Оруо не любит

Оруо не был человеком, склонным влюбляться. Родители говорили ему, что он непременно женится и заведёт много детей, порадует отца и мать внуками и будет ответственным, любящим мужем и отцом. Как-то в детстве он попытался признаться одной девчонке, но та не только подняла его на смех, а ещё и растрепала всей уличной ребятне, что привело к длительным издёвкам и насмешкам. С тех пор Оруо никому не признавался в любви. Да и не влюблялся. А вечные родительские планирования его светлого семейного будущего лишь вызывали внутреннее отвращение. Петра не была его близким другом. Она тоже бегала и озорничала на улицах, но пересекались они редко. Поскольку Оруо вообще опасался лишний раз заговаривать с девчонками, он не смог ещё тогда в полной мере осознать, какая она замечательная. Он лишь видел, как она помогает подняться мальчику лет семи, упавшему и рассадившему коленку, прикладывает к его ноге подорожник, утешает и гладит по голове плачущего ребёнка. Оруо тогда не стал надолго задерживать взгляд. Он шёл мимо, возвращаясь с рынка по поручению родителей, и не придал большого значения тому, что происходило тогда на его глазах. Он к тому времени давно разучился плакать от таких пустяков, а уже метелился с соседскими мальчишками до синяков, разбитых костяшек и, конечно же, прикушенного языка, куда без этого. Позже он периодически встречал Петру. Она носилась с ребятами наперегонки, училась делать сальто, порою получая ушибы, а однажды даже сломав ногу. Он помнил её закушенную до крови губу и выступившие на глазах слёзы, но если брать во внимание тяжесть травмы, она держалась очень хорошо — не ревела навзрыд, не вопила на всю округу. Он был одним из тех, кто помог дотащить её до врача. Но не одним из тех, кто потом навещал. Спустя несколько месяцев она снова училась делать сальто, и у неё неплохо получалось. Оруо часто становился участником драк — не только из-за уличных нравов, но и из-за собственного длинного языка. Он не мог прожить дня, чтобы не поддеть кого-нибудь ехидными замечаниями. Он не помнил, когда стал обладателем этой черты, но, приобретя, уже с ней не расставался. И когда он говорил не то, что надо, не тем, кому надо — получал по своей физиономии и давал по чужой. Петра не любила мальчишеских драк. Становясь их свидетельницей, она тут же бросалась разнимать пацанов, браня за глупость, на чём свет стоит. Оруо был одним из тех, кого она ругала, будто пытаясь быть большой мамочкой, вправляющей мозги недорослям. (Хотя сама-то была низенькой, отчего её грозный вид с упёртыми в бока руками и надутыми щёчками больше веселил, нежели пугал). Однажды она вновь бросилась разнимать их. Противник Оруо в пылу засадил ей так, что Петра, охнув, осела на землю. Оруо не знал, почему факт того, что в общем-то малознакомая девчонка получила по мордахе, привёл его в такую ярость. Но ярость его была столь велика, что противник, ставший обидчиком рыжеволосой девчонки, вскоре лежал в пыли, а Бозард наносил удар за ударом до тех пор, пока тот не потерял сознание. Лишь затем Оруо схватили, оттащили и самого повалили в пыль, как следует отпинав ногами. Улица. В тот день Петра, сама морщившаяся от болезненного удара, помогла окровавленному Оруо дойти до дома, не переставая отчитывать. Мальчишка пропускал половину её слов мимо ушей. Они росли. Чем старше становишься — тем меньше остаётся времени на детские проказы. Нужно помогать родителям и начинать определяться с собственным будущим. Друзей начинаешь видеть реже, врагов — тоже. Беззаботное детство отходит в прошлое, кусочек за кусочком изглаживается из памяти, оставляя только самые яркие моменты. Оруо хотел служить в Гарнизоне. Он стоял бы на страже родного города, часто виделся с семьёй, выпивал с сослуживцами и старыми приятелями. Петра Рал оказалась в том же кадетском училище, что и он. Она подросла, но её характер остался неизменным. Если товарищ оступался или получал травму — Петра была первой, кто спешил на помощь. Когда она склонилась над кадетом, не выдержавшим и рухнувшим во время марш-броска, Бозард почувствовал мимолётное идиотское желание оказаться на его месте. Ввиду того, что оно было идиотским, Оруо тряхнул головой, прогоняя его. Когда их выпускали, училище посетил главнокомандующий Разведкорпуса Эрвин Смит, чтобы произвести вербовку в свои ряды — ряды, охотников пополнить которые никогда не было в избытке. Оруо помнил разбитых и опустошённых людей, возвращавшихся из экспедиции за Стены, везущих накрытые трупы своих товарищей, и не горел желанием оказаться среди них. Эрвин Смит толкнул длинную проникновенную речь о том, что человечество не победит, если не будет бороться. Что титаны сомнут и истребят людей, если те не сделают этого с самими титанами. Несмотря на то, как уверенно и вдохновенно он говорил, остались стоять перед ним едва ли десять процентов выпускников. Наверное, меньше. Прежде, чем развернуться и уйти, Оруо ждал, пока это сделает Петра. А она не разворачивалась и не уходила. «Ну чего же ты, дура?!» — зло думал он. Петра не отвечала его мысленным призывам. Она стиснула маленькие кулачки, стиснула крепко-крепко. Бозард не видел её лица, но мог себе представить это выражение, которое после видел не раз. Сосредоточенное, собранное, серьёзное и решительное лицо человека, не намеренного отступать, несмотря ни на что. Когда все, кто хотел уйти, ушли, она осталась стоять. И он, Оруо Бозард, остался стоять. Почему? Потом он задавал себе этот вопрос время от времени. Когда они выезжали на первую для них экспедицию. Когда на их глазах титаны пожирали товарищей. В тот день они кричали, плакали и замарали свои с гордостью носимые форменные штаны. Он и Петра. Командир Эрд поддразнил их, шутливо похвалив за находчивую и своевременную отработку по противнику стратегическим золотым дождём. Хотя сам, пусть и с сухими штанами, трясся всем телом и шутки шутил дрожащим голосом. Сделал ли их ближе совместно пережитый ужас и позор? Оруо затруднялся ответить на этот вопрос. Возвращаясь обратно в безопасность Стен, они оказались на месте тех, за кем некогда наблюдали. И видок у них, надо полагать, был ничуть не лучше. Но, когда Оруо украдкой оглянулся на Петру, увидел застывшую на её лице маску непоколебимой решимости. Решимости вновь отправиться туда, откуда они едва выбрались живыми. Он проклинал её и себя, но позже отправился в новую вылазку вместе с ней. Они часто тренировались — чаще и упорнее прочих разведчиков, — выдумывали новые приёмы и показывали их друг другу. Раз уж так, он должен стать сильнее. Он должен стать примером. С гордостью носить звание бойца Разведкорпуса и вдохновлять других. Упорный труд и преодоление страха дали свои плоды — Оруо и Петра действительно стали лучшими. Они пережили многих своих товарищей и мстили за их смерти, разрезая шеи титанов и умываясь их горячей кровью. Новобранцы смотрели на них с восхищением и стремились стать такими же сильными, искусными бойцами. Что теперь скажешь, Эрд? Жизнь закаляет разведчика. Останься жив на протяжении нескольких месяцев — ты уже ветеран. Останься жив на протяжении нескольких лет — на тебя едва не молиться начнут. Но тебе за эти месяцы, и тем более — годы, придётся пережить стольких друзей и соратников, увидеть столько жестоких и страшных смертей, что ты просто не сможешь остаться прежним. «Почему, чёрт побери? Почему ты до сих пор делаешь это?» — думал Бозард каждый раз, когда видел Петру, плакавшую над телами погибших. Он сам уже научился смотреть на новобранцев взглядом бывалого солдата, умеющего обезличивать человеческую массу, которой вскоре предстояло отправиться на заклание и быть просеянной через жестокий естественный отбор, и в принципе воспринимать смерть спокойнее, чем пару лет назад. Либо так, либо потерять рассудок. А Петра не теряла рассудок, но и не черствела. Она знала, что многие из новобранцев не переживут своей первой миссии — и всё равно улыбалась им, подбадривала, говорила, что они со всем справятся и выживут, если будут учиться у старших, работать в команде и доверять друг другу. Она не боялась спрашивать и запоминать их имена. А потом - оплакивать их смерть и посещать их родственников. Это делало её не просто смелым, а по-настоящему отважным человеком. Оруо не влюблялся в неё, нет. Он давно закрыл для себя этот вопрос. Она была просто другом. Только другом. И всё же, он был на седьмом небе, когда, совершив неудачную атаку, рухнул на землю и переломал себе ноги, а Петра потом сидела с ним, промокала вспотевший лоб, поила, говорила, что всё будет хорошо, и гладила по голове. Эта нежная улыбка и любящий взгляд прекрасных янтарных глаз. Оруо изнывал от страшной боли, но умудрялся при этом чувствовать себя самым счастливым человеком на свете. Он поймал себя на том, что заботится о её жизни куда больше, чем о своей. Он всегда старался держать Петру в поле зрения. Их атаки были отработанными и скоординированными. Но однажды Бозард всё запорол. Ему показалось, что титан, которого они избрали своей целью, «подсекает» Петру, готовясь обхватить её трос, а может быть — и туловище. Тогда он прервал задуманную атаку и вместо этого резко оттолкнул напарницу. Оттолкнул так, что она приложилась о дерево, сломав два ребра. Сам же Бозард был крепко обхвачен огромной, нестерпимо горячей рукой, и вскоре исчез бы в гигантской зловонной пасти, как сотни разведчиков до него и после него, если бы не капитан Леви, вовремя пришедший на выручку и спасший жизнь нерадивому бойцу. После того случая Оруо какое-то время ходил с опущенной головой. Петра злилась на него и неустанно повторяла, какой же он идиот. А Бозарду и возразить было нечего. Что, если бы она ударилась не боком, а головой? Свернула шею? Хорош защитник и спаситель. Тьфу. Конечно же, подувшись какое-то время, она его простила. Да и не могло быть иначе. Петра не могла долго злиться. Она признала, что он действовал из лучших побуждений. Но попросила больше так не делать. Настойчиво попросила. Когда она стала уделять всё больше внимания капитану Леви, Оруо нисколько не ревновал. Он только поддразнивал Петру за обращённые на командира глупые взгляды, полные обожания и восхищения, из-за чего девушка дулась и пихала его локтем в бок. Чему тут завидовать-то? Оруо ведь не такой дурак, чтобы влюбляться. Однако почему-то вскоре он начал подражать капитану, чем неимоверно раздражал напарницу. Но Бозард был не против её раздражения. Когда Петра была раздражена очередной глупой выходкой или фразой приятеля, она уделяла ему гораздо больше внимания. В редкие выходные разведчики разъезжались по домам, чтобы провести с родными время — возможно, в последний раз. Снимая напряжение, те, у кого не было дома никого особенного, посещали бордели. И звали с собой Оруо. Оруо ни разу не согласился. Хоть одна шлюха может хотя бы частично заменить… хотя бы чуть-чуть приблизиться… Нет, не может. Он не мог смотреть в сторону шлюх. Да и других женщин, признаться, тоже. Разумеется, любовь здесь никак не была замешана. Оруо Бозард не влюбляется. Просто всё это для него — глупая, пустая трата времени. Он слишком умный человек, чтобы страдать такой дурью. Петра старается проводить как можно больше времени рядом с капитаном. Делает ему чай, вызывается помогать составлять отчёты, особо тщательно делает уборку. Что-то ему щебечет, стараясь заглянуть в глаза своими большими, прекрасными янтарными очами, полными света и тепла. Она лучше и успешнее всех следит за собой по стандартам капитана, её он точно никогда не упрекнёт в неряшливости. Когда капитан скупо хвалит её за аккуратно подстриженные ногти, Петра два дня сияет так, будто Леви Аккерман уже позвал её замуж. Влюблённая дурочка. Надумала растопить этот кусок льда. Однако Оруо зачем-то тоже начинает уделять личной гигиене куда более пристальное внимание. Наверное, просто для поддержания порядка и дисциплины. Почему-то он подражает капитану усерднее и язвит гораздо чаще. Конечно, не из-за того, что это привлекает внимание Петры и хоть ненадолго отвлекает её от командира. Просто у него такой характер. В этом всё дело. Потом их отряд подряжают охранять сопляка по имени Эрен, вроде как способного в титана превращаться, или что-то в этом роде. Петра сама испытывает сомнения на его счёт, и всё же идёт на контакт, стараясь, чтобы сопляк почувствовал себя в кругу своих и сильно не переживал. Оруо видит, как она весело болтает с ним, рассказывает какие-то смешные истории, треплет мальчишку по непослушным волосам. Улыбается и смеётся. Оруо недолюбливает Эрена вовсе не потому, что тот крадёт внимание Петры. Просто этот сопляк много ноет, сомневается и вообще — раздражает. Но Петра, как всегда, умудряется что-то в нём найти. Хотя рядом есть люди куда достойнее. Оруо Бозард не любит Петру — просто уважает. Дорожит ей, как боевым товарищем и другом. А ещё невзначай думает, что если с ней что-то случится — ему самому жизни не будет.