Такое долгожданное "прости".

Устало открыв глаза, странная щекотка в пищеводе до нуля сводит желание спать, подняв с кровати тело, отправляет на излюбленную точку. Очередной раз он распознал приступ рвоты в самом начале и уже стоял на коленках, готовый к происходящему. Сейчас то, он много, к чему готов.   Жизнь с постоянными и однотипными комментариями головного мозга опустошала и убивала морально. В последние дни треф даже не мог подумать о своём, хотя ладно мысли... Просто выживать с происходящим было трудно.    Голоса могли либо сводить с ума шёпотом, имитируя мольбы, а могли кричать наперебой, грубо забивая на остальные, каждый лозунг хотел достучаться и поселиться в сознании, на как можно более долгое время.    Спать с ними было просто невозможно. Соответственно, приходилось ждать, когда всё утихало, и тогда в перерыве между криками в любое время дня или ночи быстрее ложиться. Конечно, режим сна беспорядочно бегал по и смещался по циферблату, но другого выбора просто не было.    Свою лепту внёс и ЖКТ. Если раньше приёма пищи хватало, то теперь ждала новая проблема: компульсивные переедания. При том же после таких инцидентов Маку быстро оказывался в туалете рядом с греющим сердце предметом, который кажется, уже стал куда ближе Пика. (Простите, не удержалась).    Быстро вскрылся и единственный способ противостоять агитациям - находиться рядом с насильником. Самого в моменты, когда серому стояло просто приблизиться к пиковому, голоса будто придавая уверенности и не туманя разум, в предвкушении желаемого замолкали, чем быстро начал пользоваться треф.    Самого Пика это не меньше забавляло. Видя перед собой покорную серую собачку, нежели жертву, в душе ухмылялся, примеряя на себе роль хозяина. Происходящее так же вынудило серого быть куда более доступным в плане насилия к своей персоне. Теперь фиолетовый без какого-либо даже слабого сопротивления мог зажимать трефа, чему мешала лишь мания серого заснуть, где попало, но разбудить его никогда не было проблемой для пикогого. ***    "Может выпьем? Мне есть что сказать тебе", - эти слова произвели неизгладимое впечатление, чем и объясняется заботливо поставленный перед трефом стакан со спиртным не лучшего качества. Пика же, вероятно, вкус и цена напитка вполне устроили, так как тот, сидя на табуретке перед жертвой, с удовольствием подливал алкоголь себе и партнёру всякий раз, когда с удовольствием выпивал сам. - Не стоит отказывать себе в удовольствии, - играя со светом жёлтой лампочки в стающей волнами и невысокими брызгами  жидкости, произнёс с удовольствием смотря на серого. - Ты хотел мне что-то сказать... - тихо, но уверенно заявляет треф, ссутулившись и смотря себе под ноги. - Ох, неужели так не терпится получить обещанный "подарочек"? - Пик наклоняется на логтях откладывая стеклянный сосуд опасно близко к краю стола. - Да, не терпится, - всё так же смотря себе под ноги, выдавливает треф, в надежде, что слова не растворятся у расцарапанного ломината. - Кто бы сомневался, - театрально обижается, приложив точёное запястье ко лбу, будто даже повысив голос на пару тонов, - но всё же, я обещал. Значит скажу. Пошли.    Поскрипывая, старый пол будто намеренно создавал гнетущую атмосферу, не предвещая ничего хорошего. Хотя сама ситуация хуже быть просто не может: Маку в который раз переступив через величие и гордость, чувствуя горечь, как послушная собачка, плетётся за хозяином, открывшим перед жертвой вход в спальню. Краткое "заходи", и дверь закрылась, будто механизм мышеловки с очень спорным, говоря о качестве, сыром. С силой затолкав свисшую на старых петлях дверь, пиковый садится на край кровати, заставляя матрас выразить искреннее возмущение, и жестом предлагает присесть рядом.    Присев рядом с Пиком, Маку чувствует на спине такие ненавситсные руки, поглаживающими движениями проходящие вдоль длинного позвоночника. - Глупо спрашивать, помнишь ли ты Вару, - тихо, будто предоаливая начинает фиолетовый, - он уже был здесь. До тебя, - удивлению нет предела, серому хочется встать, с криками добиться объяснений, которые и без того должен предоставить пиковый, но мерзкие пальцы проходя по рукам, останавливаются на плечах, переходя на голову и мягко склоняют лечь на плечо владельца. Чувствовать его прикосновения, запах, биение сердца и вздымающуюся с тяжёлыми вздохами грудную клетку ужасно противно, мерзко... - он проходил через тоже самое, что и ты, но такого результата не достиг, - голос сменяется игривым, кисть теперь нежно гладит талию, прижимая ближе к королю, - ты же не просто так ходишь за мной, как  хвост? Ведь так? - Маку резко опрокидывают на спину, тут же с двух сторон поставив руки, дабы тот не выбрался.    Мерзко, не более. Казалось, что любви нет, она угасла, ушла... Но нет. Она была рядом. Пока треф смирился с участью и выживал в этой квартире, день за днём теряя даже самые незначительные причины жить, от него ждали, пока он встанет на колени, сам пойдёт под дуло пистолета, сам попросит удара по правой щеке и подставит левую.    От осознания ледяные руки сдались в кулаки, отвернувшись от этого животного, казалось, уже просто во взгляде читалась вся ненависть, переполнящая серого с головой. Он не собака и не станет ей. Никогда. - Что-то не так? - совершенно серьёзное послышалось со стороны пикового, но что ответом послужило тихое мычание, которое актив счёл, как сигнал остановиться. Вот он, настоящий. Любящий и слушающий партнёра, чуть не убившего и столько времени же, того измывающийся над доверчивым и окрылённым любовью трефовым королём. - Я быстро, - сорвавшись с кровати тот с силой открывает по ощущениям захлопнувшуюся дверь и быстро выходит в коридор, ловя вопросительный взгляд этого животного. *** - Я вернулся, - слёзы, высыхая на щеках, образовали блестящие дорожки, ведущие к заплаканным глазам, блестящим, как две звезды под светом фанарных столбов за грязным окном. - О, Маку... Что это у тебя в руке? - немного щурит взгляд ублюдок. Надеется услышать что-то другое, боится правды. Но он всё понимает и понимал ещё очень давно. Он прекрасно знал, что его неминуемо это ждёт. Даже если бы это был не Маку, то это сделала бы следующая жертва этой свиньи, и возможно, в разы жёстче.    Лёгкие шаги к Пику уже не вызывают страха, ненависть, сильное желания выжить замораживало любые эмоции, оставляя лишь горькое послевкусие из слёз и отвращения. Пара секунд, раздумия прерывает упавший на колени Пик. Волосы, всавшие дыбом скрыли некогда угрюмо лицо, по слоем солёных слёз. Так непривычно видеть его плачущим, кающимся... Таким бессильным, уязвимым, как никогда жалким. - Прости, прости, пожалуйста, - больше половины слов нерасслышанными ушли в пояс, когда уткнувшись носом в серую ткань, пиковый, казалось, был готов прокричать сотни, если не тысячи, извинений. Как жаль, что слишком поздно.    Кухонный нож, заточенный для хлеба, с силой пронзает плоть в области пресса, проходит далее. Резкий вздох, нереальная боль раскрывает глаза, сужая зрачки. Ледяные щёки трефа тот час обжигают слёзы, когда на пол падают первые капли крови и слюны, оставляя следы на бледных губах.    Чужая кровь, чужие губы и чужие, безмерные страдания. Превосходство пьянит разум, вызывая искреннюю улыбку через солёные капли, стекающие к подбородку.     Последний кашель пикового короля, стоящего на коленях и заливающего всё кровью. - Я люблю тебя. Сильнее, чем Вару.    Упав с колен и согнувшись от боли, глаза застеклянели и, продолжая твердить тихое "прости" и с трудом поднимая грудную клетку в последних, самых тяжёлых и болезненных в его жизни вдохах. Взгляд расфокусировался, бездыханное тело с ручкой от ножа в брюшной полости грело душу в разы сильнее, чем мерзкие объятия и прикосновения ненавистных рук. - Сам же виноват, - присядет перед жертвой на корточки и грубо проигнорирует состояние собеседника, - можно было быть более... Добрым, наверно...