в этом.», — как-то раз промелькнула одинокая мысль в голове, когда он засыпал.       А после они начали заманивать. Звали его по имени, обещали позаботиться…       Сжавшиеся чуть сильнее кольца змеи привели в чувства.       Нагайна неотрывно смотрела на него, временами пробуя воздух вокруг его лица. И когда она наконец завладела его вниманием, разжала кольца и медленно сползла с теплого места. Как только она покажет мальчишке эти объекты, то заставит его лечь в кровать и греть её. Вот бы рядом еще и Хозяин был…       — Ползи за мной.       И Гарри пошёл вслед за ней на третий этаж, куда он ещё не ходил. Волдеморт не ограничивал его в перемещениях, но Гарри часто видел, как тот поднимается или спускается оттуда, а значит, там были его комнаты. У Гарри не было особого желания лишний раз сталкиваться с ним, хватало и приёмов пищи.       Но попробуй объяснить это змее. Они сдружились, но всё-таки Нагайна являлась фамильяром Волдеморта. И если её разозлить, будет плохо. Сдавит своими кольцами так сильно, что перекроет доступ к кислороду. Не говоря уж о треске костей.       Воображение подкинуло картину его хладного, поломанного трупа.       Передёрнув плечами и мотнув головой, парень продолжил идти. Странные и чуждые — именно чуждые, потому что такое сам Гарри испытывать не мог, они противоречили его состоянию в принципе, будучи пленником, — ощущения снова охватили его. Приятные. Близкие ему. Находились всего в нескольких шагах.       

«Гарри…»

«Иди ко мне, Гарри…»

      Сердце отчего-то заколотилось в бешеном ритме. У него перехватило дыхание, пока они шли по коридору. И он не понимал, то ли ему было страшно, то ли волнительно.       

«Мы здесь, Гарри…»

      «Возьми нас…» — слышал он шипящие голоса, когда они всё ближе подходили к заветной двери. И когда они подошли к ней, Гарри в нерешительности посмотрел на Нагайну и постучал. Ответа не последовало, и он постучал ещё раз. Тишина. Дрожащей рукой он взялся за ручку, но дверь оказалась заперта.       — Ты должен приказать ей, — подсказала Нагайна. Рядом не было для неё прохода. Поэтому и она могла попасть только через дверь.       — Как? Алохоморой? — Нагайна молча ударила его хвостом и Гарри зашипел на неё от обиды, а потом хлопнул себя по лбу. — Откройся, — прошипел он замку и тот щёлкнул.       И с этим щелчком что-то внутри Гарри тоже щёлкнуло. Из-за охватившего сильного волнения ноги буквально приросли к полу. И только Нагайна чувствовала себя замечательно. Как только дверь открылась с помощью магии, она быстро заползла внутрь.       А тем временем голоса стали звучать сильнее:       

«Ты уже рядом…»

«Освободи нас…»

«Подойди к нам, Гарри…»

«Гарри…»

«Гарри…»

      И, затаив дыхание, он на нетвердых ногах сделал первый шаг внутрь, затем второй и третий. Вот он уже стоит посреди кабинета Волдеморта и ищет взглядом, откуда же идут голоса. Рабочий стол, диван, картины — всё не то.       

«Гарри, мы здесь…»

       Он резко повернул голову в сторону встроенного в стену шкафа, на который сразу не обратил внимания. Подойдя к нему, он начал обыскивать содержимое. Всё было обычным: книги, свитки, бесполезные артефакты, вроде вредноскопа — зачем он вообще нужен Волдеморту? — И тут взгляд упал на выгравированных змей.       — Откройся, — вновь приказал он и в стенке шкафа появился потайной кармашек.        С виду обычные артефакты. Старинная золотая чаша с изображением барсука мгновенно навела на мысль о факультете Хаффлпафф. Этот зверь — их символ. А рядом с чашей лежал серебряный медальон с изображением змеи — символа Слизерина. Два артефакта, принадлежащие двум факультетам, и это неспроста.        Руки сами потянулись к ним, и он почувствовал их тёплую и ласкающую магию. Это было неописуемое блаженство, которое волной прошло по телу. Дыхание перехватило, и на миг он потерял связь с реальностью. Хотелось погрузиться в эту магию, слиться с ней. Что-то в нём тянулось к этому, и он хотел стать единой частью. Такое он испытывал разве что с Волдемортом и Нагайной, но то были лишь слабые отголоски. И вдруг он понял, что держит в руках. Крестражи. Это были крестражи!       — О Мерлин, — тихо прошептал он, смотря на предметы в своих руках.        Волдеморт явно не обрадуется, если узнает, что Гарри их трогал. С другой стороны, он тоже крестраж, и Волдеморт позволил ему общаться с Нагайной… значит, и эти он может взять.       Решившись, он приказал змее уходить, от волнения совершенно забыв закрыть тайник и кабинет.       Да что там, он и крестражи из рук не выпустил. Его охватила такая сильная эйфория, что он просто не мог их выпустить. Или это они не желали, чтобы их оставляли.       На ватных ногах, прижимая к себе предметы, от которых исходила магия и невероятный жар, распространяющийся по телу парня, Гарри с трудом добрался до своей спальни.        Уже лежа в постели, в обнимку с Нагайной, он рассматривал крестражи. Он вспомнил портрет Хельги Хаффлпафф и эту самую чашу в её руках. Портрет Слизерина он видел только в учебнике по истории Хогвартса. Может, Волдеморт и остальные предметы основателей сделали крестражами? Вот только какие? На ум пришёл только меч Годрика Гриффиндора, но он держал его в руках и не испытывал такого жара.       Он заснул с тяжестью Нагайны на себе и убаюкивающим шепотом крестражей.

      ***

       Ему снилось, что он плывёт на корабле, и волны мирно покачивают его. Он стремился к голосам, которые звали его.       

«Гарри…»

«Гарри…»

«Гарри, мы здесь…»

«Просыпайся, Гарри…»

      А потом море успокоилось, и он почувствовал объятия с двух сторон, но, когда огляделся, никого не заметил. Где же они?       Затем появились руки, которые гладили его по щеке и шее, по животу и бедрам. Солнце скрылось за хмурыми облаками. Что-то здесь не так… И тут его осенило.       — Нет! — вскрикнул Гарри, просыпаясь, и, не разбирая, что и где, отполз в изножье кровати. Волдеморт опять решил над ним надругаться?!       Сзади послышались два знакомых смешка, и он резко развернулся. Там стояли двое незнакомых людей! Гарри прищурился, пытаясь разглядеть их лица, но без очков это было гиблое дело. Один из мужчин сжалился над ним и протянул очки. Осторожно Гарри принял их и тут же натянул на лицо, вновь посмотрев на них… и замер. Это был Том Риддл, точнее, два Тома Риддла.        Гарри хотел было спросить, что тут происходит, когда его взгляд зацепился за голые ноги… а он ведь засыпал в пижаме. Он оглядел себя, и да, он опять был голым. Это что, у Волдеморта такая привычка?       — Какого Мордреда здесь происходит? — севшим голосом спросил Гарри, прикрываясь краешком одеяла.       Попытка хоть чем-то себя прикрыть только больше развеселила крестражей. Вот кто это был! Никакой не мираж и не плод фантазии. Или больной, извращённый сон. Гарри добрался до кабинета Волдеморта благодаря настойчивости Нагайны. Он нашёл тайник и украл артефакты двух основателей Хогвартса, которые оказались крестражами. Затем он уснул. Проснулся же уже не в объятиях змеи, а в объятиях человеческих «змеев» — двух! Выглядели они как близнецы, одно лицо. Но это и не удивительно, если перед ним стоит один человек из разных промежутков времени. Гарри разглядел два отличия: кожу и глаза. У одного Тома кожа очень бледная, стремящаяся по цвету к оригиналу, а глаза цвета крови сияли потусторонним огнём. Второй Том выглядел чуть человечнее: его кожа имела правильный оттенок, а карие глаза отличались вкраплением красного.       — Ты нас освободил, Гарри, — заговорила младшая версия Тома, сладко улыбаясь. Его рука коснулась ступни парня. — Позволь нам поблагодарить тебя.       И, схватив Гарри за лодыжку, он потянул его на себя, заставив упасть на спину. Крякнув, Гарри попытался освободиться, но когда его схватили за вторую ногу, всё, что ему оставалось, — это держать одеяло, стыдливо прикрываясь.       — Тебе это ни к чему, — мягкий голос старшей версии неожиданно оказался позади.       Гарри открыл рот, чтобы закричать, но тут же обессиленно закрыл его, поняв, что ему и здесь никто не поможет. В лучшем случае их остановит Нагайна (сомнительно), а в худшем его услышит Волдеморт и решит присоединиться (нежелательно).       Тот, кто все еще держал его за лодыжку, внезапно оказался между его раздвинутыми ногами, а тот, что сверху, заставил его сесть и прижался к нему спиной.       — К драклу вас, вашего создателя и все это поместье! — зло зарычал Гарри, ерзая в их хватке.       Сначала к нему пришел Волдеморт, затем два его крестража! А дальше что, три придет?! Сколько у него их вообще?       — Тише, — успокаивающе проговорил Том за спиной и поцеловал в шею.       — Мы не сделаем тебе больно, Гарри, — сладким голосом пообещал Том, устроившись у его ног. Его губы касались колена, руки гладили бедра. — Ты почувствуешь много приятного.       — Волдеморт так же говорил, а потом изнасиловал меня, — дрожащим от слез голосом проговорил Гарри, вздрагивая от очередного поглаживания и поцелуя.       Он так радовался, когда после первого раза Волдеморт больше не трогал его, предоставив его Нагайне и самому себе. А теперь всё вернулось к нему в двойном объёме!       Старший Том обхватил его за подбородок и заставил вскинуть голову. В следующую секунду Гарри ощутил теплый язык, собирающий влагу с его щек.       Гарри зажмурил глаза, чтобы не видеть его. Ему хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не чувствовать их рук и губ, а главное — свое возбуждение от этого. Это точно их магия, сам он не мог!       И чувство, которое сидело глубоко внутри — не его — начало проявляться. Разум кричал о помощи, а тело ластилось к крестражам. Оно жаждало их прикосновений, губ, даже взглядов!       Собирая слёзы, старший Том целовал щёки, вылизывая гладкую, румяную кожу. Его рука легла на шею. Не сжимая, нет. Он пальцами ласкал кадык, артерию и местечко под подбородком.       — Он уже изнывает, — обратился тот к своей младшей версии, которая гладила бедра и выцеловывала колени. Младший крестраж поднял довольный взгляд, облизываясь.       — Заглоти член нашего маленького крестража. Сделай ему так приятно, чтобы он выгнулся в наших руках и согнул пальчики ног от наслаждения.       Гарри раскрыл глаза в шоке и уставился на крестраж между своих ног.       «Нет-нет-нет! Так нельзя! Это мерзко и неправильно!» — думал Гарри, а у самого поджилки тряслись в предвкушении, и он завороженно наблюдал, как младший наклонился и обжёг горячим дыханием его член. Только сейчас он заметил, что младший был холоднее, чем тот, что был за ним. Но рот у него определенно был очень горячим.       — О Мерлин, — простонал он, вжимаясь спиной в крестраж позади.       Том медленно насадился ртом, издавая стон, который вибрацией пробрал все тело парня.       — Отлично, — выдохнул с улыбкой старший. Чуть сильнее сжал горло Гарри, чувствуя, как тот стонет и сглатывает. Губы крестража прижались к покрасневшему ушку. — Не сдерживайся, Гарри. Покажи нам, как тебе приятно. Отдайся нам.       — Нет, — прохрипел Гарри, прикрывая глаза и проглатывая очередной стон.       Мордред, почему Том Риддл должен быть хорош во всем?       И от одного оригинала тело сдавалось. И это ещё Гарри не знал всей правды. Не испытывал не свои чувства. Теперь всё усилилось. Вдвойне.       Том в ногах продолжал своё дело: посасывал головку, насаживался сильнее, дразнил языком самый кончик или спускался к яичкам, заглатывая их и уже во рту лаская языком.       На фоне этого экстаза Гарри неожиданно почувствовал, как его кишечник вновь опустошается и это было как ушат холодной воды на голову. Неожиданно и совсем не вовремя.       — Как вы это сделали? — спросил он, ведь знал, что палочки у них быть не может. Просто неоткуда взяться.       — Просто у тебя очень сильная магия, Гар-ри, — промурлыкал ему на ухо старший Том.       Гарри хотел было спросить, что это значит, но младший отвлек его, выпуская член изо рта, оставляя только головку, и сильно всосал. Он дернулся и выгнулся, было такое чувство, как будто крестраж хочет высосать его сперму, даже не дав Гарри кончить. Задыхаясь, он вцепился в волосы Тома — первого и второго — и в наслаждении откинул голову назад.       Но кончить ему не позволили. В самый последний миг, когда до оргазма оставалось совсем чуть-чуть, Гарри ощутил неприятное сдавливание плоти. Младший крестраж не позволил ему кончить. Гадко улыбаясь.       — Нет, Гарри, ещё слишком рано. К тому же…       -… мы хотим тебя сломать, — добавил старший, почти вгрызаясь в шею парня.       Гарри застонал от повторной боли. А ведь они обещали! Но что стоят обещания от лицемеров и садистов? Каков оригинал, таковы и копии!       — Ты сам попросишь большего.       — Твои мольбы станут прекрасной музыкой для наших ушей.       — Нет! — вновь упрямо повторил Гарри, поджимая губы.       Он не собирался просить большего или признавать, что ему нравится. Он не должен лгать! Но он лгал себе…       Младшая версия Тома вовсе не отстранилась от члена, но продолжала его сжимать. Старший раздвинул его ноги в стороны и заставил полностью опереться на него. Гарри ойкнул, но подчинился, окончательно решив, что сопротивляться бессмысленно. Их силы не равны (и никогда не были). Но то, что он не будет дёргаться, не значит, что он будет молчать:       — Вы оба в меня не влезете, — сказал он, первое, что пришло в голову. Том Риддл не любит уступать, даже самому себе, а значит, Гарри придется не легко.        — О, Гарри, — хохотнул старший Том, перестав оставлять укусы и засосы на шее парня, — ты не осознаёшь возможностей своего тела. Мы расслабим тебя. Растянем. И ты с удовольствием примешь нас обоих. А сейчас, — обхватил его за подбородок и заставил держать голову прямо, — открой ротик. Смотри, как Том из медальона хочет тебя.       Младшая версия встала над Гарри. Его член, придерживаемый рукой, оказался прямо перед лицом Гарри.       «Медальон?» — это все, что успело промелькнуть в голове у Гарри, когда, получается, Чаша нажала на его челюсть так, что ему ничего не оставалось, кроме как открыть рот. Медальон подошёл ещё ближе и провел скользкой головкой по его губам. Гарри глубоко задышал, пытаясь успокоить панику и тошноту. Он зажмурил слезящиеся глаза, не желая видеть своего позора. О, Мерлин, как же он хотел впасть в беспамятство.       А тем временем стоящий над ним Том продолжал своё дело, насколько это позволял парень, не собирающийся дарить наслаждение и пытающийся отстраниться. Он водил головкой по губам и щекам, пытался затолкнуть в рот хотя бы на сантиметр или два. Но всё было без толку. Первая же попытка вызвала дискомфорт, когда Гарри выпустил зубы.       Старшая версия Тома болезненно сжала шею. А затем жарким дыханием опалила ухо, приплетая в свои слова угрозу:       — Ты должен быть послушным, Гарри. Мы ведь не хотим делать тебе больно, правда? И ты этого не хочешь.       «— А обещали наслаждение», — горько подумал Гарри, расслабляя челюсть. Он позволит им это сделать, но это не значит, что он будет активно участвовать в этом. Гарри, конечно, оценил удовольствие от посасывания, но не понимал, в чем кайф пихать член в рот человеку, который в любой момент может блевануть на него.       Ему не нравилось ощущать чей-то орган в своем рту. И даже видеть его вблизи!       — Умница, — ласково улыбнулся Том, целуя в ту часть лица, до которой могли дотянуться его губы. Он ощущал член своего собрата через кожу щеки, когда тот утыкался в него. На губах сама собой возникла улыбка.       Гарри сдержал рвотный позыв, когда Медальон слишком сильно качнул бедрами, задевая язычок. Тот тут же отстранился, поняв недвусмысленный посыл, и, дождавшись, когда Гарри откашляется и выравняет дыхание, чтобы вернуться в его рот. На этот раз он не заходил далеко, работая чисто на головку, а остальной член поглаживая рукой. Вид заплаканного и разбитого Гарри возбуждал безмерно.       — Подготовь пока нашего малыша, и не забудь про его член, а то он совсем опал, — сказал Медальон Чаше, при этом неотрывно смотря в распахнутые и пылающие усталой ненавистью глаза Гарри.       В ответ старший погладил младшего по ягодице. Как бы соглашаясь с его словами.       Смазанные пальцы обхватили слегка опавший член. Приласкал головку, обхватили за самый кончик, за кожицу, и стали быстро водить вверх вниз.       Гарри дернулся, член медленно вновь наливался кровью и ему хотелось кричать от безысходности. Тело в очередной раз предало его.       Не дожидаясь, когда Гарри полностью возбудится, он ввёл в него одну фалангу, постепенно подготавливая к большему.       Гарри дернулся от этого, протестующе замычав, неосознанно посылая по члену Медальона приятную вибрацию.       — Всё, всё, не дави на него, — приказал старший, продолжая надрачивать. Медальон слишком разошёлся. А после добавил с усмешкой. — Если так сильно хочешь трахнуть рот, используй мой. Для нашего малыша это будет тоже опыт. Может быть, — сжал дернувшийся член, — о, нет, он уже заинтересован. Гарри, ты хочешь это увидеть? Наш грязный мальчик.       — Нет, — хрипло из-за болящего рта сказал он.       «— Да!», — сказало его любопытство.       — Хочешь, — оскалился Чаша. Его рука снова замедлилась. Ласкала член почти нежно, большим пальцем собирая выделения из уретры.       — Тогда смотри внимательно. И учись, малыш. Я покажу тебе, как делать минет.       Гарри хмыкнул, теперь он знает, как это называется. Замечательно. Лучше бы не знал.       Он хотел было отвернуться, но Чаша, отпустив его член, опять повернул его голову так, чтобы тот видел, как Медальон плавными толчками входит в рот своей копии.       — А я не знал, что Волдеморт нарцисс. Все-таки очень нарциссично трахать самого себя.       — А я смотрю ты достаточно отошёл от шока, чтобы язвить, Гарри, — промурлыкал Медальон, и тихо застонал, когда Чаша приняла его член полностью.       Будучи не совсем реальными, у них не было рвотного рефлекса. И это было сильным плюсом и превосходством. Но, что ни говори, Гарри возбудился еще сильнее. Смотреть, как это делают другие, видеть все в мельчайших деталях, слышать безобразные, пошлые звуки…       Младший схватил старшего за затылок, после чего почувствовал, как тот обхватил его за ягодицy, и направляя, и сминая упругую половинку.       От этой картины почему-то стало страшно. Да, в нем уже был член Волдеморта, но, если эти двое действительно решат войти в него вместе, Гарри не выдержит и устроит настоящую истерику.       Отвлекшись на крестражи, Гарри совсем забыл, что у него в заднице был палец. Хоть он и не двигался, всё равно растягивал, и понял это Гарри только тогда, когда в него стал входить второй палец.       Посмотрев на Чашу, Гарри вздрогнул, когда поймал его взгляд. Рот был занят, но чёртов старший крестраж всё равно смог показать усмешку. А затем стал двигать пальцами внутри Гарри в такт члена, что врывался ему в глотку.       Этот стон сдержать не удалось, но он вышел каким-то жалким, даже скулящим. Словно Гарри просил, сам не зная чего. Он знал, но боялся себе признать.       Крестраж Чаши задел простату и Гарри не отдавая отчёт своим действиям поерзал, словно прося сделать так ещё или насадиться самостоятельно.       Медальон замедлился, уловив изменение, и оскалился. Второй крестраж осторожно выпустил член изо рта, свободной рукой вытирая нижнюю часть лица от слюней. А пальцами, что ласкали внутренние стенки, он задвигал ещё активнее, вырывая почти скуление.       — Ты посмотри какая прелесть. Прошу, Гарри, покажи свое желание ещё раз.       А Гарри уже не слушал и не слышал их. Все его тело и разум были сосредоточены на ощущениях внизу: на этом обжигающем жаре и на спирали, что закручивалась в животе. Ещё чуть-чуть… Сильнее… Он затаил дыхание, напрягаясь и был готов вот-вот кончить… И тут всё прекратилось. Он в неверии распахнул глаза и, задыхаясь, уставился на довольное лицо Медальона, который вновь сел перед ним и остановил руку Чаши.       — Ну-ну, дорогой, Гарри ещё не сказал нам то, чего мы хотим. Не дал… согласия, — осклабился тот. А как же мы без его согласия можем позволить ему кончить?       — И то верно, — согласилась с собратом Чаша. — Мы ведь не изверги какие, брать человека без его согласия. Правда, Гарри?       И они хищно уставились на него, высматривая каждую эмоция, пока Гарри не сдался и не прошептал еле-еле:       — Я боюсь, — сказал он и отвернулся от них, чтобы сморгнуть набежавшие слезы. Все движения в нем прекратились и крестражи замерли.       Гарри не боялся смертельных дуэлей с Волдемортом. Он не боялся пасть в бою за общее дело. Но это… то, что сделал с ним Волдеморт после убийства его родственников, и та правда, которую он открыл ему…       Он крестраж. Мордредов крестраж Темного Лорда, его якорь, привязь к этой земле. И он боялся того, что после недель в заточении он не чувствует в себе сил или желания сражаться до конца. Он боялся признаться в желании, которое испытывал к Волдеморту и его частям. В том, что ему это понравилось. Это не нормально. Это неправильно. Это…       — Тише, все хорошо, Гарри, — успокаивающе прошипел один из крестражей.       Пальцы вышли из него, и он дернулся, сжимая пустоту. Непривычно… Его уложили на кровать и легли по обе стороны от него. Медальон нежно убрал пряди волос, которые налипли на влажное лицо.       — Забудь о том, чему тебя раньше учили. Теперь ты с нами, и это правильно. Ты чувствуешь это глубоко в душе, но подавляешь. Сдайся нам, прими нас, мы не причиним тебе вреда и будем заботиться о тебе, — сладко шептал ему на ухо крестраж, как маггловский змей-искуситель.       И Гарри сдался, отпустил всю вину и тихо прошептал:       — Да…       Крестражи тут же накинулись на него. Чаша целовал шею и ласкал ногу, которую он закинул себе на бедро. Так же поступил и Медальон, захватывая губы Гарри. В пустой дырочке оказались пальцы обоих крестражей, которые начали хаотично двигаться. Поцелуи, ласки и растягивания сводили с ума и дарили безмерное удовольствие.       Гарри простонал в рот Медальону и вцепился в волосы обоих, притягивая их ближе к себе, когда они начали ласкать его.       Их пальцы, одинаково длинные и знающие, как подарить самое яркое наслаждение, всё делали правильно. Как бы Гарри ни поворачивался, ни мычал, молча прося больше, они выполняли всё безукоризненно. Давили, теребили, двигались, вылизывали, кусали, целовали. Столько действий, столько двойных ощущений на одно несчастное тело, окончательно сдавшееся, принимающее и чувствующее. Казалось, всё становилось ещё острее после того, как и разум Гарри дал согласие, окончательно сжигая позади себя мосты.       Теперь у него одно будущее.       — Дай и мне его поцеловать, — потребовал старший Том. Поцелуй двоих затянулся. Он тоже хотел насладиться губами их мальчика.       — Так бери, — выдохнул с ухмылкой младший Том, лишь на несколько секунд отстраняясь от губ Гарри, напоследок лизнув нижнюю.       И Чаша взял. Затолкал язык в приоткрытый рот Гарри. С тихим смешком Медальон вблизи наблюдал за глубоким поцелуем, за тем, как движутся губы этих двоих, и сам тянулся, как воришка, украсть немного. Их поцелуй превращался в тройное безумие, а пальцы не прекращали двигаться.       Потерявшись в ощущениях, Гарри не уловил момента, когда один из крестражей добавил второй палец, и их уже стало три. Он был таким полным, таким сытым, но в то же время хотелось… ещё. Больше, жарче, так, чтобы он плавился в их руках вечно.       Воздух между ними был раскалённым, и Гарри урывками глотал его между стонами и поцелуями. Крестражи были щедры на ласки и буквально топили в них Гарри.       Медальон вновь приподнялся на локте, наблюдая, как, по сути, он сам целует Гарри. Это было завораживающе прекрасно. Развратно. Он задвигал пальцами активнее, выбивая из Гарри остатки воздуха. Тот оторвался от губ Чаши, и запрокинув голову назад, обильно кончил себе на живот и грудь. Живот подрагивал, а грудь тяжело вздымалась; губы опухли и покраснели, глаза покрыты дымкой наслаждения.       Гарри Поттер был прекрасен.       — Ну вот, — проворковал Чаша, — стоило только согласиться — и ты получил возможность кончить.       Но Гарри Поттеру этого было мало. Он хотел забыться в наслаждении, чтобы не осталось ни одной мысли.       Он недовольно заскулил, когда пальцы покинули его. Нет-нет-нет. Гарри снова вплел пальцы в их волосы и потянул на себя, чтобы они не отстранялись и продолжили.       — Какой ненасытный, — одновременно прошипели крестражи.       — Ещё, — ответил им хрипло Гарри и облизнул саднящие губы.       Оставаясь в той же позе, Чаша придвинулся ближе и, потершись членом о красное пульсирующее колечко, медленно ввел свой член в Гарри. Тот затаил дыхания, чувствуя, как его неспешно наполняют.       А второй член тем временем терся о поясницу. Медальон нежно целовал шею, спускаясь к плечам и снова поднимаясь вверх. Гарри принимал одного, лаская его волосы, и, повернув голову ко второму, вновь находил его губы. Смакуя их и слегка покусывая, он позволял углубить поцелуй до предела, почти пожирая рот, сам похабно стонал и дрожал от ощущений. Всех разом.       Он распахнул глаза в неверии и уставился на Медальон, когда тот к члену Чаши добавил свой палец. Это было на грани неприятного, и он хотел запротестовать, но тот шикнул на него.       — Помнишь, Гарри, никакой боли. И не думал же ты, что один из нас останется без дела? — он чмокнул его в губы. — Ты сам хотел, чтобы в голове не было ни одной мысли, — он взял член Гарри другой рукой и погладил пару раз, — и мы выполним твое желание.       — Впусти нас, — словно змей, зашептал Чаша, толкнувшись на пробу.       И Гарри выгнулся, подталкивая бедра, чтобы Чаша продолжил толчки. Не очень глубокие, но плавные и каждый раз проходились по простате. Гарри стонал, мяукал, безмолвно прося еще и еще, выгибался, когда руки Чаши ласкали тело, а губы Медальона выцеловывали шею и за ушком.       Но в какой-то момент толчки, мягкие и плавные, прекратились. Затем Гарри ощутил пустоту — неожиданную и неприятную. С губ сорвался стон, почти хнык. Он уставился на младшего Тома, одним взглядом умоляя. После этого Гарри повернул голову и посмотрел на старшего Тома, который осмелился оставить его с этой пустотой внутри.       — О, Мерлин. Что за взгляд потерянного щеночка? — спросил он, при этом сам построив жалобную моську. На секунду. А в следующий миг хищно улыбнулся, целуя в губы. Взгляд багровых глаз вперился в копию. Тот без слов всё понял. Пристроил свой член и толкнулся в жаркую глубину.       А место его пальца заняли два пальца Чаши. Они то следовали толчкам Медальона, то толкались хаотично. Затем он стал разводить их «ножницами», вытаскивая, а затем снова сведенные толкнул внутрь. И так продолжалось до тех пор, пока он не ввел в Гарри третий палец.       — Это слишком, это слишком, — стонал Гарри, приподнимаясь на локтях и впервые смотря вниз, туда, где происходил весь разврат.       Его бедра были раскинуты на бедра крестражей, призывно раскрывая все его интимные места. Член был красный и влажный от всех выделений. На животе собралась лужица спермы, что каплями стекала вниз по бокам от резких толчков. А ещё — Гарри облизнул губы — было возбуждающе видеть, как крестражи переплели ноги. И скоро в нем будет два члена… По венам прокатилась новая возбуждающая волна и он, запрокинув назад голову громко простонал от этой картины.       Там, под закрытыми веками, Гарри видел вместе с ними — между его развратно раскинутых ног — Волдеморта, что довольно и хищно улыбается и входит в него своим длинным членом.       В реальности же крестражи стали вторгаться в тело парня поочередно. Один трахал, второй добавлял пальцы. Приходила очередь второго — первый вставлял пальцы.       Гарри сходил с ума. Двигался навстречу каждому, тянулся к своему члену, ласкал, но больше дёргал его, в такт толчкам крестражей. Охал и стонал, когда те склонялись к его груди, оставляя новые засосы и укусы. Ласкали соски, обязательно ловя его взгляд.       И вот в Гарри уже свободно двигались три пальца и член. Он кивнул на вопросительный взгляд Чаши и тот высунув пальцы пристроил свой член обратно к заполненному колечку мышц… и толкнулся. Три пальца были мелочью по сравнению с охватом настоящего члена. Он скулил на одной ноте, пока член медленно входил и довольно простонал, когда он оказался полностью внутри и занял место рядом со своим «близнецом».       — Посмотри какой ты молодец, Гарри. Как хорошо ты нас принял, — Медальон погладил выпуклость на животе парня и тот с ужасом посмотрел на это. Мерлин, он видел холмик на животе из-за членов внутри него. А затем они двинулись, и «холмики» за ними. Гарри положил свою руку рядом с рукой крестража и надавил, чувствуя, как они двигаются.       — Мерлин, — простонал он и ему нестерпимо захотелось кончить.       — Да, сладкий, — со стоном отозвался старший, переплетая пальцы с парнем. Теперь они вместе чувствовали движения.       Младшая версия Тома тем временем продолжала движение, вместе с «близнецом». Обхватив лицо Гарри, Медальон куснул его за подбородок, а после обхватил губами, посасывая.       — Я такой полный, — задыхаясь, сказал Гарри. Повернув голову, он с жадностью напал на губы Медальона, выплескивая в поцелуй бурю эмоций. — Прошу, дайте мне кончить!       Обе руки крестражи обхватили изнывающий член. Двигаясь равномерно, лаская в одном темпе.       И Гарри, содрогаясь, вновь кончил. Долго, много. По новой забрызгивая грудь и живот, а также руки своих любовников. Крестражи по обе стороны от него гулко застонали от сжимающей их тесноты и излились в ответ. Они, в отличие от своего сладкого мальчика, держались до последнего. И очередной финал Гарри стал для них решающим. Излились глубоко внутри. Гарри ощутил их в себе, их жар, и, если бы мог, кончил бы повторно, содрогаясь и крича.       Они лежали в мирной тишине, лаская друг друга и наслаждаясь послеоргазменной негой, пока Гарри не заметил одну важную деталь… члены крестражей не опали.       — Я не выдержку еще одного захода, — просипел он.       — Мы можем устроить для тебя представление, — предложил старший Том, гладя по животу Гарри. Собирая семя. Растирая его по коже. — Посмотришь, как трахаемся мы. Возбудишься.       — И сам захочешь второй заход, — закончил Медальон.       Глаза Гарри загорелись от такой идеи. Он закусил губу, представляя, как два очень красивых человека — Гарри наконец-то признался себе в этом — целуются и занимаются сексом. Он всё равно не был уверен, что выдержит второй заход с ними, но ему хотелось посмотреть.       — Очень нарциссично трахать самого себя, — повторил он свои слова. — Я хочу на это взглянуть.       Крестражи одинаково ухмыльнулись и вышли из парня. Тот невольно простонал от этого и сжал внутренние мышцы, не позволяя сперме выйти наружу и сильнее запачкать его. Крестражи бодро поднялись, словно это не они недавно кончили, и устроились на другом конце кровати так, чтобы Гарри их видел.       — В какой позе ты хочешь нас увидеть? — вдруг спросил Чаша.       Он тупо уставился на них. Он о сексе с мужчиной то узнал лишь несколько недель назад, и совершенно не знал, какие могут быть позы. Только те, в которой его брал Волдеморт и крестражи.       — А-а, эм, хочу в такой, чтобы мне было все видно.       Всё на их фантазию. Целуя свою копию в затылок, Чаша устроил его перед собой. Так, чтобы они оба смотрели прямо на Гарри. Несколько взмахов магии и влажный проход Медальона заблестел и запульсировал требуя заполнения. Подхватывая его за бедра, Чаша максимально раздвинул ноги, чтобы Гарри было видно все самое сокровенное. Младший Том, облизнувшись, оперся ступнями о бедра Чаши и приподняв таз сам направил в себя член.       Гарри поудобнее устроился в изножье кровати и неотрывно смотрел как член Чаши входит в Медальона. Он глухо простонал вместе с крестражем, когда член незамедлительно проскользнул внутрь. Без всякой подготовки, вот же… нелюди. Гарри бы не удивился, если бы они вообще не чувствовали боли. Хотя тогда вообще ничего чувствовать не должны… Он помотал головой, прогоняя ненужные сейчас мысли.       Медальон тем временем оперся руками в постель по обе стороны от своего «близнеца» и тут же опустился вниз, принимая в себя весь член. Жар вновь опалил все лицо и грудь Гарри при виде такой развратной картины. Его собственная рука медленно поглаживала член, возбуждаясь по новой.       О втором заходе всё ещё рано было говорить. Но возбудила открывшаяся ему картина знатно. А осознание того, что крестражи змеелицего ублюдка, осколки души, готовы выполнять его, Гарри, желания, трахнуть друг друга, только бы сделать приятно — жаром прокатывалось по телу и только усиливало возбуждение. Поттер уже в открытую показывал свою похоть. Покусывал губу и дрочил себе, пытаясь подстроиться под такт крестражей. Медальон особенно сильно возбуждал. Ведь Гарри видел его полностью. Этот похотливый взгляд. Ухмылку сквозь стоны. Его задница с хлюпающими звуками принимала член Чаши. На животе виднелся тот же «холмик». И за ним Гарри наблюдал едва ли не чаще, чем на соединение крестражей.       — Расскажи нам, Гарри, как тебе наш вид, — задыхаясь спросил Медальон, а затем посмотрел куда-то за спину Гарри и осклабился, переводя взгляд обратно. Их движения замедлились, стали более плавными и глубокими. Чаша входил в него и чуть подождав, медленно выходил.       Глаза Гарри прикипели к этому, и он не сразу понял вопрос.       — А-а, м-м, вы очень красивые, — Медальон весело прыснул и Гарри поднял на него смущенный взгляд. — И очень сексуальные, вот.       — И ты хотел бы снова оказаться в наших объятьях? — спросила Чаша, уже в открытую наблюдая за чем-то, что находилось позади Гарри.       — Да, очень, — он оперся руками о кровать, желая подползти к ним и хотя бы потрогать, но внезапно чьи-то руки обняли его, заставляя встать на колени, и прижался к груди. Гарри пискнул он такого неожиданного поворота, и он хотел было дернуться в панике, но тут холодное дыхание опалило ухо и шею, и он услышал шипящий смех. Это был Волдеморт.       Сердце забилось с бешеной скоростью, а он сам замер, словно мышка в зубах хищника.       — Что я вижу? — заговорил тот, обнимая ещё крепче. Словно змея, обвивающая кольцами. Так ещё ногти больно впивались в разгоряченную плоть. — Мои крестражи решили посовокупляться. Что, Гарри? — теперь обращался конкретно к юноше, упираясь вставшим членом, чувствующемся даже через складки мантии. — Нравится представление? Понравилось быть оттраханным моими осколками?       От страха язык прилип к небу, и всё, что ему удалось сделать, — это кивнуть. Гарри никак не ожидал, что Волдеморт придёт так рано. Хотя… судя по заходящему Солнцу, они тут долго «развлекались», и Тёмный Лорд успел вернуться. Но он обычно не навещал Гарри, так с чего вдруг пришёл сейчас?.. И тут он вспомнил, что, когда они с Нагайной покидали его кабинет, он не закрыл ни тайник, ни дверь. Какой же он идиот!       — Смотри на них, — низким голосом приказал Волдеморт, обхватывая парня за подбородок и заставляя держать голову прямо. Свободной рукой он стал высвобождать член.       Зашуршала мантия.       — Т-ты собираешься?.. — продолжать не было смысла, он и сам знал ответ на свой вопрос. Волдеморт собирается его трахнуть. И Гарри не знал, то ли он был в ужасе, то ли в предвкушении.       Оба крестража плотоядно улыбнулись ему и вернули свой резкий темп. Гарри застонал вместе с Медальоном, словно сам чувствовал эти глубокие толчки в себе. Он неосознанно расставил колени пошире, чтобы Волдеморту было удобнее входить. Затем его рука, что держала Гарри за подбородок, смяла его ягодицу и развела в сторону. Гарри смутился, там, внизу, был мокрый беспорядок, оставшийся от спермы крестражей.       — Разворотили всё, — не то прошипел в ярости, не то в восторге, и резко вставил сразу четыре пальца. Гарри закричал от таких ярких и грубых прикосновений, с царапаньем ногтей внутри. — Твоя дырка стала такой широкой. Ну что? Нравится?!       Нет. Нет! Такое ему не нравилось! Крестражи, в отличие от Волдеморт, были с ним нежными. А Темный Лорд с самого начала задал грубый темп, неприятно проходясь ногтями по нежным стенкам ануса. А затем, перевернув пальцы, он начал всячески обводить простату, о чего Гарри бросил в жар, и он выгнулся, запрокидывая голову Волдеморту на плечо, громко простонал.       Крестражи в какой-то момент замедлились и стали наблюдать за своим оригиналом, грубо ласкающим их маленькую прелесть, которую они так сильно старались переманить на сторону удовольствия. Они стремились уничтожить все внутренние блоки и освободить истинную сущность парня.       И они жадно пожирали глазами плоды своих стараний. Гарри хоть и боялся Волдеморта, но так охотно стал поддаваться его ласкам. Он запрокинул одну руку назад, цепляясь за затылок Волдеморта, а второй повернул его голову к себе и первым припал к безгубому рту. Крестражи присвистнули от такого действия.       — Так возбуждает, — выдохнул Чаша, кусая Медальон за шею. При этом жадно смотрел на то, как углубляется поцелуй. Как широко раскрываются их рты. Как они пожирают друг друга, постанывая и похабно чавкая из-за обильной слюны.       — Согласен, — промурлыкал Медальон, — но мне кажется, что им стоит перейти к самому интересному.       — Как нам? — с этим вопросом старший Том двинулся внутри младшего. Обхватил его поперек груди.       Вторая рука Чаши нашла свое место на члене Медальона, поглаживая его в такт возобновившихся толчков. Их действия привлекли внимания парочки и Волдеморт, окончательно избавившийся от мантии, наконец-то вытащил перепачканные пальца из Гарри, оставив того неуютно пустым.       — Обхвати, — снова велел мальчишке, поплывшему от удовольствия, — вставь его в себя сам.       И Гарри послушно завёл руку за спину, не отрывая взгляд от Волдеморта, и нащупал его твёрдый член. Облизав губы, Гарри чуть отвел таз и приставив головку к анальному колечку, двинулся назад. Благодаря предыдущей растяжке и двум крестражам член входил свободно, пока его ягодицы не встретились с бедрами Тёмного Лорда. Перепачканной рукой Волдеморт надавил на низ живота парня, чувствуя себя глубоко внутри.       И изогнул губы в довольной ухмылке, услышав новый сладкий стон. Великолепный. Сломанный. И заново собранный благодаря крестражам. Мальчик превратился в то, что радовало глаз. То, что Волдеморт всегда хотел бы держать подле себя. И, несмотря на свою жадность, временами отдавать своим крестражам. А скоро их станет ещё больше.       Настолько прелестной станет картина «Пускание Избранного по кругу»?       И будет он ублажать только их взор и тела, и никто больше не увидит его Немезиду такой. Только его, только Волдеморта и мальчишка уже никуда не денется.       Ухватив его за бока, Тёмный Лорд сделал первый резкий толчок, сразу же проезжаясь по простате от чего Гарри выгнулся и довольно простонал, а затем сам поддался бедрами назад, напрашиваясь на новые толчки.       Совершенно другой. Такой послушный. Сладкий. Манящий.       Волдеморт заражался мыслями своих крестражей. Наслаждался видом мальчишки. Вбивался в него быстро, резко, впиваясь ногтями бедра. Насаживал задницу на длинный член, особенно сильно ловя наслаждение от их единения, где покрасневший анус растягивался, принимая форму его члена.       — Да, да, да, ещё, — стонал Гарри, получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Краем глаза он поглядывал на развратных крестражей, что самозабвенно целовались. Руки Чаши обвили грудь и талию Медальона и ему захотелось так же. — Обними меня, — неожиданно даже для себя велел он Волдеморту.       Тот замер, возмущённый услышанным приказом. Но интерес оказался сильнее. Что ещё покажет Гарри? Как раскроется? Сможет ли забыться в наслаждении именно с ним?       Волдеморт крепко прижал его к себе, обхватил за щёки и заставил откинуть голову назад. Посмотреть на него верх тормашками.       Гарри Поттер смотрел на него широко распахнутыми зелеными глазами. Зрачки были расширены от похоти. И сейчас именно он довел мальчишку до такого состояния.       Довольный собой он наклонился и вновь завладел губами Поттера в таком положении. Рука со щек переместилась на шею, то лаская кадык, то сжимая.       Чем сильнее сжимал, тем глубже становился поцелуй. Гарри открывал рот, задыхаясь от нехватки воздуха, от длинного языка у себя во рту, от ощущений внизу. Тело горело, выгибалось в холодных руках. Крестражи приближались к своему пику. Они самозабвенно целовались, двигались хаотично и быстро. И Волдеморт с Гарри им вторили. С них изначально шла картина. Это они, осколки, возбудили оригинал и заставили мальчишку повторно испытать наслаждение, только уже в холодных объятьях змея.       Гарри оторвался от губ Волдеморта и начал жадно хватать ртом воздух. Он смотрел, как крестражи целуются и ласкают друг друга, и для него это стало последней каплей. Он излился в руку Волдеморта, сжимая его внутри себя. В глазах потемнело, в ушах зазвенело, а в голове стоял гул. Все же для него было слишком много всего за один день.       А Тёмный лорд, истинный садист, его не отпускал. Продолжал вбиваться в гиперчувствительное тело, потому что не достигнул оргазма. Гарри уже не стонал, он скулил и почти плакал. Всё разом нахлынуло. И в этом водовороте безумия он плавал, пока Волдеморт не кончил. Пока не отбросил его на постель, а белесые струи на окропили его грудь, шею и лицо.       Крестражи тоже закончили. Они оказались с двух сторон от Гарри. Волдеморт напротив. Взяли в кольцо. Окружили его. Тёмные, похотливые змеи.       И Гарри впервые в жизни был… счастлив. В какой-то мере Волдеморт спас его, забрав от ужасных родственников, убив их. Снял с него бремя Избранности. А крестражи подарили ему любовь. Может, она и не совсем светлая, грязная, на грани одержимости, но это была любовь. И он со временем научится с этим жить и найдет в этом истинное удовольствие.       А пока, очищенный от всех выделений, с медальоном на шее и чашей в руках, в объятьях Волдеморта, он засыпал, ни о чем не думая.