I was born hungry

Холодный металл слегка кольнул его кожу, когда он поднес чашу к своим губам. В мгновение ока он выпил залпом ее содержимое - сладкое, чрезмерно дорогое вино. – Ты меня слушаешь, Сугилит? Его взгляд был крепко прикован к тарелке, выглядывая из под челки цвета снежной пудры. Две руки цвета лесного ореха, каждая из которых была украшена золотом и киноварью, разделывали толстый кусок жареного мяса. Одна протыкала мясо вилкой, обездвиживая его, другая водила зазубренным ножом взад-вперед, протыкая его насквозь. Казалось, что прошла вечность, прежде чем он отрезал небольшой кусочек, в самый раз, чтобы поместится в его болезненно маленьком рту. Его зубы отчаянно пережевывали это в нечто, что он сможет проглотить. – Мне надоело слушать, как ты жуешь. Он облизал остатки, скопившиеся на его губах прежде чем ответить. – Ты просто нетерпелив. Ты позвонил мне посреди моего ужина. – Шестой за ночь, конечно. Такой поздний ужин, что совпадает с рассветом. Ты когда-нибудь находишь время на сон в перерывах между набиванием рта едой? – Ты беспокоишься обо мне? Как мило. Прям приторно сладко. Сладко, как сахар. Как торт, конфета, шоколад. Покрытые патокой, глазированные медом, залитые сиропом. Вкуснейшие пустые калории. – Но нет причин беспокоиться; я буду спать, когда устану. Прямо как буду есть, когда проголодаюсь. Он потянулся через стол к золотистому пирогу, покрытому мякотью как фруктов, так и животных. – Я уверен… Настолько уверен, что, на самом деле, не могу не беспокоиться, что твое потакание собственным желаниям может отвлечь тебя от твоих обязанностей. – Хм? Если ты так хочешь отругать кого-то эгоцентричного, позвони блондинчику, – укус, который он только что сделал, был по-настоящему лакомым. Но ничто не было достаточно аппетитным, чтобы насытить его как этот момент. – Я уверен ты понимаешь что я говорю не о калькуляторе. – Ты быстр тыкать пальцем, Сугилит. Но тебе лучше освободить место на своем столе для ручного зеркала. – Ты уже знаешь, что, – он проглатывает то, что осталось в его рту, но не тянется за добавкой, – всё, что я делаю, всё, чем я обладаю, всё это… – Всё ради Повелителя Янтаря. – Тогда делай как говоришь, – звонок оборвался в ту же секунду, как прозвучал эхом последний звук. Всё ради Повелителя Янтаря, даже будучи помеченным силой более древней чем ОНИ. Да, Ненасытность была непостижимо старой, ИХ пасть была неизмеримо широкой, но для него ОНИ выглядели, скорее, невообразимо ничтожными. Лишь след ИХ Пути находился в нем, что пробуждал в нем голод, который мог частично подавить только Краеугольный камень. Какое жалкое существование, должно быть - быть самим Голодом. Он сам желал, прежде всего, питание, но его плоть жаждала большего – больше пространства, больше вещей чтобы его заполнить, больше украшений, больше любовниц, больше подданных, больше отдыха, больше занятий, больше развлечений, больше расслабления, больше большего. Это был аспект Корпорации, который он мог понять идеально – каждый департамент безустанно следует за бесконечным ростом, знаниями, ресурсами, расширением, контролем. Ему тоже пришлось бы покинуть стол и присоединиться к их работе. Но прежде чем время придёт, он будет наслаждаться еще одной жирной печенкой, бочонком-другим приторно-сладкого сока, кровяной колбасой, креветками, политыми алым соусом, несколькими бутылками темного алкоголя, нежной свининой толстыми ломтями, тофу в ароматном бульоне, хлебом, с намазанным поверх сливочным маслом и горячими блюдами, посыпанными капсаицином… Конечно, он скоро вернется к работе, заработает денег, соберёт ещё больше всего этого. Чтобы успокоить его неуёмный аппетит, постоянное терзание в его внутренностях, он всегда будет нуждаться в большем.