Free love в андеграунде

      На следующий день к Рябинову зашёл Манагер и позвал к Егору, ибо он придумал аранжировки к нескольким песням. Кузя был в крайне хорошем расположении духа, и Олег это видел. Ему даже сначала показалось, что Кузя начал употреблять, но он быстро догадался, что к чему. Судаков стал его поддразнивать, но Костя будто это не замечал — его мысли были полностью подчинены приятному чувству любви.       Они дошли до квартиры Егора. Он был сильно напряжён и старался не смотреть на Кузю, а если так и получалось, быстро стыдливо отводил взгляд.       — Кузя, бля! — крикнул на него Егор, когда из-за дрожи в руках Костя сбился с ритма.       — Извини, я...       — Ладно, заново, ёпт.       — Егор, ну, спокойней чутка, — Судаков пытался его успокоить, так как понимал, что влюблённого Кузьму эта холодность может сильно ранить.       Игорь ничего не ответил и несколькими хлопками в ладоши отсчитал ритм. После нескольких попыток доиграть песню до конца и ругани между Кузей и Егором, Рябинов со словами "Я курить" вышел во двор. Манагер хотел как-то обсудить сегодняшнюю раздражительность Егора, ведь нехорошо как-то выходит, что только вчера Костя и Егор признавались друг другу в любви, а сегодня Егор грубо придирается к любому косяку Кузи, а тому не остаётся ничего, кроме как тоже отвечать грубостью. Олег понимал, что надо их мирить, но даже он побаивался настолько раздражительного Егора.       Под вечер Рябинов ушёл раньше обычного. От окрылённости влюблённостью, что была утром, не осталось и следа. Но обиды на Игоря он не держал. Всё-таки в памяти крепко засело чувство, которое он испытал в момент поцелуя. Но беда в том, что, несмотря на признание, поцелуй, вчерашнюю нежность от Летова, Костя был не до конца уверен во взаимной любви, и поэтому стал считать, что он навязывается Егору, и холоден он сегодня из-за него. Эти мысли не давали Рябинову покоя. Оставшийся ненадолго Манагер всё же решил как-то намекнуть Летову, что он сегодня был как-то слишком груб с Костей:       — Вот, Егор, — начал он, надевая кеды, — можешь просто выслушать меня? Не перебивай только, ладно? Вот... эм... Кузя, так сказать... Я, вот, знаю, что у вас там вчера было.       Летов отвернулся, чтобы скрыть смущение, но Судаков всё равно был занят шнурками, поэтому не видел этого.       — Дам совет: когда, вот, встречаешь, так сказать, родного человека, то старайся не проебать его, разумеешь?       И Олег ушёл. Егор даже не успел ему ничего сказать. Какой-то неприятный, тошный осадок остался на его душе.       Через несколько дней пришёл Манагер. Рябинова ещё не было, поэтому они решили начать без него. Но Кости всё не было и не было. Олег предположил, что он, возможно, заболел, а Летов начинал серьёзно переживать. Когда так без Рябинова прошло больше недели, Егор не на шутку боялся. Он, прикинув, сколько уже его знакомых и людей в андеграундной теме не стало в молодом возрасте, боялся, что Кузя может стать одним из них. Боялся, что раздасться звонок и незнакомый голос сообщит ему о гибели; боялся увидеть в газете некролог; боялся увидеть друга в гробу. Во время репетиции страх внезапно обрушился на него волной. Летов подскочил и крепко схватил Олега за рукав:       — К Кузе надо. Сейчас.       — Тише, Егор... Чего ты так подскочил, ёпт?       — По дороге я всё разжую, а сейчас быстрее собирайся!       Они быстро побежали на автобус, который ехал в район, где жил Рябинов. Через улицы, дворы, этажи — и вот Олег и Игорь на месте. К счастью, у Кузи не была замкнута дверь. Летов первым вбежал в квартиру и зашёл в гостиную, где был Костя. Он был не в лучшем состоянии: заметно уставший, с жирными волосами, бледен, с мешками под глазами. Когда вошёл Летов, Костя некоторое время не мог даже сообразить, что это он.       — Игорь..? — тихо донеслось из бледных губ.       — Да, я, Кость. С Олежей ещё. Ты, ёб твою мать, как?       Егор коснулся губами его лба, чтобы проверить температуру — её не оказалось.       — Ну чего ты в лоб его целуешь? — вмешался подошедший Олег. — Живой — уже хорошо!       Рябинов отвернулся и укутался в одеяло.       — Кузь, ну чё такое? Заболел что-ли? — Игорь потрепал его по засаленным кудрявым волосам.       Кузя молчал.       — Кузьма, ну ёб твою мать! — настойчивей спросил Манагер. — Чё случилось?       — Можно с тобой наедине поговорить?       — Понял. Но, вот, думаю, Егор тоже должен знать?       — Не сейчас...       Егор уже отошёл в другую комнату.       — Он сильно груб был, да?       Рябинов, всё ещё отвернувшись, молча кивнул.       — Я, вот, уже намекнул ему на это. Ну, если ты, вот, прямо ему об этом скажешь, то не думаю, что он обидится. Всё ж после вашего, так сказать, поцелуя, у вас какое-никакое доверие должно быть. А это, э-эм... Может, он просто переживает? В любом случае, поговори с ним, ладно? Али ссыкуешь, влюблёныш?       — Я те щас дам, ёпт! — Костя резко встал и в шутку не сильно дарил Судакова по голове подушкой, от чего они вдвоём засмеялись.       — Егор, — позвал Олег.       Кузьма вздрогнул и тут же приник. Летов взял табуретку из угла комнаты и сел напротив.       — Ну, давай, рассказывай.       Губы Рябинова дрожали, и он не мог ничего сказать.       — Ла-адно. Слишком груб был, да? Обидел этим?       — Не-не... — Кузя боялся смотреть Егору в глаза. — Просто... Ёб твою... Ты из-за меня злился?       — Чего?! Ох, Кузьма, бля! Тебе какая трава в том венке в бошку ударила? Чё за мысли, ёпт?       — А?       — Я ж тоже человек, тоже могу переживать, ссыковать по всякой фигне... — Игорь помолчал. — Извини.       — Я думал, что ты так хотел как-то, так сказать, избавиться от меня, почто тебе не хочется в настоящие отношения вступать, тем более с мужиком... Прости, тупой я, знаю. Давай забудем об этом, ладно?       Не успел Костя договорить, как почувствовал поцелуй Летова. Олег смущённо отвернулся.       — Щас, вот, на вас двоих по 121-ой донесу!       — Хах... — усмехнулся Костя и обнял Игоря.       — Теперь понял? — спросил он.       — Понял.       — Ты, вот, на репетицию придёшь? — Судаков чувствовал себя очень неловко, поэтому попробовал сменить тему.       — Завтра.       — Жду тогда.       Игорь наклонился к Рябинову, спрашивая взглядом о очередном поцелуе. Костя кивнул и ещё раз коротко поцеловал его.       Егор ушёл, Олег остался с Костей.       — Кузь.       — Чего? — спросил курящий у окна Костя.       Судаков подошёл к нему сзади и, обняв, уткнулся в шею носом.       — О... Олег! — У Кости от неожиданности и смущения перехватило дыхание.       — Раз Егорке, вот, можно, то мне можно? Я ж тоже тебя, так сказать, люблю.       Рябинов повернулся к Манагеру, и тот ещё ближе подошёл к нему. Олег наклонился к Косте и их губы были максимально близко.       — Олег, бля, — прошептал в губы Манагера Кузя и отодвинулся от него. — Какая-то хуйня выходит. Я не могу.       — Да чего хуйня сразу?       — Ну... Ёпт, не знаю. Просто, вот, я и с тобой, и с Егором... Да чего, бля? Влюблён в вас! И... странно всё это...       — Чего странно? Я ж тоже и тебя, и Егора, вот, люблю. И ничего, нормально. Так что и ты не ссыкуй!       — Не знаю...       — Да бля! В том же и суть свободной любви, которую хочет изобразить Егор!       — М-да... "изобразить"... Как-то херово мы изображаем.       — Любовь — это разве плохо?       — Не знаю... — вздохнул Кузя, а после сказал: — Ну, наша, по крайней мере, вне закона.       — Это да...       Судаков и Рябинов некоторое время простояли у окна, а после ушли спать — Олег остался у Кости на ночь. Засыпая, у Манагера в голове была мысль: "Раз Костя смог, то чем, вот, я хуже? Всё же надо сказать Егорке..."       Наутро Рябинов не нашёл Олега у себя — он уже пешком ушёл к Егору. Константин точно не знал, но догадывался, ведь вчера они договорились на репетицию. Позавтракав, он стал неспешно собираться.