Bilberry

Есть руки, которым позволяешь все. Пальцы, со знанием дела сжимающие ягодицы. Мужчина, перед которым, в конце концов, ты сидишь голая, в полутемном пустом классе и с предыханием глядишь на него, потому что ни с кем и ни для кого больше. Глаза Велигда, кажется, горят даже в темноте. Он дышит размеренно, но так, будто едва сдерживается. Каждое его движение - невероятно живое, и это подкупает, подстегивает к тому, чтобы завороженно следить за каждым его жестом. Во всем Магиксе - ночь. Обитатели Алфеи спят. Не догадываясь о том, что сейчас происходит в одном из классов. Она уже раздета, он - нет. Его рубашка и сейчас отливает белизной, и Ана вспоминает, как ей не раз хотелось его убить за это чопорное и холодное: "Садитесь, Анастейша, похоже, вы нам больше ничего не скажете". Теперь у нее есть возможность отыграться за все, но она просто замирает, позволяя себя укрощать, позволяя делать то, что не позволила бы никому, просто потому что... Тень. Она нависает над Велигдом, она - внутри него, но именно эта тень просыпается в те моменты, когда он берет ее, и не уходит до последнего толчка, до последнего движения. Тогда Велигд излучает хорошо ощутимую опасность, будто бы следующую за ним по пятам. Во время их сексуальных контактов Ане всегда немножечко страшно. Потому что она так и не понимает до конца, с какой же его гранью она имеет дело. Есть руки, которым позволяешь все. И даже больше. Пока подушечки его пальцев вдавливаются в мягкую кожу ее ягодиц, Ана обнимает его за голову таким образом, что ее грудь оказывается прямо на уровне его лица, и едва сдерживает полный удовольствия стон - Велигд слегка покусывает ее сосок, а потом почти невесомо касается его губами. Как он дышит. Будто сейчас же на нее набросится. Ану это только подстегивает. Она мягко поглаживает его по волосам, шепча: - Ну давай же. Ответом ей становится молчание. Велигд вообще не разговаривает во время их сексуальных контактов, разве что много болтает во время нежного секса. Но это - совершенно другой разговор. А сдерживаться и она уже не может. Хочется потянуться рукой к клитору, чтобы унять болезненное возбуждение, чтобы достигнуть разрядки, потому что терпеть то, как он настойчиво ноет, уже невыносимо. Ана чуть двигает бедрами и пытается пошевелить своей рукой, что не удается, потому что Велигд тут же крепко перехватывает ее. Сжимает пальцами так, что кажется, будто сломает. Но не сделает он этого никогда. И все же страх немножко есть. Он нагло касается губами ее губ и углубляет поцелуй, и голова Аны наливается тяжестью. Она перестает различать тени, плящущие в лунном отсвете на стенах кабинета. Уже все равно. Эта тяжесть - на грани жара. Это - уронить голову на подушки и забыться, надеясь, что сон излечит. Но влага между ног не дает успокоиться, потому что когда ты возбужден, трудно оставаться спокойным. Когда его руки с силой переворачивают ее и мягко кладут на стол, Ана с затуманенной и тяжелой головой уже не поражается. Велигд руководит процессом от первого до последнего момента. И не допустит посягательства на его территорию. Стоит ей перейти грань, его рычащие интонации в голосе и тяжелое дыхание становятся лучшим доказательством того, что так делать не надо. Поэтому не ее дело, что он творит с ней. Не ее дело, когда он накладывает противозачаточное. Не ее дело, как он избавляется от своей одеждой. Ее дело - дрожать, когда он мягко очерчивает рукой ее подбородок - чтобы в следующее мгновение оттянуть за волосы, оттянуть со всей силой, чтобы Ана с болезненным стоном запрокинула голову назад, выгнув шею так, что кажется, будто у нее сейчас сломаются все позвонки. Лежа на животе, соприкасаясь с разогретой поверхностью стола, Ана испытывает некоторый некомфорт - потому что лежать на груди немного больно. Но все неприятные ощущения как рукой снимает, когда Велигд резким движением делает рывок, и вот уже ноги Аны оказываются у него в руках, а она сама полувисит в воздухе. Она едва успевает упереться руками в столешницу, а Велигд уже крепко держит ее ноги по обе стороны своих бедер. Она едва ли может делать что-то в такой позиции - почти обездвиженная, не дернуться ни туда, ни сюда. Ана беспомощна. Ана в буквальном смысле находится в его руках. Но именно им она позволяет все. И быть слабой, лишенной возможности руководить процессом - с ним ей это даже нравится. Всегда. И наконец-то есть кому унять настойчиво ноющий клитор. Есть кому войти в увлажненное и доставляющее потому определенное неудобство влагалище. Ана буквально горит под Велигдом. Горит под тем, как он входит в нее - резко и без всяких нежностей, так, как будто не имел ее уже очень давно, и двигается так же: агрессивно и... Ох, она бы даже страстью это не назвала. Это куда сильнее. По-звериному, жестко, грубо, без человеческой педантичности. Без того, что свойствено ему в обычной жизни. Может быть, даже грязно, потому что Велигду все равно как и где. Ана почти физически чувствует его тяжелое молчание, а его руки очень крепко держат ее за ноги, не давая даже шелохнуться. Стальная хватка - и практически растерзать ее изнутри. Он регулирует абсолютно все, до самых последний мелочей. И положение ее промежности, и глубину вхождения его члена, и даже то, каким образом держать на весу ее ноги. Ане достается только самая маленькая роль: сжимать и разжимать вагинальные мышцы и медленно сходить с ума. Тяжесть в голове никуда не проходит, она вытягивает руки и держится ими за краешек учительского стола, пока Велигд так некрасиво долбит ее сзади, но так, черт возьми... О да, именно это ей и нужно. Есть руки, которым позволяешь все. И вот так грубо обращаться с собой в том числе. Как он умудряется просунуть одну руку под ее клитор и начать интенсивно ласкать его - Ана даже не спрашивает. Но именно тогда ее с головой накрывает бурная разрядка, и по всему телу пробегают теплые волны, а сама она начинает едва заметно дрожать. Велигд двигается в ней до последнего, до того, пока мощный оргазм не схлынет, и только тогда, разрядившись сам, выскальзывает из нее. После этого его руки переворачивают обмякшую и удовлетворенную Ану на спину, сажают на стол, а губы - нежно целуют, и совершенно расслабленная фея доверчиво тянется к нему, наслаждаясь вот таким мгновением единения. Она просто прижимается к нему и молчит - и больше ничего не нужно. Все, мать его, хорошо. Позже она, болтая ногами, наблюдает, как по щелчку пальцев на нем снова появляется одежда, и слегка закатывает глаза, понимая, что Велигда отпустило то, что накрывает его во время занятия сексом. - Вот уж насколько ты не любитель спонтанного секса, но если же тебя припрет... - замечает она. - Ты бы, блин, меня еще голую на руках по коридору бы пронес. Э-э-э, Вэл, нет! Но если ему ударит в голову, Велигд способен с бесстрастным лицом выполнять абсолютно все. Например, идти ночью по Алфее, неся на руках голую офигевающую Ану, которая от всплеска адреналина лишь сильнее льнет к нему. Силы в нем много, и он спокойно доносит ее прямиком до своей комнаты. Если бы им по пути попалась Гризельда... Ана даже думать об этом не хочет. Но когда она спрашивает об этом Велигда, тот лишь слегка закатывает глаза. - Анастейша, неужели ты думаешь, что я не проверил все специальными заклинаниями, прежде чем осуществлять такую задумку? И то верно. Ана еще не встречала большего параноика в своей жизни. И все же ей нравится, когда он иногда вот так вот выходит из привычного амплуа и в своем спокойном состоянии тоже творит странные, не похожие на него вещи. Есть руки, которым позволяешь все. И Ана с большим удовольствием готова позволять его рукам даже немножечко больше.