𝓐𝓵𝓲𝓿𝓮 𝓟𝓵𝓪𝓽𝓮

Винсент Шарбонно восседал в своем тесном, мрачно обставленном офисе, скрытом в недрах "La Gueule de Saturne". Он вновь прикурил сигарету "Gauloises", пуская дым в мрак помещения, где не было ни окон, ни иных источников света, кроме едва заметного мерцания его зажигалки. Окружающая тьма для него столь же привычна, как и сумеречные бдения, оставившие под глазами эбеновые круги. Сквозь маленькую щель в стене, тщательно завуалированную, Винсент наблюдал за залом, где посетители вкушали торжественный ужин. Отрадно взирать, как смертные в предвкушении пробуют кулинарные изыски, даже если сам шеф никогда не мог оценить их вкус. Это являлось его сокровенной немощью, его личной трагедией. Он знал, что сии блюда безупречны, лишь благодаря отзывам клиентов и скрупулезному труду на кухне. Нынешний вечер очутился особенно оживленным. Бистро было наполнено гулом голосов, звоном бокалов и смехом. Месье Лефевр, завсегдатай, наслаждался своим любимым конфит де канар, а за соседним столиком молодая пара смаковала буйабес. Винсент частично гордился тем, что "La Gueule de Saturne" стало местом притяжения для самых разных особей – от студентов до буржуа. Ведь в ту пору детская частица Винсента мечтала о том дне, когда тусклые краски обыденности, как и пресная, безжизненная снедь, заиграют чем-то неизведанным, дарующим подлинное удовольствие. Пока же сей странник обречен лишь симулировать и постигать человеческие чувства, тщась вписаться в общество, стремясь к благоденствию и умиротворению небес. Отыскать покой, утрачиваемый с каждым вдохом никотина, неспособного заглушить внутренний надрыв. Впрочем, взросление и самостоятельное существование вскорости научили Винсента тому, что навязчивые грезы воплощаются максимум в сказаниях.

***

За ним, аки тень, увязалася Марианна Вашер — девица с мимолетным интересом. Ее звонкий смешок и кокетливые взоры скорее раздражали, нежели услаждали Винсента. Брюнет уже намеревался при следующей встрече категорически отказать ей, остро ощущая, насколько навязчивость той вносит диссонанс в привычный уклад бытия. Тем не менее, напряжение достигло апогея, когда Винсент в очередной раз оказался вынужден освободить от обязанностей нескольких сотрудников. Их оплошности стали вопиющими, и он не мог позволить себе утратить лицо перед верной клиентурой. Между тем, привлечь новых работников не представляло особой проблемы, ибо во Франции профессии в сфере ресторанного бизнеса, торговли и услуг пользовались наибольшим спросом. И вот, средь соискателей явился Роди Ламори. Сей юноша, в расцвете своих двадцати, предстал с очами вердигри и густой шевелюрой русых волос, кои беспорядочно струились до затылка. Обладая соматотипом мезоморфа, он демонстрировал хорошо сложенную фигуру, дополненную заметным смуглым загаром. На правой щеке у него красовались две родинки, расположенные по диагонали, что придавало его облику некую экзотичность. Однако, облачен балбес в одежду на вырост, явно из-за финансовых затруднений. Опыт у Роди поистине внушительный — 28 работ в сфере обслуживания за 7 лет, но его умоляющий тон и настойчивость вызывали у Винсента смесь забавы и сомнения. Все же, вопреки здравому смыслу, он решился дать молодому человеку шанс, узрев в глубоких ирисах ту самую искру, которая некогда пылала в нем самом. Поздно тем же вечером Винсент тщетно пытался дозвониться до Марианны. Ее молчание он воспринял как явственное свидетельство остывшего увлечения, что, впрочем, лишь слегка омрачило его думы. Потянувшись за следующей сигаретой, он созерцал, как огни ночного города постепенно гасли в оконцах жилищ. Постепенно урбанистическая какофония отступала на задний план, оставляя наедине с тревожным предчувствием, что стягивало разум в тугую удавку вокруг шеи.