ссора, растопившая отвергнутые чувства

Ничего необычного. Ничего, за исключением мирно сопящего под боком дурака. Да, разбросанные по комнате осколки и небрежно лажащиеся на множество поверхностей пятна крови не были чем-то необычным. Даже наоборот, к ним я не проявил особого внимания, хотя следовало бы, ведь как только подскочет этот самый дурак, то обязательно поранится, совсем забыв что учудил этим вечером. Стоит их убрать, предварительно встав пораньше. А сам то я не лучше. Как раз моя кровь виднелась на стеклах. Все-таки, как так получилось то? Уже и не помню, что сподвигло именно меня на грубость по отношению к художнику. Нет, ну я конечно без особого повода никогда не был к нему ласков, но сегодня я точно вышел из себя по полной. Сначала разозлился на весь мир из-за дурацкой сделки, так не вовремя сорвавшейся, а потом нагрубил соседу. И только потому-что в работу я был погружен всю неделю, и все насмарку. Да только есть ли в этом вина того кто сейчас лежит сбоку? Нет. Днем я не особо задумывался о чувствах художника. Все-таки он определенно привык к моей грубости и нежеланию даже улыбнуться в его компании.  Что я там сказал ему — даже смутно не помню. Зато запомнил его ошалелый взгляд и нервную улыбку. И даже так не придал значения; просто ушел куда подальше, как и ожидалось, в бар. А потом что? Хотел бы я чтобы мне рассказал сам Чарли. Но я уверен, он скорее ляжет в гроб или выпотрошит себя, чем расскажет в тех подробностях, в которых я бы у него потребовал. Его умиротворение, сияющее на освещенном лунным светом из окна лице... Тревожить по глупостям я его не собираюсь. Я лишь отрывками помню как бухой приперся к нему, явно не чтобы извиниться, в таком состоянии мне мое высокомерное эго не позволит. Могу только догадываться как долго он продолжал разбрасываться всем чем можно (что кстати так и валяется на полу) чтобы я не подходил. Истерика у блондинчика просто бомбезная, до такого состояния я доводил его только однажды, когда угрожал съехать от него и даже показательно собрал вещи. А этот дурень в тот же день разбил зеркало. Но я то знаю что не специально. Наверное, ты плакал в этот раз не меньше чем в тот. Я же после твоих ярых попыток заставить меня отвязаться и правда ушел. Да только не далеко, сидел на лестнице, трезвел. Проходящие мимо жильцы с презрением обходили, поближе пристраиваясь к стеночке, даже когда я был уже трезв и алкоголем от меня не розило как от бутылки водки. А потом что? Я перестал пялиться на полюбившееся лицо, со стыдом отведя взгляд. Буквально несколько часов назад, уже с пониманием что надо исправляться, я пытался зайти в квартиру. Милый, ты даже не запер дверь, чего ты ожидал, заставив ее столом? Прошу, напомни мне научить тебя пользоваться замком на двери. Не забывай, я умею двигать предметы которые ты бы не смог, зачем полагаться на один стол? Но ты, видимо, не особо желал от меня защищаться. Зайдя в квартиру и тихо перешагивая стекла, я и не замечал как с рук моих капает еще не застывшая кровь. Ну правильно, я ведь руками прикрывал голову. Неужто ты был настолько не в себе, что без задней мысли целился прямо в меня? Хотя, не мне осуждать. У тебя самого не мало с рук накапало, хотя увидел я это только сейчас. Проснулся и просто рассмотрел твое заляпанное разводами красного вещества лицо. Видимо ты утирал слезы, а кровь с рук так и осталась на лице. Искал я тебя не долго. Нигде бы ты и не спрятался, даже если бы не обстоятельство с маленькой квартиркой. Но и место тоже не было простеньким. Ты сидел в углу кладовой, кажется специально не включив свет, чтобы я тебя не нашел. Твой скулеж и хныканье были едва уловимы, и словно синхронизировались своей частотностью с тиканьем часов на стене, так красиво и символично украшенных именно твоими руками. Дальше все словно происходило не по-настоящему, я даже не уловил суть происходящего. С моей стороны почти не было извинений. Лишь когда ты уже засыпал подо мной, с уст сорвалось тихое «прости», а за этим и поцелуй в лоб. Тебя ни капли не смутило. Ты отстраненно от ситуации кивнул мне, а я просто провел ладонью по твоим волосам. Говорить о боли от порезов, что поджидает нас с утра, мы не стали, хотя в другой момент ты бы спохватился за мои руки и разрыдался. Кое-как приласкав тебя, я точно успокоился. Спокоен ты — спокоен и я. По крайней мере в такой ситуации, в которой виноват я и никто иной. Почему я вообще делаю из этого драму? Похоже на типичную семейную разборку. Да только я тебя семьей до этого момента не считал. Или ты не считал? Или мы оба считали друг друга чем-то одним целым? Нет, ты точно на меня положил глаз. Любой твой невинный взгляд, обращенный ко мне, был полон нежности. Я всегда удивляюсь, с какой утонченной интонацией ты тянешь это обеспокоенное «Рикки» когда я возвращаюсь домой весь в крови. Раньше меня и правда это раздражало, сейчас это напоминает что-то семейное. Уверен, ты бы охранял этот семейный очаг всеми силами. Хотя, возможно поэтому ты и переживал за мой переезд. Да только если сначала мне это было попросту невыгодно, то сейчас я использую упоминания об этом как возможность вывести тебя на эмоции, или по другому — манипуляцию. И слава Богу, ты всегда как глупый ребенок ведешься, не понимая, что никуда я от тебя не денусь. Очень странные чувства расцвели в груди, когда я понял что умиротворенное сопение, исходящее от художника, никуда не делось. Ты еще не просыпался, или все-таки просто решил не бежать от меня? Ведь не смотря на то что засыпал мой художник в объятьях со спины, сейчас он повернут ко мне, и, уткнувшись мордочкой в грудь, обнимал меня в ответ. Великолепное ощущение наладившихся отношений между нами расцветает с новой силой в моей не чистой душе, любовь к тебе словно подымается из глубин чего-то горького и темного, прямо как солнце за окном медленно тянется к верху, озаряя твою и до того светлую натуру.